"Английские письма или история кавалера Грандисона" - читать интересную книгу автора (Ричардсон Сэмюэл)

ПИСЬМО XXXIII.

3 марта.

Я еще не успѣла ободриться отъ посещенія Сира Гарграфа, какъ увидѣла пріѣхавшихъ Милади Л… и Миссъ Грандиссонъ, которыя не болѣе, сказали онѣ мнѣ, одной минуты у насъ пробудутъ; но сія пріятная минута продолжалась за два часа. Миссъ Грандиссонъ при первомъ взглядѣ примѣтила перемѣну на лицѣ моемъ. Она спрашивала у меня, и у Гжи. Ревсъ, отъ чего произошло такое измѣненіе лица, и что оная изьявляетъ, печаль или удовольствіе? Я искренно ей призналась, отъ кого имѣла посещеніе и въ благодарность, которую ощущала за вспоможеніе двоюродной моей сестры, я разсказала ей все между нами произшедшее. Обе сестры слушали насъ тѣмъ съ большимъ удовольствіемъ, что ихъ братъ видя ихъ безпокоющихся обстоятельно увѣдомилъ ихъ, что дѣло уже рѣшено между Сиромъ Гаргрфомъ и имъ, но болѣе не имѣлъ онъ времени съ ними изьясниться.

Мнѣ надобно съ вами пощитаться, сказала мнѣ Миссъ Грандиссонъ,взявъ меня за руку. Вы меня дѣлаете почти ревнивою. Милади Л… взяла преимущество надо мною въ любви моего брата, но она моя старшая сестра. Пусть кто прежде пришелъ, тотъ и беретъ верьхъ; я терпѣлива; но не хочу, чтобъ младшая моя сестра вдругъ замѣнила мое мѣсто.

Что значатъ сіи слова, подумала я сама въ себѣ? И я покраснѣла какъ глупая, наипаче видя, что она устремила свои взоры на мои, какъ будто бы желала проникнуть во внутренность моего сердца. Колеблемость чувствія, которая ежеминутно возрастала, изьвила во мнѣ такое смущеніе, какъ будто бы я почитала ея укоризну весьма важною. И такъ какое же мое состояніе, дражайшая Люція?

Шарлотта, сказала Милади Л… усмѣхаясь, для чего приводить любезную нашу сестрицу въ такое смущеніе? и оборотясь ко мнѣ сказала: любезная моя, не слушайте ея рѣчей; вы со временемъ ее узнаете.

Развѣ вы не помолчите? сказала ей Миссъ Грандиссонъ. Будьте увѣрены что я узнаю ея тайну.

Да какую же тайну? спросила я ихъ. О Миссъ Грандиссонъ! какое принимаете вы удовольствіе приводить меня въ безпокойствіе?

Очень хорошо, очень хорошо, отвѣчала она мнѣ; я со временемъ изслѣдую всѣ сіи движенія. Я иногда стреляла въ кустъ, чтобъ выгнать зайца, но изъ онаго выбѣгало по два. Но ж теперь упомяну токмо о нѣкоемъ извѣстіи или письмѣ, мои братъ назвалъ его извѣстіемъ, которое принесено ему запечатанное, и за которое онъ щедро наградя подателя, поспѣшилъ оное отослать къ вамъ, любезная моя Генріетта, не развертывая онаго; и въ семъ-то мы весьма увѣрены. Естьли мы претерпѣваемъ мученіе отъ его скрытности, то не въ состояніи снести оной отъ васъ. И такъ, пожалуйте, признайтесь искренно: что содержитъ въ себѣ сіе письмо или сія бумага?

