ГЛАВА 13

Вцепившись в подлокотники своего большого кресла и откинувшись назад, Стэнтон Бэйли внимательно вгляделся в Бака Уильямса.

— Камерон, — сказал он, — я никогда не в состоянии предугадать ваши поступки. Что там еще за ланч вы устроили?

— Всего лишь одно пирожное… Я был очень голоден.

— Я всегда голоден, — прорычал Бейли, — но никогда не лопаю на телевидении.

— Я был уверен, что никто меня не видит.

— Но теперь вы знаете, что вас видели. Если Карпатиу и Планк все-таки допустят вас в Иерусалиме к столу, за которым будет подписываться договор, никаких завтраков из сумки!

— Это было всего одно пирожное.

— И никаких пирожных тоже!

Если раньше Рейфорд как капитан был начальником Хетти Дерхем, то сейчас, посаженный перед внушительным столом, он чувствовал себя подчиненным. Его намерение перейти прямо к делу отрезвило ее.

— Послушай, Рейфорд, — сказала она, — я все равно тебе симпатизирую, даже несмотря на то, что ты меня отверг Я не сделаю тебе ничего плохого

— А то, что в моем личном деле оказалась жалоба, этим ты мне не причинила зла?

— Ну, это была просто шутка. Ты сразу все понял.

— Это принесло мне кучу неприятностей. А записка в Далласе насчет того, что семьсот пятьдесят седьмой станет флагманом?

— Я тебе уже говорила, это то же самое, шутка.

— Не смешно. И слишком много совпадений.

— Хорошо, Рейфорд, если тебя нельзя немножко подразнить, ладно, не буду. Просто я думала, что немножко юмора между друзьями не повредит.

— Давай-давай, Хетти Думаешь, я тебе поверю? Это не в твоем стиле. Прежде ты никогда не разыгрывала своих друзей.

— Да, прости меня, виновата.

— Этого мало.

— Хорошо, извини меня, но больше я тебе ничего не скажу.

Хетти Дерхем почему-то обладала способностью выводить Рейфорда из себя больше, чем кто-либо другой. Он сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки.

— Хетти, я хочу, чтобы ты сказала мне насчет цветов и конфет

Хетти была непревзойденным мастером блефовать.

— Цветы и конфеты? — повторила она после некоторого замешательства.

— Давай прекратим эту игру, — сказал Рейфорд — Согласись, что я знаю, что это сделала ты, и объясни мне, зачем.

— Я сделала только то, что мне было приказано, Рейфорд.

— Надо же! Это выше моего понимания. Выходит, я должен спрашивать самого могущественного человека в мире, зачем он послал цветы и конфеты моей дочери, которую он даже никогда не видел. Значит ли это, что он ухаживает за ней? Если так, то почему он не подписался?

— Он не ухаживает за ней, Рейфорд! Он имел в виду нечто совсем другое. Это кое с кем связано.

Рейфорд посмотрел на нее с раздражением. Похоже, Хетти пыталась подавить усмешку.

— Выражаясь осторожно, можно сказать, что у нас есть проблема, которая пока не известна прессе, и поэтому мы посчитали…

— Давай поставим в этом деле точку: ты перестанешь посылать анонимные подарки Хлое, расскажешь мне, в чем дело, а я сохраню твой маленький секрет. Идет?

Хетти наклонилась вперед с заговорщицким видом.

— Хорошо, — сказала она, — но как покончить с этим делом? Я тебе сказала, что ничего не знаю. Я просто сделала то, что мне было приказано. Тут есть один значительный человек…

Рейфорд уже не сомневался в этом. Он только никак не мог понять, зачем Николае Карпатиу потратил столько времени на такие мелочи.

— Продолжай.

— Он очень хочет, чтобы ты стал его пилотом.

— Допустим, — предположил Рейфорд.

— Ты сделаешь это?

— Стану ли я его пилотом? Я просто повторяю твои слова, хотя я ни в чем еще не уверен. Он хочет, чтобы я стал его пилотом, но…

— Ему известно, что тебя вполне устраивает твое нынешнее положение.

— Благодаря тебе, надо полагать.

— Поэтому он решил, что тебя легче выдавить оттуда, где ты находишься, чем привлечь работой здесь.

