Часть •I• ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ НОЧНЫХ КОШМАРОВ

Глава 1. ЧУДОВИЩЕ В МОДЕЛИ-ТРИ

Иногда — а на самом деле очень часто — Чарли Бенджамину казалось, что он самый одинокий ребенок на всем белом свете. Чарли жил на тихой улочке в доме за высоким забором и ходил в школу, где был единственным учеником. Все дома в их квартале выглядели одинаково и различались только по номерам моделей.

Бенджамины жили в Модели-три.

«Модель-три — отличная модель», — часто говорил папа, во всем любивший четкость и ясность.

Папа был мужчиной серьезным — под стать серьезному имени Баррингтон, которое он носил.

«Модель-один и Модель-два — так себе, экспериментальные разработки. Зато Модель-три — то, что надо: простая, надежная, удобная».

Модель-три стала для тринадцатилетнего Чарли Бенджамина тюрьмой.

Маленький, с непослушными светло-русыми вихрами, карими глазами и веснушками на носу, Чарли был гораздо ниже своих сверстников. Мать строго следила за тем, чтобы сын никогда не выходил на улицу. Поэтому локти и коленки у него всегда были ровными и гладкими, без единого синяка или ссадины.

— В этом мире с тобой может случиться все, что угодно, — часто повторяла она. — Дома я еще могу тебя защитить, но на улице... — После чего следовало многозначительное покачивание головой.

Однажды, когда мама покачала головой особенно строго, Чарли возразил:

— Ты все время так говоришь. Но я не желаю больше целыми днями торчать дома. Я хочу ходить в обычную школу.

— В обычную школу? — удивилась мама. — Детка, у нас есть все, что и в обычной школе, — книги и компьютеры, бумага и ручки, контрольные и четверти...

— Но у нас нет учеников, — перебил Чарли. — То есть нет учеников, кроме меня.

— Верно, — спокойно сказала мама, которая отличалась золотым характером — ни разу не упрекнула своих родителей за то, что они назвали ее Ольгой. — И слава богу! Тебя никто не толкает и не высмеивает только потому, что ты не такой, как все.

Чарли, конечно, понимал: он не то что «не такой, как все», а совсем-совсем не такой. Однако запирать его в четырех стенах, спасая от проблем, было все равно что вынимать из пальца занозу, отрубив перед этим руку, — задача выполнена, но какой ценой?

«Не слишком ли высокая цена?» — в который раз подумал Чарли, услышав, как почтальон просовывает в прорезь на двери корреспонденцию, которая всегда предназначалась родителям. Вздохнув, он пошел подобрать очередную пачку счетов и каталогов. И вдруг, к великому удивлению, мальчик увидел маленький голубой конверт, на котором было написано: «Чарли Бенджамину».

«Это же мне!» — изумился Чарли.

Задыхаясь от волнения, он вскрыл конверт, в котором обнаружил приглашение на вечеринку — да не простую, а с ночевкой в доме одного из соседских ребят. Чарли не был знаком ни с одним из соседей-сверстников. Но вероятно, кому-то из них стало жаль его, маленького странного мальчишку, проживающего в Модели-три.

Чарли прочитал приглашение дважды, потом перечитал еще раз — на всякий случай. Убедившись, что все понял правильно, он показал письмо родителям.

— Об этом не может быть и речи, — сказал папа, взглянув на приглашение.

— Почему? — возмутился Чарли. — Я же хорошо себя вел. Сделал все уроки — даже прочитал лишнюю главу по географии.

— Детка, папа хочет сказать, — вмешалась мама, — что мы бы и рады отпустить тебя на вечеринку, но подумай, что будет, если ты снова увидишь один из своих кошмаров?

«Один из его кошмаров!»

Прошло много лет после того, как Чарли впервые приснился кошмар. Рядом в то время находились люди. Чарли до сих пор с ужасом вспоминал, что́ тогда началось. Но сейчас... Сейчас у него впервые появился шанс найти друга.

Нет, такую возможность упускать нельзя!