Таковое обьявленіе меня нѣсколько облегчило, я сказала ей чистосердечно, что ето было повѣствованіе о всемъ произшедшемъ въ весьма ужасномъ свиданіи, между Сиромъ Карломъ и Сиромъ Гарграфомъ. Она не преминула вторично покуситься, укоряя меня съ толь же важнымъ голосомъ, что я лишила ихъ любви ихъ брата, которой возъимѣлъ ко мнѣ болѣе довѣренности, нежели къ нимъ, а я представляла имъ въ мое оправданіе, что таковое обстоятельство касалось единственно до меня: но приходъ незнакомаго человѣка съ запискою, прервалъ наши разговоры. Етотъ человѣкъ присланъ былъ отъ Милади Д… которая свидѣтельствовала почтеніе Гжѣ. Ревсъ и Миссъ Биронъ, и которая приказала просить позволенія сдѣлать имъ на короткое время посѣщеніе, поелику не имѣя болѣе досугу остаться въ Лондонѣ, она рѣшилась не выѣзжать не увидѣвшись съ ними,

Не было никакого средства тому воспротивиться. Впрочемъ я еще находилась въ томъ смятеніи, въ кое ввергнулъ меня Сиръ Гарграфъ. Миссъ Грандиссонъ въ ту же минуту проникла причину сего посещенія; и яво всемъ призналась. Но будучи въ замѣшательствѣ, я ей сказала, что отвѣтъ мой уже учиненъ и что Милади Д… тщетно трудиться. По чему? спросила она меня. Знаете ли вы, что ея сынъ получаетъ двенадсять тысячъ фунтовъ Штерлинговъ ежегоднаго доходу? Сіе весьма мало меня трогаетъ, отвѣчала я. Я совершенно въ томъ ничего не понимаю, возразила она; и щитая по пальцамъ имена, Орма, Фенвича, Гревилля, Фулера, Сира Гарграфа и Милорда Д… ето уже шесть, естьли я не обочлась; и нѣтъ ни единаго человѣка изъ нихъ щастливаго! Отъ чего произходитъ таковое отвращеніе? Берегись отъ гордости своего паденія.

Скажи мнѣ, любезная Люція, что можно изъ сего разумѣть. Я ласкаюсь, что сестры Сира Карла не почитаютъ меня… Но можетъ быть она говорила безъ всякаго умысла.

И такъ вы почитаете меня гордою? возразила я съ важнымъ и хладнокровнымъ видомъ, поелику Г. и Гжа. Ревсъ сказали мнѣ то послѣ, что они ето замѣтили. Естьли вы оную имѣете! сказала она мнѣ, такъ, такъ, ето гордость, или что ниесть хуже.

Я вторично тебя спрашиваю, любезная моя, что хотѣла при семъ сказать сія насмѣшница… и что я хотѣла сказать сама? ибо въ сіе время слезы покатились изъ глазъ моихъ, и я чувствовала, что сердце мое весьма было поражено.

Между тѣмъ я спросила у двухъ сестеръ, знакома ли имъ Графиня? Милади Л…… отвѣчала мнѣ, что она ее знаетъ съ давняго времени, и учинила мнѣ весьма хорошее изображеніе о ея свойствѣ, также и о Милордѣ Д… въ коемъ я ничего не усмотрѣла хулы достойнаго. Миссъ Грандиссонъ желала знать, какія бы были мои побудительныя причины къ отказу такому человѣку, каковъ онъ. Я ей сказала, что не могу болѣе слышать о мужчинахъ; что я возымѣла великое отвращеніе ко всему ихъ полу, и что обязана симъ Сиру Гарграфу, она совершенно ничему тому не вѣрила; и пріятныя ея мысли долгое время занимались тою перемѣною, которую она усматривала. Ея сестра желала ее отъ того удалить. Скороли вы окончите? сказала она ей; и оборотясь ко мнѣ, ахъ! любезная Миссъ Биронъ, вы ничего не получите отъ сего пустаго воображенія, хотябъ вся ея пылкость была къ тому употреблена; и естьли вы имѣете тайну, то самое лучшее средство есть увѣдомитъ ее о томъ скорѣе. Не взирая на то, Шарлотта весьма великодушная дѣвица, хотя иногда, такъ какъ въ семъ случаѣ, любопытство ея превосходитъ границы благопристойности.