— Неужели он думал, что, преследуя мою дочь, он заставил бы меня перейти на работу сюда?

— Это чепуха. Предполагалось, что ты не смог бы догадаться, кто за этим стоит.

— Теперь понятно. Я должен был испугаться, что это кто-то из Чикаго, и, в стремлении переехать, ухватиться за предложение новой работы.

— Правильно.

— У меня масса вопросов, Хетти.

— Задавай.

— Почему бы преследование моей дочери должно было заставить меня бежать? Ей уже почти двадцать один год. Время, когда за девушками ухаживают.

— Но мы делали это анонимно. Это должно было показаться опасным, настораживающим.

— Так оно и было.

— Значит, мы достигли своей цели.

— Хетти, неужели ты не подумала, что все будет очевидно как дважды два, если ты посылаешь Хлое ее любимые леденцы, которые есть только в магазине Холмана Мидоуза в Нью-Йорке

— Хм… — сказала она. — Может, как раз это было не слишком хорошо продумано.

— Но это сработало. Я думал, что мою дочь преследует какой-то негодяй Если Карпатиу так близок к президенту, разве ему не было известно, что они хотели назначить меня пилотом флагмана?

— Рейфорд! Он хочет, чтобы ты занял именно эту должность.

Рейфорд тяжело вздохнул:

— Хетти, ради всего святого, растолкуй мне, что происходит. В Белом доме и в «Панкон» мне говорят, что Карпатиу хочет видеть меня здесь. Мою кандидатуру утвердили для перелета делегации ООН в Израиль Карпатиу хочет, чтобы я стал его личным пилотом. Но он хочет, чтобы сначала я стал пилотом флагмана.

Начав раздражаться, Хетти обратилась к нему со снисходительной улыбкой:

— Рейфорд Стил, — сказала она назидательным тоном классной дамы, — вы так-таки ничего и не поняли? Вы г. самом деле не знаете, кто такой Николае Карпатиу?

На мгновение Рейфорд почувствовал себя ошеломленным. Он лучше, чем Хетти, знал, кто такой Николае Карпатиу. Вопрос в том, имеет ли она сама хотя бы отдаленное представление об этом.

— Так скажи мне, — попросил он, — помоги мне разобраться.

Хетти осмотрелась по сторонам, как будто ожидая появления Карпатиу в любой момент. Рейфорд понимал, что никто не сможет подкрасться к ним в этом здании с мраморным полом, отражающим малейший звук

— Николае не собирается возвращать этот самолет.

— Извини, не понял?

— Ты хорошо меня слышал. Он уже доставлен в Нью-Йорк. Ты увидишь его сегодня. Он уже перекрашен.

— Перекрашен?

— Ты увидишь.

У Рейфорд голова пошла кругом. В Сиетле, перед отправкой в округ Колумбия, самолет уже был перекрашен. Зачем?

— И каким образом он собирается уладить это невозвращение?

— Он поблагодарит президента за щедрый дар и.

— Но он уже сделал это, я слышал собственными ушами.

— Но на этот раз он поблагодарит президента за дар, а не за одолжение Тебя принимает на работу Белый дом, и ты переходишь к нам вместе с самолетом и зарплатой из президентского бюджета Что сможет сделать президент, если окажется, что его надули? Сказать, что Николае — лжец? Он найдет способ представить себя таким благородным, таким щедрым, каким представляет его Николае. Блестяще, правда?

— Это же хамство, грабеж Почему я должен хотеть работать у такого человека? И почему такое желание есть у тебя?

— Рейфорд, я буду работать с Николае и для него столько, сколько он захочет За всю свою жизнь я не научилась тому, что освоила это короткое время. И никакой это не грабеж. Николае говорит, что Соединенные Штаты стремятся сейчас поддержать его, и это один из способов сделать это. Ты знаешь, что мир сейчас объединяется, и кто-то должен возглавлять единое мировое правительство. Передача этого самолета должна показать, что президент Фитцхью воздает должное генеральному секретарю Карпатиу.

Хетти тараторила, как попугай. Карпатиу явно хорошо вышколил ее. Если не понимать, то, по крайней мере, верить.

