"Письма с Земли. Городская фантастика" - читать интересную книгу автора (Астахова Наталья Васильевна)

2. Позвольте родиться

Ирина Петровна страдала.

Это было настолько непривычно для нее, что при всей искренности переживаний выглядела она смешно. И знала об этом. Посему на страдание еще накладывалось раздражение, и общение с Ириной Петровной стало пыткой, вынести которую могла только ее родная сестра.

Сестру звали Олюшкой, За все сорок лет, что она прожила на свете, ее, наверное, никто ни разу не назвал иначе. А если женщину до сорока лет называют Олюшкой, это что-нибудь да значит. Удастся ей сохранить имя до шестидесяти, его можно будет носить, как орден.

— Ну, что ты, голубушка, ну, что ты, лапочка, Ирочка, перестань, пожалуйста. — Олюшка терпеливо собирала вещи, которые Ирина Петровна в ярости расшвыривала по квартире. Сама Ирина Петровна, будь она на месте успокаивающей, обошлась бы одним глаголом в повелительном наклонении. Тирада сестры, не несущая никакой нагрузки, окончательно вывела ее из себя.

— Да перестань стонать, — отрубила Ирина Петровна. — Скажи лучше, что делать. Знаешь ведь — диссертацию готовлю. Заработалась. Сейчас уже не важно, почему и как все сроки прозевала, важно срочно что-то придумать.

— А что теперь думать? — тонко протянула Олюшка. — Ни в одной больнице уже не помогут — поздно. Придется рожать. А что такого? Валька у тебя уже большой, и очень хорошо, двое — золотые детки.

— Я же не прошу тебя говорить глупости. — Ирина Петровна широкими шагами мерила гостиную, старательно обходя разбросанные вещи. — Ну, Олюшка, — Ирина Петровна прижалась щекой к ее щеке. — Надо все-таки что-то придумать. Пойми, диссертация горит.

Олюшка недовольно, однако согласно кивнула, вздохнула и тут же убежала.

Ирина Петровна быстро уничтожила следы разгрома в квартире и следы страдания на лице. Мужу решила ни о чем не говорить. Знала, как он отнесется к подобному известию, а поскольку его мнение никогда ничего не решало, то и сейчас не стоило тревожить его попусту. Когда он вернется из командировки, уже и говорить-то будет не о чем.

Через час она спокойно занялась диссертацией и вполне успешно работала до одиннадцати. Потом не торопясь умылась, дочитала перед сном нашумевший роман, так и не поняв, почему вокруг него такой ^ум.

Уснула Ирина Петровна быстро и спала спокойно.

Глубокой ночью ее разбудил телефонный звонок.

Сначала голос в трубке был почти не слышен, что-то там шуршало и потрескивало. Ирина Петровна, не совсем проснувшись, бормотала возмущенно:

— Кто это? Алло!

— Простите, — голос наконец стал внятным и четким, и даже показался знакомым. — Это Ирина Петровна Колоскова?

— Да, это я. — Ирина Петровна села в постели и переставила телефон с тумбочки на колени.

— Скажите, пожалуйста, какой у вас сейчас год?

— Очень остроумно. — Трубка грохнулась на рычаг, но не успела Ирина Петровна поставить аппарат на место, как звонок раздался снова.

— Пожалуйста, не бросайте трубку, мне очень трудно с вами соединяться, это можно только в исключительных случаях. Скажите, у вас сейчас восьмидесятый год?

Ирина Петровна от злости даже пнула телефон коленкой, но трубку не бросила, ей все больше казалось, что где-то она уже слышала этот голос.

— Да, сейчас восьмидесятый год, если вам это так необходимо знать. И время не совсем раннее. Два часа ночи. Что еще?

— Простите еще раз. Пусть вам не покажется странным то, что вы сейчас услышите. У нас гораздо более позднее время. Вы понимаете, с вами говорят из будущего.