Еще повторяю, дражайшая Люція,что хотятъ сказать сіи двѣ сестры? Я усматриваю то съ удивленіемъ. Не подозрѣваютъ ли онѣ меня къ кому ниесть въ любви? Мнѣ кажется что, будучи столь великодушны, имъ не долженствовало бы поступать такимъ образомъ, когда онѣ почитаютъ меня свободною, и когда знаютъ что ихъ сумнѣнія должны клониться на ихъ брата. Но сколь ихъ проницаніе не велико, однако онѣ не могутъ въ тонкость оное проникнуть. Чего не согласилась бы я лишиться, естьлибъ могла узнать, любилъ ли когда ниесть и кого нибудь Сиръ Карлъ?

Прибытіе Графини принудило насъ перемѣнить нашъ разговоръ. Сей госпожѣ отъ роду сорокъ пятой годъ въ физіономіи ея изьявлялось великое благородство и милость. По оказаніи нѣсколькихъ отличныхъ учтивостей о славѣ, которую она мнѣ приписывала, и о побужденіи, которое она имѣла увѣриться лично о всемъ ею обо мнѣ слышанномъ, она сказала мнѣ нѣсколько словъ о Гжѣ. Сельби, и о письмѣ, коего она съ нетерпѣливостію ожидала, изъ чего я ясно усмотрѣла, что моя тетушка совершенно ее не увѣдомляла о моемъ отвѣтѣ. Минуту спустя, она наклонилась къ Милади Л… которая сидѣла подлѣ ее; и взявъ ее за руку, она съ нѣсколько минутъ говорила ей на ухо. Милади Л.… отвѣчала ей токмо, нѣтъ, сударыня. При семъ Графиня сказала, что она весьма тому рада. Я нимало не опасаюсь, присовокупила она, по довѣренности открыть тайну такой пріятельницѣ, какъ вы.

Ахъ! любезная моя, она спрашивала у Милади Л…, я весьма въ томъ увѣрена, не относится ли имя сестры, какъ она слышала, когда Миссъ Грандиссонъ меня называла, къ какому ниесть намѣренію ея брата; а веселой и ласковой видъ, которой потомъ она на себя приняла говоря съ Гжею. Ревсъ и мною, увѣрялъ меня еще болѣе, что послѣ сего изьясненія ей не оставалось никакого сумнѣнія, чтобъ я не принадлежала ея сыну, безъ всякаго препятствія со стороны Сира Карла. Нѣтъ въ семъ никакой подлости, любезная Люція! сколь бы чрезвычайнымъ удивленіемъ ни была я исполнена къ кому нибудь такому, коего я почитаю того достойнымъ, но сіи превосходныя сестры никогда не увидятъ меня обьятою безнадежной страстію.

Графиня взявъ меня за руку просила на минуту поговорить съ ней на единѣ, и мы подошли къ окну. Она говорила мнѣ весьма пространно о письмѣ, что она ни мало не сумнѣвается чтобъ Гжа. Сельби не сообщила мнѣ онаго; и не давъ мнѣ времени отвѣчать, она начала говорить съ чрезвычайною благосклонностію о всѣхъ предполагаемыхъ ею во мнѣ качествахъ, коихъ подтверженіе она усматривала въ моихъ рѣчахъ и моемъ видѣ. Я всячески усиливалась изъясниться на ея представленія; но предаваясь всегда ея предупрежденіямъ, и принимая нѣкоторыя учтивые обороты, въ коихъ она меня всегда содержала, по причинѣ замѣшательства такой молодой особы, которая не осмѣливается признаться въ томъ, чего наиболѣе желаетъ, она держа меня за руку подвела къ собранію, повторяя мнѣ, что она довольно насмотрѣлась, и что полагается на отвѣтъ, коего ожидаетъ отъ моей тетушки.

