КАК УМИРАЮТ НА МАРСЕ

Только беспредельная жестокость могла позволить ему вырваться живым из поселка. Толпа за спиной у Картера даже не пыталась охранять марсоход, поскольку ему понадобилось бы слишком много времени для того, чтобы провести багги через транспортный шлюз. Там его легко было перехватить, преследователи прекрасно это понимали. Часть их охраняла шлюз в надежде, что он попробует им воспользоваться. Попытаться можно было, ведь если бы ему удалось захлопнуть одну дверь прямо перед их носом и отворить следующую, то его защищала бы система обеспечения безопасности все то время, пока он проходил бы через третью и четвертую дверь, а затем выходил наружу. Но он решил иначе.

На марсоходе он оказался в ловушке, которую представлял из себя надувной купол поселка, хотя внутри купола было достаточно много свободного пространства для маневров. Пока что было возведено меньше половины стандартных сборных домиков. Остальная часть поселка представляла из себя оплавленный марсианский песок, на котором здесь и там были разбросаны штабеля стен, потолков и полов из пенопластика. Но в поселке его все равно поймают. Это был вопрос времени. Преследователи уже запустили второй багги.

Они, разумеется, никак не ожидали, что он направит свой марсоход прямо на наружную стену. Марсоход накренился, затем снова принял рабочее положение. Со всех сторон мимо него пронеслась взрывная волна пригодного для дыхания воздуха, подхватила целую тучу девственного марсианского песка и швырнула ее в разреженную, отравленную атмосферу. Обернувшись и взглянув через плечо, Картер ухмыльнулся. Они погибнут теперь, все до одного. Он был единственным, на ком был скафандр, обеспечивающий избыточное давление воздуха. Через час он вернется и залатает прореху в стенке купола. Ему придется придумать какую-нибудь правдоподобную историю, когда прибудет следующий корабль…

Картер нахмурился. Что это они?…

По меньшей мере десятеро поселенцев с искаженными лицами отчаянно барахтались возле одной из стен сборного дома. Прямо на глазах у Картера они приподняли ее с оплавленного песка, поставили в вертикальное положение, после чего отпустили. Легкую панель из пенопластика увлек поток уходящего через прореху воздуха и прочно прижал ее к стенке купола, тем самым закрыв эту самую прореху шириной в добрых три метра.

Картер остановил свои багги, чтобы понаблюдать, чем все это закончится.

Никто не погиб. Утечка воздуха практически прекратилась. Не торопясь, методично, шеренга из поселенцев напяливала на себя свои скафандры, после чего люди гуськом выходили, один за другим, через шлюз для личного состава наружу, чтобы отремонтировать купол.

В транспортный шлюз въехал один из марсоходов. Завелся двигатель и третьего — последнего багги. Картер развернул свой марсоход и был таков.

Максимальная скорость, которую способен развивать марсоход — около сорока километров в час. Багги перемещается на трех широких колесах с надувными шинами. Препятствия, через которые не могут переехать эти колеса, преодолеваются с помощью воздушной подушки, создаваемой выбросом сжатого воздуха через специальные сопла, установленные под кузовом. Источником питания как приводного двигателя, так и двигателя компрессора является батарея Литтона, запас энергии которой всего в десять раз меньше той энергии, что выделилась при самом первом взрыве атомной бомбы — над Хиросимой.

Картер старался вести багги как можно аккуратнее, несмотря на спешку. При нем был полный запас кислорода — двенадцать четырехчасовых баллонов в специальном бункере за спиною — и, кроме того, еще один дополнительный баллон, покоившийся у него на коленях. Батарея была почти полностью заряженной. Воздух у него кончится гораздо раньше, чем хоть сколь-нибудь подсядет батарея. Как только остальные багги откажутся от дальнейшего преследования, он некоторое время еще покружит на одном и том же месте, а затем вернется к куполу, пользуясь тем запасом воздуха, что имеется его дополнительном баллоне.

Его собственный багги и те два, что остались сзади, были единственными транспортными средствами такого рода на всем Марсе. Он бежал от преследователей со скоростью сорок километров в час, и точно с такой же скоростью, его преследовали два остальных марсохода. Ближайший из них не отставал он него больше, чем на полкилометра. Картер включил свою рацию и попал прямо в середину разговора между водителями двух багги, что следовали за ним, и поселком.

«…Не можем разрешить этого. Один из вас обязан тотчас же вернуться. Мы можем себе позволить потерять два багги, но только не все три». — Это говорил Шют, руководитель исследовательской группы и единственный военный среди обитателей поселка.

Следующий услышанный Картером голос принадлежал биохимику Руфусу Дулитлу. Это было раздраженное рычание: «Так как же нам поступить — бросить монету что ли?»

«Разрешите остаться мне, — раздался третий, звучавший очень жестоко и непреклонно, голос. — Я имею на это полное право». Картер почувствовал, что затылок его покрылся холодным потом.

«О’кей, Альф. Желаю удачи, — произнес Руфус. — Приятной охоты», — зловещим тоном добавил он, как будто догадался о том, что Картер подслушивает.

«Ваше дело — получше отремонтировать купол, А я уж позабочусь о том, чтобы Картер не вернулся».

Сзади Картера отставший сильнее багги описал широкую дугу и направился к поселку. Второй продолжал двигаться прежним курсом. Вел его лингвист, Альф Хэрнесс.

Большинство из двенадцати человек, оставшихся в куполе, занимались заделыванием трехметрового разрыва, пользуясь специальными горелками и листами пластика. Работа эта требовала много времени, но была нетрудной, ибо, по распоряжению Шюта, из купола был выпущен весь воздух. Прозрачный пластик опал многочисленными складками на сборные домики, образовав как бы ряд соединенных друг с другом палаток. Перемещаться с одного места на другое под опавшим пластиком не составляло особого труда.

Старший лейтенант Майкл Шют понаблюдал за тем, как работают его подчиненные и решил, что им полностью удалось овладеть положением. Поэтому от оставил ремонтников, шагая при этом, как солдат на параде, и стараясь насколько возможно поменьше под опавшими складками купола. Остановился он рядом с Гендетом и стал наблюдать за тем, как тот настраивает воздушный генератор. Гендет заметил его и, не поднимая головы, произнес:

— Командир, почему вы разрешили Альфу преследовать Картера в одиночку?

Шют не обратил внимания на такое панибратское обращение инженера.

— Мы не можем себе позволить потерять оба трактора.

— Почему бы просто не выставить часовых на двое суток?

— И что делать, если Картеру удастся прорваться сквозь охрану? Он явно намерен вывести из строя купол. И хочет поймать нас в такой момент, когда на нас не будет ничего другого кроме кальсон. Даже если кому-нибудь из нас и посчастливится нацепить скафандры, мы вряд ли сумеем еще раз заделать прореху в куполе.

Гендет машинально поднял руку, чтобы почесать свою короткую бородку, однако кончики его пальцев наткнулись на пластик гермошлема, что привело к появлению откровенной досады на его лице.

— Пожалуй, тут вы правы. Я в состоянии наполнить купол воздухом в любое время, как только вы будете готовы к этому, но воздушный генератор при этом совсем опустеет. Мы окажемся без всякого запаса воздуха в баллонах к тому времени, когда ребята заштопают эту дыру. Еще одна прореха окажется нам не по зубам.

Шют кивнул и отвернулся. Воздух, которым можно было бы пользоваться — тонны азота и кислорода — находился снаружи, но он был в виде газообразной двуокиси азота. Воздушный генератор был способен перерабатывать его в пригодный для дыхания воздух в три раза быстрее, чем его расходовали для дыхания люди. Но если Картер порвет купол еще раз, даже такая скорость переработки окажется убийственно медленной.

Только Картеру это ни за что не удастся. Альф об этом обязательно позаботится.

Аварийную ситуацию, кажется, удалось ликвидировать, во всяком случае, на этот раз. И поэтому у старшего лейтенанта Шюта появилась возможность поразмышлять над теми скрытыми причинами, что привели к ее возникновению.

Его рапорт о неблагополучной обстановке в поселке был написан еще месяц тому назад. С тех пор Шют несколько раз перечитывал его, он казался полным и точным, и все же его не покидало ощущение, что можно было бы написать и получше. Ему следовало изложить свои доводы еще более убедительно. Вопрос был настолько щекотлив, что поднять его ему могут позволить лишь единожды, иначе его карьера закончится, а голоса его больше никто уже не станет слушать.

Казенс когда-то опубликовал кое-что на эту тему и даже получил за это гонорар, но для него это был всего лишь эпизод его литературной жизни. Он, пожалуй, смог бы помочь. Но Шюту очень не хотелось впутывать еще кого-нибудь в затею, которая была равнозначна его персональному бунту.

