"Александр II" - читать интересную книгу автора (Сахаров (редактор) А.)

ГЛАВА 5 «Всё в руце твоей, Господи!». Обходной манёвр. Правая и левая колонны завершили охват Шипки и Шейново. «Балканы, Балканы, родные Балканы…». Скобелев под Шипкой и Шейново, «Само напред!». Российские парламентарии.

Из штаба Дунайской армии командир Балканского отряда генерал Радецкий возвращался в подавленном состоянии. Всю длинную дорогу его не покидало неприятное впечатление от разговора с главнокомандующим.

– Итак, Фёдор Фёдорович, – сказал великий князь Николай Николаевич, – генерал Гурко свою задачу выполнил, остановка за вами.

– Ваше высочество, что вы имеете в виду?

Главнокомандующий удивлённо поднял брови:

– Вы серьёзно не понимаете?

– Если речь идёт о переходе Центральных Балкан, то я категорически против.

– Почему?

– Шипкинский перевал закрыт турецким отрядом, равным моему, Балканскому. Если двинуться в обход, отряд растянется, и, пока мы спустимся, Вессель-паша подтянет силы и уничтожит нас. Вы понимаете, из имеющихся двадцати пяти тысяч он всегда сумеет бросить на нас в самый невыгодный нам час половину, а то и большую часть своих таборов. Ко всему прочему прилегающие к Шипке тропы завалены снегом…

Коляску покачивало на рессорах. Мороз отпустил, а холодный дождь почти смыл снег в предгорье. Сыро и ветрено. Копыта коней чавкают в лужах. От разгорячённых конских крупов шёл пар. За коляской рысил конвой донских казаков…

– Вы не правы, Фёдор Фёдорович, – главнокомандующий прошёлся по кабинету. – Гурко имел не лучшие условия, начиная штурм гор. И армия Шакир-паши, и вся Софийская группировка не слабее армии Вессель-паши.

– Сегодня Сулейман-паша уже извлёк для себя урок прорыва, минуя Араб-Конак, и непременно учтёт его в случае нашей попытки перейти Центральные Балканы…

Ах, если бы ему, генералу Радецкому, да на поле боя, чтобы видеть войска, как на шахматной доске фигуры. Кто когда упрекнул его, Фёдора Фёдоровича, в недостаточной храбрости? Но перевести огромный Балканский отряд через горы зимой, мыслимо ли?

Но главнокомандующий наседал:

– Государь требует от нас активных действий.

– Ваше высочество, почему мы не можем принять фланговый удар?

– Как вас понимать?

– Рущукской группировкой.

Великий князь усмехнулся:

– Вы хотите, чтобы вам причитающееся принял на себя цесаревич? Мехмет-Али-паша располагает силами, не уступающими Александру Александровичу. К тому же слишком крепкий орешек мы оставляем в центре, и Сулейман-паша сумеет кинуть Вессель-пашу с частью таборов в тыл Гурко. Нет, Фёдор Фёдорович, ваше предложение нереально. А вас мы усилим резервами, придадим пехотную дивизию и три полка 1-й кавалерийской дивизии. Тем самым ваши силы возрастут вдвое по сравнению с Вессель-пашой. – Главнокомандующий подошёл к карте, пригласил: – Подойдите сюда. Мы предлагаем наступать двумя обходными колоннами. Правую возглавит генерал Скобелев, левую – Святополк-Мирский. Скобелев от Габрово поведёт отряд к Иметли, Святополк-Мирский – от Тырново к Янине. Затем совместным ударом они овладеют сёлами Шипка и Шейново, окружив и пленив группировку Вессель-паши.

– Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, – проворчал Радецкий.

– Не брюзжите, Фёдор Фёдорович. С подробностями вас ознакомит Артур Адамович. Но помните: выступать не позже начала января… Это задание не только моё, но и государя…

Поближе к Тырново места потянулись более пологие. Городок открылся издалека куполами церквей и мечетей, улицами из каменных двух– и одноэтажных домов. По Янтре плыла ледяная шуга.

