"Мученик англичан" - читать интересную книгу автора (Лепеллетье Эдмон)

ХХХХ

Гурго, несмотря на полученное им предписание уехать во Францию, все-таки отправился на свидание. Там он нашел тех людей, о которых его уведомляли. Они представились ему как капитан Эдвард Элфинстон, британский подданный, и адъютант ла Виолетт, бывший тамбурмажор императорской армии.

Гурго, пожав руки этих верных сторонников императора, спросил у них, что привело их сюда на остров. Они без утайки рассказали Гурго, что их цель – организация бегства Наполеона. Гурго не стал скрывать от них все трудности, связанные с подобным предприятием, и объяснил им, какие предосторожности были приняты для того, чтобы предупредить всякую попытку к бегству. Наверно, об их прибытии уже доложено губернатору, за ними будут следить, а их кораблю будет немедленно предписано удалиться из Джеймстауна.

– Все затруднения уже предусмотрены, – ответил капитан Элфинстон, – и мы хотели только узнать от вас, не воспротивится ли кто-нибудь из окружающих императора людей нашему плану?

– Мне кажется, – ответил Гурго, – что если ваш план разумен и выполним, то каждый из нас горячо поддержит его!

– Мы рассчитываем на хитрость: мы спрячем императора в бочку и переправим его на корабль под видом пресной воды. Если даже это и всплывет наружу, то у нас найдется достаточно вооруженных людей и артиллерийских орудий, чтобы отстоять императора.

– Какими силами располагаете вы?

– Тот корабль, на котором мы прибыли сейчас, вообще не вооружен, но мы просто явились на рекогносцировку. Зато в Пернамбуко находится храбрец – капитан Лятапи, а с ним муж госпожи Фурэ, Беллар.

– Ах, вот как! – улыбнулся Гурго. – Муж Белилоты, этой очаровательной и забавной женщины, которую генерал Бонапарт увез с собой в Египет и которая следовала за ним всю египетскую кампанию в гусарском мундире? Неужели она все еще любит императора? Да, сказать по правде, Наполеон смотрит на женщин только как на объект наслаждения, а между тем они не раз проявляли по отношению к нему чудеса самоотверженности!

При этих словах Гурго скорбно улыбнулся, подумав о прекрасной графине де Монтолон и об изгнании, которое постигло его за попытку завоевать ее любовь.

Капитан Элфинстон рассказал далее Гурго, что капитан Лятапи наберет в Пернамбуко пять тысяч флибустьеров, что несколько корсарских кораблей будут крейсировать в виду острова Святой Елены, чтобы в случае погони за императором английских судов отрезать им путь. В случае открытого сражения благодаря численности и храбрости экипажа, а также большой поворотливости легких и послушных рулю корсарских судов победа, безусловно, останется за ними.

Гурго внимательно выслушал отважный проект капитана Элфинстона, а затем, взвешивая каждое слово, сказал:

– Да, ваш замысел отличается благородством и отвагой, друзья мои, и я готов присоединиться к вам, хотя и собираюсь вернуться в Европу…

– Простите! – перебил его Элфинстон. – Мы сильно рассчитываем на ваш отъезд в Европу, так как вы сможете доставить инструкции императора его друзьям; вы повидаетесь с маршалом Лефевром и старыми офицерами императора, оставшимися верными ему; вы будете иметь возможность сражаться вместе с нами. Вы должны уехать в Европу!

– В самом деле, – ответил генерал, – мне было бы трудно оставаться на острове, так как император настойчиво предложил мне вернуться на родину для поправления здоровья!

– Но еще до отъезда вы можете оказать нам громадную услугу, – сказал Элфинстон, – предупредив императора о нашем прибытии и наших намерениях.

Гурго пожал руки обоим смельчакам и обещал немедленно заняться этим делом. Их свидание было назначено на следующий день, когда генералу надо было отправляться во Францию.

Гурго действительно сейчас же отправился в Лонгвуд и попросил доложить о себе императору. Наполеон в первый момент хотел ответить отказом – он предполагал, что Гурго собирается настаивать на разрешении остаться на острове, ждал упреков, протеста, но в конце концов все-таки решился повидаться с Гурго – он не мог отказать в последней просьбе человеку, когда-то так много сделавшему для него.

Свидание Наполеона с Гурго было окончательным и решительным. Но когда генерал подробно рассказал Наполеону о проекте бегства, затеянном двумя смельчаками, император в силу какой-то жестокой фантазии порывисто распахнул двери в соседнюю комнату и сказал:

– Войдите к нам, графиня, мы нуждаемся в ваших советах. Вы разумная женщина и можете помочь нам.

Затем он ввел графиню в комнату, к великому смущению Гурго, который краснел, бледнел, мялся, но так и не мог пересказать графине то, что только сообщил императору.

Тогда сам Наполеон принялся рассказывать графине, в чем дело, и с обычной краткой деловитостью посвятил ее в суть проекта.

