"Том 13. Салли и другие" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Грэнвил)

Глава VIII МИСТЕР КАРМАЙЛ И РЫЖИК ПОЯВЛЯЮТСЯ ВНОВЬ

1

В следующую субботу, когда Салли уезжала из Детройта в сопровождении Филлмора, который на несколько дней возвращался в Нью-Йорк, чтобы отметиться на Бродвее и снять контору, она пребывала в совершенно ином настроении. Она уже винила себя за то, что была такой капризной, просто отвратительной. Естественно, мужчинам хочется преуспеть. Такая уж у них работа. Тем более, от успеха Джеральда зависело и ее положение. Так что последнее дело — жаловаться на то, с каким усердием он старается ей же на пользу.

В такое расположение ее привели отчасти приятные события последних дней. Детройт, город доброжелательных зрителей, полюбил «Путь иллюзий». Как и пророчествовал Тедди, театры открылись во вторник, и публика, за неделю истосковавшаяся по развлечениям, валила валом, от всей души приветствуя спектакль. Газеты, которые далеко не всегда соглашаются с мнением побывавших на премьере, на этот раз были на удивление единодушны: Джеральда провозгласили подающим надежды драматургом, а Эльзу Доланд — подающей надежды звездой. Даже Филлмора назвали подающим надежды продюсером. И все-таки не обошлось без ложки дегтя: торжество Филлмора чуть не испортил тот факт, что Глэдис Винч упоминалась лишь однажды; какая-то газета поместила ее фамилию, превратившуюся в Ванч, среди «в спектакле также заняты».

— Одна из величайших характерных актрис на современной сцене… — горевал он, обсуждая с Салли этот возмутительный эпизод наутро после премьеры.

Однако благодаря своей жизнерадостной натуре он довольно быстро оправился от этого удара. Все вокруг сияло, и черной неблагодарностью было бы роптать на судьбу из-за одного облачка на горизонте. Всю неделю спектакль делал прекрасные сборы. Эльза Доланд день ото дня играла все лучше. Немало радости доставила и телеграмма от мистера Крэкнелла, который хотел выкупить постановку; очевидно, со временем мисс Хобсон смягчилась. Однако самое главное — в один из вечеров на спектакль пришел великий Айк Шуман, которому принадлежала половина нью-йоркских театров. В Детройте он присматривал за постановкой своего мюзикла и оценил «Путь иллюзий» на отлично. Так что, Филлмор, сидя напротив Салли в поезде, излучал довольство и важность.

— Пожалуй, нужно, — прервала затянувшуюся паузу Салли.

Филлмор очнулся от счастливых грез:

— Э?

— Говорю, нужно. Положение, как-никак, обязывает.

— Что нужно-то?

— Купить шубу. Разве ты не об этом размышлял?

— Не валяй дурака, — сказал Филлмор, все же покраснев.

За прошедшую неделю он, как сказал бы мистер Банбери, рассеянно играл этим словом. А почему бы и нет? Нельзя же Мерзнуть.

— С каракулевым воротником, — не отступалась Салли.

— Вообще-то, — величественно сказал Филлмор, возвышенная душа которого не принимала подобных шуток, — я обдумывал предложение Айка.

— Айка?

— Айка Шумана. Он в поезде. Только что его видел.

— Мы уже зовем его Айк!

— Само собой, я зову его Айк, — сказал Филлмор разгневанно. — Все его так зовут.

— И у него есть шуба, — пробормотала Салли. Филлмор изобразил усталость.

— Ты оставишь в покое эту проклятую шубу? Собственно говоря, почему я не могу ее купить?

— Филл!.. Как ты жесток со мной! Разве я когда-нибудь говорила, что не можешь? Я — самая горячая сторонница шубы. С такими большими манжетами. Ты покатишь в своем автомобиле по Пятой авеню, а я буду показывать на тебя и говорить: «Вот мой брат!» — «Ваш брат? Быть того не может!» — «Правда-правда». — «Да нет, вы шутите. Это же сам Филлмор Николас». — «Знаю. И все же он мне брат. Мы даже вместе покупали шубу».