И все же теперь ему все равно придется переписать рапорт заново, или, по крайней мере, дополнить его. Лью Хэрнесса уже не было в живых, он был убит. Через двое суток не станет в живых и Джона Картера. И за все это ответственен был он, Майкл Шют. В самом прямом смысле.

Но с принятием окончательного решения можно было и не спешить. Пройдет целый месяц прежде, чем Земля окажется в пределах досягаемости передающей станции размещенного в куполе поселка.

Большинство астероидов движутся в пространстве между Марсом и Юпитером, однако не так уж редки случаи их столкновения с одной из этих планет. Астероидными кратерами испещрена вся поверхность Марса. Есть среди них и древние, подвергшиеся длительному воздействию эрозии, есть и новенькие с иголочки, с острыми, зазубренными краями; есть большие, есть малые; есть неправильной формы, есть идеально круглые. Поселок-купол находился в центре огромного, сравнительно недавно образовавшегося диаметром в шесть километров — гигантской, небрежно отлитой пепельницы, зарывшейся в красноватый песок.

Багги быстро мчались по растрескавшейся стеклообразной равнине, избегая то и дело попадавшихся у них на пути вздыбленных вертикально скал, поднимаясь постепенно в гору к гряде, опоясывавшей кратер. Расположенное точно в зените крохотное, но яркое, как хорошо отшлифованный бриллиант, солнце со всех сторон было окружено кроваво-красным небом.

Альф неотступно следовал за Картером. Они пересекли гряду скал вокруг кратера и начали спускаться, расстояние между ними почти не менялось. Судя по всему, погоня обещала быть продолжительной.

Вот теперь-то и наступило самое время для раскаянья, если таковое должно было наступить. Но Картер был уверен, что ему нечего стыдиться. Лью Хэрнессу просто необходимо было умереть, это было неизбежно, поскольку он сам напрашивался на то, чтобы умереть. И Картер был ошарашен той яростной реакцией, которую спровоцировала его смерть. Неужто все они шли по той же дороге, что и Лью? Едва ли. Если бы он остался и все толком объяснил…

Нет, они разорвали бы его на куски! Этот волчий оскал на лицах, эти раздувшиеся ноздри!

А теперь его преследует всего лишь один человек. Но этот человек был родным братом Лью.

Вот уже и гряда скал, кольцом опоясывающая кратер. Картер сбавил скорость, как только прошел перевал, понимая, что спускаться будет куда сложнее, чем подниматься. В этот момент в десяти метрах от него одна из скал вспыхнула ярко-белым факелом.

Альф прихватил с собой ракетницу!

Картер с трудом подавил в себе страстное желание выбраться из багги и притаиться среди скал. Марсоход в эту секунду его замешательства нырнул вниз, и Картер вынужден был выбросить из головы все нахлынувшие на него ужасы, чтобы не дать машине опрокинуться.

Множество мелких камней вокруг кольца кратера еще больше замедлили дальнейшее продвижение. Картер развернул багги в направлении ближайшего пологого песчаного склона. Как только он достиг его, на высшей точке перевала показался Альф, менее, чем в полукилометре сзади. Его силуэт задрожал на фоне красного неба, и теперь уже в самой непосредственной близости от Картера взорвалась еще одна ослепительно яркая ракета.

Но Картер уже шел по прямой, быстро катаясь по пологому песчаному склону.

— Прогулка обещает быть долгой, Джек, — раздался по радио голос Альфа.

Картер переключил на передачу.

— Верно. Сколько еще ракет у тебя осталось?

— Не беспокойся — достаточно.

— А я и не беспокоюсь. Расшвыривайся ими на здоровье, сколько тебе хочется.

Альф ничего не ответил. Картер решил оставаться на той же радиоволне, понимая, что в конце концов Альф обязательно заговорит с человеком, убить которого испытывает такую настоятельную потребность.

Кратер, до сих пор служивший им домом, остался позади и исчез из виду. Перед следующими друг за другом двумя багги простиралась ровная пустыня, которой, казалось, не было ни конца, ни края; песок как бы струился под огромными колесами и застывал сзади. Выгнутые плавным полумесяцем дюны создавали сложный орнамент поверхности песчаной пустыни, но препятствия для багги не представляли. Когда-то здесь был колодец марсиан. Он стоял один-одинешенек среди песков цилиндрическая конструкция высотой чуть более двух метров и окружностью в три метра, стенки которой были выложены ромбовидными блоками с примесью крупных алмазов. Именно эти колодцы и косые надписи, на высеченные на некоторых блоках, так называемых «блоках с посвящением», и были главной причиной организации поселка на Марсе. Поскольку единственным из когда-либо найденных марсиан — оказалась мумия, возраст которой исчислялся многими столетиями и которая разрушилась при первом же контакте с водой, появилось предположение, что колодцы служили местами захоронений. Но абсолютной уверенности в этом не было. На Марсе ни в чем нельзя было быть абсолютно уверенным.

Радио продолжало хранить ставшее тягостным молчание. Час шел за часом, солнце соскользнуло к далекому красному горизонту, а Альф больше так и не пытался заговорить. Как будто ему больше нечего было сказать Джеку Картеру. Но ведь это не так: Альфу нужно еще как-то оправдать свои действия!

И тогда Картер произнес, тяжело вздохнув:

— Ты не сможешь поймать меня, Альф.

— Да, но я могу оставаться позади тебя столько, сколько сочту необходимым.

— Ты можешь оставаться сзади меня лишь двадцать четыре часа. У тебя запас воздуха на сорок восемь часов. Я не верю, что ты способен на самоубийство только ради того, чтобы расквитаться со мною.

— Не рассчитывай на это. Но в этом нет ни малейшей необходимости. Завтра в полдень ты уже будешь гнаться за мною. Тебе нужен будет воздух для дыхания, как и мне самому.

— Вот, смотри, — сказал Картер.

Баллон с кислородом, покоившийся у него на коленях, был пуст. Он перебросил его через борт и теперь смотрел, как он катится вниз по склону.

— У меня один баллон сверх комплекта, — сообщил он и улыбнулся, настолько приятно было ему сбросить с плеч так тяготивший его груз этой маленькой хитрости.

— Я смогу прожить на четыре часа дольше, чем ты. Хочешь повернуть назад, Альф?

— Нет.

— Он не стоит этого, Альф. Ведь он ничего из себя не представлял, этот гомик.

— И только из-за этого он должен был умереть?

— Да, должен был, после того, как этот сукин сын стал делать закидоны в мою сторону. А может быть, ты и сам чуток такой же?

— Нет. И Лью тоже не был «синяком», пока не оказался здесь. Просто начальству следовало бы посылать сюда половину мужчин, половину женщин.

— Аминь.

— Видишь ли, многих людей слегка подташнивает от гомосексуалистов. Меня в том числе, и мне было очень больно видеть, что такое случилось с Лью. Но есть только один тип людей, которые готовы наброситься на них с кулаками и вышибить из них дух вон.

Картер нахмурился.

— Лейтенанты скрытные. Парни, которые опасаются того, что могут сами стать гомиками, если дать им такую возможность. Они терпеть не могут гомиков, потому что те являются для них искушением.

— Ты сейчас всего лишь отвечаешь любезностью на любезность.

— Может быть.

— Так или иначе, но в поселке по горло было проблем и без… того, что у нас творилось. Могло быть поставлено под угрозу осуществление всего проекта из-за кого-нибудь вроде твоего братца.

— И дело приняло настолько серьезный оборот, что у нас возникла необходимость в штатных убийцах?

Дело действительно было очень серьезным на этот раз.

Неожиданно до Картера дошло, что он незаметно для самого себя стал собственным адвокатом в воображаемом суде. Если ему удастся втолковать Альфу, что его не следует подвергать смертной казни за содеянное, он сумеет убедить и всех остальных. Если же он не преуспеет в этом, — что ж, в таком случае ему придется уничтожить купол или умереть самому Поэтому он продолжал, вкладывая в свои слова максимум убедительности.

— Понимаешь, Альф, у поселка существует две цели. Первая — выяснить, в состоянии ли человек жить в такой окружающей среде. Вторая — вступить в контакт с марсианами. Сейчас нас в поселке всего лишь пятнадцать человек…

— Двенадцать. Тринадцать станет только мосле моего возвращения.

