"Колье для невесты" - читать интересную книгу автора (Вулф Энн)

Глава 1

Прежде чем рассказать о той невероятной истории, которая со мной случилась, я должна представиться. Меня зовут Ванда Маджиевска. Но если вы подумали, что вся эта вереница чудных событий произошла со мной в Польше, то вы ошиблись. Потому что жила я тогда, да и сейчас живу в небольшом городке штата Пенсильвания.

Своим необычным именем я обязана отцу-поляку. Надо сказать, мой папа, Тадеуш Маджиевски, никогда не бывал в Польше, родился и вырос он в Америке. А в Польше, в маленьком городке под названием Бжег, родился его отец, мой дед. Туда однажды занесло ветром судьбы мою бабушку, журналистку Ингу Ривс. Она делала репортаж о каком-то аэродроме, расположенном в то время на территории Бжега. Так они познакомились. Дедушка влюбился настолько сильно, что, не уговорив бабушку остаться в Польше, сам отправился с ней в Америку. И у них появился мой папа, у папы – мама, а у папы с мамой – я.

Папа не захотел отступаться от семейных традиций и назвал меня польским именем Ванда, чему мама активно пыталась воспрепятствовать: мало того что фамилия Маджиевска огромная редкость в Америке, так еще и это странное имя Ванда! Но отец оказался настоящим бойцом и мужественно отстоял мое польское имя. За что я ему до сих пор благодарна: по крайней мере, звучит приятно. Уж куда лучше, чем какая-нибудь Элизабет или Мэри! Мэри Маджиевска – даже думать об этом не хочется!

Итак, я представилась. Значит, теперь могу начать рассказ о тех удивительных событиях, которые никогда бы не произошли со мной, если бы… Но всему свое время…

Проснулась я неожиданно рано. Потянулась, с трудом открыла слипшиеся от сна глаза и увидела…, черный квадрат на сером фоне. Квадрат подрагивал, мерцал на сером экране телевизора, то уменьшаясь, то увеличиваясь. Что это за авангардизм? – подумала я. Хорошенькое зрелище для утреннего пробуждения. Я протерла глаза и снова посмотрела на квадрат, решив, что все еще сплю, а это очередной безумный сон.

Но квадрат не исчезал. Я посмотрела на электронные часы, висящие над кроватью, – было раннее утро. Наверное, опять заснула с включенным телевизором… Еще несколько минут полюбовавшись загадочным квадратом, я нащупала на пульте кнопку выключения.

Если бы удалось поспать еще хотя бы час! Но сон, как назло, и не думал возвращаться. В голову лезли неприятные мысли о новой работе, на которую мне предстояло сегодня отправиться в первый раз.

Работа была моей больной мозолью. С тех пор, как я окончила университет и решила найти место в этом огромном мире, вся моя жизнь состояла из сплошной полосы неудач.

Все дело в том, что моя профессия – преподавательница географии в колледже – меня быстро разочаровала. Сейчас я уже не понимаю, чем думала, когда поступала на факультет, связанный с педагогической деятельностью, но тогда мне казалось, что это может быть увлекательным занятием.

К тому же я до дрожи обожала географию, и всякие там розы ветров, параллели и меридианы разве что не снились мне по ночам. Почему-то я была уверена, что, окончив университет, непременно стану путешествовать, объезжу всю планету Земля вдоль и поперек. Но к концу четвертого курса в душу закралось подозрение, что моим грезам не суждено сбыться, а к концу пятого я по-настоящему осознала наивность своих надежд. Так что на работу я вышла уже без всяких иллюзий, но это меня не спасло.

Вместо романтических путешествий по волнам морей и океанов мне пришлось работать со зловредными подростками, которые едва ли знали, чего хотят от жизни, от колледжа и от молоденькой преподавательницы, которая дышит им в пупок. Мало того, выяснилось, что профессия, которую я так жаждала получить, оказалась ужасно неприбыльной. Короче говоря, я уволилась из колледжа, не проработав там и года.

На помощь родителей рассчитывать не приходилось, так как и отец, и мать зарабатывали мало. К тому же у меня было безумное желание снять квартиру и переехать от них, потому что моя громогласная мать постоянно находила предлог для чтения морали своей непутевой дочке.

