ГЛАВА 3

В субботу утром Бак отправился в «Церковь новой надежды», надеясь застать Брюса Барнса на месте. Его секретарь сказала, что тот заканчивает приготовления к проповеди, но, насколько ей известно, он хотел бы видеть Бака.

— Вы ведь входите в узкий круг Брюса, не так ли? — уточнила она.

Бак кивнул в знак согласия. Он полагал, что так оно и есть. Должен ли он считать это за честь? Как последователь Христа он чувствовал себя ребенком, который делает только первые шаги. Мог ли кто-нибудь предвидеть подобное? А кто мог вообразить, что произойдет восхищение? Он с раздумьем покачал головой. «Пожалуй, могли представить те, кто были внутренне готовы к нему», — решил он.

Узнав, что его ждет Бак, Брюс тотчас распахнул двери и обнял его. Для Бака эти объятия были пока непривычны, особенно, когда обнимались мужчины. Брюс выглядел изможденным.

— Что, еще одна бессонная ночь? — спросил Бак. Брюс кивнул в ответ.

— Зато еще один праздник встречи со Словом. Вы же понимаете, я наверстываю упущенное. Долгие годы все это было у меня, да я не пользовался. Вот, думаю, как бы мне объявить в будущем месяце прихожанам, что собираюсь отправиться в поездку. Боюсь, люди будут возражать.

— Вы боитесь что они почувствуют себя брошенными?

— Да. Но ведь я не бросаю церковь. Я буду находиться здесь столько, сколько смогу. Я уже говорил вчера вам со Стилом, что Бог возлагает на меня эту миссию — я это чувствую. Здесь есть и радостная сторона: я сам многое узнаю, многому научусь. Но вместе с тем меня это тревожит. Я ощущаю, что пока не вполне готов к этой миссии, если только Святой Дух не поддержит меня. Думаю, это часть цены, которую я должен заплатить за то, что не сразу принял истину. Но вы ведь пришли не для того, чтобы выслушивать мои жалобы?

— У меня к вам только два небольших дела, и потом я сразу же отпущу вас к вашим занятиям. Во-первых, меня ужасно мучает все то, что связано с Хетти Дерхем, все последние дни я не могу отделаться от угрызений совести. Вы, может быть, помните ее? Это бывшая стюардесса Рейфорда…

— Женщина, которую вы представили Карпатиу? Конечно, помню. Рейфорд чуть было не закрутил с ней роман.

— Да, и мне кажется, что он тоже чувствует какую-то неловкость по отношению к ней.

— Насчет него я ничего не могу сказать, Бак, но, насколько мне помнится, вы ведь пытались предостеречь ее насчет Карпатиу.

— Да, я сказал ей, что она может стать марионеткой в его руках. Но в то время я еще совершенно не представлял, кем он является на самом деле.

— Она ведь отправилась в Нью-Йорк по собственной инициативе. Это был ее собственный выбор.

— Но, Брюс, если бы я не познакомил их, он бы ее не пригласил.

Брюс откинулся назад, сложив руки.

— Так вы хотите спасти ее от Карпатиу, так что ли?

— Конечно.

— Не представляю, как вы можете добиться этого, не поставив самого себя под угрозу.

— Несомненно, она в восторге от своей новой жизни. Стюардесса стала личным помощником самого могущественного в мире человека.

— Личным помощником и, как знать, может быть, кем-то еще. Брюс кивнул.

— Возможно, это и так. Думаю, он выбрал ее не из-за ее религиозных убеждений. Так что вы намерены сделать? Позвонить ей и сказать, что ее новый босс — Антихрист и чтобы она от него бежала?

— Вот поэтому я у вас, — ответил Бак. — Я не знаю, что мне делать.

— И вы полагаете, что я знаю?

— Я надеюсь на это. Брюс устало улыбнулся

— Теперь я понимаю, что имел в виду мой бывший старший пастор, Берн Биллингс, когда говорил, что люди считают, будто пастор должен знать все.

— Так значит вы ничего не можете посоветовать?

— Это может прозвучать как банальность, Бак, но вы должны сделать только то, что должны.

— В каком смысле?

— В том смысле, что вы должны молиться, и если в самом деле почувствуете, что Бог направляет вас поговорить с Хетти, сделайте это. Но вы должны отчетливо представлять себе все последствия этого шага. Карпатиу будет первым человеком, которому станет об этом известно. Вспомните все его прежние поступки по отношению к вам.