И Чарли принялся упрашивать. Он умолял. Обещал целый год мыть посуду, стричь газон и учить французский. Он доказывал, что давно забыл, когда ему в последний раз снился кошмар, а значит, этого никогда больше не случится. Наконец он заверил родителей, что эта вечеринка — лучший подарок, который они могут сделать ему на Рождество и день рождения, вместе взятые.

Причем на ближайшие два года.

Даже три, если им так хочется.

И тогда, после долгих споров, которые родители вели, выставив сына из комнаты, они наконец-то сдались. Вот так, однажды поздно вечером, Чарли оказался на ступеньках чужого дома с болтающейся на плече сумкой.

— Ты знаешь, как с нами связаться, если что? — волнуясь, спросила мама, подводя его к двери.

— Да, мама, я умею пользоваться телефоном.

— Может, быстренько повторим несколько приемов кунг-фу, помнишь, как я тебя учил? — предложил папа.

— Па, я не собираюсь демонстрировать на вечеринке приемы кунг-фу. Да не бойся ты, ничего не случится.

— Зря мы тебя отпускаем, — вздохнула мама. — Надо же — вечеринка с ночевкой, ни больше ни меньше! И о чем мы только думаем?

— Все будет в порядке, — сказал Чарли, с жадностью разглядывая собравшихся в доме ребят.

Вечеринка была в полном разгаре.

— Сегодня у меня не будет никаких кошмаров, честное слово, — повторил мальчик.

— Мы тебе верим, сын, — сказал мистер Бенджамин, протягивая ему мобильник. — Мы уверены, все будет в порядке. Но, знаешь, просто на всякий случай, вдруг что-то пойдет не так... Я тут набрал наш номер, чтобы ты не терял время.

— Спасибо, па, — сказал Чарли, послушно забирая у отца мобильник.

— И не забудь, у тебя в сумке в специальном пакетике лежат затычки для ушей, — напомнила мама. — Заткнешь уши, если дети начнут тебя дразнить или обзывать нехорошими словами.

— О'кей, ма, — сказал Чарли, отчаянно желая, чтобы родители поскорее ушли.

— Ну что ж! — произнес наконец мистер Бенджамин. — Кажется, нам пора. Мы любим тебя, сын, верим тебе и в глубине души надеемся, что в этот вечер с тобой не случится ничего страшного.

— Не случится, — сказал Чарли. — Все будет в порядке. Я обещаю.

Действительно, все было в порядке... поначалу. Чарли играл в компьютерные игры, ел пиццу, смотрел ужастики, разрешенные детям до тринадцати лет. Невероятно, но вскоре у него появился друг — высокий светловолосый парнишка, которого все называли ВП. Это было сокращением прозвища Вечный Победитель — парнишка оказался непревзойденным мастером видеоигр.

Так весело Чарли не было еще ни разу в жизни.

А потом всех детей отправили спать.

До сих пор никто не может в точности объяснить, что же произошло тогда в детской спальне. Газеты окрестили те события «Катастрофой на вечеринке». Где-то около трех ночи из спальни вдруг послышался дикий визг и грохот. Когда взрослым удалось наконец открыть дверь, они увидели, что все дети висят под потолком, оплетенные крепкой паутиной. Единственный, кто не висел под потолком, был Чарли, с ужасом смотревший на разбитое окно.

— Господи боже, что здесь произошло? — спросил папа, увидев, что дети раскачиваются под потолком, как игрушки на елке.

— Огромный паук, — ответил Чарли и показал на разбитое окно. — Он убежал через окно. Я не виноват.

Вообще-то говоря, мальчика никто и не обвинял. Сами подумайте: разве тринадцатилетний подросток может натворить нечто подобное? И все же репортер местной газеты поинтересовался, как получилось, что «огромный паук» спеленал всех, кроме Чарли? Но над этим вопросом ломал голову и сам мальчик. Зато когда детей сняли с потолка и освободили от паутины, с Чарли они не разговаривали и старались на него не смотреть — все, даже ВП. Итак, в ту ночь Чарли Бенджамин лег спать с мыслью о том, что наконец-то нашел себе друга, а проснулся изгоем, которого боятся и обходят стороной.