— Хватит уже про шубу!

— Да что, шуба… — скажу я. — Главное внутри. Завернувшись в мех, пыхтя долларовой сигарой, там скрывается тот, о ком мы с гордостью говорим…

Филлмор холодно взглянул на часы:

— Мне нужно повидаться с Айком Шуманом.

— Айк уже назначает нам свидания.

— Он хочет поговорить о спектакле. Предлагает сперва поехать с ним в Чикаго, а уж потом — в Нью-Йорк.

— О нет! — воскликнула Салли в ужасе.

— А что такого?

Салли понемногу приходила в себя. Спектакль для нее неразрывно был связан с Джеральдом, и на мгновение ей показалось, что, если пьесу повезут в Чикаго, разлука с ним затянется. Однако она тут же поняла: конечно же, постоянного его присутствия не потребуется, и через несколько дней Джеральд вернется в Нью-Йорк.

— Думаешь, сначала нужно завоевать Нью-Йорк, а уж потом браться за Чикаго? Конечно, здесь есть свои плюсы.

Хотя и другой вариант неплох: успех в Чикаго поможет нам в Нью-Йорке. Так-так… Это надо обдумать.

Он нахмурил брови и погрузился в размышления.

— Все неправильно, — сказала Салли.

— Э?

— Это делается совсем не так. Губы надо плотно сжать, а указательный палец правой руки усталым жестом приложить к виску. Тебе многому предстоит научиться, Филл.

— Прекрати!

— Филлмор Николас, — сказала Салли, — знал бы ты, как мне больно высмеивать единственного брата, ты бы меня пожалел. Но ведь это для твоего же блага. А теперь беги, порадуй Айка. Знаю, он ждет тебя с часами в руке. Он спросил, садясь в вагон: «Правда он придет, мисс Николас?» И сколько тоски было в его голосе! «Ну, разумеется, придет, мистер Шуман, — ответила я. — Мой брат достиг небывалых высот, но, несмотря на это, он по-прежнему сама доброта. Конечно, придет». — «Ах, если б так! — вздохнул он. — Мне бы вашу уверенность! Вы же знаете этих продюсеров. Тысяча дел. Вечно в заботах. Задумается о шубе и забудет обо всем остальном». — «Не волнуйтесь, мистер Шуман, — сказала я, — Филлмор Николас свое слово держит».

Салли, всегда готовая развлекать ближнего, не щадя сил, с удовольствием продолжила бы этот диалог, однако Филлмор встал и пошел прочь. Его солидная спина безмолвно протестовала против ее легкомыслия. Она посмотрела вслед брату и взяла журнал.

С трудом прокладывая дорогу сквозь джунгли рекламы, она принялась за увлекательный рассказ и в конце концов обнаружила, что он в двух частях и второй не хватает. Как вдруг раздался голос:

— Здравствуйте, мисс Николас.

Напротив нее в кресле, где только что восседал подающий надежды продюсер, сидел не кто иной, как Брюс Кармайл, как всегда, почтительно-сдержанный.

2

Салли была потрясена. Конечно, в наши дни путешествуют все и, если вы обнаруживаете в Америке человека, которого оставили в Европе, ничего особо примечательного в этом нет. И все-таки Салли почувствовала себя, как во сне, ей казалось, что время повернулось вспять и открыло ту главу ее жизни, которую она полагала закрытой навеки.

— Мистер Кармайл! — воскликнула она.

Мысли о Салли не покидали мистера Кармайла, с тех пор как он расстался с ней в Парижском экспрессе, а вот Салли думала о мистере Кармайле редко, настолько редко, что ей даже пришлось немного покопаться в памяти, чтобы опознать его.

— Мы всегда встречаемся в поездах, — заговорила она, оправившись от удивления. — Никак не ожидала увидеть вас в Америке.

— А я вот приехал.

Салли хотела сказать, что она так и подумала, как вдруг язык ей сковало смущение. Она вспомнила, что во время их последней встречи она вела себя непростительно грубо. А всякий раз, когда она бывала с кем-то грубой, ее терзали угрызения совести. Так что она ограничилась банальным «да?».