— Четырнадцать, если мы вернемся вместе. Так вот. Каждый из нас в большей или меньшей степени необходим для функционирования поселка. Но вот я нужен для осуществления обеих этих целей. Я по профессии эколог, Альф. В мои обязанности входит не только предотвращать гибель поселка из-за того или иного нарушения экологического равновесия, но и выяснить, как же все-таки живут марсиане в такой малопригодной для жизни среде, чем они дышат, чем питаются, какова взаимозависимость различных форм жизни на Марсе. Понятно?

— Еще бы. А что же тогда можно сказать в отношении Лью? Насколько он был необходим?

— Мы вполне можем обойтись и без него. Он был всего лишь радистом. По меньшей мере двое из участников этой экспедиции получили достаточную подготовку, чтобы справиться с поддержанием связи.

— Ты меня просто осчастливил своим откровением. А нельзя ли то же самое сказать и о тебе самом?

Тут Картер задумался. Мозг его лихорадочно работал. Да, Гендет, например, в состоянии при самой небольшой поддержке со стороны остальных обеспечить нормальную эксплуатацию систем жизнеобеспечения поселка. Но…

С марсианской экологией шутки плохи. Это тебе не…

— Нет никакой особой марсианской экологии. Джек, разве кому-нибудь удалось найти другие следы хоть какой-нибудь жизни на Марсе, кроме той, по внешнему виду напоминающей человека мумию? Ты не можешь вести экологические исследования, не располагая хоть какими-нибудь фактами, на основании которых можно делать свои дедуктивные умозаключения. Тебе просто нечего здесь исследовать. Так какой же тогда от тебя здесь прок?

Картер продолжал говорить. Он приводил все новые и новые аргументы, а тем временем солнце утонуло в пучине песчаного моря, и мгновенно все вокруг погрузилось в непроглядную тьму. Он понимал всю бесполезность нынешнего своего красноречия. Рассудок Альфа был сейчас наглухо закрыт для него.

К заходу солнца купол был уже натянут снова, и мучительно пронзительный вой, которым сопровождалось заполнение купола воздухом, пригодным для дыхания, сменился последними усталыми вздохами сопел воздушного генератора. Старший лейтенант Шют расстегнул зажимы у себя на плечах и поднял гермошлем, оставаясь тем не менее начеку, чтобы мгновенно захлопнуть его снова, если воздух окажется слишком разреженным. Но воздух был уже в норме. Он отложил шлем в сторону и просигналил своим людям, внимательно следившим за его действиями, поднятием двух больших пальцев.

Ритуал есть ритуал. Эти двенадцать человек прекрасно понимали, что воздух уже вполне пригоден для дыхания, но они очень серьезно относятся к установившимся обычаям, и наиболее свято соблюдавшимся ритуалом здесь было именно то, что старший по должности руководитель застегивает свой гермошлем последним, а разгерметизацию производит первым. Люди быстро поснимали свои скафандры и приступили к выполнению обычных своих обязанностей. Некоторые из них прошли на кухню, чтобы ликвидировать беспорядок после вакуумирования и дать возможность Харли заняться приготовлением обеда.

Шют остановил проходившее мимо Ли Казенса.

— Ли, можно отвлечь вас на пару минут?

— Разумеется, Старший.

Шют давно уже стал «старшим» для всех обитателей поселка.

— Мне нужна ваша помощь в качестве литератора, — сказал Шют. — Я собираюсь послать весьма сложный рапорт тогда, когда мы окажемся в пределах досягаемости Земли, и мне хочется, чтобы он был, насколько это возможно, поубедительнее.

— Прекрасно. Дайте мне поглядеть на него.

Включились десять уличных фонарей, разогнав тьму, которая неожиданно пала на поселок. Шют вместе с Казенсом прошел в свой персональный сборный домик, открыл сейф и передал Казенсу рукопись. Казенс приподнял ее, как бы взвешивая.

— Солидно, — сказал он. — Неплохо было бы подсократить.

— Ради Бога, все, что вы сочтете необходимым!

— Держу пари, что смогу это сделать.

Казенс ухмыльнулся, затем опустился на койку и начал читать. Десятью минутами позже он спросил:

— И каков же процент гомосексуалистов среди личного состава Флота?

— Не имею ни малейшего представления.

— В таком случае ваш рапорт не может быть достаточно убедительным свидетельством важности проблемы. Ведь до сих пор на поднималась разве что в шуточных куплетах.

— Вы правы.

Чуть позже Казенс вспомнил:

— Во многих школах в Англии практикуется совместное обучение. И таких школ с каждым годом становится все больше.

— Я знаю. Но нынешняя проблема актуальна среди мужчин, которые обучались в школах только для мальчиков, когда они были гораздо моложе.

— Тогда нужно изложить эти соображения в более доступной для понимания форме. Кстати, у вас самого в старших классах было совместное обучение?

— Нет.

— А «синие» были?

— Несколько. По меньшей мере по одному в каждом классе. Ребята постарше имели обыкновение наказывать с помощью гребных весел тех, на кого падали подозрения.

— И это помогало?

— Нет. Конечно же, нет.

— Итак, активизация гомосексуального поведения наблюдается в тех обществах, где налицо три основных условия: достаточное количество свободного времени, отсутствие женщин и строго соблюдаемый распорядок приема пищи.

— Я знаю.

— И что в нем самое худшее — так это ваша угроза передать изложенные в нем соображения в газеты. Будь я на вашем месте, я бы исключил подобную угрозу из рапорта.

— Будь на моем месте, вы бы вообще этого не сделали, — сказал Шют. — Каждый, кому приходится иметь дело с высшим военным начальством, прекрасно понимает, как сильно оно дрожит за свою собственную шкуру. Оно предпочитает подвергать нас любому риску, чем подвергнуть себя риску навлечь гнев разъяренной общественности. Только в Соединенных Штатах имеются сотни различных Лиг Благопристойности. Не знаю, может быть, даже тысячи. И все они набросятся на правительство, как гарпии, стоит только кому-то из руководства попытаться послать смешанный экипаж на Марс или куда-нибудь еще в космос. Единственный способ, с помощью которого у меня есть возможность заставить правительство хоть что-нибудь предпринять в этом направлении, это поставить его перед лицом еще более серьезной угрозы.

— Считайте, что вы победили. Это в самом деле более серьезная угроза.

— По вашему мнению, здесь есть еще что-нибудь лишнее, что можно было бы выбросить?

— О, чертовски много. Я пройдусь еще раз по вашему рапорту с красным карандашом в руке. Вы употребляете слишком много длинных и мудреных слов и злоупотребляете обобщениями. И еще — вам нужно привести примеры, иначе рапорт будет лишен должной убедительности.

— Я в таком случае погублю репутацию нескольких человек.

— Тут уж ничего не поделаешь. Нам крайне нужно обзавестись женщинами на Марсе, и притом совершенно безотлагательно. Раф и Тимми уже внутренне готовы к тому, чтобы буквально оплевать друг друга с ног до головы. Раф считает, что это он стал причиной смерти Лью, оставив его. Тимми же непрестанно отпускает колкости в его адрес.

— Ладно, — вынужден был согласиться Шют и встал со своего места.

Все то время, пока они обсуждали его рапорт, он сидел, выпрямив спину, как будто проглотил палку.

— Багги все еще в радиусе действия нашей рации? — сменил он тему.

— Они нас услышать не могут, но мы можем слушать переговоры между ними — чувствительность стационарной рации намного выше. Сейчас возле нее дежурит Тимми.

— Прекрасно. Я велю ему оставаться на связи, покуда они не окажутся вне радиуса слышимости. Как там у нас с обедом?

Как только село Солнце, на небе появился Фобос, он казался размытой формы полумесяцем из беспорядочно разбросанных движущихся световых точек. По мере своего подъема он становился все ярче, в течение нескольких часов пройдя все возможные лунные фазы. Затем он поднялся настолько высоко, что увидеть его можно было только задрав голову. Картеру же было не до того — ему нужно было не спускать глаз с треугольника пустыни, высвеченного фарами его марсохода. Лучи фар были бесцветны, но для адаптировавшегося к Марсу зрения Картера они окрашивали все в ярко-голубой цвет.

Он неплохо выбрал свой курс. Пустыня впереди него была совершенно ровной на добрую тысячу километров. Здесь не приходилось опасаться утесов, которые могут неожиданно возникнуть прямо перед марсоходом, заставив его совершать прыжки с помощью хвостовых ракет, а после такого прыжка вполне можно очутиться в ловушке, потеряв из виду Альфа, который, затаившись под утесом, затем сможет неожиданно на него напасть. Альфу предстоит поворачивать назад завтра, когда Солнце будет находиться в зените, и вот тогда-то Картер и одержит над ним верх.