И ведь это было уже не в первый раз!

Можно сказать, что с того момента, как Чарли появился на свет, он и его сны стали весьма взрывоопасной смесью. Первая катастрофа случилась в детском саду «Добрые руки», во время дневного сна.

Чарли тогда было три года.

Сейчас мальчик уже не помнил, что именно произошло в полутемной комнате, где он спал вместе с другими детьми, но в памяти до сих пор звучали дикий визг и жуткие завывания, от которых он мигом проснулся. Когда в комнату вбежали воспитатели, маленький Чарли сидел на постели, с удивлением оглядывая разгромленную комнату.

Яркие обои свисали со стен лохмотьями, словно кто-то их рвал когтями. Возле опрокинутой книжной полки валялся разбитый аквариум, и рыбки трепыхались на полу, жадно хватая ртом воздух. Рядом лежала сломанная и засыпанная осколками стекла подставка для книг.

— Что здесь стряслось? — побелев от ужаса, спросила воспитательница.

— Простите, — ответил маленький Чарли, дрожа всем телом. — Я не хотел.

— Это сделал ты? — недоверчиво спросила воспитательница.

Чарли кивнул:

— Иногда мне снятся кошмары, и тогда происходит ужасное.

Кошмары начинались и кончались всегда одинаково.

Вечером Чарли укладывался спать в мягкую и теплую постельку, и все, казалось, было прекрасно — по крайней мере, поначалу. А потом среди ночи дом вдруг сотрясался от жуткого храпа и глухого рычания. К тому моменту, когда в комнату Чарли вбегали перепуганные родители, они видели лишь следы учиненного погрома — пол был усеян набивкой матрасов, обрывками ковров, осколками оконных стекол. И хотя родители ни разу не застали сына в тот момент, когда он хулиганил, они были уверены: погром — дело его рук. Ну а чьих же еще? В конце концов Чарли на какое-то время вообще перестал спать.

Случай в детском саду, позднее названный газетами «Ужасное пробуждение», быстро превратился в легенду. Вскоре дети, завидев Чарли, распевали песенку собственного сочинения под названием «Чарли-Чарли, ночной кошмар». А потом родителей мальчика вызвал к себе директор, который вежливо объяснил, что «Добрые руки» больше не могут одаривать Чарли своей добротой.

— Видите ли, дети его боятся, — сказал директор, напустив на себя ужасно серьезный вид. — Хуже того, они отказываются спать в одной комнате с ним. Это абсолютно недопустимо. Дневной сон — краеугольный камень в системе дошкольного воспитания. Это клей, который скрепляет частички процесса становления будущего ученика. Без дневного сна мы получим хаос и всеобщий упадок!

— Я понимаю ваши чувства, — спокойно ответил папа. — Но если вы считаете, что причиной всех неприятностей является наш Чарли...

— То это неправда! — выпалила мама, поглаживая сына по голове. — Это дети дразнят и мучают нашего сына, а не он их. Вы знаете, как они его называют? Чарли — ночной кошмар!

— Совершенно верно, — продолжал Баррингтон. — Поэтому я хочу предложить вот что: пусть Чарли спит отдельно от остальных детей.

Директор пришел в ужас.

— Мы не можем пойти на такой риск! Если я сделаю исключение для одного мальчика, то вскоре мне придется делать исключение и для других. Я и опомниться не успею, как наше заведение превратится в одно сплошное исключение! — Директор печально покачал головой. — Нет, «Добрые руки» и Чарли — ночной кошмар — то есть, я хочу сказать, ваш Чарли — пойдут разными путями.

Детский сад «Добрые руки», откуда вышвырнули Чарли, оказался первым, но далеко не последним — за ним последовали «Точка равновесия», «Счастливый ребенок», «Маленькие ученики» и «Идеальные игры». На этом страхи Чарли быть выкинутым в очередной раз закончились, потому что к тому времени он подрос и мог уже ходить в подготовительную группу.

Мальчику было тогда шесть лет.