Радецкий продолжал думать: «На завтра вызвать Скобелева и Святополк-Мирского, поставить перед ними задачу, определить количество колонн».

Генерал потёр лоб. Он держал в голове все вверенные ему части, их состав, и потому даже без штабных работников на ходу мог приблизительно назвать, кого выделит в правую колонну, кого в левую. 16-ю пехотную дивизию, 9-й, 11-й, 20-й батальоны, три полка 1-й кавалерийской дивизии да 9-й Донской казачий полк – Скобелеву. К нему же дружина болгарских ополченцев и две роты сапёров… В левую колонну войдут три полка 9-й пехотной дивизии, 4 –я стрелковая бригада, 23-й Донской казачий полк и сапёрная рота. А из резерва главнокомандующего придать Святополк-Мирскому 30-ю пехотную дивизию…

– Соединения внушительные, действуй они по фронту, – сам себе сказал Радецкий. – А переправлять через горные теснины, по бездорожью – ох-хо, – Фёдор Фёдорович вздохнул: – Всё в руце твоей, Господи!

Обращаясь к истории войн, бесполезно искать примеры тому, какие совершила российская армия по окружению и пленению крупных сил неприятеля в зимнюю кампанию 1878 года.

Перейдя теоретически непроходимые Балканские горы, генерал Гурко применил обходной манёвр арабконакских позиций и освободил Софию. Правая и левая колонны генералов Скобелева и Святополк-Мирского с двух сторон, по узким тропам, на какие и в летнюю пору не всякий старожил отваживался ступать, обошли Шипкинский перевал, окружили и заставили капитулировать турецкую армию Вессель-паши.

Эти операции – блестящее достижение российского генерального штаба, обогатившее мировое военное искусство, образец мужества русского солдата…

Девять вёрст от Топлища до деревни Иметли, но всё по бездорожью, в узких теснинах, по обледенелым кручам, обрывам, пропастям, где несмолкаемо грозно ревут горные реки…

Представляя всю сложность перехода, Скобелев подготовился основательно. Вели колонну проводники из болгар, путь пробивали сапёры, а батальоны солдат посменно расчищали снег, готовили дорогу.

Зимний ветер пронизывал насквозь, но Скобелев – шинель нараспашку, папаха на затылке, – не слезая с белого коня, охрипшим голосом подбадривал солдат:

– Братцы, русскому солдату горы штурмовать не впервой!

Возвратился и ходивший в разведку болгарин, учитель Славейков, доложил: турки не ожидают, они убеждены, что если отрад Радецкого задумает перейти Центральные Балканы, он попытается сделать это через Шипкинский перевал, где его постигнет печальная участь армии Сулейман-паши, которая простояла у Шипки пять месяцев и, понеся огромные потери, так и не овладела перевалом…

Один за другим проходят перед Скобелевым батальоны. Понимает Михаил Дмитриевич: трудно солдатам, устали, однако идут собранно, без привалов, на ходу сухари жуют. Увидев отставших, разразился бранью:

– Эй вы, аль у вас зады свинцовые? Плетётесь, ровно бабы на сносях! Бе-егом!

Подошёл Столетов, попросил поставить болгарских войников в авангарде колонны:

– Они почтут за честь первыми спуститься в долину.

Ещё в Топлище побывал Скобелев у ополченцев – доброй похвалы заслужили они. Немало полегло болгарских войников у Старой Заторы и на Шипке. А генерал Скобелев понимал толк в солдатах, жизни без армии не мыслил.

В военные способности и талант Михаила Дмитриевича Александр II не верил и держал молодого генерала в окраинном гарнизоне. В первые месяцы русско-турецкой войны Скобелеву и дивизии не доверяли, числился генералом при штабе Дунайской армии.