Безъ сумнѣнія благосклонный ея видъ, благородныя и ласковыя ея обхожденія, пылкое и естественное израженіе ея чувствованій въ столь краткомъ разговорѣ, чрезвычайную внушили во мнѣ къ ней склонность. Колико бы я была щастлива, подумала я сама въ себѣ, естьлибъ могла имѣть такую мать, не учинясь женою ея сына. Но должна ли я отказаться съ нимъ видѣтся, естьли требуютъ отъ меня свиданія? наипаче когда Милади, какъ кажется, желала увѣрить Графиню, что другой не имѣетъ нималѣйшаго намѣренія… По истиннѣ, я не желаю, чтобъ сей другой… по крайней мѣрѣ, естьли… я дѣйствительно не знаю, любезная моя Люція, что я хотѣла присовокупить; но я покорно тебя прошу совершенно увѣрить тѣхъ, кои принимаютъ въ моемъ жребіи участіе, что они никогда не увидятъ меня обьятою безнадежною страстію. Нѣтъ, клянусь моею честію, нѣтъ. Они могутъ быть въ томъ удостовѣрены.

Но позволь мнѣ предложить тебѣ вопросъ, любезная Люція, вопросъ дѣтской, я его такимъ почитаю и тебѣ, которая имѣла пленѣнное сердце, такъ какъ ты мнѣ сама въ томъ призналась, но отъ сего плѣна щастливо освобожденное. Я сама себя съ нѣкотораго времени примѣчаю привыкшею употреблять извѣстныя слова, какъ на примѣръ, другой, нѣкто, онъ, тотъ, вмѣсто того, чтобъ прямо писать, какъ я то дѣлала, Сиръ Карлъ, или Кавалеръ Грандиссонъ, которыя слова гораздо прнличнѣе, хотя по истиннѣ я говорю съ разсужденіемъ для такого человѣка, которой заслуживаетъ укаженіе отъ всего свѣта. Чтожъ я хотѣла тебѣ обьявить? Не знакъ ли ето?… Ахъ, Люція! ты угрожала меня проникнутъ въ мои мысля, и не говорила ли я тебѣ, что сама открывать буду тебѣ оныя? Я была чистосердечна, ты можешь безъ труда тому повѣрить, видя что столь легкомысленные признаки не могутъ произойти отъ меня. Но естьли ты почтешь ихъ нѣсколько излишними; то не подвергай меня опасности, любезная моя, умолчи о нихъ передъ любезнымъ мнѣ семѣйствомъ; они изьявятъ слабость въ глазахъ однихъ; они пріобрѣтутъ снисхожденіе отъ другихъ, поелику усмотрятъ въ томъ чистосердечіе. Меня конечно почли бы виновною, естьлибъ я къ тебѣ писала особенно, но я ничего не имѣю въ сердце такого, чегобъ не готова была… я хотѣла сказать, въ чемъ бы мнѣ было стыдно признаться; но я иногда думаю, что весьма мало заслуживаю стыда изъ всего того, что къ тебѣ ни пишу. Ахъ! любезная Люція, не говори мнѣ, чтобъ она была справедлива.

Разговоръ обратился на Сира Карла, о коемъ Милади Д… знала токмо по слуху, и котораго дружбы страстно желала, безъ всякаго соучастія, сказала она, поелику не имѣетъ дочери. Потомъ воспоминая по видимому о нѣкоторыхъ словахъ, коими я усиливалась изьяснить ей истинныя мои разположенія, она мнѣ сказала на ухо, взирая на то, я надѣюсь, любезная моя, что вы не воспротивитесь моимъ желаніямъ. Вы мнѣ не отвѣчаете. Знаете ли вы, что матери не любятъ неизвѣстностей? Вамъ неизвѣстна моя нетерпѣливость, я ей отвѣчала, что мнѣ весьма многаго стоило, дабы удалиться отъ такого предложенія, которое могло бы меня съ нею соединить гораздо тѣснѣе. Какъ! любезная моя, возразила она, развѣ качество дочери внушаетъ въ насъ таковую скрытность? Я увѣрена, что вы неспособны къ такимъ притворствамъ. Разсудите, что мы дѣло имѣемъ между женщинами, и между дочерью съ матерью. Вы конечно презираете тщетные такіе обряды.