— Я знаю, вы считаете, что ваш ребенок абсолютно здоров, — промурлыкал старший воспитатель начальной школы имени Пола Ревери — участника американской революции.

Воспитатель с трудом произносил слова из-за надетых на зубы металлических скоб, которые напоминали крысиную нору, где скапливались недельные остатки пищи.

— Однако наш психолог поставил ему диагноз... так, минуту... вот. — Мистер Круп принялся читать по бумажке: — УДВСОУР.

— Многовато букв для такого маленького мальчика, — сказал мистер Бенджамин, обнимая сына за узкие плечи.

— Он заслужил каждую из них, поверьте! В общем, это означает: «Устойчивый дефицит внимания, сопровождающийся острым умственным расстройством». — Мистер Круп отложил бумажку и взглянул на Чарли, который в это время сосредоточенно выковыривал застрявшее в зубе кукурузное зернышко. — Поскольку мы являемся образовательным учреждением, то по закону обязаны дать вашему сыну образование. Но я считаю, что для Чарли будет в высшей степени полезно, если вы переведете его в специальное учебное заведение, где обучают детей с таким же сложным диагнозом, как у него. Распишитесь вот здесь, пожалуйста.

И старший воспитатель подал маме Чарли какой-то бланк.

— Нет, — сказала мама, отодвигая бланк.

— Простите?

— Я понимаю, мистер Круп, что и вам, и всем детям мой сын не нравится. Но возможно, вы его просто недооцениваете. А он необыкновенный ребенок. Поэтому мы забираем его прямо сейчас. — Ольга решительно встала. — Если мне не удастся подыскать сыну приличную школу, я буду учить его сама.

Что она и сделала.

В течение последующих семи лет Чарли жил в Модели-три, как в защитном пузыре, пока тот не лопнул в ночь «Катастрофы на вечеринке».

«Ну почему я такой урод?» — думал Чарли, сидя на диване и глядя в большое окно, в надежде увидеть, как возвращаются из школы ребята из соседних домов. Если ему нельзя с ними играть, то хоть смотреть-то можно? Прошло уже пять дней после той вечеринки, а у него по-прежнему все плыло перед глазами.

Недалеко от дома с шумом остановился школьный автобус, который возил учеников в среднюю школу имени генерала Макартура, заслужившего множество орденов и медалей во время Второй мировой войны. Раздвинулась дверь-гармошка, и ребята высыпали на улицу — шумные, веселые, с рюкзачками за спиной и жвачкой во рту. Они громко смеялись и толкали друг друга. Чарли сразу увидел ВП — тот вынул из рюкзачка летающую тарелку и запустил ею в одного из мальчишек.

Чарли помахал ВП рукой. Тот ответил ему ледяным взглядом и быстро повернулся спиной.

— Как ты думаешь, они меня никогда не простят? — спросил Чарли маму. — За то, что висели под потолком?

Он ожидал услышать решительное «нет», но, к его удивлению, мама только пожала плечами, продолжая внимательно следить за событиями в очередном «мыле», которое шло по телевизору. Вообще, за последние дни она сильно изменилась — Чарли едва ее узнавал. Казалось, мать полностью потеряла к нему интерес, что было очень на нее не похоже.

«Это все из-за гриппа», — решил Чарли.

— Со следующего года я хочу ходить в школу. Нормальную школу, — заявил Чарли, когда вся семья собралась за ужином.

— Чарли, мы обсуждали это уже не раз, — ответил Баррингтон. — Я что, снова должен напоминать о вечеринке?

— Но я не виноват! — закричал Чарли. — Говорю же вам, я ничего не делал! Это был огромный паук! Я видел его собственными глазами!

— Чарли, замолчи, пожалуйста, — сказал мистер Бенджамин, потирая виски. — Разговор окончен.

— Нет, не окончен! Днем я не вижу никаких кошмаров, так почему я не могу ходить в школу, как все нормальные дети?