— Да, тут много неясного, — сказал Бак. — Мне нужно каким-то образом узнать, что известно Карпатиу. Считает ли он, что ему удалось стереть из моей памяти, что я был участником собрания, как удалось в отношении остальных. Или для него не тайна, что я помню обо всем происшедшем. В таком случае мне грозят всякого рода опасности — худшие, чем только понижение в должности, перемещение на периферию и тому подобное.

— Вот и не удивляйтесь, что я так переживаю, — отозвался Брюс. — Мое чутье подсказывает, что если бы Карпатиу стало известно о вашем обращении ко Христу, о полученной свыше защите от промывания мозгов, он бы уже уничтожил вас. Если же он думает, что по-прежнему имеет над вами такую же власть, как над теми людьми, в чьих душах нет Христа, он попытается вас использовать.

Бак откинулся назад и уставился в потолок:

— То, что вы мне сказали, интересно. Это подводит меня к другому вопросу, о котором я хотел поговорить с вами.

Рейфорд все утро потратил на телефонные переговоры, выясняя вопросы, связанные с его сертификацией для полетов на семьсот пятьдесят седьмых «боингах». Выяснилось, что в понедельник утром он должен вылететь пассажирским рейсом из аэропорта «О'Хара» в Даллас, где ему предстоит пройти практику по взлетам и посадкам на военной базе в нескольких милях от аэропорта «Даллас-форт».

— Извини, Хлоя, — сказал он, когда наконец повесил трубку, — я забыл, что ты хотела утром позвонить Баку.

— Тут требуется сделать уточнение, — ответила она, — я хотела позвонить ему вчера вечером. А по правде говоря, я хотела бы поговорить с ним тогда, когда он сам позвонит.

Рейфорд поднял руки вверх, давая понять, что сдается.

— Это моя ошибка. Виноват. Телефон в полном твоем распоряжении.

— Сказала бы спасибо, да благодарить-то не за что. Рейфорд посмотрел на дочь.

— В чем дело? Из-за меня ты собираешься наказать Бака? Позвони ему, не откладывая.

— Нет, я думаю, что и впрямь все получилось к лучшему. Я действительно хотела поговорить с ним вчера вечером, но ты, наверное, сделал правильно. Должно быть, я и вправду показалась чересчур навязчивой, чересчур прямолинейной. К тому же он сказал, чтобы я позвонила ему, когда мне будет удобно. Не стоит начинать утро с телефонного звонка. В конце концов, мы с ним увидимся завтра в церкви, так ведь?

Рейфорд покачал головой.

— Теперь тебе уже захотелось затеять с ним какую-то игру? Вчера ты переживала, что влюбилась в него как школьница, а теперь ты и впрямь ведешь себя, как школьница.

Хлоя посмотрела на него с обидой.

— Спасибо, папа. Только припомни, что заставить его ждать было твоей идеей.

— Это было вчера. И вообще, хватит об этом, а то у меня разболится голова.

— Ну что ж, Бак, вот вам и случай проведать Хетти, — сказал Брюс Варне. — Как вы думаете, чего хочет от вас Карпатиу?

Бак пожал плечами.

— Понятия не имею!

— А вы доверяете Стиву Планку?

— Да, доверяю. Я работал вместе с ним несколько лет. Меня немного беспокоит, что поздоровавшись со мной на встрече перед самой пресс-конференцией Карпатиу, показав предназначенное мне место и назвав присутствовавших там людей, он спросил меня потом, почему я туда не пришел и добавил, что Карпатиу был очень недоволен моим отсутствием.

— Вы знаете его достаточно хорошо, чтобы судить, был он с вами вполне искренним или нет?

— По правде говоря, Брюс, — это одна из главных причин, по которой я верю, что в Карпатиу исполняются все пророчества, которые мы сейчас изучаем. Стив — очень практичный журналист старой школы. То, что он позволил уговорить себя бросить журналистику и стать пресс-секретарем мирового лидера, является свидетельством способностей Карпатиу влиять на людей. Я отверг предложение занять этот пост, но быть свидетелем той бойни, забыть, что ты там был — это…

— Неестественно!

— Вот именно. Однако тут было и кое-что странное. Было во мне самом что-то такое, что мне хотелось поверить Карпатиу, когда он излагал свою версию происшедшего. В моем мозгу уже замелькали картины, как Стонагал стреляет в себя, как та же пуля убивает Тодд-Котрана…

Брюс покачал головой.