— Итак, — подвел итоги Рейфорд, — Карпатиу каким-то образом убедил «Панкон» и Белый дом поставить меня на первое место в списке пилотов для флагмана Тебе он поручил спровоцировать меня на то, чтобы мне захотелось уехать. Я соглашаюсь принять эту должность, он получает самолет и не возвращает его. Я пилот этого самолета, но деньги мне платит правительство Соединенных Штатов. И все это увязано с тем, что Карпатиу в конечном счете станет властелином мира.

Хетти поставила локти на стол и оперлась подбородком на согнутые пальцы, потом многозначительно повела головой:

— Все это не так уж сложно, не правда ли?

— Я только не могу понять, почему я так ему нужен

— Он попросил меня назвать лучшего пилота, с которым мне приходилось работать, и объяснить, почему он лучше других

— И я оказался победителем, — констатировал Рейфорд

— Да.

— Ты ему сказала, что между нами чуть было не случился роман?

— Ну уж!

— Конечно, это пустяки.

— Разумеется, я не сказала ему об этом И ты ничего не говори, если хочешь получить хорошую работу.

— Но ты сказала ему, что я христианин?

— Само собой, а почему нет? Ты же говоришь об этом всем подряд. Думаю, что он тоже христианин.

— Николае Карпатиу?!

— Конечно! По крайней мере, он живет по христианским заповедям. Он всегда стремится делать как можно больше добра. Это одна из самых любимых его фраз. Вот как сейчас, с самолетом. Он знает, что американцы хотят поступить именно так, даже если им это не приходило в голову. Некоторое время они даже могут чувствовать раздражение по этому поводу, но поскольку передача самолета послужит на благо всего мира, они в конце концов поймут это и будут довольны — ведь все будут видеть в них благородных героев. А сделает все это для них он. Это по-христиански, ведь так?

Бак писал почти с неистовством. Он оставил свой диктофон в сумке, в отеле, думая, что сумеет взять его по возвращении из «Глобал уикли» перед интервью с раввином Марком Файнбергом, одним из ведущих сторонников восстановления еврейского Храма. Но войдя в вестибюль отеля, Бак едва не столкнулся с Файнбергом, который тащил большой чемодан на колесиках.

— Простите меня, мой друг! Мне удалось достать билет на более ранний рейс, и я тороплюсь. Пойдемте со мной.

Бак извлек блокнот из одного кармана, ручку из другого.

— Что вы думаете о последних заявлениях? — спросил Бак.

— Позвольте мне сказать следующее. Сегодня мне приходится быть в какой-то мере политиком. Верю ли я в Бога как в понятие? Нет! Я верю, что Бог — э то личность. Верю ли я, что все религии мира могут сотрудничать и сольются в одну? Нет, скорее нет. Мой Бог ревнив и ни с кем не будет делиться Своей славой. Однако, можем ли мы относиться друг ко другу терпимо? Безусловно. Вы можете спросить, почему мне приходится становиться политиком? Потому что мне надо идти на компромиссы ради восстановления Храма. Не отрекаясь от своей веры в единого истинного Бога Авраама, Исаака и Иакова, я буду сотрудничать со всеми добрыми людьми и относиться к ним терпимо. Я могу не соглашаться с ними, с их системами, их взглядами. Но если мы можем быть в хороших отношениях, давайте ладить между собой. Самое мое большое желание, чтобы Храм был восстановлен на его первоначальном месте. Предполагается, что так и будет. Я предвижу, что Храм будет построен за год.

Раввин прорвался через двери отеля и попросил швейцара поймать ему такси.

— Но сэр, — спросил Бак, — если главой новой мировой религии станет христианин… Файнберг отмахнулся от Бака.

— Всем известно, что это будет Мэтьюз. Наверняка, именно он будет следующим папой. Он считает себя христианином? Да, он христианин с головы до ног! Он верит, что Иисус был Мессией. Я скорей поверю, что Мессия — это Карпатиу.

— Вы серьезно?

— Поверьте мне, я много думал над этим. Мессия должен принести мир и справедливость. Посмотрите, чего сумел достичь Карпатиу в течение нескольких недель! Разве это не отвечает необходимым критериям? Мы все это узнаем в понедельник. Вы знаете, что мой коллега рабби Цион бен-Иегуда…

— Да, я собираюсь смотреть эту передачу.

Было много людей, с которыми Бак собирался говорить о Карпатиу, и одним из них был этот бен-Иегуда. От Файнберга он хотел услышать в первую очередь о Храме, поэтому вернулся к предмету разговора.