— Да, — сказал мистер Кармайл. — Уже много лет я не отдыхал по-настоящему. Мой врач говорит, что я немного переутомился. Вот я и решил, что неплохо будет съездить в Америку. Каждому, — изрек мистер Кармайл, в который раз с тех пор, как покинул берега Англии, пытаясь убедить себя, что затеял это путешествие вовсе не ради того, чтобы возобновить знакомство с Салли. — Каждому следует посетить Америку хоть раз. Это расширяет кругозор.

— Какие же у вас впечатления от нашей славной страны? — поинтересовалась Салли.

Мистер Кармайл с радостью воспользовался возможностью поговорить на отвлеченную тему. Он и сам немного смутился в начале разговора, хотя по лицу его невозможно было об этом догадаться. Звук собственного голоса подбодрил его.

— Сейчас еду из Чикаго, — закончил он краткий отчет о своем путешествии.

— О!

— Прекрасный город.

— Не знаю, не бывала. Я возвращаюсь из Детройта.

— Да, мне говорили, что вы в Детройте. Салли в изумлении вытаращила на него глаза.

— Говорили, что я в Детройте? Боже мой! Кто?

— Я… э… навел справки по вашему адресу в Нью-Йорке, — сказал мистер Кармайл, немного смешавшись.

— Откуда вы узнали, где я живу?

— Мой кузен… э… Ланселот сказал мне.

Салли на мгновение замолчала. Она почувствовала себя в точности, как герой детективной истории, который заметил за собой слежку. Конечно, этот практически незнакомый ей человек приехал в Америку вовсе не для того, чтобы преследовать ее, и все же было совершенно ясно, что она его заинтересовала. Это как будто бы лестно, однако Салли сомневалась, что это приятно. Брюс Кармайл не значил для нее абсолютно ничего, и ей не хотелось думать, что она для него значит, по-видимому, очень много. Чтобы свернуть с этой чересчур личной темы, она ухватилась за упоминание о Рыжике.

— А как поживает мистер Кемп? — спросила она. Смуглое лицо мистера Кармайла как будто стало еще темнее.

— Нам ничего о нем неизвестно, — сказал он коротко.

— Ничего неизвестно? Что это значит? Вы говорите, словно он пропал куда-то.

— Он действительно пропал.

— Господи! Когда?

— Вскоре после нашей последней встречи.

— Пропал!

Мистер Кармайл нахмурился. Глядя на него, Салли почувствовала, как растет неприязнь. Что-то в этом человеке не понравилось ей с самого начала, какая-то жесткость.

— Куда же он подевался?

— Не знаю. — Мистер Кармайл опять нахмурился. Рыжик, очевидно, был для него больной темой. — И не желаю знать, — продолжал он гневно, и на щеках его, которые, Салли не сомневалась, ему приходилось брить дважды в День, появился легкий румянец. — Мне это безразлично. Семья умыла руки. В будущем пусть заботится о себе сам, как хочет. Думаю, он просто не в себе.

Салли уже пылала от возмущения, однако сдерживалась. Она бы с удовольствием вызвала мистера Кармайла на бой — все-таки странно, как она прониклась интересами Рыжика, — но понимала, что, если ей хочется (а ей хотелось) услышать побольше о своем друге, нужно расположить к себе собеседника и задобрить его.

— Да что у вас стряслось? В чем дело? Брови мистера Кармайла сомкнулись.

— Он оскорбил дядю… Дядю Дональда. Страшно оскорбил. Единственный, схем ему нельзя было…

— Ссориться?

— Именно. От этого зависело его будущее.

— Что же он натворил? — воскликнула Салли, изо всех сил стараясь, чтобы неуместная радость не прорвалась наружу.

— Подробности мне неизвестны. Дядя не особенно распространялся. Он пригласил Ланселота поужинать, чтобы обсудить планы на будущее, и, судя по всему, тот ему надерзил. Спорил с ним! Держался грубо и оскорбительно. Дядя и слышать о нем больше не желает. Видимо, этот осел выиграл в Ровиле какие-то деньги и окончательно тронулся. Дядя просто уверен, что он сошел с ума. Я с ним согласен. С тех пор о Ланселоте ничего не слышно.