— Да потому что они будут тебя бить! — не выдержал мистер Бенджамин и сразу пожалел о своих словах. — Да, днем ты не видишь кошмаров, но на тебя уже повешен ярлык, Чарли. Ты не такой, как все... и за это дети станут тебя мучить. Они всегда так поступают. А теперь, сынок, будь добр, иди спать.

— Не хочу. Я...

— Чарли. — Голос Баррингтона прозвучал так, словно захлопнулась тяжелая дверь.

Мальчик выскочил из-за стола и бросился вон из комнаты.

Мистер Баррингтон тяжело вздохнул и повернулся к жене, до той минуты не проронившей ни слова:

— Чем старше он становится, тем труднее удерживать его дома. Я понимаю, мы пытаемся его защитить, но в один прекрасный день нам все равно придется его отпустить. Пусть учится жить в этом мире.

Ольга молча отвернулась.

— С тобой все в порядке, дорогая? Ты неважно себя чувствуешь?

Она покачала головой. Мистер Бенджамин бережно взял жену за руку.

— Я тебя понимаю, мне тоже не хочется его отпускать. Жизнь за стенами Модели-три жестока. И такому мальчику, как Чарли, такому удивительному, необыкновенному мальчику придется... — он печально покачал головой, — придется хорошенько за себя постоять.

Гирлянды маленьких лампочек, вмонтированных в потолок, погасли.

Стены в комнате Чарли были покрыты не обоями, а выкрашены специальной краской. Здесь не было стекла, не было ничего острого или тяжелого, что могло бы его поранить во время очередного ночного кошмара. Повсюду только округлые линии, мягкая обивка, а в окнах вместо стекол — особый прозрачный пластик. Комната напоминала Чарли палату в сумасшедшем доме, где пациента защищают от него самого.

Спать, как всегда, не хотелось.

Пытаясь избавиться от тяжелых мыслей, Чарли взял бумагу и ручку и набросал две небольшие статьи в журнал под названием «Страшные и ужасные изобретения», который хранил у себя под кроватью. В первой статье он описывал прибор (под номером сорок семь), который назвал «Страшный и ужасный лазерный фонарик». Мощный свет фонарика мог на некоторое время ослепить злых мальчишек, что давало возможность удрать от них. Второй прибор (под номером сорок восемь) представлял собой устройство, умевшее распознавать запахи. Прибор предназначался для тех, кто из-за какой-нибудь напасти потерял обоняние. Свое изобретение Чарли назвал «Страшный и ужасный датчик запахов».

Как эти приборы построить, мальчик не знал, да и не в этом дело, главное — идея!

На подоконник спрыгнула белочка и принялась грызть орехи. Белки жили у них на чердаке, и Чарли часто слышал их тихую возню. От этого на душе становилось мирно и спокойно.

Чарли сам не заметил, как уснул.

Все началось с обычного сна. Чарли с ребятами играл возле школы в летающую тарелку. Ребята были те самые, что приходили на вечеринку с ночевкой, только на этот раз они его совсем не боялись. ВП бросил тарелку Чарли, но налетевший ветер подхватил ее и понес в другую сторону. Чарли, словно молния, бросился по свежескошенной траве и, подскочив, успел поймать тарелку на лету.

— Вот это да! — сказал ВП. — Я такого еще не видел.

— Не знаю, у меня это само получается, — небрежно бросил Чарли.

— Пошли с нами, выпьем фруктового сока, — предложил один из ребят, показывая на сверкающий автомат на краю поля.

В жару выпить с друзьями холодного сока — это класс!

— Отлично, — сказал Чарли, и мальчишки побежали к автомату.

Тот сиял изнутри каким-то странным светом. ВП дернул за ручку, и в пластиковый стаканчик полилась ледяная темно-красная жидкость.

— Это мне, — сказал ВП. — Теперь тебе. Ты какого хочешь — красного или синего?

— Красного, — ответил Чарли. — Как у тебя.

ВП подставил чистый стаканчик и снова дернул за ручку. Ничего.

— Странно, — сказал ВП. — Наверное, засорилось.

Сунув палец в отверстие, он попытался его прочистить.

— Ну что? — спросил Чарли.