— Чем же так важно воссоздание Храма?

Реб Файнберг все время крутился, высматривая такси, явно озабоченный тем, что может опоздать. Хотя ему не удавалось смотреть Баку в глаза, он продолжал излагать свои соображения. Он изложил Камерону краткую историю вопроса, как будто выступал перед классом иноверцев, интересующихся еврейской историей.

— Царь Давид хотел построить Храм для Бога, — рассказывал он, — но Богу показалось, что Давид пролил слишком много крови в войнах, поэтому Он разрешил постройку Храма не Давиду, а его сыну, Соломону. Иерусалим был именно тем городом, который Бог мог назвать Своим, туда люди приходили прославлять Его. И это был великолепный Храм Слава Всевышнего являлась в нем, и он стал символом благоволения Бога к Своему народу. Люди чувствовали себя в такой безопасности, что, отвернувшись от Бога, они продолжали ее рить, что Иерусалим неприступен до тех пор, пока стоит Храм.

Подкатило такси. Швейцар погрузил чемодан в багажник.

— Заплатите швейцару и поедемте со мной, — сказал Файнберг.

Улыбнувшись, Бак вынул купюру из своего кармана и сунул ее швейцару. Даже если ему пришлось бы заплатить за такси, это интервью стоило того.

— Аэропорт Кеннеди, — сказал Файнберг водителю

— У вас есть телефон? — спросил Бак водителя.

Тот передал ему сотовый телефон.

— Звонить можно только по кредитной карточке.

Бак попросил Файнберга показать ему гостевой лист, чтобы узнать номер телефона отеля. Он позвонил администратору и сказал ей, что его багаж должен остаться в отеле дольше оплаченного срока.

— Сэр, тут кто-то уже забрал его для вас.

— Что сделал кто-то?

— Забрал багаж для вас. Сказал, что он ваш друг и доставит его вам.

Бак был ошеломлен.

— Как же вы могли отдать мой багаж незнакомому человеку, который просто назвался моим другом?

— Сэр, все не так мрачно. Если вам понадобится, вы легко определите этого человека. Его каждый день показывают в новостях.

— Мистер Карпатиу?

— Нет, сэр. Это один из его людей, мистер Планк. Он обещал доставить ваш багаж вам.

Файнберг был доволен, что Бак закончил разговор.

— Вернемся к Храму! — прорычал он. Водитель резко нажал на газ.

— Не вы! — воскликнул Фейнберг. — Мы!

Баку пришло в голову, что человек такой неуемной энергии и энтузиазма мог бы проявить себя в любой профессии.

— У вас была бы смертельная подача в ракитсе,[16] — сказал он раввину.

— Я прекрасно играю в раките! — ответил Файнберг — У меня высший разряд. А вы?

— Бросил.

— А еще такой молодой!

— Слишком много работы.

— Для спорта всегда должно быть время! — заявил ребе, похлопав себя по гладкому, упругому животу. — Ну так вернемся к Храму.

Такси встроилось в вереницу машин, и Бак снова принялся записывать.

Когда Хетти, извинившись, сняла трубку телефона на. своем столе, Рейфорд незаметно вытащил из кармане. Евангелие и Псалтирь Его тревога в отношении встречи с Карпатиу не улеглась Он отыскал девяностый Псалом, и прочел стихи, которые подчеркнул когда-то для себя.

«Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!». Он избавил тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его. Не убоишься ужасов в ночи стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь — упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих…»

Когда он поднял глаза от книги, Хетти уже положила трубку и выжидающе смотрела на него

— Извини, — сказал он, закрывая Библию.

— Ничего, все в порядке, — ответила она. — Генеральный секретарь готов тебя принять.

Получив заверения таксиста, что они не опоздают к самолету, Файнберг с воодушевлением вернулся к теме разговора:

— Храм и город Иерусалим был разрушен царем Навуходоносором. Спустя семьдесят лет был издан декрет о восстановлении города, а в дальнейшем и Храма. Второй храм, построенный Зоровавелем и первосвященником Иисусом, настолько уступал Храму Соломона, что некоторые старики плакали при его основании.