Вот так и началась черная полоса неудач. Следующее место, куда я попала, – маленький магазин детских игрушек. Платили там сравнительно неплохо, раза в два больше, чем в колледже.

Вроде бы, ничего сложного в работе не было.

Показывать детям игрушки – занятие, не требующее особых энергетических затрат. Однако…

Во-первых, делать это приходилось в течение многих часов, стоя на ногах и периодически наклоняясь к маленьким покупателям. Во-вторых, меня утомил постоянный пересчет товара, пропадавшего каждый день. Вот тебе и детишки, думала я, возвращаясь с работы. Согнутая в три погибели, я напоминала себе самой кривое дерево, росшее неподалеку от дома.

Гудело все – спина, ноги, руки. А в голове крутился калейдоскоп детских лиц, физиономий их родителей, игрушки, деньги, чеки…

Но вот настал долгожданный день выдачи зарплаты. Хотя бы ради этого дня стоило работать! – радовалась я, заходя в кабинет директора. Наконец-то я получу свои денежки, заработанные потом и кровью… Не тут-то было! За месяц каторжной работы мне выдали мизерную сумму. Половину зарплаты съели те самые недостачи: игрушки, украденные не то детками, не то их заботливыми родителями…

Директор, лысый пожилой мужчина, долго объяснял мне, как я должна следить за покупателями, выискивая среди них потенциальных воришек. После его объяснений я сообщила, что увольняюсь. Хватит с меня и детей, и игрушек!

Третье место оказалось куда лучше. Меня взяли на работу в маленькую и никому не известную газету о туризме – «Туристик уорд». Официально я числилась менеджером по рекламе, а дополнительно исполняла обязанности секретаря и агента по привлечению новых клиентов.

Надо сказать, что старых клиентов почти не было.

Офис «Туристик уорд» представлял собой маленькую комнатушку, вмещавшую компьютер, принтер и трех человек: главного редактора газеты, дизайнера (он же рекламный агент) и мою скромную персону.

«Туристик уорд» стал для меня вторым домом. Это была единственная фирма, в которой ко мне относились с настоящим, неподдельным теплом и участием. Главный редактор был замечательным человеком: умным, отзывчивым, чутким. Дизайнер, молодой зеленоглазый романтик, с самого начала умудрился внушить мне непоколебимую уверенность в том, что «Туристик уорд» – лучшая газета в Америке.

Но счастье мое не было долгим – газета закрылась. Мы надеялись окупить ее выпуск за счет рекламы, которую, как мы предполагали, будут давать в нее крупные туроператоры. Но, увы, туристические фирмы предпочитали раскрученные журналы вроде «Релакс ин Айлэнд». И мне пришлось отправляться на поиски новой работы…

За время пребывания в «Туристик уорд» я смогла позволить себе снять однокомнатную квартирку в небогатом районе, чем была несказанно довольна. Однако расставание с газетой привело к тому, что жилье стало нечем оплачивать.

Хозяин квартиры, старый и ворчливый дядя Бен, весьма активно потребляющий спиртное, каждый месяц приходил, по его выражению, «собирать дань». Отсрочка этой «дани» была чревата конфликтом, в результате которого дядя Бен вполне мог выставить меня на улицу. Однако других вариантов у меня не было. Я с трудом уговорила дядю Бена подождать еще месяц, соблазнив его коньяком, который остался у меня в кухонном шкафу с последнего приезда папы.

Я вцепилась в первое попавшееся предложение – вакансию курьера в крупном рекламном агентстве. Деньги обещали неплохие, помимо квартирных расходов можно было позволить себе хлеб с маслом почти каждый день. Я решила поработать там месяц, а потом подыскать что-то более привлекательное.

– Ванда Маджиевска, – торжественно обратился ко мне работник отдела кадров. – Мы принимаем вас на эту должность. Надеюсь, вы оправдаете наши ожидания.

Знал бы он, чем это все закончится…

Итак, я попыталась снова уснуть, но Морфей наотрез отказывался заключать меня в свои объятия. А все этот черный квадрат, наверняка не предвещающий ничего хорошего!