Ибо Альф повернет назад, к куполу, А Картер сможет еще дальше углубиться в пустыню. Когда же Альф исчезнет за горизонтом и будет не в состоянии следить за маневрами Картера, тот повернет направо или налево, пройдет так примерно с час, а затем последует за Альфом параллельным курсом. Он будет в пределах видимости из купола на час позже после Альфа, имея в запасе три часа на обдумывание плана действий.

Затем наступит самое трудное. Определенно кто-то будет нести охрану. Картеру нужно будет прорваться через охрану — которая может быть вооружена ракетницей, — раскупорить купол и каким-то образом завладеть запасом кислородных баллонов. Разгерметизация купола, по всей вероятности, погубит всех, кто будет находиться внутри, но обязательно еще останется кто-нибудь снаружи, облаченный в скафандр, и таких может быть оказаться несколько. Ему придется загрузить частью кислородных баллонов свой багги и открыть вентили остальных до того, как кто-нибудь еще успеет до них добраться.

Что его больше всего беспокоило, так это возможность попасть под огонь ракетницы перед прорывом купола. Но, может быть, ему удастся просто прицелиться получше и осуществить прорыв одним, точно выверенным броском багги. Об этом он подумает позже, сообразуясь с обстоятельствами.

Веки его налились тяжестью, руки замлели. Но он не осмеливался снизить скорость, заставлял себя бодрствовать.

Несколько раз он серьезно прикидывал, а не раздавить ли радиомаячок, смонтированный в его скафандре? Непрерывно передаваемый прерывистый сигнал этой штуковины может помочь Альфу отыскать его в любое время, когда ему захочется. Но Альф и так может его найти без особого труда. Его фары неотступно следовали за Картером, не приближаясь, но и не отставая. Вот если бы ему удалось выйти за пределы видимости Альфа, можно было и разделаться с маячком. А пока лучше подождать.

Звезды догорали над черным горизонтом в западной части неба, снова на небе взошел Фобос, на сей раз он был куда ярче, однако снова очень быстро так высоко поднялся над головой, что потерялся из виду. А над треугольником, постоянно высвечиваемым фарами Картера, показался теперь Деймос.

Затем неожиданно наступил день. Звезды все еще продолжали сиять на черно-красном небе. Впереди лежал кратер — стеклянное блюдце посреди пустыни — не слишком большой, так что объехать его не составляло особого труда. Картер свернул налево. Багги позади него тоже повернул.

Картер отсосал немного воды и питательного раствора из сосков у себя в гермошлеме и снова сосредоточил все свое внимание на управлении марсоходом. Но глаза, казалось, были уже как бы обсыпаны мельчайшим марсианским песком.

— Доброе утро, — раздался вдруг голос.

— Доброе. Хорошо выспался?

— Не очень. Проспал всего лишь шесть часов, да и то урывками. Я все время беспокоился о том, чтобы ты не повернул неожиданно и не оторвался от меня.

Картера бросило сначала в жар, затем в холод. И только после этого до него дошло, что Альф подтрунивает над ним. Он, разумеется, спал ничуть не больше, чем сам Картер.

— Ну-ка погляди направо от себя, — предложил Альф.

Справа от них высилась стена кратера. И — Картер посмотрел еще раз, чтобы удостовериться, что это ему не привиделось, — над ней, на фоне красного неба виднелся силуэт, очень напоминающий человеческий. В одной руке это существо держало что-то тонкое и длинное.

— Марсианин, — тихо произнес Картер.

Нисколько не колеблясь, он развернул свой багги, чтобы взобраться на стену. Впереди него, с промежутком в секунду, взорвались две ракеты, и он лихорадочно повернул штурвал до отказа влево.

— Черт побери, Альф! Да ведь это же МАРСИАНИН! Нам непременно нужно догнать его!

Силуэт исчез. Можно было не сомневаться, что марсианин пустился наутек, спасая свою жизнь, как только увидал ракеты.

Альф ничего не ответил. И Картер поехал дальше, огибая кратер, но убийственная ярость все больше овладевала им.

Было одиннадцать часов. Над западной частью горизонта поднялись вершины гряды холмов.

— Меня прямо-таки распирает любопытство, — признался Альф, — мне очень хочется узнать, что бы ты сказал этому марсианину?

Голос Картера звучал натянуто и резко.

— А какое это имеет значение?

— Ну, максимум того, что ты в состоянии был бы сделать, — это насмерть перепугать его. Ведь когда мы все-таки войдем с ними в контакт, нам придется все делать только в строгом соответствии, с первоначальными планами.

Картер заскрежетал зубами. Даже если бы не было этого несчастного случая, завершившегося гибелью Лью Хэрнесса, невозможно было заранее предугадать, сколько времени уйдет на осуществление плана по составлению необходимого для переводов словаря. А план этот включал в себя три этапа: пересылка фотографий с надписями на стенах колодцев-крематориев на Землю, где мощные компьютеры могли бы перевести их на понятный землянам язык; составление посланий на их языке, которые можно было бы оставить поблизости от колодцев, где их могли бы найти марсиане; а затем — ожидание того момента, когда марсиане сделают встречный шаг. Но не было никакой уверенности в том, что надписи на колодцах произведены на одном языке, а не на нескольких, как и в том, что даже если язык и был одним и тем же, то он не претерпел существенных изменений за тысячи лет, и современные марсиане способны читать надписи, сделанные их собственными, но такими теперь далекими предками. Не было также причин считать само собой разумеющимся, что марсиан сколько-нибудь интересуют существа, живущие в надувном баллоне, независимо от того, умеют ли эти непрошеные гости писать на родном языке марсиан.

Интересная мысль…

— Альф, ты ведь лингвист, — произнес в микрофон Картер.

Ответа не последовало.

— Альф, мы с тобою говорили о том, нуждается ли поселок в Лью и нуждается ли он во мне. А что можно сказать о тебе? Без тебя нам никогда и ни за что не перевести надписи на стенках колодцев.

— Я так не думаю. Большую часть работы сделают компьютеры Калифорнийского технологического, и вдобавок к этому я оставил все свои записи. А почему ты спрашиваешь?

— Если ты и дальше будешь меня преследовать, то вынудишь меня пойти на еще одно убийство. Может ли поселок позволить себе потерять тебя?

— Тебе этого не сделать. Но у меня есть другое деловое предложение, если ты не возражаешь. Сейчас одиннадцать. Передай мне два твоих кислородных баллона, и мы пустимся в обратный путь. Остановимся в двух часах езды от поселка, ты выйдешь из своего багги и оставшуюся часть пути поедешь связанным в грузовом бункере. После этого ты сможешь предстать перед судом?

— Ты думаешь, меня простят?

— Вряд ли — после того, как ты порвал купол при своем бегстве из поселка. Это было грубейшим промахом с твоей стороны, Джек.

— Почему бы тебе не взять у меня только один баллон?

Если Альф клюнет на это предложение, то Картер будет возвращаться имея в запасе лишние два часа. Теперь он уже совершенно отчетливо понимал, что ему придется разрушить купол. У него не было иного выбора. Вот только Альф будет чуть сзади от него со своей ракетной пушкой…

— Предложение отвергается, Джек. Я не буду себя чувствовать в безопасности, не имея уверенности в том, что у тебя закончится воздух за два часа до момента нашего возвращения в поселок. А ты ведь хочешь, чтобы я был в безопасности, разве не так?

Лучше было бы, если бы все было наоборот! Пусть Альф развернется через час. Пусть Альф будет в поселке, когда Картер вернется, чтобы его уничтожить.

— Альф с ним не договорился, — сообщил Тимми, сгорбившийся над рацией и придерживавший обеими руками наушники, напряженно прислушиваясь к голосам, которые то и дело пропадали на таком большом удалении от приемной антенны.

— Он что-то замышляет, — с тревогой в голосе предположил Гондот.

— Естественно, — согласился Шют. — Он хочет оторваться от Альфа, вернуться к поселку и уничтожить его. На что ему еще надеяться?

— Но ведь он тоже погибнет, — сказал Тимми.

— Совсем не обязательно. Если он поубивает всех нас, он сможет заделать прореху в куполе, пользуясь оставленными нами кислородными баллонами. Как мне кажется, он вполне может поддержать купол в достаточно приличном состоянии, чтобы обеспечивать жизнь одного-единственного человека в нем.

— Боже ты мой! Так что же нам делать?

— Успокойся, Тимми. Расчет несложный. — Слова старшего лейтенанта Шюта звучали уверенно, даже нарочито небрежно, ибо ему совсем не хотелось, чтобы Тимми впал в панику. — Если Альф поворачивает назад в полдень, то Картер не сможет добраться сюда раньше середины завтрашнего дня. К четырем часам пополудни у него заканчивается воздух. Нам придется всем попотеть в скафандрах в течение четырех часов.