— Подожди, — сказал ВП. — Сейчас... Палец застрял.

Он попытался вытащить палец, но тот сидел крепко. ВП дернул посильнее.

Вдруг небо над полем потемнело, подул холодный ветер. Откуда-то стали наползать черные грозовые тучи.

— Позовите кого-нибудь, — сказал Чарли, оборачиваясь к ребятам.

Но тут с удивлением увидел, что рядом никого нет. Вообще никого — на поле остались только ВП и Чарли.

«Что-то мне это не нравится», — подумал мальчик.

В эту минуту автомат заработал. Из него хлынула ледяная темно-красная жидкость, которая начала наполнять сначала палец ВП, потом его руку, потом все тело, надувая его, как резиновый шар.

— Сделай что-нибудь! — завопил ВП. — Мне больно!

Чарли отчаянно дергал ручку автомата, но она не поддавалась.

Лицо ВП начало раздуваться, постепенно меняя цвет, — сначала оно стало розовым, потом красным...

— Мне холодно, — стуча зубами, простонал он. — Помоги!

— А я что делаю? — крикнул Чарли, понимая, что как раз сделать-то он ничего и не может. Лицо ВП раздулось до невероятных размеров, кожа из темно-красной превратилась в багровую, точно спелая слива. Ветер стал ледяным, изо рта Чарли вылетал пар.

Внезапно наступила ночь.

Чарли взглянул вверх и увидел звезды... только выглядели они слишком правильными. У каждой было по пять идеально ровных кончиков, и все они слабо светились. И вдруг мальчик понял, что это звездочки с потолка в его спальне. Взглянув вниз, он увидел, что находится в своей собственной комнате — вместе с тем существом, в которое превратился ВП.

Существо было похоже на скорпиона — скользкая красно-черная шкура туго обтягивала невероятно раздувшееся, готовое лопнуть туловище. На концах длинных, неестественно тонких рук выросли острые когти. Над рогатой головой яростно извивался тонкий хвост с тридцатисантиметровым жалом, а во рту, словно змея, метался покрытый сверкающим серебром язык.

Чарли хотел закричать, позвать на помощь, но во рту стало сухо, как в пустыне. Увидев, что чудовище двинулось к нему, Чарли схватил с ночного столика карандаш. Собрав в кулак всю свою волю, он с криком: «Проснись!» вонзил карандаш себе в руку.

Чарли проснулся от собственного крика. Влажные от пота волосы прилипли ко лбу, сердце бешено колотилось. Мальчику даже казалось, что оно ударяется о ребра.

«Никогда не буду больше спать», — сказал он, вылезая из постели.

Шаря перед собой руками, Чарли двинулся к тонкой, спасительной полоске света, пробивающейся из-под двери.

Рука на что-то наткнулась.

Чудовище из его кошмара!

«О нет», — задохнувшись от ужаса, прошептал Чарли.

Нависнув над ним, тварь подняла свое длинное изогнутое жало, готовясь вонзить его в мальчика. На кончике жала дрожала капля яда. У Чарли подкосились ноги, и он повалился на пол.

«Не надо», — прошептал он.

Хвост чудовища со свистом рассек воздух. Казалось, рядом ударил тяжелый молот.

В эту секунду раздался оглушительный звон, посыпались осколки стекла, и в окно спальни ворвался высокий мужчина. Он легко взмахнул рукой — Чарли увидел только, как перед ним, словно молния, мелькнул голубой свет, который в тот же миг обвился вокруг смертоносного жала, придавив его к деревянному полу. Вверх фонтаном полетели щепки.

Незнакомец прыгнул вперед и, схватив Чарли за рубашку, оттащил его подальше от монстра. Мальчик решил, что этот мужчина — ковбой. У него были запыленные голубые джинсы, смазанные маслом кожаные сапоги, надвинутая на глаза ковбойская шляпа, а в правой руке — лассо, испускающее голубой свет.

— Привет, парень, — усмехнувшись, сказал ковбой. — Наконец-то я тебя нашел. И кажется, вовремя.