"Демон Господа" - читать интересную книгу автора (Барлоу Уэйн)

V

В библиотеку Элигор пришел усталым и, сбросив тяжелый плащ, опустился в кресло — среди уютного беспорядка положенных как придется книг. Строительство дворца завершилось, жизнь вошла в нормальное русло. Установился и определенный распорядок. Демон находил его строгим, но оправданным: как капитан летучей гвардии он сам постоянно проверял ключевые точки защиты Адамантинаркса, главное внимание уделяя угрозе извне — в основном борьбе со шпионами.

Мыслями он, однако, то и дело возвращался к библиотеке.

Здесь, среди своих друзей, древних томов, собиравшихся долгими столетиями, он пытался понять и тот, оставленный им мир, и новый, к которому принадлежал теперь. В библиотеке имелось немало справочников, исписанных сложными формулами и заклинаниями, однако многое утратилось в результате разъединения с ангелами, и зачастую книги представляли лишь печальные попытки вспомнить ускользающие из памяти, смутно предстающие перед глазами ритуалы.

На полках пылились бессчетные Книги Гамигина. Книги душ мертвых — полка за полкой, еще не просмотренные и не зарегистрированные, но содержавшие в себе отчеты о каждой спустившейся в Ад душе, о каждом ее грехе. И более того: каждая душа, не попавшая еще в Ад и не совершившая ничего предосудительного, также значилась в них. Это казалось Элигору поразительным. Чтение даже одного из этих удивительных томов было неимоверно трудной, но интересной работой.

Но больше всего Элигора интересовали мемуары, созданные сразу после Низвержения, когда многие демоны старались, как могли, разобраться в себе, в том, что же произошло, и связать свои впечатления воедино, найти во всем случившемся смысл. Каждая из этих книг была написана на пергаменте, сделанном из душ грешников, и могла долго и нудно бубнить свои тексты, но сейчас их сдерживал глиф, предусмотрительно сотворенный молчаливым демоном-библиотекарем, которого звали Эйнцарас.

Оставшись наедине с книгами, Элигор нейтрализовывал заклятие библиотекаря и сидел, слушая негромкое бормотание какой-нибудь древней души, повествующей о днях минувших. Демон подозревал, что Эйнцарас об этом догадывается, но оба пришли на этот счет к молчаливому соглашению.

Элигор наслаждался временем, проведенным в библиотеке, но наибольшее удовольствие доставляло ему застать здесь государя. Саргатан сидел обычно у высоченной стопки книг, медленно переворачивал тяжелые серые страницы и размышлял над каким-нибудь давно не использовавшимся заклинанием. Он всегда старался держать свой боевой арсенал наготове, а потому частенько рисовал в воздухе во время чтения какой-нибудь всеми позабытый глиф, вбирая в себя его сущность.

Взяв ближайшую книгу, Элигор раскрыл ее и углубился в чтение, как обычно, время от времени делая для себя пометки. Но вскоре выверенные интонации голоса Саргатана отвлекли его. Архидемон был сосредоточен, и Элигор воспользовался моментом, чтобы взглянуть на него спокойно, не снизу вверх. Он настолько привык к обычно возвышавшейся над ним громаде, что, казалось, еще ни разу не смог рассмотреть своего господина как следует.

В колеблющемся свете свечей Саргатан являл собой внушительное зрелище. Темный, мощный, весь в тонких кольцах дыма. После Низвержения у многих демонов на лицах явственно отразились черты их подлинной сущности: боль, мучение, гордость и жестокость. Саргатан от них отличался. Его массивная голова с глубокими, почти скульптурными формами была костистой, но при этом странно привлекательной. Несмотря на отсутствие носа, длинное лицо в минуты спокойствия сохраняло почти ангельское благородство. Над головой государя возвышались три острых рога — символы его ранга. Для большей безопасности их можно было втягивать, ведь в бою именно они были самой желанной добычей. За долгие тысячелетия Саргатан заполнил свой кабинет немалым количеством трофеев, снятых с побежденных демонов.

Облачение его составляли обычные кроваво-красные покровы из плоти — домашняя одежда, так сказать. Сияние надгрудных глифов давало возможность разглядеть пульсирующие сосуды покровов торса, ниспадавших сзади мантией. В груди зияла дыра — рваная, с острыми краями; здесь когда-то билось сердце демона. Она светилась изнутри, как топка догорающей печи, медленно мерцающим сиянием. Когда Саргатан сердился, оно ослепляло, и тогда ярче вспыхивал головной огонь. Сейчас свечение оставалось мягким. Перед Элигором сидел серьезный, погруженный в чтение повелитель Адамантинаркса, и от его фигуры словно исходило спокойствие.