Внутренне же он весьма сомневался в том, успеют ли двенадцать человек заделать даже совсем небольшую прореху до того, как израсходуется весь запас воздуха. Баллоны придется менять каждые двадцать минут… такое испытание не легко будет выдержать.

— Без пяти минут двенадцать, — напомнил Картер. — Поворачивай назад, Альф. Когда ты вернешься домой, у тебя останется всего лишь десять минут в запасе.

Лингвист сдавленно рассмеялся. В четырехстах метрах сзади синяя точка его багги не шевелилась.

— Тебе не обмануть арифметику, Альф. Поворачивай назад.

— Слишком поздно.

— Поздно станет через пять минут.

— Я пустился в путь, не имея полного комплекта кислородных баллонов. Мне следовало повернуть назад два часа тому назад.

Картеру пришлось намочить губы из водяного соска прежде, чем он оказался в состоянии ответить.

— Ты лжешь. Ты хоть когда-нибудь перестанешь меня кусать? Так вот, прекрати сейчас же!

Альф рассмеялся.

— Смотри, как я поворачиваю назад.

Его багги снова двинулось вперед.

Был уже полдень, а погоня все продолжалась. Два марсохода, разделенные расстоянием в полкилометра, продолжали упорно двигаться вперед по оранжевой пустыне со скоростью сорок километров в час. Выгнутые полумесяцем дюны медленно проплывали мимо, столь же однообразные, как океанские волны. Северную часть небосвода на какое-то мгновенье прочертила ярко-голубая вспышка сгоревшего в разреженной атмосфере метеорита. Холмы в этой местности были несколько выше, чем раньше, здесь и там торчащие из песка обветренные скалы напоминали погруженных в сон экзотических животных. Крохотное Солнце ослепительно ярко горело в красноватом небе, которое там, где смыкалось с горизонтом, было гораздо темнее из-за увеличения толщины слоя атмосферы, и принимало густо-багровый цвет.

В самом ли деле в полдень началась эта погоня? Точно в полдень? Во всяком случае, часы показывали уже двенадцать тридцать, и он был совершенно уверен в том, что с поворотом Альф опоздал.

Альф обрек самого себя на верную гибель — чтобы сгубить Картера!

Но он этого ни за что не допустил бы.

— Великие умы мыслят одинаково, — сказал Картер.

— В самом деле? — голос Альфа был такой, как будто ничего особенного не случилось — или как будто все это было для него совершенно безразлично.

— Ты прихватил с собою лишний баллон! Так же, как и я.

— Нет, Джек, не прихватил.

— Непременно должен был прихватить. Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты не относишься к типу людей, способных на самоубийство. Ладно, Альф, сдаюсь. Давай возвращаться.

— Ни за что.

— У нас еще останется три часа для того, чтобы погоняться за тем марсианином.

Позади багги мелькнула вспышка взрыва. Картер тяжело вздохнул. В два часа оба багги повернут назад и направятся к поселку, где Картера, по всей вероятности, предадут смертной казни.

А что будет, если я поверну прямо сейчас? — подумалось Картеру.

Легкая смерть. Альф пристрелит меня из своей ракетницы.

Но ведь он может и промахнуться. Если же я вернусь вместе с ним, то погибну наверняка.

Картер вспотел и выругался про себя, но заставить себя повернуть назад прямо сейчас он никак не мог. Он не желал умышленно подставлять себя под выстрел из оружия Альфа.

К двум часам дня новая холмистая гряда закрыла всю линию горизонта. Холмы были пустынными, как лунные горы, но в отличие от них — ужасно обветренными, а песчаное море так плотно обступало их со всех сторон, как будто хотело поскорее разделаться с ними, затащив их в свои глубины.

Картер вел багги, непрерывно озираясь назад. Стрелки его часов неумолимо отсчитывали одну минуту за другой, и он, уже почти не веря собственным глазам, наблюдал за тем, как багги Альфа продолжает его преследовать… Но когда часы показали половину третьего, Картер совсем пал духом. Теперь уже не имело никакого значения, сколько кислорода было у Альфа. Ибо они теперь пересекли ту критическую линию, когда и Картер должен был повернуть назад.

— Ты убил меня, — только и произнес он.

Ответа не было.

— Я убил Лью нечаянно, в драке на кулаках. То, что ты сделал со мной, намного хуже. Ты убиваешь меня медленной пыткой. Ты демон, а не человек, Альф.

— О простой кулачной драке можешь рассказать своей бабушке. Ты ударил Лью ребром ладони по горлу, а потом спокойно смотрел на то, как он захлебывается собственной кровью. И не говори мне о том, что ты не ведал, что творишь. Абсолютно всем в поселке известно, что ты большой знаток по части карате.

— Он умер за считанные минуты. Мне же для этого понадобиться целый день!

— Тебе Это не очень нравится? Тогда разворачивайся и мчись прямо на мою пушку. Она здесь ждет тебя — не дождется.

— Мы имели время вернуться к тому небольшому кратеру и поискать там марсианина. Именно ради этого я и прибыл на Марс. Узнать, что здесь есть. Как и ты, Альф. Так что давай возвращаться.

— Ты первый.

Но он не мог заставить себя сделать это. Никак не мог. В рукопашной схватке каратист может спасовать только перед противником, вооруженным дубиной с железным набалдашником. Однако Картер тренировался и в выполнении приемов против такой дубины. Но вот против ракет он был совершенно бессилен! Даже если поверить, что Альф в самом деле намеревался повернуть назад, — все равно он ничего не мог с собою поделать. Но Альф, скорее всего, возвращаться уже не собирался.

Вибрация пластика купола сопровождалась слабым, очень неприятным завыванием. Снаружи песчаная буря достигла пика своей ярости. Самым худшим было то раздражение, что вызывало это пронзительное, хотя как будто и негромкое завывание, действуя на и без того натянутые, как струны нервы, нервы обитателей поселка. К тому же, наступившая во время бури темнота заставила их включить уличное освещение. К завтрашнему дню вся поверхность купола окажется покрытой сухими, как лунная пыль, наносами марсианского песка толщиной миллиметра в три, не менее. Внутри купола станет темнее, чем ночью, если только кто-нибудь не сдует эти наносы струей кислорода высокого давления из гигантского баллона.

Даже на Шюта буря действовала удручающе. На покорителя Марса, старшего лейтенанта Шюта, кумира миллионов мальчишек, героя, бесстрашно встречавшего смертельные опасности на дальних рубежах освоения космоса отважными первопроходцами с Земли! Песчаная буря, которая не причинила бы вреда и ребенку. Здесь, на Марсе, всем приходилось бороться не только с реальными опасностями, но и с теми мнимыми, которые каждый из них занес сюда вместе с собою.

Неужели так будет всегда? Люди будут преодолевать чудовищные расстояния только для того, чтобы столкнуться лицом к лицу с самим собою?

После полудня сегодня не проводилось почти никаких работ. Шют вынужден был сделать такую уступку. На штабеле секций стен сборного домика сидел Тимми, прикрывая своим телом рацию, по которой можно было поддерживать связь с марсоходами, он был окружен со всех сторон обитателями поселка. Когда к этой группе приблизился Шют, Тимми поднялся.

— Они пропали, — объявил он очень усталым голосом и включил рацию.

Люди, переглянувшись, стали тоже подниматься.

— Тим! Как же это ты упустил их?

Тимми заметил Шюта.

— Сейчас они слишком далеко, Старшой.

— Они что, так и не повернули назад?

— Так и не повернули. Они продолжают все больше углубляться в пустыню. Альф, должно быть, совсем спятил. Картер совершенно не стоит того, чтобы погибать из-за него.

Но совсем недавно он стоил и притом немало, отметил про себя Шют. Картер был одним из лучших его спутников: несгибаемым, бесстрашным, энергичным, умным. На глазах у Шюта он все более и более опускался под воздействием страшной скученности на борту космического корабля и смертельной скуки. Когда они достигли Марса и на всех навалилось много работы, он, казалось, несколько оправился. А затем, вчера утром, — это убийство.

И Альф… Было крайне тяжело потерять Альфа.

Его нагнал Казенс.

— Я завершил правку рукописи.

— Спасибо, Ли. Мне теперь придется всю ее переработать коренным образом.

— В этом нет особой необходимости. Составьте приложение. Опишите, как и почему погибли трое людей. Затем можете с чистой совестью завершить: «Именно об этом я и предупреждал».

— Вы так считаете?