— Признаюсь, что когда вы впервые рассказали все это, я подумал, не сошли ли вы с ума.

— И я мог бы согласиться с вами, если бы не одно обстоятельство.

— Какое же?

— Все присутствовавшие в зале как будто наблюдали одно и то же и вспоминали одно и то же. Мне же запомнилась совершенно другая картина. Если бы Стив сказал мне, что я ошибаюсь, я мог бы подумать, что сошел с ума, что мною овладела навязчивая идея, но вместо этого он сказал, что меня там вообще не было! Брюс, ведь ни один человек не помнит того, что я был там! Пусть меня подвергли остракизму — все это ерунда. Когда я вернулся в свой офис и самым подробным образом записывал все детали произошедшего в своем компьютере, средства массовой информации еще только получали версию Карпатиу. Если бы меня там не было, то каким образом я мог бы узнать и записать для себя, что Стонавала и Тодд-Котрана вынесли оттуда ногами вперед?

— Не тратьте время на то, чтобы убедить меня, Бак, — сказал Брюс. — Я и так на вашей стороне. Проблема в том, чего хочет от вас Карпатиу. Как вы считаете, не откроет ли он свое настоящее лицо при встрече с вами? Не станет ли угрожать? Не даст ли он вам понять, что ему известно: вы знаете истину?

— Для каких целей?

— Чтобы шантажировать вас, чтобы воспользоваться вами.

— Все возможно. Может быть, он просто хочет заглянуть мне в душу. Узнать, удалось ли ему промыть мне мозги.

— Это очень опасно, вот что я должен сказать.

— Но я надеюсь, что вы не ограничитесь этим, Брюс. Я рассчитывал получить от вас более конкретные советы.

— Я буду молиться за вас, — ответил Брюс, — но сейчас мне больше нечего вам сказать.

— Ну, что ж, по крайней мере, ясно, что мне следует позвонить Стиву. Я ведь даже не знаю, хочет ли Карпатиу только поговорить со мной по телефону или встретиться со мной лицом к лицу.

— Вы не могли бы дождаться понедельника?

— Конечно, могу. Я могу сказать ему, будто подумал, что он ждет от меня звонка в рабочее время. Но я не могу поручиться, что до этого он сам мне не позвонит.

— У него есть ваш новый номер телефона?

— Нет, Стив звонил мне на мой автоответчик в Нью-Йорке.

— Тогда вы свободно можете подождать. Бак пожал плечами и кивнул.

— Если вы так считаете, я так и сделаю.

— С каких это пор я стал вашим советником?

— С тех пор как вы стали моим пастором.

Вернувшись утром домой после своих тренировочных полетов, по жестам и резким репликам Хлои Рейфорд понял, что она обижена.

— Давай-ка поговорим, — предложил он.

— О чем?

— О том, что между нами образовалась трещина. Я никогда не умел хорошо справляться со своими родительскими обязанностями, а теперь у меня не складываются отношения со взрослой дочерью. Прости, что я назвал тебя школьницей. Поступай с Баком так, как ты сама считаешь нужным и не обращай на меня внимания, ладно?

Хлоя улыбнулась.

— А я и так уже давно не считаюсь с тобой. В таких делах мне твое разрешение не требуется.

— Значит ты прощаешь меня?

— Не переживай из-за меня, папа. Даже если я иногда обижаюсь, я не могу сердиться на тебя долго. Мы так нужны друг другу. Кстати, я звонила Баку.

— В самом деле? Она кивнула.

— Телефон не ответил. Я догадываюсь, что он не ждал меня у телефона.

— Ты оставила ему сообщение?

— Мне кажется, там еще не установлен автоответчик. Завтра я увижу его в церкви.

— Ты скажешь ему о своем звонке? Хлоя ответила ему озорной улыбкой.

— Скорее всего, нет.

Весь остаток дня Бак посвятил шлифовке своей статьи для «Глобал уикли» о теориях, объясняющих исчезновения. Статья ему нравилась. Он даже подумал, что она может оказаться лучшей из всех, написанных им ранее. Она содержала все — начиная от намеков в духе таблоидов[9] на призрак Гитлера, влияние УФО, инопланетян, вплоть до уверений, что это своего рода космическое очищение Земли, ведущее к выживанию наиболее приспособленных.