К такому Саргатану Элигор уже привык. Но случалось ему видеть и другую сторону архидемона — бурную, неудержимую. Тогда господину не мог противостоять никто в Адамантинарксе, да и мало кто во всем Аду решился бы в этот момент бросить ему вызов. Элигор вспомнил, как ярость полностью меняла тело демона, его внешний облик. Чем взволнованнее он становился, тем быстрее и неожиданнее происходили эти метаморфозы. Их не мог предсказать и полностью осознать даже сам архидемон, а Элигор так и вовсе временами откровенно боялся.

— Я могу подняться, тогда у тебя будет вид получше, — услышал Элигор мягкое рокотание голоса Саргатана. Господин вскинул голову, и в глазах его мелькнула озорная искорка. Он поднялся с места, вновь поразив подданного своим ростом. — Но я могу отвернуться, чтобы тебя не смущать: любуйся на здоровье.

— Прошу прощения, государь, — улыбнулся Элигор. — Я пытался взглянуть на тебя так, как будто никогда прежде не видел. Как, к примеру, Фарайи и все те, кто впервые прибывает во дворец.

— Ну, им, разумеется, положено испытывать почтение и благоговейный ужас, — усмехнулся Саргатан. — Не слишком уж я отличаюсь от других архидемонов, так ведь? Но уверен, что у тебя есть немало и других дел, куда более важных, чем столь глубокие мысли. Как дела на северной границе?

— На северной границе все спокойно, государь. Как всегда. По правде говоря, теперь я пытался вспомнить тебя таким, каким ты был до Низвержения… Я ведь видел тебя тогда лишь мельком и издали. Всего раза три-четыре.

— Странно, Элигор, но я и сам пытался сделать это совсем недавно. Почти смог. Слишком много времени прошло. — Саргатан снова сел. На его лице появилось какое-то неопределенное выражение.

Элигор закрыл книгу. Он заметил, что его господина охватили какие-то сильные чувства.

— Скажи мне, государь, если хочешь… Какой он был? Я в Войну стоял на фланге, никогда его не видел. А ты был с ним близок.

— Он… Его я, конечно, не забыл. Его, кажется, забыть вообще невозможно. Люцифер… Я не произносил вслух это имя уже, наверное, тысячу лет. — Архидемон смолк, поднял взгляд вверх. — Он был лучшим из нас. Особенным. Абсолютно непохожим на других. Он сиял… Сиял светом такой силы, что мы все блекли рядом с ним.

— Все, с кем я говорил, вспоминают его таким.

— Его любил Трон, и он знал это. Но этого ему не хватало, — продолжил Саргатан, как будто не расслышав своего соратника. — Он всем был недоволен. Он стремился воплотить в реальность свою «беспокойную мечту». Это его собственное выражение…

Элигор смотрел на Саргатана с выжиданием.

— Он не мог понять смысл создания человечества. Оно казалось ему новым, глупым ребенком, который как-то совершенно неожиданно появился и его стали любить так же сильно, как и прежнего. Именно поэтому он чувствовал в людях угрозу, хотел донести свои опасения до Трона, до всех нас, открыть глаза, чтобы мы увидели их возможные недостатки. Многие из нас с ним соглашались. Слишком многие.

— Или, наоборот, таких оказалось слишком мало, зависит от точки зрения, — протянул Элигор. Но его едва заметную грустную иронию господин оставил без внимания. Он словно внезапно оглох.

— Элигор, мы совершили ошибку. Страшную ошибку. В этом у меня сейчас нет никаких сомнений. Даром Люцифера — нет, его проклятием — была способность убеждать. Конечно, среди нас оказалось немало тех, кто вообще не нуждался в оправдании своего бунта. Слова его проникали в нас, как острые осколки льда, и таяли внутри, пропитывая нас холодом. Мы слышали их снова и снова, даже в минуты отдыха. Похоже, нам ни разу не пришло в голову, что, прислушиваясь к ним, мы можем потерять все… Я, к примеру, был полностью во власти этих заблуждений.

Саргатан склонил голову в раздумье.

— Государь, в тот момент в словах Люцифера был определенный смысл.

— А теперь? — прошептал архидемон.

От головы его отделилась и медленно поплыла по воздуху стайка янтарных огоньков.

Элигор пожал плечами.