— Это мое профессиональное суждение. Когда похороны?

— Послезавтра. В воскресенье. Как я полагаю, это будет вполне уместно.

— Вы сможете отслужить все три панихиды. Как я полагаю, это будет вполне уместно.

— Вы сможете отслужить все три панихиды одним разом. Расчет верный.

Для всего поселка Джек Картер и Альф Хэрнесс уже были мертвецами. Но они пока еще дышали…

И вот перед ними встали горы — единственные строго зафиксированные возвышения среди необъятного океана песка. Альф был теперь несколько ближе, где-то менее чем в четырехстах метрах сзади. К пяти часам Картер достигнет подножья гор.

Они были слишком высоки для того, чтобы их можно было преодолеть на воздушной подушке. Ему, правда, были видны места, куда он мог бы посадить багги, пока компрессор наполнит ресивер реактивного движителя для следующего прыжка. Только зачем это? Не лучше ли подождать Альфа?

Внезапно Картер понял, чего так страстно добивался Альф. Чтобы он стал взбираться на отвесные скалы в своем багги. А сам он будет внимательно наблюдать за лицом Картера, пока не убедится на все сто процентов, что Картер прекрасно понимает, что должно произойти. А затем в упор расстреляет Картера с расстояния в три метра и будет спокойно смотреть на то, как яркое магниево-кислородное пламя прожигает сначала его скафандр, затем кожу и жизненно важные органы.

Пока же попадавшиеся на пути холмы были невысокими и пологими. Даже с расстояния всего лишь в несколько метров они выглядели в точности как гладкие бока какого-нибудь спящего зверя — если не считать того, что не было заметно дыхания. Картер сделал глубокий вдох, заметив насколько затхлым стал воздух даже несмотря на наличие воздухоочистителя, и включил реактивный движитель, работавший от компрессора.

Атмосфера на Марсе чрезвычайно разрежена, но газы, из которых она состоит, можно достаточно сильно сжать, а реактивный движитель способен работать на сжатом атмосферном газе. Картер поднял вверх багги, отклонившись в кабине насколько это было возможно назад, чтобы компенсировать потерю веса кислородных баллонов у себя за спиною, с целью облегчить нагрузку на гироскопы, предназначенные для включения только в случаях крайней необходимости. Поднимался он достаточно быстро, а в конце подъема наклонил багги так, чтобы оно смогло скользить вверх по откосу холма, имевшему наклон примерно градусов тридцать. На склоне встречались почти совершенно ровные участки. Он должен был достичь первого из них без особых затруднений…

Внезапно глаза его ослепила вспышка яркого пламени. Картер, сцепив зубы, превозмог страшное желание оглянуться. Он только отклонил багги чуть назад, чтобы замедлить подъем. Давление в ресивере начало быстро падать.

Он опустил багги легко, как перышко, на площадку, возвышающуюся над окружавшей эту первую горку пустыней на добрых метров шестьдесят. Когда он включил реактивный, движитель то еще некоторое время слышал завывание гироскопов. Отключил стабилизатор и подождал, пока закончится его выбег. Теперь ощущалось только пыхтенье компрессора, вызывавшего вибрацию его скафандра.

Альф выбрался из кабины своего багги и теперь стоял у самого подножья холмов, задрав голову вверх.

— Поднимайся сюда, — не выдержал Картер. — Чего ты дожидаешься?

— Карабкайся дальше, если тебе так хочется.

— В чем дело? У тебя заклинило гироскопы?

— Это у тебя, Картер, заклинило мозги. Вот и карабкайся дальше.

Альф медленно поднял выпрямленную правую руку. Рука изрыгнула пламя, и Картер инстинктивно пригнулся.

Компрессор ощутимо сбросил оборот, это означало, что газовый ресивер уже почти наполнился. Но было бы глупо со стороны Картера осуществить второй прыжок до того, как он заполнится до конца. Газовый ракетный движитель развивает максимальное ускорение в течение самых первых секунд полета. Оставшаяся часть полета требует значительно меньшего давления.

Альф снова забрался в кабину своего багги. Еще несколько секунд — и он поднялся вверх.

Картер включил свой реактивный движитель и тоже взмыл вверх.

На этот раз посадка получилась очень жесткой, на высоте девяносто метров, и только после того, как колебания корпуса затухли, Картер отважился бросить взгляд вниз. Он услышал злобный смех Альфа и увидел, что Альф так и остался у подножья горы. Это был чистейший блеф с его стороны!

Но почему все-таки Альф не последовал за ним?

Третий прыжок вознес Картера на самую вершину. А вот прыжков вниз с горы ему до сих пор еще никогда не доводилось совершать, и первый же такой прыжок едва не стоил ему жизни. Тормозить при посадке ему пришлось на последних остатках газа в ресивере! Подождав, пока перестанут трястись руки, оставшуюся часть спуска он осуществил на колесах. Когда он спустился к подножью горки с противоположной стороны, никаких признаков присутствия Альфа у себя за спиной он не обнаружил и направился дальше в пустыню.

Солнце уже почти закончило свой сегодняшний путь по небосводу. Над желтоватыми холмами у него за спиной на темно-красном небе одна за другой загорались, пока еще довольно слабо, голубоватые звезды.

И все еще не было никаких признаков Альфа.

Затем раздался спокойный, едва ли не дружелюбный голос Альфа в его наушниках:

— Тебе сейчас придется повернуть назад, Джек.

— Не твое это дело.

— Я бы рад не заниматься этим. Но именно поэтому я и напомнил тебе о необходимости поворачивать назад. Взгляни-ка на свои часы.

Было уже почти полседьмого.

— Посмотрел? Ну, а теперь считай. Я пустился в путь, располагая воздухом на сорок четыре часа. Ты — на пятьдесят два. На двоих нас это составляет девяносто шесть часов. Вместе мы уже израсходовали воздуха на шестьдесят один час. Что составляет на нас обоих тридцать пять часов. Так вот, я прекратил дальнейшее перемещение час тому назад. С того места, где я сейчас нахожусь, для того, чтобы вернуться на базу, требуется тридцать часов. Через промежуток времени, меньший, чем два с половиной часа, тебе необходимо настичь меня, отобрать у меня оставшийся кислород, а самого меня бросить умирать. Либо мне придется проделать то же самое с тобою.

В этом был определенный смысл. В критических ситуациях, подобной этой, любое предложение имеет смысл.

— Альф, ты меня слышишь? Прислушайся, — предложил Картер и, открыв панель, прикрывавшую его рацию, наощупь отыскал провод, резким рывком оборвал его; в наушниках раздался щелчок. — Ты слышал это, Альф? Только что я разорвал питание своего радиомаяка. Теперь ты не сможешь найти меня, даже если сильно захочешь.

— У меня в том нет никакой надобности.

Только тогда Картер осознал, что он сотворил. Теперь в самом деле у Альфа не было ни малейшей возможности найти его. После многих часов и сотен километров погони теперь Картеру нужно было нагонять Альфа. Альфу же оставалось только спокойно ждать.

Тьма пала на западную часть неба, как тяжелый занавес.

Картер теперь следовал на юг, он совершил эту перемену курса на противоположный без какого-либо промедленья. На то, чтобы пересечь гряду холмов, ему потребуется добрый час или даже больше. Ему придется совершать лягушачьи прыжки до самой вершины, полагаясь при этом только на свет своих передних фар. Запаса сжатого газа ему не хватит для того, чтобы преодолеть такую высоту за один раз. А спуск будет и того хуже, его придется осуществлять на колесах, да к тому же в полнейшей темноте, полагаясь только на везение. Даймеса в это время на небе не будет, а свет от Фобоса недостаточно ярок, чтобы от него был хоть какой-то прок.

Все произошло точно так, как запланировал Альф: сначала следовать за Картером по пятам самой гряды. Если он попробует там на него напасть, то забрать его баллоны и возвратиться в поселок; если же он предпочтет пересечь гряду, то вполне при этом может убиться, и в этом случае также можно забрать его баллоны; если же ему это не удастся, то тогда доказать ему, что придется возвращаться. Погоня осуществлена с таким расчетом, что Картеру придется пуститься в обратный путь в темноте. Если благодаря какому-то чуду ему удастся и на этот раз преодолеть гряду, — ну что ж, в таком случае всегда еще остается ракетная пушка.

Картер сможет преподнести ему лишь один сюрприз. Он пересечет гряду шестью милями южнее того места, где его рассчитывает ждать Альф, и станет приближаться к Альфу с юго-востока.