По томъ она вдругъ обратилась къ собранію. Нѣтъ ничего теперь для меня сумнительнаго. Не знаетъ ли кто изъ васъ, не занято ли кѣмъ ниесть, сердце Миссъ Биронъ? Позвольте мнѣ отнестись къ вамъ, Миссъ Грандиссонъ. Молодыя особы обыкновенно между собою открываются. Не знаете ли вы какого ниесть человѣка, въ пользу коегобъ Миссъ Биронъ была предупреждена? Тетка ея Сельби писала ко мнѣ, что она совершенно ничего не знаетъ о ея склонности.

Миссъ Грандиссонъ отвѣчала, что часто молодыя особы и сами ничего не знаютъ о разположеніяхъ своего сердца. Она обратясь ко мнѣ сказала: говори, любезная моя сестрица Генріетта, отвѣчай за самое себя.

Не жестоко ли ето, любезная Люція? Однако для чегожъ не могу я отвѣчать безъ замѣшательства? Но чрезвычайное снисхожденіе Графини… и могу сказать, что такая презрительная злость сего Гарграфа… По истиннѣ, послѣ претерпѣннаго мною отъ него жестокаго поступка, я уже не познаю болѣе саму себя.

Наконецъ сказала я, будьте увѣрены, сударыня, что моя тетушка вамъ не обьявила истинны. Весьма было бы не благоразумно сказать, что я отрекаюсь отъ брака, поелику я всегда сохраняла глубокое почтеніе къ сему состоянію: но со мною нечаянно случились такія прискорбія, кои возбудили во мнѣ отвращеніе ко всѣмъ мужчинамъ.

Ко всѣмъ мужчинамъ! возразила Графиня. Я познаю токмо въ слабыхъ душахъ множество такихъ склонностей, кои совершенно неприличны вашей душѣ. Въ маловремянномъ моемъ пребываніи въ Лондонѣ, мнѣ случилось слышать, что вы имѣете причину жаловаться на Сира Гарграфа Поллексфена; ибо я чувствовала великое удовольствіе разговаривать о васъ: но я ничего иннаго не усматривала въ семъ маломъ нещастіи, кромѣ подтвержденія вашего достоинства. Что должно, подумать о такой женщинѣ, которая возъимѣла отвращеніе ко всему мужскому полу, за одного человѣка?

Наконецъ Графиня, будучи побуждаема приготовленіями къ своему отъѣзду, разпрощалась съ нами въ шесть часовъ, повторяя мнѣ, что она полагается въ томъ на отвѣтъ Гжи. Сельби,которая отдастъ ей справедливой отчетъ о моихъ чувствованіяхъ, и что, обѣщаясь возвратиться въ Лондонъ для препровожденія остальнаго зимняго времяни, она приложитъ всѣ свои старанія къ тому, чего болѣе всего въ свѣтѣ желаетъ.

Миссъ Грандиссонъ весьма чувствительно укоряла меня въ молчаніи, касательно писемъ моея тетки. Я чрезвычайно была терзаема тѣми прискорбіями, кои не оставляли мнѣ ни единой минуты покоя, и между коими я почитала за новое смущеніе, безпокоящіе меня предложенія Графини.

Меня не менѣе упрекали и въ томъ своенравіи, которое учинило меня нечувствительною ко всѣмъ ея предложеніямъ. Между тѣмъ Милади Л… сказала, теперь, когда Миссъ Биронъ видѣлась съ Графинею Д… и когда она начинаетъ; продолжала Миссъ Грандиссонъ язвительно, забывать жестокіе поступки Сира Гарграфа; то можетъ перемѣнить прежнее свое разположеніе.