Однако после второй Плевны, когда он смело повёл на штурм Кавказскую казачью бригаду и был отмечен царём, началось выдвижение Скобелева. В третьем штурме плевненских укреплений он уже командовал войсками, наступавшими левым флангом.

По предложению Милютина главнокомандующий назначил Скобелева командиром правой колонны Балканского отряда…

Михаил Дмитриевич на просьбу Столетова ответил:

– Стремление дружинников идти в числе первых освободителей родины достойно похвалы. Вместе с ополченцами пойдут 20-й стрелковый батальон, батальон казанцев и сотня уральцев. Ваша задача, Николай Григорьевич, овладеть горой Караджи и держать её, пока не подтянутся основные силы колонны…

К обеду прискакал от Столетова поручик Узунов: стрелковые батальоны и дружины, сбив турецкие пикеты и заслон с Караджи, оседлали гору.

Скобелев доволен:

– Отлично, поручик, отлично!

Генерал Гренквист предложил объявить привал, дать солдатам передышку.

– Что вы, генерал, о каком привале речь? Полковник Ласковский, берите два батальона казанцев и – в авангард колонны.

– Ваше превосходительство, – Ласковский достал карту маршрута, – из описаний разведки и болгарина Славейкова, от горы Чуфут дорога раздваивается, западный спуск крут, восточный более удобен.

– Какой спуск вы изберёте, полковник?

– Западный, ваше превосходительство, ибо восточный выведет в долину реки Голяна Варвица, а движение по ней просматривается неприятелем с шипкинских позиций.

– Разделяю ваше мнение, полковник. Нам необходимо занять Иметли до подхода таборов Вессель-паши. Генерал, – Скобелев повернулся к Гренквисту, – ускорьте движение колонны…

Преодолев крутой спуск, отряд Скобелева вступил в деревню Иметли. Следующий этап плана – наступление правой и левой колонн на сёла Шипка и Шейново.

Михаила Дмитриевича тревожила мысль, удастся ли Святополк-Мирскому перевалить Балканы.

Правая колонна едва спуск завершила, а Радецкий уже телеграфировал главнокомандующему: «…генерал Скобелев сегодня займёт Имитлию. Завтра (8 января) обе колонны атакуют деревню Шипку…»

И тут же командир Балканского отряда, опасаясь удара по правой колонне с тыла таборами Сулейман-паши, просит великого князя Николая Николаевича начать наступление отрядом генерала Карцева и обезопасить Скобелева.

Ответ начальника штаба Непокойчицкого обнадёжил. Карцев разгромил противника на Троянском перевале, взял Троян и движется на Текию.

Радецкий и удивился, и по-доброму позавидовал Карцеву – взять тот перевал, говоря о котором прусский генерал Мольтке предрекал: «Тот генерал, который вознамерится перейти через Троян, заслуживает имя безрассудного, потому что достаточно двух батальонов, чтобы задержать наступление целого корпуса…»

Неожиданно в диспозицию Балканского отряда вмешался Святополк-Мирский, сообщивший вечером, что запаздывает и прибудет к Шипке лишь к полудню. Пришлось Радецкому посылать ночью офицера связи и поставить в известность Скобелева. На что тот ответил: «Завтра, в полдень, атакую Шипку с теми силами, которые могу собрать…»

Первые сведения о передвижении колонн Балканского отряда из Топлеша на Имитлию и из Травны на Сельцы Вессель-паша посчитал отвлекающим манёвром генерала Радецкого, дабы выманить таборы из укреплённого шипко-шейнинского района. Перебросит Вессель-паша таборы к Имитлии и Сельцам, а тем временем основные силы Балканского отряда через Шипкинский перевал обрушатся на лагерь и овладеют укреплениями.

