"Подкрутка" - читать интересную книгу автора (Кобен Харлан)

Глава 17

– Привет!

Майрон оглянулся. Линда Колдрен, в темных очках и платке. Грета Гарбо образца 1984 года. Она приоткрыла сумочку.

– Я перевела на него звонки с домашнего телефона, – тихо произнесла она, показав лежавший внутри мобильник. – Можно присесть?

– Конечно, – сказал Майрон.

Она села напротив. Очки закрывали пол-лица, но он заметил красноту вокруг глаз. Нос тоже выглядел так, словно его постоянно вытирали косметической салфеткой.

– Есть новости? – спросила Линда.

Он рассказал о нападении Наци-Красти. Она задала несколько вопросов. Линду раздирало все то же противоречие – ей не хотелось, чтобы сын обманывал ее, и в то же время она надеялась, что с ним все в порядке. В заключение Майрон добавил:

– Думаю, нам пора связаться с федералами. Я могу сделать это бесшумно.

Гольфистка покачала головой:

– Рискованно.

– Так же, как ничего не делать.

Линда откинулась на спинку стула. Несколько секунд они молчали. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Потом она проговорила:

– Когда Чэд родился, я на два года ушла из спорта. Вы об этом знали?

– Нет, – ответил Майрон.

– Ох уж этот женский гольф, – пробормотала она. – Я была на пике своей формы, лучшим игроком в мире, а вы об этом даже не читали.

– Я не очень слежу за гольфом, – попытался оправдаться Майрон.

– Ну да, – фыркнула Линда. – Если бы Джек Никлос на два года бросил спорт, вы бы сразу узнали.

Майрон кивнул. Она права.

– Возвращение было трудным? – поинтересовался он.

– Вы имеете в виду игру или разлуку с сыном?

– И то и другое.

Линда вздохнула, обдумывая его вопрос.

– Я скучала по гольфу. Вы даже не представляете как. Уже через два месяца я снова стала первой. Что касается Чэда… он был еще совсем маленьким. Я наняла няньку и путешествовала вместе с ним.

– Долго это продолжалось?

– Пока ему не исполнилось три. Тогда я поняла, что больше не могу таскать его с собой. Детям нужна стабильность. И мне пришлось сделать выбор.

Они опять замолчали.

– Поймите меня правильно, – продолжила она. – Я не собираюсь жаловаться на судьбу и довольна тем, что у женщины есть выбор. Но когда говорят о выборе, часто забывают, что он сопровождается чувством вины.

– Какой вины?

– Самой худшей – вины матери. Это бесконечная, непрекращающаяся боль. Она не дает спать. Гложет изнутри. Каждый раз, когда я оказывалась в гольф-клубе, меня угнетала мысль, что я бросаю ребенка. Я старалась почаще летать домой. Пропустила несколько турниров, хотя мне хотелось сыграть в них. Я изо всех сил старалась совмещать материнство и карьеру. И постоянно чувствовала себя эгоисткой. – Линда взглянула на Майрона: – Вы меня понимаете?

– Думаю, да.

– Но не особенно сочувствуете, верно?

– Разумеется, сочувствую.

Линда скептически поджала губы.

– Если бы я была преданной матерью и домохозяйкой, вряд ли бы вы так сразу заподозрили, что Чэд сам замешан в похищении. Все дело в том, что он рос без матери.

– Не без матери, – поправил Майрон. – Без родителей.

– Это то же самое.

– Не совсем. Так вы зарабатывали больше денег. Сточки зрения бизнеса вы считались вполне успешной парой. Если кому и следовало оставаться с сыном, то Джеку.

Она улыбнулась:

– Мы следуем принципу политической корректности?

– Нет, здравому смыслу.

– Все не так просто, Майрон. Джек любит сына. Все годы, если у него не было квалификационных турниров, он оставался дома. Но тяжесть вины падает на мать.

– Это еще не значит, что так и должно быть.

– Ответственность все равно лежит на мне. Я уже сказала – я сделала свой выбор. Если бы мне пришлось повторить все сначала, я вернулась бы в спорт.

– И ощущали бы себя виноватой.

Линда кивнула:

– Вместе с выбором приходит и вина. Неизбежно.

Майрон отпил глоток «Йо-Хо».

– Значит, иногда он все-таки оставался дома?

– Да. Когда завалил «школу К».

– Что?

– Школу квалификации, – пояснила она. – Каждый год сто двадцать пять самых успешных игроков автоматически попадают в мировые турниры по гольфу. Еще два или три получают путевки от спонсоров. Остальным приходится проходить через «школу К». Квалификационный турнир. Если вы плохо там себя покажете, то не будете играть целый год.

– Все решает один турнир?

Она слегка приподняла бокал, словно объявляя тост.

– Именно так.

Вот вам и стресс.

– Значит, когда Джек не прошел квалификацию, он оставался дома целый год?

Она кивнула.

– Какие отношения были у Джека с Чэдом?

– Чэд боготворил отца.

– А теперь?

Она отвела глаза, и на ее лице появилась боль.