Я скинула с себя несколько одеял, недавно привезенных отцом, и поежилась от холода. Зимой я всегда чувствовала себя отвратительно. Да, на улице красота – белые деревья, бархатные снежинки. Но холод… Я вообще зябкое создание.

А в этом году, как назло, зима вообще не задалась. Ни тебе снега, ни белых деревьев… Только мрачные сизые лужи, тронутые дыханием холода, и серые комки грязи, прилипающие к подошве ботинок.

Взгляд в окно усугубил унылое настроение.

Мгла только-только рассеялась, и сумрачно-свинцовое небо тревожно косило на меня клочкастыми облаками. Худосочные деревья, кажущиеся совсем хрупкими без листвы, нервно содрогались от нарастающих порывов ветра.

Лучше бы не выглядывала! Я отошла от окна и поплелась в кухню, чтобы подкрепить силы завтраком, хотя аппетита не было. Впрочем, еды тоже. Почти. В холодильнике стояла банка консервированной фасоли, которой я рассчитывала полакомиться в выходные, и лежал кусочек сыра.

Я сварила кофе и сделала бутерброд с сыром., С удовольствием выпив чашку любимого напитка и без аппетита прожевав бутерброд, я открыла шкаф и начала раздумывать: что из моего скудного гардероба можно надеть в первый рабочий день.

Юбка сразу же отпала: слишком холодно.

Синее платье – длинное и не очень удобное…

Это был, если можно так выразиться, риторический просмотр вещей. Конечно же, в конце концов я остановилась на джинсах.

К узким черным джинсам требовался свитер.

Их было три: черный, черный и еще один черный. Из моего гардероба лишь пара вещей была не черного, а синего цвета. Ни тебе зеленого, ни желтого, ни голубого. Каждый раз, получая зарплату, я обещала себе купить какую-нибудь веселенькую блузочку, но сделать этого так и не смогла. То ли потому, что черные вещи практичны, то ли такая уж я депрессивная личность – точно не скажу. Но представляю я себя исключительно в черном.

Я остановилась на своем любимом свитере, связанном из толстой шерсти, с воротником, закрывающим шею. Удобно – не нужно под куртку надевать шарф.

Покрыв ресницы робким слоем туши и намазав губы бесцветным блеском – скорее защищая их, чем пытаясь выделить, я оглядела себя в зеркале. Ничего, для должности курьера вполне сойдет. На меня смотрела худенькая кареглазая и светловолосая девушка, которая не то что не училась в университете, но и школу-то еще не окончила. На свои двадцать пять я явно не выглядела.

Двадцать пять! А через пять лет будет уже тридцать… И чего ты добилась в жизни? – осуждающе поинтересовалась я у своего отражения в зеркале.

Оно засмущалось. Эх ты! Работаешь курьером, снимаешь квартирку в каком-то богом забытом районе и не можешь себе позволить ничего, кроме баночки фасоли и куска сыра! Мое отражение окончательно смутилось и опустило глаза. Я махнула рукой и отошла от зеркала.

О боже! Часы недвусмысленно дали мне понять, что до выхода на работу осталось две минуты. Я быстро надела узкую черную куртку, натянула ботинки и, закрыв дверь, выскочила из дома.

Негодяй-ветер ударил в лицо, разметав по нему длинные волосы, которые я, как назло, забыла собрать заколкой. Пошарив в сумке, я поняла, что оставила ее дома. Теперь придется ходить весь день растрепанной, как ведьма, и отвоевывать у ветра пряди непослушных волос, заправляя их за уши. Одним словом – растяпа.

В целом работа оказалась не такой отвратительной, как я предполагала, но ужасно скучной. Мой непосредственный начальник, менеджер Дик Хантон, оказался симпатичным парнем.

Правда, чрезмерно суетливым. Торопливо засовывая в пакет бумажки с адресами и документами, Дик отправлял меня в разные концы города.

Каждое дело, которое он мне поручал, не терпело отлагательства, было, по его словам, жизненно важным и совершенно секретным.

– Ванда, детка, – говорил он мне, протягивая очередной пакет. – Обязательно найди этого человека. Никому, кроме него, документы не отдавай. Это очень важно, Ванда. – Ему доставляло какое-то удовольствие постоянно повторять мое имя, смаковать его, словно это было не имя, а желе из экзотических фруктов.