И Вессель-паша не рискнул вывести таборы. По мнению английских инженеров и советников, руководивших постройкой турецких укреплений, Шипко-Шейнинский лагерь представлял неуязвимую крепость. Оборона строилась с учётом местности. Северную сторону полукольцом охватывали скаты Балкан. Ближе к Шейново холмистая равнина. На курганах батареи. Сто четырнадцать редутов, многочисленные траншеи кольцом в две-три линии опоясывали Шейново и Шипку. Под командованием Вессель-паши сорок таборов пехоты, двадцать шесть эскадронов и восемьдесят три орудия готовы отразить наступление Балканского отряда…

Последующие сведения, доставленные Вессель-паше от пикетов, не были успокаивающими: отряды Святополк-Мирского и Скобелева значительные и, теперь уже было несомненно, носят отвлекающий характер. Вессель срочно запросил у Сулейман-паши согласия на отвод армии. На что Сулейман-паша ответил категорично: «…не оставляйте позиций, которые мы с вами защищаем…»

Иного Вессель и не ожидал: ему отведена роль оттягивать на себя Балканский отряд, пока Сулейман-паша выведет главные силы от Филиппополя к Адрианополю. Шипко-Шейнинская группировка обречена, Вессель-паша понимал это и был готов сопротивляться до последнего аскера…

Вессель-паша надеялся, что, наступая на правую колонну Балканского отряда с тыла, Сулейман облегчит положение Шипко-Шейнинского отряда, однако и эта надежда рухнула – генерал Карцев, перейдя Троян, прикрыл Скобелева… Командный пункт Вессель-паши на господствующем над всеми позициями кургане Косматка изрыт траншеями, ходами сообщений, накатами, а на самой вершине кургана батарея крупповских орудий. У западного подножия Косматки штаб и резерв.

В полночь Вессель-паша созвал бригадных генералов. В землянке стены и пол в коврах, горят в серебряных плошках фитили, чадят бараньим жиром.

Поджав ноги, генералы восседали на мягких подушках. По правую руку от хозяина со сноровкой правоверного умостился английский полковник рыжий Этли-паша, милостью султана зачисленный на турецкую службу, по левую – седобородый мулла, голову которого венчала большая белая чалма.

Велев окурить землянку восточными благовониями, Вессель-паша обратился к бригадным генералам:

– Аллах послал нам горькое испытание.

– Аллах! – Мулла воздел руки.

Вессель пригладил бороду, по-рысьи стрельнул глазами в англичанина.

– Наши уши слушают тебя, мудрый советник Этли-паша. Что нам делать, когда гяуры двинулись на нас с востока и запада? Как две руки, они вцепятся в наше горло.

Англичанин заёрзал на подушке.

– Русские совершили невозможное, перевалив Балканский хребет, неудивительно, если они прорвут нашу неприступную оборону.

Недовольный ропот оборвал слова англичанина.

– Мы ожидали от тебя, Этли-паша, иного ответа, – заметил Вессель.

– Если мы не получили ответа от достойного Сулейман-паши, кроме одного – защищаться, о чём могу сказать я? – Англичанин пошевелил рыжими бровями.

– Мудрость аллаха да не покинет нас, – мулла прижал ладонь к сердцу.

– Аллах! – хором пропели генералы. – Нам остаётся сразиться с гяурами.

– Да будет так, – Вессель-паша прижал руку к груди. – Мы задержим колонну Святополк-Мирского и нанесём удар по Скобелеву-паше. Я пока не знаю, что задумал этот генерал на белом коне, но мы бросим против него наши основные силы, а если потребуется, то и резерв.

Получив диспозицию с вечера, Столетов поднял ополченцев, едва рассвело, и, отдав приказ командирам дружин накормить войников горячей пищей, в сопровождении поручика Узунова поскакал на розыски Скобелева.

Дорога запружена войсками. Солдаты скалывали лёд, расчищали путь. Обогнали владимирцев. Шли батальон за батальоном.

Утро холодное: лицо и руки так и хватает мороз.

– Кажется, обойдёмся без снега, – сказал Столетов поручику. – Нам он некстати.