— Тем не менее, этот Храм служил Израилю до тех пор, пока он не был осквернен Антиохом Епифаном, греко-римским правителем. Около 40 года до Р. X. Ирод Великий разобрал остатки разрушенного Храма на части и заново отстроил его. Этот Храм известен как Храм Ирода. И вы знаете, что стало с ним.

— Прошу прощения, я этого не знаю.

— Как это может быть, чтобы обозреватель по вопросам религии не знал, что случилось с Храмом Ирода?

— На самом деле я в этой теме всего лишь игрок второй руки, на подхвате у религиозного обозревателя.

— Игрок второй руки!? Бак улыбнулся.

— Вы — игрок ракитса высшего разряда, и не знаете, что такое игрок второй руки?

— Это не термин ракитса, — ответил ребе Файнберг. — И вообще, кроме того футбола, который вы называете регби, меня не интересуют никакие виды спорта. Хорошо, я расскажу вам, что случилось с Храмом Ирода. Тит, римский военачальник, осадил Иерусалим и, хотя он отдал приказ не уничтожать Храм, евреи не верили ему. Они сожгли его, чтобы он не попал в руки язычников. Место, где был расположен старый еврейский Храм на Храмовой горе, сейчас занято мусульманами. Там стоит мечеть, которую они называют храмом Камня.

Бака разобрало любопытство.

— Как же удалось убедить мусульман перенести храм Камня?

— Это свидетельствует о величии Карпатиу, — ответил Файнберг. — Кто, как не Мессия, мог убедить истовых мусульман перенести храм, который в их религии уступает по значению только Мекке, родине Магомета. Видите ли, Храмовая гора и храм Камня возвышаются над горой Мориа. Мы убеждены, что именно там Авраам сказал Господу о готовности принести в жертву своего сына Исаака. Конечно, мы не верим в святость Магомета, поэтому, поскольку мусульманская мечеть расположена на Храмовой горе, мы считаем, что наше святое место осквернено.

— Тогда это будет великий день для Израиля!

— Великий день! Для восстановления Храма мы накопили по всему миру миллионы. Работы уже начались, скоро будут доставлены на место сделанные заранее заготовки. Я доживу до того дня, когда увижу восстановление Храма, и он будет еще более величественным, чем во времена Соломона!

— Наконец-то мы встретились, — сказал Николае Карпатиу, поднявшись из-за стола и обойдя вокруг него, чтобы пожать руку Рейфорду Стилу. Благодарю вас, мисс Дерхем. Мы поговорим здесь.

Хетти вышла и закрыла за собой дверь. Николае указал Рейфорду на кресло и уселся напротив.

— Так замкнулась наша маленькая цепочка.

Рейфорд неожиданно почувствовал, что тревога прошла; он успокоился. После молитвы его душа была полна обещаниями Псалма.

— Простите, сэр?

— Забавно, как тесен мир. Может быть, именно поэтому я так твердо убежден, что мы действительно становимся мировым сообществом. Можете ли вы поверить в то, что я встречаюсь с вами благодаря израильскому ботанику Хаиму Розенцвейгу?

— Разумеется, я знаю это имя, но мне никогда не приходилось встречаться с ним.

— Пока еще нет. Но вы встретитесь с ним, если не сейчас, то в субботу, во время рейса в Израиль. Он познакомил меня с молодым журналистом, который написал о нем очерк. Этот журналист познакомился на борту вашего самолета со стюардессой, мисс Дерхем, и впоследствии представил ее мне. Теперь она стала моим помощником и представила мне вас. Мир тесен.

То же самое сказал ему Эрл Холлидей, когда услышал, что бывшая сотрудница «Панкон» работает у того самого человека, который хочет, чтобы Рейфорд стал пилотом флагмана. Рейфорд ничего не сказал в ответ. Он не верил в то, что их встреча произошла случайно. Мир не был таким уж тесным. Возможно, Бог хотел, чтобы Рейфорд сегодня оказался в этом кабинете. Это было не то, чего он желал, к чему стремился, но в конечном счете, теперь он готов принять и это.

— Итак, вы хотите стать пилотом флагмана?

— Нет, сэр, это не мое желание. Я готов довести самолет с вашей делегацией до Иерусалима по просьбе Белого дома, а затем приму решение, стоит ли соглашаться на предложение стать пилотом этой машины.