– Так вот, – закончил он, – теперь взвесьте все это и скажите, как нам быть. Я придаю большое значение вашему мнению, так как вы намного превосходите женщин чисто мужским складом ума. Вы слышали, что мне предлагают. Вы знаете, что французы не забыли своего императора и жаждут его возвращения на трон. С помощью смельчаков-флибустьеров мне удастся добраться до французских вод, а там меня примут с распростертыми объятиями, так как народ устал от нетерпимого и фанатично настроенного правительства Бурбонов. Они не сдержали ни одного из своих обещаний. Когда они поднимали против меня южан, то уверяли их, будто воинская повинность будет уничтожена, а налоги облегчены. Но, к счастью для Франции, воинская повинность до сих пор существует там так же, как и в мои времена, а налоги неимоверно возросли. Поэтому не вызывает сомнения, что стоит мне ступить на землю Франции, как батальоны начнут формироваться сами собой. Так кажется мне. Теперь скажите же, графиня, что вы думаете обо всем этом? Не бойтесь, говорите совершенно откровенно!

Графиня Монтолон, бывшая действительно очень умной женщиной, быстро взвесила в уме все шансы этого проекта и главным образом все выгоды и невыгоды его лично для нее самой. Она понимала, что это предприятие может удасться, что корона может еще засиять на склоне лет на челе Наполеона. Понимала она и то, что бегство с такого далекого острова произведет сильное впечатление на умы, что французы, обожающие геройство и смелость, способны пойти за императором уже в силу той легендарности, которой он будет окружен после такой дерзкой выходки. Но что выгадает она сама от этого?

Только недавно в ее жизни произошла громадная перемена, и настолько же, насколько ранее она жаждала возвращения во Францию, возможности уехать с этого угрюмого, дикого, нездорового острова, теперь она боялась этого возвращения. Император стал для нее не только господином и повелителем: он стал ее возлюбленным, и на этом уединенном острове она была почти императрицей. Но если он вернется к былой жизни походов и приключений, если он в конце концов вновь воссядет на трон, то разве слава и опасности не отвлекут его взора от нее? Станет ли Наполеон считаться с какой-то любовницей, когда ринется по пути славы, который должен привести его с острова Святой Елены в Тюильри? Наполеон был не из тех мужчин, которые подчиняются власти женщины.

Значит, все ее счастье зависело только от пребывания Наполеона на острове.

Пораздумав над этим, она торопливо заговорила:

– Ваше величество, если бы дело касалось только вашей личной участи, то я стала бы горячо советовать вам пуститься в это предприятие. Но если я дрожу за вашу жизнь, то дрожу также и за вашу славу…

– Что вы хотите сказать этим? – быстро спросил ее Наполеон, нахмурив лоб.

– Предположите, ваше величество, что, несмотря на все меры предосторожности, на всю храбрость и преданность, вам не удастся пробиться через море! Представьте себе, что вы попадете в руки англичан. Что они сделают с вами? Они будут судить вас военным судом, и это даст возможность Хадсону Лоу выместить на вас всю свою жестокость.

– Да, вы правы, – сказал Наполеон, который вдруг стал очень мрачным. – Со мной обойдутся так же, как с Мюратом. В эту игру мне играть не стоит.

– Нет, ваше величество, вам нужно подождать, пока Франция, утомленная правлением Бурбонов, сама призовет вас. Вы должны покинуть остров Святой Елены, но в сопровождении громадной французской эскадры; вы должны быть желанным гостем во Франции; она сама должна молить вас вернуться! А потом, подумайте о своем сыне. Пока вы остаетесь здесь, его права на престол в случае падения Бурбонов остаются незыблемыми и можно с уверенностью сказать, что когда-нибудь на троне Франции воцарится император Наполеон Второй. Но если вы убежите из плена и снова с оружием в руках возникнете перед Европой, то, как знать, на какие крайности пустятся коалиционные монархи! Нет, ваше величество, во имя короны, во имя жизни вашего сына заклинаю вас отказаться от этого плана!

– Вы правы, графиня, – сказал Наполеон. – Я знаю, что будущее принадлежит мне и что пытки, которым подвергают меня здесь англичане, не пройдут бесследно. Будущее отомстит за меня, французы с криками восторга будут приветствовать моих потомков… Я должен страдать и умереть на этой скале: это будет первой ступенью трона будущих Наполеонов!

– Отлично сказано, ваше величество!

– Нет! – с силой продолжал Наполеон. – Я не должен бежать как заурядный авантюрист. Гурго, поблагодарите от меня этих храбрецов! Скажите им, что я не хочу нового кровопролития ради меня. Пусть они вернутся на родину и скажут всем тем, кто остался мне верным, что император отказывается вернуться во Францию иначе как в качестве признанного всем народом повелителя, которого сам народ с криками торжества внесет на руках во дворец. Но в качестве вождя шайки флибустьеров, с помощью корсаров – нет, так он не вернется!

– Я понял, ваше величество, – сказал Гурго. – Я передам им ваше решение. Вы желаете видеть их?

– Нет, нет! – сказал Наполеон. – Повсюду найдутся предатели, и эти герои только рискуют скомпрометировать себя свиданием со мной. Скажите им просто, Гурго, что я благодарю их, а сами возвращайтесь в Европу и объявите там всем и каждому, что Наполеон оставит остров Святой Елены только императором!

Он пожал руку Гурго, показывая ему этим, что аудиенция закончена.

В то время как барон возвращался к Элфинстону и ла Виолетту, чтобы сообщить им о результатах разговора с Наполеоном, графиня де Монтолон, бросившись в объятья императора, шепнула ему:

– Ваше величество! Вы хорошо поступили! Вы всегда и во всем остаетесь великим, как мир!