— Теперь нам остается попытаться быть тем, чем мы стали, а не тем, кем были, — сказал архидемон.

— А… люди?

Саргатан медленно покачал головой:

— Сам посмотри. И на них, и на то, с позволения сказать, «знание», которое им пожаловали. Люди — это самая болезненная рана Войны, они превзошли все ожидания Люцифера. Они — это высшее разочарование для тех, что остались на Небесах.

Подошел явно заинтересованный Эйнцарас. Он молча положил на высокую стопку книг перед Саргатаном еще один старый, тяжелый том. Взлетело облачко пыли и тут же рассеялось в воздухе.

Элигор кивнул. Неважно, пророчествовал Люцифер или просто надеялся, но его мир наступил. Вот только предполагал ли он, что человеческое падение будет настолько живописным?

Элигор поднял кусок пергамента, на котором делал пометки. Кожа заерзала в его руке, а демон стал читать:

— «Он пал, как будто град звезд рухнул с неба… Все небо воспламенилось в момент его падения… Я видел его, как будто молния грянула с Небес в Ад…» А вот еще: «Лорд Люцифер спускался медленно и уверенно, и дымно-огненный след стлался за ним». — Элигор опустил руку с листком. — Что из этого правда? Они не могут быть правдой все.

— Я не знаю. — Саргатан покачал головой. — Но чувствую, что доля истины есть во всех воспоминаниях. Возможно, в разных уголках Ада его падение выглядело по-разному. Мы же все что-то видели, когда летели вниз. Агония со всеми из нас сотворила слишком многое.

— И где, ты думаешь, он сейчас, мой лорд? Может быть, скрывается? До сих пор не может перенести поражение? Или ждет? А может, при Низвержении его просто уничтожили — за все его поступки?

— Мне нечего сказать. Первый Совет архидемонов хотел решить именно этот вопрос. Я, как и все остальные моего ранга, посылал на его поиски огромное количество отрядов. Некоторые так и не вернулись. Мы не нашли ничего. Далее намека на то, где же мог упасть Люцифер…

Элигор рассеянно вертел в пальцах увесистый резной кусок черного янтаря, которым читатели прижимали листы книг, и обдумывал услышанное. Ему казалось немыслимым, что Люцифер мог так просто исчезнуть.

Саргатан пошевелил обгоревшими остатками ангельских крыльев, расправил тяжелые складки одежд. Потом взял принесенную Эйнцарасом книгу и положил руку на плечо своего капитана:

— Здесь мы можем обойтись без него и без его златословия. Для них тут нет места. Вокруг нас бушует Ад, мы должны с ним справляться, здесь мы стали другими, закалились, вытравили чувства. Забыв о прошлом, перестав вспоминать. Так должно быть. Так есть.

Элигор улыбнулся, в груди его что-то дрогнуло. И он еще раз подумал, как же повезло ему оказаться рядом с Саргатаном.

Архидемон проплыл мимо, и Элигор успел краем глаза увидеть надпись на обложке книги, которую повелитель уносил в свои покои. Это оказался очень древний том, пожалуй самый старый, который малый демон видел когда-либо в библиотеке. «Тайные и благословенные воспоминания о Вышнем» — эти слова врезал древний переплетчик в изъеденную временем обложку.

Время текло огнем и кровью, а Адамантинаркс-на-Ахероне расцветал. И Элигор осознал, что этот город стал самой просвещенной из столиц Ада. Саргатан не только поощрял здесь некоторую долю терпимости по отношению к душам, что, собственно, не возбранялось буквою — но не духом — законов Вельзевула, но и способствовал расцвету искусств — как темных, так и светлых. Надзирающие демоны, с его одобрения, давали возможность душам, которые сохранили ремесленные навыки, участвовать в оформлении зданий. Улицы и площади украсились множеством статуй. Элигор называл про себя этот процесс «черным ренессансом» — эхом того, что все падшие утратили навсегда.

Хоть Адамантинаркс и не копировал города Вышних, но он становился явлением, для Ада совершенно нетипичным. Слух о нем пошел по всей Преисподней, и уже одно это каким-то образом облегчало жизнь малых демонов. Весь город, как и дворец, поражал смешением архитектурных стилей. Здесь можно было встретить не только копии зданий Небес, но и шедевры человеческих талантов, знакомые Элигору как по книгам, так и из ознакомления с памятью душ грешников. Прорывая однообразие кварталов, где мучались души, требующие специального обращения, вздымались грандиозные базилики, а рядом с ними — башни-пагоды. Архитектурное разнообразие поражало, однако все строения, кроме дворцового комплекса на центральной горе, были одинакового серо-оливкового цвета, и это в какой-то мере сглаживало бьющие в глаза контрасты.