Скажи, Люція, скажите, любезная моя тетушка, не имѣли ли вы при семъ обо мнѣ состраданія? Я вамъ признаюсь, что сія злость весьма показалась мнѣ жестокою. Мысли мои, отвѣчала я благосклонно, исполнены были насиліемъ Сира Гарграфа, и опасностію пагубныхъ слѣдствій, могущихъ воспослѣдовать за тѣмъ великодушнымъ покровительствомъ, которое я почитала. Нѣкоторые честные люди меня весьма уже утомили неотступными своими требованіями, такъ на примѣръ: Г. Ормъ иГ. Ролландъ Мередитъ, также Г. Гревилль и Г. Фенвичь, о коихъ я не весьма хорошее имѣю мнѣніе. Колико бы я желала имѣть хотя нѣсколько свободнаго времени къ отдохновенію, и къ собранію разсѣянныхъ моихъ мыслей; тогда усмотрѣла бы я себя въ состояніи представлять новыя предложенія самой себѣ, моимъ друзьямъ, и чрезъ особу весьма отличнаго достоинства. Вы не должны удивляться, сударыня, что мнѣ не весьма легко подать вамъ вдругъ причины моего отказа, хотя оный дѣйствительно произсходитъ отъ искренности моего сердца.

Онѣ ясно примѣтили что ихъ шутки приводили меня въ великую печаль. Доброе ихъ свойство обращено было къ другимъ предмѣтамъ, и когда прощались со мною съ обыкновенными своими ласками, то, казалось, ощущали великое удовольствіе отъ своею посѣщеній.

Разсуждая о всемъ случившемся со мною, мнѣ кажется, любезные мои друзья, что уже время изьяснить вамъ гораздо обстоятельнѣе мое положеніе, дабы вы были въ состояніи вспомоществовать мнѣ своими наставленіями и совѣтами; ибо увѣряю васъ, что я нахожусь какъ бы въ нѣкоей пустынѣ. Пожалуй, любезная Люція, увѣдомь меня… но сіе не можетъ произсходить отъ любви! Я весьма въ томъ увѣрена. Сіе также не произсходитъ отъ зависти; хотя будучи чрезвычайно обязана, я еще ощущаю ту власть, которую берутъ надо мною сіи двѣ любвидостойныя сестры, ахъ! нѣтъ! зависть весьма подлая страсть, которая никогда не будетъ существовать въ моемъ сердце, естьлижъ ето гордость? то гордость есть такой порокъ, которой производитъ обыкновенно какое ниесть пораженіе, а вы совершенно почитаете меня гордою, или надмѣнною, по крайней мѣрѣ по своей дружбѣ; но я думаю что сію гордость, или надмѣнность, должна составлять часть моея благодарности.

Я чрезвычайно бы желала быть съ тобою, дражайшая моя Люція! Я предложила бы тебѣ великое множество вопросовъ. Колеблющееся мое сердце успокоилось бы въ твоихъ недрахъ. Оно получило бы орудія изъ отвѣтовъ твоихъ, противъ излишней чувствительности. Но къ стати мнѣ пришло на мысль, какъ я отъ тебя при нѣкоторомъ случаѣ слыхала, что ты находишь облегченіе въ воздыханіи? Ето по истиннѣ весьма важной вопросъ, любезная моя. Не говорила ли ты мнѣ, что вздохи бываютъ сопровождаемы нѣкоторою пріятностію, хотя они непроизвольны, и что ты рада была ссориться сама съ собою, не зная тому причины? И я прошу тебя сказать, не чувствовала ли ты тогда болезни въ желудкѣ, когда приходила въ такое замѣшательство, коего не могла описать, говорить ты? Не была ли ты тогда униженна, покорна, требующа сожалѣнія отъ всѣхъ, и въ готовности подавать свое собственное? Не читала ли ты со вниманіемъ печальныя исторіи, наипаче о молодыхъ женщинахъ впадшихъ въ нещастія и затрудненія? Твое состраданіе о другомъ, не было ли для тебя чувствительнѣе? Твое вниманіе не умѣншалось ли тогда къ самой себѣ? Но неизвѣстность не казалась ли тебѣ самою жесточайшею изъ всѣхъ мученій? Я воспоминаю, дражайшая моя, что ты иногда была безъ пищи и питія; но и чрезъ то здравіе твое не уменшалось. Любовь можетъ быть есть для любовниковъ то, что была Небесная манна для Израильтянъ, но они могутъ также жаловаться какъ и тѣ, и роптать имѣя оной иного. Сонъ твой, пришло мнѣ также на мысль, былъ прерываемъ. Страшныя сновидѣнія приводили тебя въ смятеніе. То были горы и пропасти, въ кои ты безпрестанно повергалась; бури и наводненія, кои тебя увлекали; глубокія воды въ кои ты погружалась; пламя, воры и прочія подобныя симъ мечтанія.