— Вы не стремитесь занять эту должность?

— Нет, сэр.

— Но вы полетите?

— Чтобы попробовать.

— Мистер Стил, берусь высказать предсказание. Я полагаю, что, когда вы увидите эту машину, познакомитесь с ее новейшими техническими возможностями, вам не захочется летать на самолетах старых моделей.

— Возможно, так и будет, — сказал Рейфорд «Но совсем по другой причине, — подумал он про себя. — Я соглашусь, только если этого захочет Бог».

— Я даже хочу открыть вам маленький секрет. Об этом еще не было официального сообщения. Но мисс Дерхем заверила меня, что вы человек, которому можно доверять, человек слова. К тому же недавно стали верующим.

Рейфорд молча кивнул, не желая ничего говорить.

— Тогда я доверительно сообщу вам, что флагман передан ООН президентом Соединенных Штатов как символ поддержки.

— Об этом уже сообщали в новостях, сэр.

— Да. Но там еще не сообщали, что самолет будет передан нам для нашего эксклюзивного использования вместе с командой.

— Президент Фитцхью сделал прекрасное предложение.

— Действительно, прекрасное, — подтвердил Карпатиу, — и очень щедрое.

Сейчас Рейфорд понял, как Карпатиу может обольщать людей Но если знать, что он лжет, можно противостоять его обаянию

— Когда вы летите обратно? — спросил Карпатиу

— Это открытый вопрос Я нахожусь в вашем распоряжении. Однако мне нужно побывать дома, прежде чем мы отправимся в субботу

— Мне нравятся ваши манеры, — отметил Карпатиу — «Я в вашем распоряжении» — прекрасно сказано. Но вы, конечно, понимаете — если вы получите эту должность — а вы ее получите, — она не должна быть использована для пропаганды ваших религиозных убеждений.

— В каком смысле?

— В том смысле, что ООН, которая впредь будет называться Мировым Сообществом, и лично я не будем поддерживать какую-либо отдельную церковь

— Я верую в Христа, посещаю церковь. Читаю Библию. Рассказываю людям, во что я верю.

— Но вы не делаете это на службе.

— Если вы будете моим начальником, и это будет вашим приказанием, я обязуюсь его строго соблюдать.

— Значит, все так и будет, — заключил Карпатиу — Мы поняли друг друга.

— Вполне.

— Вы мне нравитесь, и я уверен, что мы с вами сработаемся.

— Не знаю, сэр, но я уверен, что могу сработаться с кем угодно.

Откуда это пришло? Рейфорд почти улыбался. Если он сможет сработаться с Антихристом, с кем же он тогда не сможет?

Когда такси остановилось у международного аэропорта имени Кеннеди, ребе Марк Файнберг сказал:

— Не сомневаюсь, что вы не станете возражать против того, чтобы включить в ваш финансовый отчет нашу поездку, поскольку в это время вы интервьюировали меня.

— Конечно, — ответил Бак, — журнал «Глобал уикли» — будет счастлив оплатить вашу поездку в аэропорт при условии, что не придется оплачивать ваш полет в Израиль.

— Ну, раз вы упомянули об этом… — сказал ребе с усмешкой, но не закончил фразу.

Он только помахал рукой, извлек свой чемодан из багажника и поспешил к терминалу.

Карпатиу нажал кнопку двусторонней связи.

— Мисс Дерхем, вы подготовили машину для поездки в ангар?

— Да, сэр. Задний выход.

— Мы готовы.

— Я сообщу вам, когда прибудет охрана.

— Спасибо, — Николае повернулся к Рейфорду — Я хочу, чтобы вы посмотрели самолет.

— Конечно, — ответил Рейфорд, хотя сам предпочел бы отправиться домой.

С какой стати его дернуло сказать, что он находится в распоряжении Карпатиу?

— Вам обратно в отель, сэр?

— Нет, — ответил Бак. — Пожалуйста, к зданию ООН. И позвольте мне еще раз воспользоваться вашим телефоном.

— Кредит…

— Я помню: звонить только по кредитной карточке. Он позвонил в ООН Стиву Планку.

— Что это за история с похищением моего багажа?

— Я всего лишь хотел оказать тебе услугу, дружище. Ты сейчас в отеле «Длаза»? Я отправлю его туда.