В самый центр своей статьи Бак поместил то, что он сам считал истинным, — разумеется, не представляя это как точку зрения редакции. Это была, как обычно, строго аналитическая статья, написанная от третьего лица. Никто, кроме его новых друзей, не мог бы понять, что он согласен с точкой зрения, высказанной летчиком, пастором и еще несколькими респондентами, будто исчезновения — это не что иное, как восхищение Христом Своей Церкви.

Наибольший интерес для Бака представляли толкования этих событий, которые выдвигались членами других церквей. Большинство католиков были в растерянности, поскольку оставленными оказались очень многие, хотя число исчезнувших тоже было немалым. Среди них был новый папа, избранный буквально за несколько Месяцев до исчезновений. Он внес в церковь разлад своей новой доктриной, которая соответствовала скорее «ереси» Мартина Лютера, чем исторически установившейся ортодоксальной традиции. Когда папа исчез, ряд католических ученых выступили с заявлением, что это на самом деле было деянием Господа.

— Те, кто выступают против ортодоксальной доктрины, принятой Матерью-Церковью, должны быть изгнаны из наших рядов, — сказал Баку авторитетный архиепископ штата Цинциннати, кардинал Мэтьюз. — Священное Писание утверждает, что последние дни перед концом света будут подобны временам Ноя. Вспомните, что во времена Ноя добрые люди остались, а порочные утонули.

— Тогда, — сделал вывод Бак, — тот факт, что мы здесь, свидетельствует, что мы — хорошие люди.

— Я не стал бы утверждать это в столь категоричной форме, — ответил архиепископ Мэтьюз, — но в целом я придерживаюсь этой точки зрения.

— Что же тогда можно сказать обо всех вполне добродетельных людях, которые оказались в числе исчезнувших?

— Вероятно, на самом деле они не были столь добродетельными.

— А как же дети и младенцы?

Епископ попытался уклониться от ответа.

— Это решает Бог, — ответил он. — Я склонен верить, что, по-видимому, Он защищает невинных.

— От кого или от чего?

— Я не понимаю апокрифы буквально, но там содержатся зловещие предсказания насчет того, что произойдет в будущем.

— Значит вы не связываете исчезновение детей с проделками дьявола?

— Нет. Многих из исчезнувших малышей я крестил лично, так что я знаю, что они были во Христе и с Богом.

— Тем не менее, они исчезли?

— Да, они исчезли.

— А мы остались?

— И в этом мы должны найти утешение.

— Немногим это приносит утешение, ваше преосвященство.

— Мне это понятно. Вообще мы переживаем очень трудное время. Я сам скорблю об утрате сестры и тетушки, хотя они и вышли из церкви.

— Они покинули церковь?

— Они не во всем были согласны с вероучением. Замечательные женщины, очень добрые, честнейшие, но я боюсь, что их тоже отсеяли, как плевелы от зерен. Те из нас, кто остался, должны быть как никогда тверды в своей вере в Бога.

У Бака хватило смелости спросить архиепископа, как «и истолковывает стих из Библии: «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился».[10]

— Как видите, — сказал архиепископ, — я как раз и стою на этой точке зрения. В течение многих столетий люди вырывали отдельные стихи из контекста и пытались строить на них целостную доктрину.

— Но есть и другие стихи, относящиеся к этому вопросу, — сказал Бак.

— Я знаю, но вы ведь не католик, не так ли?

— Нет, сэр.

— Вы не понимаете широты кругозора Католической церкви.

— Простите меня, но могли бы вы объяснить, почему, если ваша гипотеза верна, среди оставшихся так много некатоликов?

— Это ведает только Бог, — сказал архиепископ Мэтьюз. — Он сердцеведец и знает больше нас.

— Безусловно, — согласился Бак.

Конечно, Бак не включил в статью собственные замечания и оценки. Но он смог добавить кое-что из Священного Писания и отметить попытку архиепископа сослаться на доктрину Божьей благодати. Бак посчитал, что сможет передать законченную статью в Нью-Йоркскую редакцию «Глобал уикли» в понедельник.

Во время работы Камерон все время прислушивался к телефону. Его новый номер был известен лишь немногим людям. Его знали Хлоя и Рейфорд Стил, Брюс, а также Алиса, секретарь Верны Зи. Он предполагал, что его автоответчик, настольный компьютер, факс и другая офисная аппаратура будет доставлена в Чикагское бюро в понедельник. Вот тогда, оборудовав в квартире рабочий кабинет, он будет чувствовать себя в ней по-настоящему дома.