– Теперь он достаточно повзрослел, чтобы задуматься о причинах его постоянных неудач. Не знаю, что у него сейчас в голове. Но Джек – хороший человек. Он старается изо всех сил. Вы должны понять, что с ним произошло. Проиграть так чемпионат… Может, мои слова прозвучат мелодраматично, но в нем это что-то убило. С тех пор он так и не оправился, даже после рождения сына.

– Ему не следовало расстраиваться, – произнес Майрон, чувствуя, что в его словах звучит отголосок речей Уина. – Это всего лишь турнир.

– Вы играли во многих матчах, – заметила Линда. – Вам когда-нибудь приходилось так же глупо и позорно упускать победу, как сделал Джек?

– Нет.

– Мне тоже.

Двое седовласых мужчин с зелеными галстуками – в тон траве – прошествовали мимо них к буфету. Наклонившись над едой, они нахмурились, будто увидел и там муравьев. На их тарелках было уже достаточно пищи, чтобы при падении устроить небольшой обвал.

– Есть кое-что еще, – добавила Линда.

Майрон ждал. Она поправила очки на носу и положила ладони на стол.

– Джек и я не близки. У нас не было близости уже много лет.

Когда продолжения не последовало, Майрон сказал:

– Но вы все еще женаты.

– Да.

Он хотел спросить почему, но вопрос был очевиден, чтобы задавать его вслух.

– Для Джека я – постоянное напоминание о его неудачах, – продолжила Линда. – Человеку нелегко с этим жить. Мы собирались стать партнерами по жизни, но у меня есть все, чего так не хватает Джеку. – Она склонила голову набок. – Забавно.

– Что?

– В спорте я всегда стремлюсь к незаурядности. А в личной жизни – наоборот. Странно, правда?

Майрон ощущал, как от Линды во все стороны расходится внутренняя боль, точно жар во время лихорадки. Она подняла голову и улыбнулась. Улыбка вышла такой горькой и несчастной, что у него сжалось сердце. Ему вдруг захотелось обнять ее и прижать к себе, зарывшись в ее волосы. Он попытался вспомнить, когда в последний раз испытывал такой порыв к женщине, если не считать Джессики, но не сумел.

– Расскажите мне о себе, – попросила Линда.

Внезапная смена темы застала Майрона врасплох. Он пожал плечами:

– Это скучно.

– Сомневаюсь, – почти игриво возразила Линда. – Давайте, не стесняйтесь. Меня это развлечет. Я знаю, вы едва не попали в профессиональный баскетбол. Вам помешало поврежденное колено. Потом вы поступили в юридическую школу в Гарварде. А несколько месяцев назад пытались вернуться в спорт. Не хотите дополнить мои сведения?

– Да вы почти уже все сказали.

– Нет, Майрон. Тетя Сэсси вряд ли стала бы рекомендовать вас лишь потому, что вы хорошо играли в баскетбол.

– Некоторое время я работал на правительство.

– С Уином?

– Да.

– Чем занимались?

Майрон пожал плечами.

– Секретная информация?

– Что-то вроде этого.

– Вы встречаетесь с Джессикой Калвер?

– Да.

– Мне нравятся ее книги.

Он кивнул.

– Вы ее любите?

– Очень.

– Так чего вы желаете?

– Что?

– Я имею в виду – в жизни. О чем мечтаете?

Майрон улыбнулся:

– Вы шутите?

– Нет, просто перехожу к сути дела, – возразила Линда. – Объясните мне. Чего вы хотите, Майрон?

Она взглянула на него с интересом. Майрон покраснел.

– Хочу жениться на Джессике. Переехать за город. Жить с семьей.

Линда откинулась назад, словно его ответ удовлетворил ее.

– В самом деле?

– Да.

– Так же как ваши родители?

– Да.

Она улыбнулась:

– Мне кажется, это мило.

– Это просто.

– Не все способны к простой жизни, – заметила она, – даже если мечтают о ней.

– Глубокая мысль, Линда. Я не совсем понял, что вы сказали, но все равно – глубокая.

– Я тоже не совсем поняла. – Она рассмеялась. У нее был густой, гортанный смех, он показался Майрону приятным. – Расскажите, где вы познакомились с Уином.

– В колледже. На первом курсе.

– В последний раз я его видела, когда ему было восемь лет. – Линда Колдрен глотнула минералки. – А мне – пятнадцать. Вы не поверите, но тогда мы уже год встречались с Джеком. Кстати, Уин обожал Джека. Вы знали?

– Нет.

– Он повсюду ходил за Джеком. А Джек в то время вел себя грубо. Смотрел на других мальчишек свысока. Третировал их как мог. Порой доходил до жестокости.

– Однако вы в него влюбились?

– Мне было пятнадцать, – ответила она, будто это могло что-либо объяснить.

– А каким Уин был в детстве? – поинтересовался Майрон.

Линда снова улыбнулась, и из уголков ее глаз и рта разбежались резкие морщинки.

– Хотите разгадать его?