— Там я остановился, но не мог бы я сейчас приехать к тебе? Ты так ведь все и спланировал?

— Да.

— Ты будешь у себя в течение часа?

— Но Карпатиу здесь нет.

— Он мне не нужен. Я хочу повидаться с тобой.

Когда Хетти позвонила, Карпатиу встал из-за стола. Отрылась дверь. Николае и Рейфорд в сопровождении двух телохранителей направились по коридору к грузовому лифту, затем спустились на цокольный этаж, где их ожидал лимузин. Водитель выскочил, чтобы открыть дверцу Карпатиу. Рейфорд обошел с другой стороны, где дверь уже была открыта.

Рейфорду показалось странным, что Карпатиу не предлагал ему в кабинете никаких освежительных напитков, а теперь стал настаивать на том, чтобы показать все, что было у него в лимузине: от виски до вина, пива и безалкогольных напитков. Рейфорд попросил коку.

— Вы не пьете?

— Больше нет.

— А было?

— Я никогда не пил много. Впрочем, иной раз случалось выпить лишнего. Но с тех пор, как я потерял семью, я не выпил ни капли.

— Примите мои соболезнования.

— Спасибо, но я уже примирился с этим. Их исчезновение было для меня чем-то ужасным…

— Я понимаю.

— Но теперь я примирился.

— Ваша религия считает, что Иисус Христос взял Своих приверженцев на небеса, ведь так?

— Да, это так.

— Я не стану притворяться, будто разделяю это мнение. Но я одобрительно отношусь ко всякой идее, которая приносит утешение.

Рейфорд хотел было возразить, но подумал, стоит ли делать то, что Брюс Варне называет «свидетельствованием перед лицом Антихриста».

— Я тоже не пью, — сказал Карпатиу, сделав глоток сельтерской воды.

— Почему ты не хочешь восстановления наших дружеских отношений? спросил Стив Планк. — Я бы этого очень хотел.

— Мне нужна помощь.

— Бак, мы можем оказывать друг другу услуги. Прими предложение Карпатиу, и тебе никогда не придется ни о чем просить всю твою будущую жизнь.

— Сказать тебе по правде, Стив, у меня так много отличных статей в столе, что нет необходимости особенно думать о карьере.

— Давай их нам.

— Нет, не пойдет. Но если ты можешь мне помочь, помоги. Я хочу добраться до этих двоих у Стены Плача.

— Николае их ненавидит. Он считает, что это помешанные. Наверно, так оно и есть.

— Тогда у него не должно быть возражений против моей попытки взять у них интервью.

— Я посмотрю, смогу ли я что-нибудь сделать. Сегодня он занят с кандидатом в пилоты.

— Будем считать, что ты мне этого не говорил.

Карпатиу и Рейфорд вышли из лимузина возле большого ангара в аэропорту имени Кеннеди. Карпатиу обратился к водителю:

— Скажи Фредерику, что мы хотим сделать обычный осмотр.

Двери ангара открылись. Самолет был ярко освещен прожекторами. На той стороне, которую увидел Рейфорд, было написано «флагман» и изображена эмблема президента Соединенных Штатов. Но когда они обогнули самолет, Рейфорд увидел на другой стороне высоко на лесах бригаду маляров. Эмблема и название были уже закрашены. Вместо них была изображена эмблема ООН, но на месте надписи «ООН» были слова «Мировое Сообщество». Маляры добавляли последние штрихи к новому имени самолета: «Флагман Мирового Сообщества».

— Сколько времени займет завершение работ? — обратился Карпатиу к мастеру.

— Все высохнет на обеих сторонах к полуночи, — был ответ. — На эту сторону потребовалось шесть часов, а другая пойдет быстрее. К полету в субботу самолет будет вполне готов!

Карпатиу показал большой палец. Рабочие в ангаре ответили на этот жест аплодисментами.

— Мы бы хотели подняться на борт, — тихо произнес Карпатиу.

Через несколько минут выдвинулся лифт, по которому они поднялись в хвостовую часть самолета. Рейфорду бесчисленное число раз приходилось знакомиться с новыми самолетами. Это всегда производило на него сильное впечатление. Но никогда еще он не видел ничего подобного. Все в самолете, до мельчайших деталей, было удобно, продуманно, дорого и красиво. В хвостовой части находилось несколько ванных комнат с душем. Затем шел салон прессы, достаточно просторный для проведения встреч и совещаний. Каждое кресло было оборудовано телефоном, модемом, видеомагнитофоном и телевизором. В центре самолета располагался ресторан со всем необходимым оборудованием и помещением для прогулок и отдыха.