Бак ожидал звонка от Хлои, хотя и не слишком рассчитывал на него. Когда они прощались, он сказал, чтобы она позвонила, когда ей будет удобно. Но, может быть, она принадлежит к числу тех женщин, которые не станут звонить мужчине, даже если пропустят его звонок. С другой стороны, ей еще не исполнилось двадцати одного, и он должен был признать, что не знаком с обычаями и нравами ее поколения. Возможно, она относилась к нему, как к старшему брату, и ей была неприемлема сама мысль, что он может заинтересоваться ею. Правда, это не соответствовало ее поведению и тому, как она смотрела на него, когда они встретились накануне. Но ведь он ее не поощрял.

Он решил сделать так, как теперь ему представилось правильным: поговорить с ней, объяснить, что сейчас неподходящее время, что они должны стать близкими друзьями и соратниками в общей борьбе. Но тут он почувствовал нелепость своих рассуждений. А что если она сама не думает ни о чем большем, как только об этом? Тогда окажется, что он ломится в открытую дверь, хочет предотвратить то, чего на самом деле вообще нет.

А может быть, она уже звонила, когда он был утром у Брюса? В конце концов, он может сам позвонить ей сейчас, пригласить посмотреть его новую квартиру, если у нее есть время, и тогда поговорить. Он будет улавливать ее интонации, пытаясь определить, чего она ожидает. А там — или мягко расставить все по своим местам, или вообще обойти вопрос, если его и не следовало поднимать.

К телефону подошел Рейфорд.

— Хлоя! — крикнул он. — Тебя спрашивает Бак Уильяме!

Он услышал в трубке ее голос.

— Скажи ему, что я позвоню сама попозже или лучше скажи, что мы увидимся завтра в церкви.

— Я все слышал, — сказал Бак. — Все ясно. Увидимся завтра.

«Она явно ни о чем не переживает», — решил Бак. Он набрал свой автоответчик в Нью-Йорке. Единственное сообщение было от Стива Планка:

Бак сохранил послание. Что же ему делать? Похоже на то, что Карпатиу хочет встретиться тет-а-тет. Еще несколько дней тому назад Бак с восторгом ухватился бы за такую возможность. Получить интервью мирового лидера накануне публикации своей самой значительной статьи! Однако теперь Бак уже был другим. Он был христианином, убежденным, что Карпатиу — это сам Антихрист. Он удостоверился в могуществе этого человека. Конечно, Бак делал только первые шаги в новой вере. Он еще мало знал про Антихриста. Является ли он таким же всеведущим, как Бог? Сможет ли он проникнуть в душу Бака?

Карпатиу, безусловно, обладал способностями манипулировать людьми и промывать им мозги. Но значит ли это, что он также может читать их мысли? Способен ли Бак противостоять Карпатиу только потому, что несет в себе Дух Христа? Ему хотелось найти в Библии место, где было бы определенно сказано о способностях Антихриста. Тогда бы он знал, с кем имеет дело.

По крайней мере, Бак должен вызывать любопытство у Карпатиу. Его должно интересовать, как Баку удалось ускользнуть из зала, где совершилось убийство, имел ли место сбой его уникальных способностей? Иными словами, почему он стер из памяти всех присутствовавших не только картину убийства, заменив ее образом странного самоубийства, но также и воспоминание о том, что там присутствовал Бак?

Николае явно пытался обеспечить себе прикрытие, заставив всех забыть о Баке. Если этот шаг преследовал цель заставить Бака усомниться в своей психической нормальности, то ему это не удалось. В этот день рядом с Баком был Бог. Он на самом деле видел то, что видел, и ничто не могло поколебать его. Не могло быть никаких попыток переоценки, никаких мучительных сомнений в том, не было ли все это какой-то защитной реакцией организма. Было совершенно определенно только одно: он никоим образом не должен дать понять Карпатиу, что помнит все. Если Карпатиу убедится, что он не смог ввести в заблуждение Бака, у него не будет другого пути, как только уничтожить непокорного. Если же Баку удастся убедить Карпатиу, что тот одержал верх и над ним, это даст ему небольшое преимущество в борьбе с силами Зла, Как этим преимуществом смогут воспользоваться сам Бак и Отряд скорби, он пока совершенно не представлял.