Пусть же добровольно воспомнятъ все то; чего явственнѣе не познали въ разсматриваніи другаго, какую бы въ томъ пользу ни имѣли, когда опасасаются видѣть себя въ подобномъ обстоятельствѣ! Не взирая на то я увѣрена, что все мною здѣсь сказанное, и что ты уже испытала, должно произсходить отъ опасности и ужаса, въ кои привели меня насилія Сира Гарграфа Поллексфена. Коликократно представлялось мнѣ въ сновидѣніяхъ все мною отъ него претерпѣнное! Иногда со слезами изспрашиваю я отъ него сожалѣнія, но получаю токмо укоризны и угрозы. Иногда, кажется мнѣ, что онъ зажимаетъ своимъ платкомъ ротъ мой. Иногда страшной его священникъ,естьли токмо ето былъ оный, читаетъ брачные молитвы, и я противлюсь таинству таковаго брака. Иногда, кажется мнѣ, я вырываюсь; онъ меня преслѣдуетъ; я слышу топотъ его по слѣдамъ моимъ, безполезно усиливаясь призвать кого либо себѣ на помощь. Но когда сновидѣніе мое обращается въ пріятную мнѣ сторону, то усматриваю я моего избавителя. Иногда вижу я его въ видѣ сильнаго языческаго Бога; [ибо мои сновидѣнія совершенно бываютъ раманически,] а себя, какъ дѣвицу повергнутую жребіемъ въ бездну нещастій. Вдругъ бѣлой Палефруа (*); появляется и когда ристалище начинается, то вижу моего героя единою своею дѣсницею побивающаго Львовъ и Тигровъ, разсѣкающаго Гигантовъ, и цѣлыя арміи разгоняющаго.

(*) Въ старину назывались такъ лошади, на которыхъ госпожи верьхомъ ѣзжали, прежде введенія колясокъ.

Всѣ сіи мечтанія не ясно ли вамъ доказываютъ, что мое безпокойствіе не можетъ ни чему инному быть приписано, какъ претерпѣнному мною отъ Сира Гарграфа варварству? Мнѣ кажется, что единое намѣреніе, которое я могу предпринять, состоитъ въ тонъ, чтобъ просить у моей тетушки совѣтовъ, оставить Лондонъ, любезная моя; и тогда уже я буду въ состояніи разсмотрѣть, болѣе ли овладѣла моимъ сердцемъ страсть нежели благодарность, такъ какъ всѣ мои ближніе въ томъ меня подозрѣваютъ, и какъ я признаюсь, что и сама начинаю того страшиться. Я увѣрена токмо въ томъ, что мои способности ослабѣли. Миссъ Грандиссонъ сказала мнѣ что въ Колнеброкѣ колебаніе ума моего, доходило даже до забвенія, и что призванной ими врачъ страшился дабы я не лишилась разума. Естьлибъ я попустила безнадежной страсти овладѣть собою, то не нужнобъ было инныхъ искушеній, какъ тѣхъ, кои уже претерпѣлъ мой разсудокъ.

Прощай, дражайшая Люція. Какое я письмо тебѣ написала! послѣднихъ строкъ довольно будетъ для изьявленія тебѣ, колико мое сердце и чувство ослаблены.