Мистер Кармайл вновь погрузился в размышления. Прежде чем Салли успела что-либо произнести, проход рядом с ними перегородил массивный корпус Филлмора. Очевидно, ему требовались объяснения. Он вопросительно оглядел загадочного незнакомца, который мило беседовал с его сестрой и к тому же захватил его место.

— Привет Филл, — сказала Салли. — Филлмор, это мистер Кармайл. Мы познакомились за границей. Мой брат Филлмор, мистер Кармайл.

После того, как их надлежавшим образом представили, Филлмор одобрил мистера Кармайла. Особенно по душе ему пришелся его значительный вид.

— Странно, что вы встретились вот так, — сказал он приветливо.

Проводник, который стелил постели, в ожидании стал на рейде неподалеку.

— Вам лучше пойти покурить, — сказала Салли, — я ложусь спать.

Ей хотелось побыть одной и подумать. Повесть мистера Кармайла о восставшем бунтаре взволновала ее.

Мужчины отправились покурить, а Салли, разыскав свободное место, присела подождать, когда ей постелят. Ее переполняло радостное возбуждение. Так, значит, Рыжик последовал ее совету! Она им гордилась. Чудный рыжик! Довольна она была и собой, испытывая почти греховную гордыню, как это подчас случается с советчиками, которые видят, что к их совету прислушались. Она чувствовала себя творцом. В конце концов, разве не она создала этого нового Рыжика? Она встряхнула его. Она спустила его с привязи. Из кроткого, во всем покорного Семье существа он превратился в дикое создание, бросающееся на дядюшек.

Она совершила подвиг, что спорить. А после стольких славных дел, согласно правилу, установленному поэтом, человек может рассчитывать на заслуженный покой.[80] Однако Салли лежала без сна в тряском поезде, который с приближением рассвета, видимо, решил опробовать американские горки собственного изобретения. У изголовья стояла Тень сомнения, суровая и вопрошающая. Так ли уж похвальны ее деяния? Разумно ли было вмешиваться в жизнь этого молодого человека?

— Что ты скажешь на это? — спрашивала Тень сомнения.

3

Рассвет не принес успокоения, вопрос оставался без ответа. Не взбодрил ее и завтрак. В Нью-Йорке Салли сошла с поезда, терзаемая раскаянием и тревогой. Она отклонила предложение мистера Кармайла подвезти ее до дома и отправилась пешком в надежде, что свежий утренний воздух окажет на нее целебное действие.

Теперь она не понимала, как могла когда-то одобрять этот необдуманный поступок. Что за беспокойный бес дернул ее полезть в чужую жизнь напролом, сметая все на своем пути! Она не понимала, что вообще делает на свободе. Такая угроза для общества. Ей встретился достойный молодой человек, очевидно, из тех, кто всю жизнь опирается на помощь родственников, и она подучила его разрушить свое будущее. В довершение Салли вспомнила о безумной радиограмме, которую отправила с корабля, и щеки ее запылали.

Несчастный Рыжик! Она представила, как он, стерев ноги в кровь, бродит по Лондону в напрасных поисках работы, как заставляет себя обратиться за помощью к дяде Дональду, как надменные лакеи спускают его с лестницы, как он ночует под мостом, с тоской глядя в темные воды Темзы, как забирается на парапет и…

— Уф! — сказала Салли.

Она подошла к дверям дома, где ее радушно встретила миссис Мичер, и не подозревавшая о том, что Салли только что погубила рыжеволосого юношу с приятными манерами и безупречным поведением, конечно, когда сующие повсюду нос девицы не сбивают его с толку.