– Просто любопытствую, – пробормотал Болитар, но его задела правда в ее словах. Он уже пожалел, что задал вопрос.

– Уин никогда не был счастливым ребенком. Он всегда словно… – она замялась, подбирая нужное слово, – отсутствовал. Нет, он не вел себя глупо, вызывающе или агрессивно. Но с ним было что-то не так. Всегда. Даже в детстве он выглядел странно отчужденным.

Майрон кивнул. Он понимал, что она имеет в виду.

– Тетя Сэсси на него похожа.

– Мать Уина?

Линда кивнула:

– Иногда она превращается в чистый лед. Даже по отношению к Уину. Ведет себя так, точно сына не существует.

– Но она о нем говорила, – заметил Майрон. – По крайней мере с вашим отцом.

Линда покачала головой:

– Когда тетя Сэсси предложила отцу связаться с Уином, она в первый раз упомянула его имя за последние несколько лет.

Болитар промолчал. В воздухе повис еще один вопрос: а что произошло между Уином и матерью? Но Майрон не стал задавать его вслух. Разговор и так уже зашел слишком далеко. Дальнейшие расспросы равносильны предательству. Если бы Уин хотел посвятить Майрона в эту историю, он бы сделал это сам.

Время шло, но Майрон и Линда не замечали. Они продолжали беседовать, в основном о Чэде и о том, какой он сын. Джек вел игру и опережал противника на восемь ударов. Гигантское преимущество. Если он провалит сегодняшний финал, это будет в сто раз хуже, чем двадцать лет назад.

Павильон начал пустеть, но Майрон и Линда остались. Постепенно Майрона все плотнее окутывало теплое чувство близости; иногда ему даже становилось больно смотреть на Линду. На мгновение он закрыл глаза. Ничего особенного не происходит, подумал он. Классический синдром «рыцаря, утешающего даму» – примитивная и неполиткорректная ситуация.

Помещение опустело. Неожиданно в проем заглянул Уин. Увидев их вдвоем, он поднял брови и молча удалился.

Майрон посмотрел на часы:

– Мне пора идти. У меня встреча.

– С кем?

– С Тэдом Криспином.

– Здесь, в «Мэрионе»?

– Да.

– Это займет много времени?

– Не думаю.

Линда покручивала на пальце обручальное кольцо, разглядывая его так, словно хотела оценить стоимость вещицы.

– Не возражаете, если я подожду? – произнесла она. – Мы можем пообедать вместе.

Она сняла темные очки. Ее глаза немного опухли, но взгляд был уверенным и ясным.

– Хорошо.

Майрон встретился с Эсперансой в клубе. Она состроила гримасу.

– Что? – воскликнул он.

– Думаешь о Джессике?

– Нет.

– У тебя влюбленно-щенячье выражение лица, от которого меня тошнит. Ну, ты знаешь. Когда меня выворачивает на твои ботинки.

– Пойдем! – буркнул он. – Нас ждет Тэд Криспин.

Встреча закончилась безрезультатно. Но сближение наметилось.

– Тот контракт, что он подписал с «Зум», – заметила Эсперанса. – Это грабеж.

– Да.

– А ты нравишься Криспину.

– Посмотрим, что из этого получится.

Он простился и быстро вернулся в павильон. Линда Колдрен сидела на прежнем месте, спиной к нему, с гордой осанкой королевы.

– Линда?

– Уже темно, – тихо произнесла она. – А Чэд не любит темноты. Конечно, ему уже шестнадцать, но на всякий случай я оставляю свет в холле.

Майрон оцепенел. Она повернулась, он увидел ее улыбку, и ему в грудь точно воткнули штопор.

– Когда Чэд был маленьким, – продолжила Линда, – он таскал с собой мячик и красную пластиковую клюшку. Теперь, когда о нем думаю, я вспоминаю его с этой красной клюшечкой. Вижу его именно так – счастливым и веселым малышом, гоняющим мяч на заднем дворике.

Майрон кивнул и протянул ей руку.

– Пойдемте, Линда, – мягко промолвил он.

Она встала. Они молча вышли на улицу. Ночное небо было таким ярким, что казалось влажным. Майрону хотелось взять ее за руку. Но он этого не сделал. Они приблизились к машине, и Линда отперла замок дистанционным пультом. Потом она открыла дверцу, а Майрон начал обходить автомобиль с противоположной стороны. Внезапно он остановился.

На водительском сиденье лежал конверт из коричневой бумаги, достаточно крупный, чтобы поместить в него большую фотографию. С виду он казался плоским, только в середине намечалась небольшая выпуклость.

Линда Колдрен посмотрела на Майрона. Тот протянул руку и осторожно взял конверт. На обратной стороне имелась надпись. Печатными буквами.

Сердце Майрона сжалось от тяжелого предчувствия. Он осторожно ощупал выпуклое место кончиками пальцев. Внутри было что-то мягкое. Майрон аккуратно вскрыл печать, перевернул конверт и вытряхнул его содержимое на кресло.

На кожаную обивку шлепнулся отрезанный палец.