Я отправлялась то в банк, то в дружественную фирму, то в юридическую контору. Везде было одно и то же: посидите, подождите, торжественное появление шефа, его могущественная рука забирает документы, ну и так далее. Я удивляюсь, как люди могут обречь себя на подобное прозябание в конторских стенах? Но кто бы говорил! Мой жалкий удел был еще хуже. Хотя в курьерской работе были и радости. Например, во время разъездов я могла читать книги, что изрядно скрашивало мои унылые будни.

В офисе меня никто не замечал, кроме Дика, раздававшего поручения курьерам. Для огромной компании такое отношение к представителям низшей иерархии более чем нормально.

Шелест важных бумаг, суета, интриги… У работников фирмы весьма насыщенная жизнь.

Впрочем, я была даже рада невнимательности коллег. Благодаря этому у меня сложилось ощущение, что я сама по себе и не завишу от них.

Несколько раз я видела босса компании, о котором частенько перешептывались секретарши в курительной комнате. Он был красавцем: глаза стального цвета, темные волосы, чувственный рот. На вид ему было меньше тридцати лет.

И, честно говоря, он был совсем не похож на руководителя крупной фирмы. Наверное, его богатый папочка состарился и передал сыну бразды правления. Это единственное объяснение, которое пришло мне в голову.

Впрочем, меня не слишком интересовала его персона. Первый месяц на новой работе заканчивался, и я лихорадочно думала над тем, куда мне податься. Однако газеты не пестрели перспективными вакансиями для учительницы географии.

После рабочего дня я частенько заходила в кафе «Вирджин», располагавшееся напротив здания фирмы, и позволяла себе такую роскошь, как стаканчик кофе со сливками. Бармен Эдди, пожилой мужчина с доброй улыбкой, так привык к моим вечерним визитам, что, завидев мою темную фигурку, маячившую у входа, сразу же наливал мне кофе.

Мы быстро нашли с Эдди общий язык. Он оказался приятным человеком с хорошим чувством юмора и спустя некоторое время начал наливать мне, как постоянному клиенту, вторую чашечку кофе «за счет заведения».

До зарплаты оставался один день, но этот факт, как ни странно, не поднимал мне настроения. У меня начиналось что-то вроде зимней депрессии. Все было не так, жизнь не налаживалась, работа начала раздражать. И выхода из этого порочного круга я не видела. В таком отвратительном настроении я зашла в «Вирджин». Точнее, меня задуло в кафе холодным ветром. Снег так и не выпал, на сером асфальте по-прежнему красовались заледеневшие лужи. Я открыла дверь, и на меня приятно пахнуло теплом и вкусными ароматами заведения, от которых захныкал желудок.

Я прошла мимо столиков, стараясь не смотреть на сытые, довольные лица, и уселась за стойку бара.

– Что-то у тебя сегодня личико не светится радостью, – констатировал Эдди, с сочувствием глядя на мою продрогшую фигурку. – Неприятности на работе?

– А, – махнула я рукой, – пустяки. Просто все надоело. Я устала, Эдди. От работы, от своей бестолковой жизни. От всего.

– Да, девочка… – Эдди покачал головой. – Сегодня тебе нужно что-то покрепче, чем чашка кофе.

– Я бы и рада выпить чего-нибудь покрепче, – улыбнулась я Эдди, – но завтра на работу. Боюсь, что появление похмельного курьера в «Вест компани» вряд ли оценят.

– Значит, две чашечки, как обычно?

– Угу, – мрачно подтвердила я.

Эдди отошел от стойки и вернулся с чашкой дымящегося кофе. После нескольких глотков обжигающего напитка я почувствовала себя немного лучше. По крайней мере, я согрелась и начала забывать о том, что скоро придется возвращаться домой, сгибаясь в три погибели под порывами ледяного ветра.

– Полегчало? – поинтересовался Эдди.

Он обладал способностью читать мысли и чувства людей по выражению их лиц. И не удивительно – десять лет стоять за стойкой бара.