Иль Альф учел скорее напоминал слепой полет из воздушного шлюза космического корабля. Он направил свои фары прямо вниз и, пока поднимался, видел, как диаметр светового круга увеличивается, а яркость уменьшается. Он слегка повернул свой багги к востоку. Поначалу ему казалось, что он вообще не двигается. Затем склон стал быстро на него надвигаться, даже, пожалуй, слишком быстро. Тогда он вернул багги на прежний курс. Внешне, казалось, ничего не изменилось. Давление в ресивере плавно убывало, так оно и должно было быть, а склон продолжал неясно маячить в кромешной тьме.

А затем он стал видеть очень и очень четко.

Удар при приземлении безжалостно тряхнул его от копчика до макушки. Он весь напрягся, ожидая, когда багги полетит вверх тормашками вниз по склону. Но хотя он и опасно наклонился, ему удалось закрепиться на склоне.

Картер весь обмяк и уткнулся шлемом в ладони. Две слезы, огромные из-за малой силы тяжести, медленно упали на защитное стекло и размазались по нему. Впервые он глубоко раскаивался в содеянном. Разве так уж надо было убивать Лью, когда всего лишь один удар ногой по коленке прекратил бы дальнейшее силовое разбирательство и послужил наглядным уроком, который запомнился бы надолго? Зачем было красть багги, не лучше ли было просто сдаться и ждать суда? К чему было спасаться бегством, прорвав стенку купола — и тем самым превратить всех, кто находился на Марсе, в своих смертных врагов? Ради чего он ошивался поблизости от поселка — только для того, чтобы понаблюдать, чем все это закончится? А ведь, пожалуй, он мог бы скрыться за линией горизонта еще до того, как Альф показался после прохождения через транспортный шлюз. Он сжал кулаки и придавил их к переднему стеклу гермошлема, вспоминая, с каким интересом он следил за тем, как багги Альфа вкатывается внутрь шлюза.

Пора двигаться дальше. Картер изготовился к еще одному прыжку. Этот должен быть поистине ужасным. Стартовать ему придется из положения, когда багги перекосился назад почти на тринадцать градусов…

Минутку, минутку…

Что-то было не так в той картине, которая предстала перед его мысленным взором, когда он попытался восстановить в памяти, как багги Альфа, сопровождаемый суетившимися обитателями поселка, катится в направлении шлюза. Определенно что-то было не так. Только вот что?

Мертвой хваткой он вцепился в рукоятку дросселя подачи сжатого газа в реактивный движитель, другую руку изготовил для того, чтобы включить гироскопы именно в то мгновенье, когда, оторвав колеса от склона, он поднимет багги вверх.

…Альф предусмотрел все до последней мелочи, все тщательнейшим образом рассчитал. Как же тогда могло получиться, что он отправился в пустыню, не имея полного запаса баллонов кислорода?

И если он в самом деле все так тщательно предусмотрел, то каким тогда образом Альф сможет заполучить баллоны Картера, если картер разобьется насмерть?

Предположим, Картер разобьет свой багги о крутой склон прямо сейчас, при совершении второго прыжка? Как об этом узнает Альф? Он об этом ничего не будет знать, пока не наступит девять часов, а Картер так и не покажется. Только тогда ему станет точно известно, что Картер где-то потерпел аварию. Но ведь тогда уже будет слишком поздно!

Если только Альф не солгал…

Вот оно, то, что было не так в его мысленной картине! Если поместить в кассету для баллонов с кислородом только один баллон, то он будет мозолить глаза, как оттопыренный большой палец сжатой в кулак кисти. Если же заполнить баллонами всю кассету, а затем вынуть из нее один баллон, то прореха в кассете, имеющей вид шестиугольника с баллонами в его вершинах, бросится в глаза, как футбольные ворота, не защищенные вратарем. А такой прорехи в кассете на багги Альфа не было.

Предоставив Картеру возможность разбиться насмерть сейчас, Альф узнает об этом, имея в своем распоряжении четыре часа на то, чтобы разыскать потерпевший аварию марсоход.

Картер рывком поднял багги в нормальное положение, затем на самой малой возможной скорости попробовал опустить его чуть ниже. Марсоход качнулся несколько раз туда-сюда, но не опрокинулся. На этот раз он сумеет опустить его назад, не освещая свой предполагаемый путь фарами…

Девять часов. Если Картер просчитался в своей оценка ситуации, то может вполне уже считать себя покойником. Не исключено, что Альф сейчас расстегивает свой гермошлем, во взгляде его не осталось ничего, кроме крайнего отчаянья, он до сих пор никак не в состоянии уразуметь, куда это подевался Картер. Но если он прав…

Тогда Альф сейчас просто качает головой, не позволяя себе самодовольной улыбки, но просто подтверждая правильность своего замысла. Сейчас он решает, подождать ли еще пять минут на случай опоздания Картера или сразу приступить к поискам. Картер же все продолжал сидеть в своей погруженной во тьму кабине у подножия голых скал, крепко сжимая в левой руке гаечный ключ и не сводя глаз со светящейся стрелки индикатора, указавшего направление, в котором находится Альф — на основании сигналов, передаваемых его радиомаячком.

Гаечный ключ был самым тяжелым из всех инструментов, что ему удалось найти в кабине. Ему попалось еще отвертка, но ее жалом не проткнуть жесткий материал, из которого сделан скафандр.

Стрелка была направлена прямо на Альфа, но она совершенно не шевелилась.

Альф решил подождать.

Сколько же времени он станет выжидать?

Картер поймал себя на том, что шепчет, хотя и не очень громко: «Ну, трогай же, идиот. Тебе предстоит обыскать оба склона гряды холмов. Обе стороны и верхнюю часть. Трогай. Трогай!»

Боже праведный! Неужели он выключил свою рацию? Нет, тумблер включения рации внизу, в положении «Включено».

«Трогай же!»

Стрелка шевельнулась. Дернулась только один раз, едва-едва заметно, и снова замерла.

И так совершенно не двигалась довольно долго — минут семь или даже восемь. Затем дернулась в противоположном направлении. Альф обыскивал не тот склон!

А затем Картер обнаружил изъян в своем собственном плане. Сейчас Альф, наверное, думает, что он погиб. Но погибший Картер не может расходовать драгоценный кислород. Значит Альф уверен, что у него не четыре часа в запасе, а больше.

Стрелка дернулась и слегка передвинулась — расстояние до Альфа было немалое. Картер тяжело вздохнул и закрыл глаза. Альф неумолимо приближается. Он благоразумно решил обыскать сначала эту сторону; ибо если Картер валялся на этой стороне, Альфу придется пересечь гряду еще раз, чтобы добраться домой.

Дерг. Дерг. Сейчас он, должно быть, на вершине.

Затем долгий, медленный, постепенный спуск.

Показался слабый свет фар. Он виднелся гораздо севернее, чем можно было ожидать, неужели Альф повернул на север?

Нет, это же он, Картер, повернул на юг. Все правильно. Свет от фар стал ярче… Картер терпеливо ждал, зарывшись своим багги в песок по самое ветровое стекло у подножия скалистой гряды.

У Альфа была ракетница; несмотря на всю свою уверенность в том, что Картер мертв, он, по всей вероятности, ведет багги, не выпуская ее из рук. Он включил фары и едет очень медленно, со скоростью километров двадцать в час, не больше.

Вот он переместился к западу… сейчас он метрах в двадцати.

Картер еще сильнее сжал гаечный ключ. ВОТ ОН!

Свет фар скользнул по глазам Картера. ОН МЕНЯ НЕ ВИДИТ. Лучи, отбрасываемые фарами, стали шарить дальше. Картер выкарабкался из своего багги и скатился чуть вниз по песчаному склону. Фары продолжали удаляться, и Картер пустился бегом вслед за ними, совершая прыжки так, как это делают на поверхности Луны, отталкиваясь от грунта одновременно обеими ногами, а после секунды такого полета широко расставляя ноги и вытягивая их вперед для приземления и следующего прыжка.

Последний гигантский прыжок кенгуру — и он уже на кислородных баллонах, упав на колени и предплечья, подняв ступни повыше, чтоб не было слышно удара о металл. Одна рука опустилась не имея под собою опоры — там, где недоставало пустых баллонов. Тело по инерции едва не скатилось на песок. Картер не позволил своему телу подвести его в самый последний момент.

Прямо под ним виднелся прозрачный гермошлем Альфа. Голова внутри его раскачивалась то вперед, то назад, перекрывая световой треугольник, образованный фарами.

Картер пополз вперед. Распростерся над головой Альфа, высоко поднял гаечный ключ и со всей своей силой опустил его вниз.