Ближе к носовой части самолета находилось жилое помещение президента и зал для совещаний. Одно из помещений содержало оборудование для обеспечения безопасности и наблюдения, а также технику, позволявшую их самолету связываться с любой точкой земного шара.

Непосредственно за пультом управления располагалось жилое помещение для команды. Для каждого пилота было предусмотрено отдельное помещение.

— Вы не обязаны будете оставаться в самолете, если мы задержимся где-нибудь на несколько дней, — сказал Николае. — Но везде вы будете находиться в самых лучших условиях.

Бак был в кабинете Стива, когда забежала Хетти Дерхем, чтобы сообщить, что Николае на некоторое время уехал.

— Ах, мистер Уильяме! — воскликнула она. — Я бесконечно благодарна вам за то, что вы представили меня мистеру Карпатиу.

Бак не знал, что ответить. Ему даже не хотелось с ней здороваться. Она была ему неприятна. Поэтому он просто кивнул.

— Вы знаете, кто здесь был сегодня? — спросила она. Он знал, но не хотел это показывать:

— Кто же?

Бак остро почувствовал, что ему постоянно надо быть настороже с ней, со Стивом и особенно с Карпатиу. Им не следовало знать, насколько близки были Бак и Стилы, и чем дольше ему удастся скрывать свои отношения с Хлоей, тем лучше.

— Рейфорд Стил. Он был пилотом того самого самолета, на котором мы с вами познакомились.

— Я это помню, — ответил он.

— Вы знаете, что он может стать пилотом флагмана?

— Это будет для него высокая честь, так ведь?

— Он ее заслуживает. Это лучший пилот, с которым мне когда-либо приходилось работать.

Бак чувствовал себя неловко, вынужденный говорить о своем друге и брате во Христе так, будто они едва знакомы.

— Что значит хороший пилот? — спросил он.

— Спокойный взлет, гладкая посадка. Коммуникабельность в отношениях с пассажирами. Обращение с подчиненными как с коллегами, а не как с роботами.

— Производит впечатление, — отозвался Бак.

— Хочешь посмотреть самолет? — спросил Стив.

— А что, это можно?

— Он сейчас во вспомогательном ангаре в аэропорту Кеннеди.

— Я только что оттуда.

— Может, вернешься? Бак пожал плечами.

— Наверное, кто-нибудь уже написал и о новом самолете, и о пилоте, и обо всем остальном, но пожалуй, я бы хотел на него взглянуть.

— Вообще-то, ты все равно полетишь на нем в Израиль.

— Нет, я не смогу, — откликнулся Бак. — У моего босса в этом вопросе принципиальная позиция.

— Ты разговаривала с Баком?

— Наверное, он будет звонить ночью по нью-йоркскому времени.

— Может быть, мне встать, чтобы убедиться, что ты не спишь?

— Он ведь еще не знает, что мы ели пирожные одновременно. Ни за что на свете не упущу случая сказать ему об этом.

Когда Рейфорд вечером возвращался домой, он подумал, что Хлоя найдет его настроение меланхолическим.

— Брюс отменил сегодняшнюю встречу, — первым делом сообщила она.

— Очень хорошо, — отреагировал Рейфорд, — а то я совершенно вымотался.

— Ну, так расскажи мне про Карпатиу.

Рейфорд попробовал приступить к рассказу. Что тут можно было сказать? Этот человек вел себя дружелюбно, приятно, спокойно. Если бы он не лгал, Рейфорд мог бы даже усомниться в справедливости принятой ими оценки.

— Тем не менее, сомнений в том, кем он является, больше нет, так ведь? — подвел он итог.

— Что касается меня, то у меня никаких сомнений, — поддержала Рейфорда Хлоя, — хотя я и не встречалась с ним

— А знаешь ли, тебя он, пожалуй, ни на минуту не мог бы обвести вокруг пальца.

— Я думаю, это так, — согласилась она, — а вот Бак говорит, что он производит потрясающее впечатление.