Эдди частенько рассказывал мне о посетителях кафе, о номерах, которые те откалывали, о причудливом узоре их судеб. Люди, подсаживающиеся к стойке бара, нередко изливают бармену свои переживания: он всегда рядом, всегда на виду. Не друг и не приятель – просто человек. В общем, идеальный собеседник.

Я тоже не была исключением. За месяц общения с Эдди умудрилась пересказать ему всю свою биографию. Меня удивляло то внимание, с каким Эдди всегда выслушивал подобную ерунду. Вместо того чтобы пропускать чужие излияния мимо ушей и вежливо поддакивать, он задавал наводящие вопросы и нередко давал хорошие советы.

Друзей у меня не было, поэтому я радовалась возможности поговорить хотя бы с кем-то, а уж тем более с таким интересным и понимающим человеком, как Эдди. Он тонко чувствовал мое одиночество и, возможно, именно поэтому выделял меня среди прочих посетителей кафе.

Моя единственная подруга, Мэй Хэджог, несколько лет назад вышла замуж за обеспеченного мексиканца и уехала в страну «травки и красного перца», как она выражалась. После отъезда она прислала три письма и пару открыток с местными видами, но через год совсем перестала писать. Я же продолжала писать ей, уже не надеясь получить ответ. Мои письма подруге скорее походили на дневник, который я почему-то отправляла по почте.

Несколько раз я звонила ей по телефону, который она мне оставила. Трубку долгое время не брали, но как-то раз суровый мужской голос ответил, что ни Мэй, ни ее супруг не проживают по этому адресу. Я попыталась выяснить, где же подруга теперь, но никакой информации от сердитого мачо не получила.

Если бы у меня были деньги, я отправилась бы в Мексику и разыскала Мэй. Но мои финансы позволяли лишь путешествие до работы и обратно.

Я рассказала обо всем Эдди, и он заверил меня, что рано или поздно Мэй сама меня найдет. Не знаю, на чем основывалась его уверенность, но кто-кто, а Эдди знал толк в людях.

Я приступила ко второй чашке кофе и, пока Эдди обслуживал очередного посетителя, любовалась янтарными капельками, пролитыми на белоснежное фарфоровое блюдце. Они красиво переливались в свете искусственных ламп, и казалось, что блюдце инкрустировано маленькими камешками.

Оторвавшись от созерцания кофейных капель, я вновь подумала о своей жизни. Интересно, сколько лет еще я буду влачить такое жалкое существование? О том ли я мечтала, когда мне было восемнадцать? Крошечная съемная квартирка, скучная работа, одиночество, которое невозможно скрасить даже походом в кино, потому что нет денег… Никаких приключений, никаких радостей… Ничего.

– Э! Да ты совсем нос повесила, как я погляжу. – Эдди разлил пиво по стаканам и вновь вернулся ко мне. – Не отчаивайся, жизнь наладится. Черные и белые полосы чередуются, верно?

– Почему же тогда моя жизнь – исключительно черная полоса? – грустно улыбнулась я.

– Тебе это только кажется. К тому же что-то подсказывает мне, что скоро в твоей жизни произойдут удивительные перемены. А я, прости за нескромность, редко ошибаюсь.

– Дай-то Бог, Эдди. А то меня уже начинает мутить от однообразия.

– Что касается твоей работы, то тебе срочно нужно ее менять. Пока ты совсем не увязла в этом своем курьерском болоте. Я бы рад предложить тебе что-то стоящее, но, увы… Не думаю, что перспектива стать официанткой, пусть даже в хорошем ресторане, покажется тебе блестящей.

– Спасибо за участие, Эдди. Придумаю что-нибудь. Ну пока, мне пора идти.

Я поежилась от мысли, что за дверью кафе меня караулит холодный ветер. Надо добраться до дома и включить наконец обогреватель. Наплевать, что дядя Бен попросит дополнительную плату за электричество. Не умирать же мне от холода, в самом деле?

Я натянула куртку, помахала рукой Эдди и, в предвкушении яростных порывов ветра, открыла дверь. К моему великому удивлению, за тот час, который я провела в кафе, погода наладилась. Ветер стих, улицы заволокла теплая, успокаивающая темнота. Лишь огромные глаза фонарей и неоновые огни рекламных щитов освещали мне путь домой.