"Ремесло" - читать интересную книгу автора (Довалтов Сергей)Все рушитсяОднажды Котельников попросил на время мои рассказы. – У меня есть дядя, – сказал он, – главный редактор эстонского Кинокомитета. Пусть ознакомится. – Пусть. Я дал ему «Зону». И забыл о ней. И вот пронесся слух – у Котельникова обыск. Вообще наступила тревожная пора. Несколько молодых преподавателей ТПИ уволили с работы. Кому-то инкриминировали самиздат, кому-то – чистую пропаганду. В городе шли обыски. Лекторы по распространению грозно хмурили брови. Чем это было вызвано? Мне рассказывали такую версию. Группа эстонцев направила петицию в ООН. «Мы требуем демократизации и самоопределения… Хотим положить конец насильственной русификации… Действуем в рамках советских законов…» Через три дня этот меморандум передавали западные радиостанции. Еще через неделю из Москвы поступила директива – усилить воспитательную работу. А это значит – кого-то уволить. Разумеется, помимо следствия над авторами меморандума. Ну и так далее. У Котельникова был обыск. Не знаю, в чем он провинился. Дальнейших санкций избежал. Не был привлечен даже к качестве свидетеля. Среди прочих бумаг у него изъяли мои рассказы. Я отнесся к этому спокойно. Разберутся – вернут. Не из-за меня же весь этот шум. Там должны быть горы настоящего самиздата. То есть я был встревожен, как и другие, не больше. Ждал верстку. Вдруг звонит Эльвира Кураева: – Книжка запрещена. Подробностей не знаю. Больше говорить не могу. Все пропало… Примерно час я находился в шоке. Потом начал сопоставлять какие-то факты. Решил, что между звонком Эльвиры и обыском Котельникова есть прямая связь. Мои рассказы попали в КГБ. Там с ними ознакомились. Восторга, естественно, не испытали. Позвонили в издательство – гоните, мол, этого типа… Видно, я из тех, на ком решили отыграться. Звоню Котельникову: – Кто тобой занимается? – Майор Никитин. Я пошел в КГБ. Захожу. Маленькая приемная, стул, две табуретки. Постучал в окошко. Выглянула женщина. – К майору Никитину. – Ждите. Минут десять прошло. Заходит тип в очках. Среднего роста, крепкий, на инженера похож. – Товарищ майор? – Капитан Зверев. – А где майор Никитин? – В командировке. Изложите ваши обстоятельства. Я изложил. – Должен навести справки, – говорит капитан. – Когда мне рукопись вернут? – Наберитесь терпения. Идет следствие. В ходе его станет ясно, какие бумаги мы приобщим к делу. Позвоните в среду. – Когда Никитин вернется? – Довольно скоро. – А почему мою книжку запретили? – Вот этого я сказать не могу. Мы к литературе отношения не имеем. Ладно, думаю, подожду. Зашел в издательство. Эльвира страшно перепугалась. Увела меня на пожарную лестницу. Я говорю: – Объясните мне, что происходит? – Не могу. И более того, не знаю. Просто намекнули, что книга запрещена. – Намекнули или дали соответствующее указание? – Это одно и то же. – Я пойду к Акселю Тамму. – Не советую. Что вы ему скажете? Я же сообщила вам о запрете неофициально. – Что-нибудь скажу. Мол, ходят слухи… – Это несерьезно. Ждите, когда он сам вас известит. Уже в издательстве мне показалось, что люди здороваются смущенно. На работе – то же самое. День проходит, второй, третий. Звоню капитану. – Пока, – говорит, – никаких известий. – Пусть мне рукопись вернут. – Я передам. Звоните в пятницу… Эльвира молчит. На работе какая-то странная обстановка. Или мне все это кажется… Пятница наступила. Решил не звонить, а пойти в КГБ. Чтобы им было труднее отделаться. Захожу в приемную. Спускается новый, в очках. – Могу я видеть капитана Зверева? – Болен. – А майор Никитин? – В командировке. Изложите свои обстоятельства мне… Я начал понимать их стратегию. Каждый раз выходит новый человек. Каждый раз я объясняю, в чем дело. То есть отношения не развиваются. И дальше приемной мне хода не будет… Я как дурак изложил свои обстоятельства. – Буду узнавать. – Когда мне рукопись вернут? – Если рукопись будет приобщена к делу, вас известят. – А если не будет приобщена? – Тогда мы передадим ее вашим коллегам. – В секцию прозы? – Я же говорю – коллегам, журналистам. – Они-то при чем? – Они – ваши товарищи, пишущие люди. Разберутся, как и что… Товарищи, думаю. Брянский волк мне товарищ… Я спросил: – Вы мою рукопись читали? Просто так спросил, без надежды. – Читал, – отвечает. – Ну и как? – По содержанию, я думаю, нормально… Так себе… Ну, а по форме… Я смущенно и горделиво улыбнулся. – По форме, – заключил он, – ниже всякой критики… Попрощались мы вежливо, я бы сказал – дружелюбно. В понедельник на работе какая-то странная атмосфера. Здороваются с испугом. Парторг говорит: – В три часа будьте у редактора. – Что такое? – В три часа узнаете. Подходит ко мне дружок из отдела быта, шепчет: – Пиши заявление. – Какое еще заявление? – По собственному желанию. – С чего это? – Иначе тебя уволят за действия, несовместимые с престижем республиканской газеты. – Не понимаю. – Скоро поймешь. Дикая ситуация. Все что-то знают. Один я не знаю… Написал как дурак заявление. Захожу в кабинет редактора. Люди уже собрались. Что-то вроде президиума образовалось. Курят. Сурово поглядывают. Сели. – Товарищи, – начал редактор… |
|
|