Миссис Мичер была в прекрасном настроении и болтала без умолку. Газета «Варьете», которую она любила больше всего на свете, разумеется, после Тото, в пятницу утром известила ее, что пьеса мистера Фостера пользуется в Детройте большим успехом и публика в полном восторге от мисс Доланд. Не каждый день ее питомцы отправлялись из меблированных комнат прямиком в Зал славы, так что, по словам миссис Мичер, в доме ни о чем другом не говорили. В честь этого триумфа вокруг шеи у Тото была повязана голубая ленточка, а в животе, что со стороны незаметно, покоился цыпленок.

А правда, что мистер Филлмор приобрел постановку? Далеко пойдет, она всегда говорила. И мистер Фоситт всегда говорил то же…

— О, как там мистер Фоситт? — спросила Салли, коря себя за то, что позволила другим заботам полностью вытеснить мысли о своем недавнем пациенте.

— Его больше нет с нами, — сказала миссис Мичер с таким значением, что Салли, пребывавшая в мрачном расположении духа, истолковала эти слова совершенно определенным образом. Она побелела и вцепилась в перила.

— О, Господи!

— Уехал в Англию, — добавила миссис Мичер. У Салли отлегло от сердца.

— Ох, а я-то подумала…

— Нет… Это нет. — Миссис Мичер вздохнула; она немного разочаровалась в старичке, который так отлично начал, только затем, чтобы вновь обрести крепкое здоровье. — Он вполне поправился. Лучше и быть не может. Посмотреть на него, — миссис Мичер с трудом справлялась с обидой, — так можно подумать, этот грипп только на пользу. Впрочем, — попыталась она найти оправдание уважаемому жильцу, — он получил хорошие новости. У него брат умер.

— Что!

— Да нет, я не имела в виду, что это хорошая новость, вовсе нет, хотя, если подумать, всякая плоть как трава, и все мы должны быть готовы вырваться из темницы на свободу— Однако, кажется, этот новоявленный брат — я лично не знала, что у него есть брат, да и вы, наверное, не знали, мужчины такие скрытные! — так вот этот брат оставил ему деньги, и мистеру Фоситту пришлось срочно бежать на корабль и отправиться за океан, чтобы присмотреть там за делами. Вступить во владение имуществом, кажется, так это называется. Уехал в страшной спешке. Передавал вам привет и сказал, что напишет. Забавно, что у него оказался брат, правда? У таких, как он, — сказала миссис Мичер, в глубине души женщина рассудительная, — не бывает братьев. У меня самой есть двое: один — в Портленде, штат Орегон, другой — Бог знает где. Так вот я говорю…

Но Салли уже вырвалась из ее цепких рук и поднималась к себе в комнату. На минуту ее охватило приятное волнение, которое мы испытываем всякий раз, когда слышим хорошие новости о тех, кого любим, и она почти развеселилась. Конечно, она жалела его брата, которого, впрочем, не имела удовольствия знать лично, а только слышала о его существовании, и все же приятно было думать, что последние годы жизни ее старый друг проведет в достатке.

Однако вскоре ее мысли вновь приняли меланхолический оттенок. Измученная бессонной ночью, она устало повалилась на кровать, но заснуть не смогла. Ее терзали угрызения совести. Кроме того, неугомонная миссис Мичер принялась шумно рыскать по дому. О ее перемещениях можно было судить по скрипу половиц и энергичному лаю Тото.

Салли беспокойно заерзала и, повернувшись на другой бок, вдруг застыла, как парализованная. Она увидела нечто такое, что потрясло бы любую девушку, найди она это у себя в спальне. Из-цод кровати робко выглядывали совершенно мужской ботинок и шесть дюймов серой штанины.

Салли соскочила на пол. Она была храброй и собиралась обстоятельно расследовать этот инцидент:

— Что вы делаете у меня под кроватью?

Вопрос был вполне обоснованным, и, очевидно, незваный гость счел его заслуживающим ответа. Он приглушенно чихнул и пополз.

Сперва показался ботинок. Потом нога. Потом внушительный корпус в пыльном пальто. И в конце концов перед зачарованным взором Салли предстала невероятно рыжая шевелюра, которая могла принадлежать лишь одному человеку в мире.

— Рыжик!

Мистер Ланселот Кемп, стоя на четвереньках, щурился на нее.

— О, привет! — сказал он.