— Что ж тут непонятного? — Ирина Петровна подозревала розыгрыш, однако что-то заставляло ее сомневаться. — Обычное дело. Спиритизм, телепортация или что-то еще? Ну, и чего же вы хотите? — Она все-таки здорово боялась остаться в дураках и потому держалась в несколько лихом тоне.

— Понимаете, какое дело, — я хочу родиться.

У Ирины Петровны начали подрагивать кончики пальцев.

— Ну и что? — Она уже не пыталась казаться спокойной.

— Как же «ну и что»? Это ведь только от вас зависит, а вы решили меня убить, кажется.

— Прекратите, пожалуйста! Что за шутки? — Но в голосе не было желаемого гнева, он предательски срывался. — Раз вы со мной говорите из этого самого будущего, значит, вы живы.

— Сейчас я вам объясню все по порядку. Это довольно просто. Понимаете, я гений. Да не фыркайте вы так презрительно. Это у вас не принято признавать гениев при жизни. А здесь все проще. Но суть не в этом. Так вот, я гений. Рано или поздно я все равно появлюсь на свет. Если вы сейчас убьете меня… Не нужно так возмущенно дышать. То, что вы собираетесь сделать, именно так и называется. Так вот, если вы это сделаете, я появлюсь позднее и не у вас. Но для человечества было бы лучше, если бы я родился сейчас.

— Ну, если вы все равно родитесь, так что же вы мне голову морочите. При чем здесь я? — Ирина Петровна поверила, что с ней не шутят, но сейчас ее возмущало наглое вмешательство в ее личную жизнь. Какое дело ей до столь отдаленного будущего? Ведь у нее сейчас живым огнем горит диссертация.

В трубке будто угадали ее мысли.

— Вашу диссертацию забудут через два года А если вы позволите мне родиться, весь мир будет вас чтить как мать гения.

— Вы что, торгуетесь? — Ирину Петровну возмутило такое предсказание судьбы монументального труда.

— А что же мне остается? Взывать к вашим чувствам? Так вы всех давно уверили, что у вас их нет. Вот я и пытаюсь вам доказать, что выгоднее родить гения, чем корпеть над никому не нужной диссертацией.

— Вы не смеете! И потом, вы сами сказали, что все равно родитесь. Что же вам еще?

— Кто же мог подумать, что вы так резко измените ход вещей? Я уже развил здесь бурную деятельность и совсем близок к открытию. Если вы меня убьете, это сделают без меня, потому что решение висит в воздухе моей лаборатории. Его сделает мой лаборант. Но ему для этого понадобится еще десять лет. И его мать, а не вас все будут славить как мать гения.

— А вы?

— А я появлюсь еще лет через сто и совершу что-нибудь великое, но вы уже не будете иметь к этому никакого отношения. А может быть, никогда не появлюсь, кто знает, у природы тоже бывают просчеты.

Голос звучал грустно. Ирина Петровна узнала жалобные нотки. Конечно, точно такой голос у ее сына Вальки. Так он будет говорить, когда станет взрослым… А этот… это… он, сколько ему лет?

— Не волнуйтесь, я рано совершу открытие, вы еще будете молодой.

— А почему ты говоришь мне «вы»? — Ирина Петровна как-то быстро свыклась с тем, что у нее где-то есть взрослый сын, ее не очень смущало, что она каким-то образом оказалась почти одного с ним возраста. И то, что говорит с ним на такие темы, не казалось ей странным. — Не видать твоему лаборанту открытия, как своих ушей.

— Спасибо, я знал, что мы поладим.

Голос растворился в шорохах, шуршаниях, исчез. Ирина Петровна снова уснула спокойным сном. А утром позвонила Олюшке и попросила не беспокоиться.

Муж был вне себя от радости. И, главное, был сражен самоотверженностью жены. Пожертвовать диссертацией — на это, согласитесь, в наше время не каждая женщина способна.

Ирина Петровна с величайшей осторожностью вынашивала гения.

Ранней весной у нее родилась прелестная девочка. Все находили, что она очень похожа на Олюшку. Так ее и назвали.