Окруженный неспокойными Пустошами Ада с населяющими их искореженными мучающимися душами, этот город, управляемый наиболее просвещенными из демонов, стал для недоброжелателей-соседей бельмом на глазу. Они не понимали и не желали терпеть деятельности Саргатана; архидемон и все его начинания встречали в прилегающих провинциях растущее враждебное неприятие.

Вскоре он эту враждебность почувствовал. Другие демоны приезжали в Адамантинаркс все реже, даров приносили все меньше, а новости доходили до Адамантинаркса все хуже. Архидемоны, если только они не были друзьями Саргатана, перестали появляться вообще, они лишь присылали второразрядных чиновников. Элигор понимал: изменения эти не только оскорбительны, но и зловещи. Почему, недоумевал он, Адамантинаркс стал для многих не образцом, а пугалом?

Встревоженный ощущением растущей опасности, он встретился с Саргатаном и Валефаром, и после краткого обсуждения они решили сделать границы провинции менее прозрачными, а доступ во владения Саргатана — только по специальному разрешению. Элигор с радостью принялся за выполнение этой сложной и ответственной задачи. Теперь Саргатан чаще рассматривал вопросы, связанные с границами, и каждый раз приглашал его на заседания своего Совета. Стоя рядом с государем, капитан с восторгом следил, как возникали и множились сотни охранных глифов, как разлетались они в разные концы владений архидемона. Там они занимали назначенные им позиции — паря, увеличиваясь в размерах до сотен футов в высоту и сверкая во мгле огненными сторожевыми маяками.

Однако далее с такими предосторожностями границы не могли быть полностью защищены от лазутчиков. Шпионы принимали любую форму, на какую хватало фантазии враждебных архидемонов. Самых необычных Элигор показывал Саргатану и Валефару, чтобы они тоже подивились изобретательности недоброжелателей. Ходящих, ползающих, роющих и летающих существ допрашивали, тщательно осматривали, описывали, после чего уничтожали. Они были слишком опасны, чтобы держать их в плену.

Но с особым рвением шпионскую войну против Саргатана развернул великий лорд Астарот, постоянно отправляя к границам владений Адамантинаркса бессчетное количество своих бесшумных летунов.

— Столица и провинции Астарота — какие-то помойки и развалины! — фыркал Валефар, расхаживая вдоль забитых разными диковинами прозрачных ящиков, в стеклах которых многократно отражался зловещим светом заходящий Алголь. — Не понимаю, как столь могущественный некогда демон мог допустить такое. Кто его советники?

— Все до одного марионетки Вельзевула, — бросил Саргатан. — Муха вообще никогда не ценил такого вассала, как Астарот. Не видел в нем проку и рассматривал скорее как старого чудака, чем как полноценного союзника.

— Возможно, государь, мы могли бы оказать Астароту поддержку, — заикнулся было Элигор.

— Уже оказывали… тайно, — буркнул Валефар. — Две последние тысячи лет. Но мы не в состоянии защитить его границы так же, как свои. Нам придется его оставить, и он это понимает. Нелегкие ждут его времена.

— Понимаю, — кивнул Элигор.

Валефар покосился на Саргатана — тот сидел, устремив взгляд на свои сцепленные пальцы.

— И нас, возможно, тоже, — добавил архидемон.

Он поднялся, пересек помещение, приблизился к обсидиановому окну, открыл его и посмотрел в сторону владений Астарота. Ветер ворвался в окно и стал трепать пергаменты на столе Валефара.

— Мой старый наставник, сколько несчастий ты мне еще доставишь, — тихо проговорил архидемон, вглядываясь в клубящиеся облака. Там, вдали, терзая Пустоши, разыгрывалась буря. Красная молния то и дело царапала горизонт. Словно приняв решение, Саргатан отвернулся от окна: — Валефар, придется нам отправляться в Дис. Обсудить вопрос с Мухой лично. Такое через послов не решишь. Адамантинаркс оставим на Зорая. Он справится. По пути поохотимся, добудем какой-нибудь славный трофей, чтобы явиться не с пустыми руками. Элигор, собирайся, отправишься с нами. А то ты как-то давно в столице не был.

— Уверен, ты так соскучился по этим незабываемым видам, — ухмыльнулся Валефар.

Элигор закатил глаза.