Теперь он наконец пришел к определенному решению. Он не станет связываться со Стивом Планком раньше понедельника.

Рейфорд был рад, что они с Хлоей решили отправиться в церковь пораньше. Каждый день церковь наполнялась народом так, что не оставалось свободного места. Рейфорд улыбался, глядя на дочь. Со времени возвращения из колледжа Хлоя похорошела и сегодня выглядела как никогда привлекательно. Он хотел было поддразнить ее, спросив, ради кого она так принарядилась ради Бака Уильямса или ради Бога, но решил придержать язык.

Заняв удобное место на стоянке, он увидел длинную вереницу машин, огибавших квартал, чтобы припарковаться. У всех приезжавших были суровые, печальные лица. Они хотели обрести надежду, получить ответы на мучившие их вопросы, они искали Бога. И здесь они находили Его. Слухи об этом распространились по всей округе.

Лишь очень немногие, услышав искренние, проникнутые неподдельной страстью проповеди Брюса Барнса, уходили отсюда все еще сомневаясь в том, что исчезновения — результат Божьего промысла, что Церковь восхищена, а они оставлены на земле. Брюс учил, что Иисус придет через семь лет скорби «во славе Своей».

Но к этому времени погибнет три четверти населения Земли, среди них погибнут также и многие верующие во Христа. Проповеди Брюса не подавляли, не лишали людей веры в себя. Это было обращением к убежденным, и тем, на кого неизгладимое впечатление произвело восхищение Церкви — самое эффектное вмешательство Бога в земные дела, с тех пор как в тело смертного младенца воплотился Иисус Христос.

Брюс уже говорил Стилам и Баку, что четверть земного населения должна будет погибнуть во время второго, третьего и четвертого судов запечатанного семью печатями свитка Откровения. Он цитировал слова апостола Иоанна, произнесенные им в Откровении:

Дальше пошло перечисление еще более ужасающих событий.

Устроившись на своем месте, Рейфорд почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Он обернулся, вслед за ним повернулась и Хлоя. Бак Уильяме сидел прямо за ними в четвертом ряду, он притронулся к ним обоим одновременно.

— Привет, незнакомцы, — сказал он.

Рейфорд встал и обнял Бака. Уже только один этот непроизвольный жест показал ему, как много изменилось в нем за последние недели. Хлоя тепло пожала руку Баку.

После того как они снова сели, Бак наклонился вперед и прошептал:

— Хлоя, я звонил потому, что хотел… В этот момент заиграла музыка.

Бак поднялся вместе со всеми поющими. Было очевидно, что большинство знает и мелодию, и слова. Ему пока приходилось следить за текстом, который проецировался на стену, и стараться подхватывать мелодию. Хоралы были простыми и волнующими, но для него они были новы. Он подумал, что большинство из этих людей неоднократно посещали церковь, уж конечно, гораздо чаще, чем он. Почему же и они прошли мимо истины?

После нескольких гимнов взъерошенный Брюс Варне поспешил к кафедре, но не к большой, что на сцене, а к маленькой кафедре, стоявшей на полу. В руках у него была Библия, два больших тома и несколько листов бумаги, чтобы не сбиться от волнения. Он робко улыбался.

— Доброе утро, — начал он, — мне кажется, что вы ждете от меня некоторых объяснений. Обычно мы поем дольше, но сегодня у нас нет на это времени. Обычно мой галстук сидит прямо, рубашка аккуратно заправлена, а костюм застегнут. Но сегодня это не имеет значения. Обычно мы собираем пожертвования. Мы по-прежнему нуждаемся в них, но, пожалуйста, не подходите к кружке для пожертвований, пока не закончится собрание. Сегодня утром мне потребуется много времени, потому что я чувствую потребность сказать вам больше, чем говорил в течение последних нескольких недель. Я не хочу, чтобы в вас закралось беспокойство обо мне: я не потерял рассудок, не стал проповедником нового лжеучения. Я остался тем же, кем стал, осознав, что упустил восхищение. Я уже говорил моим ближайшим друзьям, что Бог возложил на меня тяжкую миссию. Они молились вместе со мной, чтобы я был мудрым и проницательным, чтобы я не оказался во власти незрелой, нелепой доктрины. На этой неделе я очень много читал, молился и сейчас хочу рассказать вам о том, что Бог сообщил мне. Говорил ли Он со мной вслух? Нет. Я хотел бы этого. Но будь так, наверное, меня бы не было сейчас с вами. Господу угодно, чтобы ж принял Его не благодаря каким-то особенным, драматическим эффектам, а верой в то, что ради нас Он послал на смерть Своего Сына. Он оставил нам Свое Слово, и в нем содержится все, что нам нужно знать.