Пластик гермошлема покрылся звездами трещин. Альф в изумлении широко открыв рот и глаза, запрокинул голову вверх, и тут же изумление сменилось отчаяньем и ужасом. Картер еще раз обрушил вниз всю силу своего удара.

На шлеме появились новые трещины, они становились все длиннее. Альф поморщился, задрожал всем телом и наконец поднял ракетницу. На какое-то мгновенье мышцы Картера свело судорогой, когда он снова увидел этот вспоротый отчаяньем рот Альфа. Затем ударил еще раз, понимая, что именно этот удар станет последним.

Гаечный ключ свободно прошел через разбитый пластик гермошлема и врезался в череп. Картер на мгновенье замер, стоя на коленях на кислородных баллонах и глядя на дело рук своих. Затем приподнял мертвое тело Альфа за плечи, перебросил его через ограждение кабины и влез в нее, чтобы остановить багги.

Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы отыскать свой собственный погребенный в песок марсоход. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы откопать его. Но это было не самое страшное. Времени у него теперь было хоть отбавляй. Если он пересечет гряду в двенадцать тридцать, то он еще сможет достичь купола на последних остатках воздуха.

К особым ухищрениям прибегать не придется. Ведь прибудет он примерно за час до рассвета. Его так никто и не увидит. Они перестанут ожидать их прибытия примерно к полудню завтрашнего дня.

Купол останется совершенно без воздуха до того, как кому-либо удастся облачиться в скафандр.

Позже он сумеет отремонтировать и снова наполнить воздухом купол. Через месяц на Земле узнают о случившемся несчастье: о том, как метеорит угодил в купол, о том, что в это время Джона Картера в куполе не было, и о том, что он был единственным, на ком был тогда скафандр. Его заберут домой, и остаток своей жизни он проведет, пытаясь заглушить воспоминания.

Он знал, какие из его баллонов были пустыми. Как и у каждого жителя поселка, у него был свой собственный метод расположения баллонов в кассете. Выбросив шесть баллонов, он остановился. Ему вдруг на мгновенье пришло в голову, что выбрасывать пустые баллоны — грех. Их было очень нелегко заменять.

Схемы расположения баллонов в кассете Альфа он не знал. Ему придется проверять наличие кислорода в каждом баллоне по отдельности.

Некоторые Альф уже выбросил сам, очевидно, в расчете на то, что их место займут баллоны Картера. Один за другим Картер поворачивал вентили каждого баллона. Если раздавалось шипение, он перекладывал этот баллон в свою кассету. Если же нет — то переходил К следующему.

Шипение обнаружилось только у одного баллона. Всего лишь у одного. Итак, пять баллонов с кислородом. Ему никак не осуществить тридцатичасовое путешествие, располагая всего лишь пятью баллонами с кислородом.

Альф где-то припрятал три кислородных баллона, где-то в таком месте, где он мог без особого труда отыскать их. Сделал он это на всякий случай — на тот случай, если с ним произойдет что-нибудь непредвиденное, и его багги достанется Картеру. Чтобы даже в этом случае Картер был лишен возможности вернуться живым.

Альф обязательно должен был оставить эти баллоны там, где их можно легко отыскать. Он, должно быть, оставил их где-то поблизости, ибо до самого того времени, когда Картер пересек гряду, он все время был у Картера на виду, а после этого оставил при себе только один баллон, кислорода в котором должно было хватить на то, чтобы добраться до остальных. Баллоны были где-то поблизости, но у Картера было всего лишь два часа на то, чтобы их отыскать.

Скорее всего — он сразу это понял — они должны находиться по ту сторону гряды. На этой стороне Альф нигде не останавливался.

Но он мог оставить их где-нибудь на склоне во время своих попыток прыжками достичь вершины…

В каком-то неожиданно охватившем его приступе бешеной спешки Картер запрыгнул в кабину своего багги и поднял его вверх. Фары прекрасно освещали ему его путь к вершине и дальше.

Первые красные лучи утреннего солнца застали Ли Казенса и Рута Дулитла, когда они уже были снаружи купола. Они копали могилу. Казенс сохранял при этом стоическое молчание. Со смешанным чувством жалости и отвращения выдерживал он напряженный поток слов, срывавшихся с языка Рута:

— Это первый человек, которого предстоит похоронить на другой планете. Неужели вы считаете, что Лью пришлось бы по душе такое? Нет, ни в коем случае. Он бы сказал, что не стоило умирать ради этого. Он ведь так хотел возвратиться домой. И, скорее всего, возвращался бы на борту следующего корабля…

Сухой песок осыпался со штыка лопаты. Нужно было немало попрактиковаться, чтобы научиться удерживать его на лопате. Он так и стремился соскользнуть, как тягучая жидкость.

— Я попытался было втолковать Старшему, что Лью по душе было бы погребение в колодце. Но он даже не захотел меня слушать. Он сказал, что марсиане, возможно, совсем не… Эй!

Казенс мгновенно бросил взгляд вверх и сразу же уловил какое-то движение — неумолимо двигавшееся по стене кратера пятнышко. Марсианин! Такою была самая первая его мысль. Что еще могло передвигаться за пределами купола? Однако через несколько секунд он понял, что это багги.

Для Ли Казенса это было равнозначно восставшему из могилы покойнику. Марсоход двигался, словно слепое животное, натыкаясь то и дело на вертикально торчавшие из песка глыбы оплавленного стекла, затем поднял огромные клубы мельчайшего песка на дне кратера — и все это время Казенс стоял, как вкопанный, не имея сил пошевелиться, и только краешком глаза заметил, как мелькнула брошенная лопата Дулитла, а сам Дулитл опрометью бросился к куполу.

Багги проделал широкую борозду в песке, а затем стал выбираться из кратера. Только тогда Казенсу удалось превозмочь охвативший его паралич и он бросился к поселку за оставшимся марсоходом.

Призрак передвигался неторопливо, на скорости вдвое меньшей максимальной. Казенс нагнал его примерно в двух километрах от кольца, окаймлявшего кратер. В кабине багги он увидел Картера, который мертвой хваткой продолжал держаться обеими руками за свой гермошлем.

— Он должно быть, направил багги по радиомаяку поселка, — докладывал Казенс, — когда почувствовал, что у него кончается воздух.

Когда же он поднял первую полную песка лопату из второй могилы, он добавил к этому:

— Да простим ему его прегрешения. Он сделал все, что мог. Он отправил к нам назад марсоход.

Сразу же после восхода Солнца с востока холмик обошло какое-то небольшое двуногое существо. Оно направилось прямо к распростертому телу Альфа Хэрнесса, подойдя к нему, осторожно приподняло его своими хрупкими руками и поволокло труп по песку, напоминая при этом муравья, буксирующего тяжеленный хлебный мякиш. За те двадцать минут, что понадобились этому существу для того, чтобы достичь багги Альфа, оно ни разу не остановилось передохнуть.

Опустив свою добычу, марсианин взобрался на груду пустых кислородных баллонов и заглянул в кассету, затем бросил взгляд вниз, на тело Альфа. Но у такого маленького, слабого существа, разумеется, не было ни малейшей возможности поднять высоко столь тяжелый груз.

Марсианин, казалось, что-то вспомнил. Он слез с кислородных баллонов и нырнул под шасси багги.

Через несколько минут он выбрался из-под шасси, волоча за собою длинный кусок нейлонового каната. Оба конца каната он привязал к лодыжкам трупа Альфа, после чего набросил петлю на буксировочный крюк багги.

Какое-то время марсианин стоял неподвижно над расколотым гермошлемом Альфа, соображая как бы, куда бы его приспособить. Если вот так волочить тело, голова внутри шлема совсем разобьется, однако в качестве образца голова Альфа, пожалуй, все равно была совершенно непригодна. Где бы двуокись азота ни соприкасалась с чем-нибудь влажным, там тотчас же вспенивалась образующаяся при этом красного цвета азотная кислота. Но оставшаяся часть тела к тому времени была уже высохшей и жесткой, вполне пригодной для длительного хранения.

Марсианин забрался на багги. Какое-то время он возился с органами управления, и вскоре машина плавно покатилась по песку. Пройдя двадцать метров, она, судорожно дернувшись, остановилась. Марсианин выбрался из кокпита и зашел с кормы. Став на колени перед тремя кислородными баллонами, которые были привязаны к шасси нейлоновым канатом, оставшейся частью которого он воспользовался ранее, марсианин по очереди пооткрывал все запорные вентили баллонов. При этом он отпрянул назад, как только из баллонов начал с шипением выходить столь пагубный для всего живого газ.

Через несколько минут багги снова тронулся к югу. Кислородные баллоны еще пошипели какое-то время, затем воцарилась мертвая тишина.