Рейфорд почувствовал, как у него комок встал в горле, когда он увидел, как пастор умоляет слушателей вникнуть в его слова и открыть свои сердца Богу. Брюс снова пересказал свою историю о том, как он жил лицемерной жизнью, годами притворяясь благочестивым и преданным церкви, но когда Бог призвал к Себе верных христиан, он не был востребован, а оказался среди оставленных, в то время как его жена и дети были восхищены. Баку доводилось уже не раз слышать этот рассказ, и он всегда трогал его. Некоторые громко всхлипывали. Поскольку в зале было много тех, кто слышал эту историю не в первый раз, Брюс ограничился сокращенным изложением.

— Я никогда не перестану говорить о том, что Христос сделал для меня! — воскликнул он. — Расскажите же и вы о себе! Люди смогут принять участие в вашем горе, разделить ваше одиночество. Что касается меня, больше

я никогда не буду стыдиться свидетельствовать о себе как о христианине. В Библии говорится, что крест это боль. Если вы сейчас испытываете боль, значит я сделал свою часть работы. Если же вы обратитесь к Христу — Святой Дух сделает остальное. Мы, к нашему несчастью, пропустили восхищение, и в ближайшем будущем должны ожидать наступления самой опасной поры в истории человечества. Проповедники-евангелисты обычно предостерегали своих слушателей, что поскольку они не застрахованы от случайной смерти под колесами машины или при пожаре, им следует, не откладывая, обратиться ко Христу. Я же говорю вам, что если вы попадете под машину или погибнете при пожаре — это может оказаться для вас самой милосердной смертью. Готовьте себя к грядущему. Я расскажу вам, как это нужно делать. Название моей сегодняшней проповеди — «Четыре всадника Апокалипсиса». Я хочу сосредоточиться на том, что говорится о первом всаднике — всаднике на белом коне. Если вы привыкли считать, что четыре всадника Апокалипсиса — это что-то вроде рыцарей Богоматери, то сегодня Бог приготовил для вас урок.

Бак никогда на видел Брюса таким убежденным, таким вдохновенным. По ходу проповеди он часто обращался к своим заметкам, к записным книжкам, к Библии. Вскоре он начал потеть, и ему пришлось частыми движениями стирать носовым платком капельки влаги со лба, что несколько портило впечатление от речи Однако, как показалось Баку, верующие, все как один, испытывали воодушевление вместе с ним. Многие делали для себя заметки. Почти каждый следил за словами Брюса по Библии, которую он принес с собой или нашел в церкви лежащей на скамье.

Брюс истолковывал книгу Откровение, рассказ апостола Иоанна о последних днях мира Говорил о том, что будет происходить после восхищения Христом Своей Церкви.

— Есть ли у кого-нибудь сомнение, что мы сейчас как раз и переживаем эти последние дни!? — громко воскликнул он. — Исчезают миллионы, и что же последует за этим? Что потом?

Брюс объяснил, что, во-первых, в Библии предсказывается заключение договора между мировыми лидерами и Израилем.

— Некоторые думают, что семилетний период скорби уже начался восхищением. Мы уже исполнены скорби из-за исчезновения миллионов, включая наших друзей и близких, не так ли? Но это — ничто по сравнению с теми днями скорби, которые ожидают нас впереди. В течение этих семи лет Бог произведет три последовательных ряда судов — связанных с семью печатями на книге, семью трубами и семью чашами. Я уверен, что эти суды будут произведены для того, чтобы мы лишились последних остатков самонадеянности. Если вы не придали значения восхищению, то вас заставят это сделать Божьи суды. А если и они не сделают этого, вы умрете без Бога. Какими бы страшными ни были эти суды, я призываю вас рассматривать их как последние предупреждения милосердного Бога, Который не хочет ничьей гибели. Обратимся к тексту Писания. Итак, в шестой главе Откровения мы читаем, что печати, удерживающие суды, сломаны и свиток раскрыт. Четыре первых суда представлены всадниками — четырьмя всадниками Апокалипсиса. Если вам еще не приходилось знакомиться с этими образами и языком, вы, наверное, будете рассматривать их всего лишь как метафоры, как и я сам раньше считал. Есть ли среди присутствующих те, которые по-прежнему рассматривают пророчества Священного Писания просто как метафоры?

Брюс сделал паузу.

— Думаю, что нет. Вникните в это учение Запечатанные суды падут на нас через двадцать один месяц после подписания договора с Израилем В предстоящие недели я буду рассказывать вам о четырнадцати оставшихся судах, через которые нам предстоит пройти до конца семилетнего периода. Но пока остановимся на первых четырех из семи печатей.

Когда Брюса охватило вдохновение, Бак был поражен неожиданным сходством: оратором, который обладал способностью так же целиком овладевать вниманием аудитории, являлся Николае Карпатиу. Но воздействие Карпатиу было заранее срежиссировано. Воздействие же Брюса основывалось исключительно на истине Слова Божьего. Скажет ли он собравшимся, что ему известно имя Антихриста? Отчасти Бак даже надеялся на это. Но публичное заявление о том, что какой-то человек является главным врагом Всемогущего Бога, могло быть расценено как клевета.

Может быть, Брюс ограничится тем, что расскажет о содержащихся в Библии пророчествах и предоставит слушателям самим делать выводы? Выпуски новостей уже полны были слухами о готовящемся договоре между возглавляемой Карпатиу ООН и Израилем. Если Брюс за несколько дней предскажет заключение этого договора, кто тогда сможет сомневаться в его правоте?

Восторг Рейфорда превзошел все допустимые для него пределы. Капитан был по-настоящему потрясен: много раз ему казалось, что Брюс явно читает его мысли. Еще совсем недавно он насмехался над подобного рода проповедями, так как в них поэтические метафоры трактовались как буквальные истины. Но все, что говорил Брюс, было полно смысла. Хотя уже несколько недель молодой пастор не выступал с проповедями, к тому же он не имел профессиональной подготовки по риторике, его проповедь не была обычным поучением. Энтузиазм Брюса, то, что он всей душой отдавался выношенным им идеям, оказывали сильнейшее воздействие на собравшихся.

— Сегодня утром у меня уже нет времени подробно поговорить с вами о втором, третьем и четвертом всадниках, — продолжил Брюс. Скажу только, что всадник на красном коне символизирует войну, всадник на вороном коне голод, а всадник на бледном коне — смерть. Пока я ограничусь только этими указаниями.

Кое-кого пробрала нервная дрожь.

— И все же мои предостережения направлены вовсе не на то, чтобы запугать вас.

Он торопливо закончил на этом свою проповедь, а в заключение прочитал два стиха из Откровения:

Брюс отошел на один шаг назад и стал собирать с кафедры все, что там лежало.

— Внимание, не расходитесь пока, — сказал он, — я еще не закончил.

К большому удивлению Рейфорда, многие начали аплодировать.

— Почему вы аплодируете? Потому что хотите, чтобы я закончил, или потому что хотите, чтобы продолжал?

В ответ раздались еще более громкие аплодисменты. Рейфорд не мог понять, в чем дело, но аплодировал вместе со всеми, Хлоя и Бак тоже. Весь зал в единодушном порыве требовал, чтобы он продолжал. Проповедь Брюса явно была вдохновлена Святым Духом. Пастор снова и снова повторял, что все это совсем не новые истины, что приведенные им толкования уже были известны десятки и сотни лет назад, что учение о конце света еще старше. Просто все дело в том, что оказались оставленными те, кто считал эти вопросы исключительно делом буквалистов, фундаменталистов, сторонников ограниченного числа протестантских сект. Совершенно неожиданно стало очевидно, что Священное Писание следует понимать не как метафору, а в самом прямом смысле. Если никакие другие доводы и события не могли убедить в этом людей, то утрата множества близких при восхищении наконец заставила их задуматься.

Брюс стоял перед пустой кафедрой с одной только Библией в руках:

— Сейчас я скажу вам только о том, что, по моему убеждению, говорится в Библии о всаднике на белом коне, первом всаднике Апокалипсиса. Я не буду высказывать свое собственное мнение. Я не стану делать никаких выводов. Пусть Сам Бог поможет вам провести те аналогии, которые должны быть проведены. Только одно скажу я вам наперед: апостольский рассказ тысячелетней давности я воспринимаю сегодня как содержание завтрашних газет.