А про себя подумал, что бой будет тяжёлый и долгий, слишком сильно укрепились турки.

В ополченцах Николай Григорьевич уверен, не подведут. С каким воодушевлением выслушали они приказ, когда выступали из Топлеша. Построенные в каре, они стояли недвижимо, а он, Столетов, их генерал, читал чётко, выделяя каждое слово, хотя и сам с дружинниками чувствовал волнение:

– «Нам предстоит трудный подвиг, достойный постоянной и испытанной славы русских знамён. Сегодня начнём переходить через Балканы с артиллерией, без дорог, пробивая себе путь в виду неприятеля через глубокие снеговые сугробы. Нас ожидает в горах турецкая армия, она дерзает преградить нам путь…

Болгарские дружинники! В битвах в июле и августе вы заслужили любовь и доверие ваших ротных товарищей, наших солдат – пусть будет так же и в предстоящих боях. Вы сражаетесь за освобождение вашего отечества… Ваше отечество велит вам быть героями!..»

И ополченцы воодушевлённо запели, будто гимн:

Вместе с войниками пел и он, Столетов.

Дорогу от Лысой горы прикрыли стрелковый батальон и дружина. За передовыми пикетами нагнали Скобелева с начальником штаба генералом Куропаткиным в сопровождении эскадрона драгун. У Горячей Варвицы сапёры наводили переправу, пробовали лёд.

– Николай Николаевич, – сказал Скобелев, – начинайте передвижение левым флангом к Шипке, вас поддержат владимирцы. В бой вступите, когда услышите, что в дело ввязалась левая колонна генерала Святополк-Мирского, а тем часом подтянем стрелков к центру на Шейново и в обход через Секиричево.

Командира колонны разыскал капитан с донесением:

– Ваше превосходительство, турки силами в два табора пытаются закрыть Крутой спуск, а их конные отряды замечены у деревни Иметли.

– Капитан, возвращайтесь и моим именем прикажите сбить таборы и продолжайте спуск. Против кавалерии бросим три сотни казаков.

Капитан ускакал, а Скобелев повернулся к Куропаткину:

– Будем продолжать действовать согласно установленному расписанию.

Скобелев отдавал распоряжения спокойно, и только один человек, его начальник штаба, знал о ночных переживаниях Михаила Дмитриевича. Одолевало сомнение: успеет ли левая колонна? Не верилось в её успех. Закрадывалась мысль, что его отряду устроили ловушку. Скобелев даже успел разработать оборонительный план…

Ещё раз наказав Столетову начать бой не раньше полудня, когда остальные полки займут исходные позиции, Скобелев и Куропаткин отправились в Иметли.

Полковник Вяземский, командир 2-й бригады болгарского ополчения, установив командный пункт на горе, через стёкла цейсовской трубы хорошо разглядел в долине Туинджи передвижение войск. Внимательно всмотревшись, воскликнул радостно:

– Это же батальоны левой колонны!

Глянул на часы, стрелки показывали двенадцать.

О замеченном передвижении колонны Святополк-Мирского немедленно поставил в известность Скобелева. Тот приехал с Куропаткиным к часу дня, когда уже с востока доносилась яростная перестрелка.

– Вы, полковник, впредь посылайте на розыски меня офицера попроворней. Я у Крутого спуска, а он в штабе дожидается. Скинули таборы. – И, прильнув к подзорной трубе, проговорил довольно: – Вы правы, полковник, это Святополк-Мирский.

Куропаткин подтвердил:

– Да-да, его отряд. Наступают на Шейново стрелковыми цепями.

– С Богом приступим и мы. Передать по полкам: атаковать под распущенными знамёнами, под барабаны и трубы. Слышите, полковник, это касается и ополчения. Расчехлить знамёна. Скажите генералу Столетову: на его дружинников полагаюсь, как на российских солдат…

Развернув восточнее Иметли девять батальонов и семь сотен конницы, Скобелев приказал начать наступление. Стрелки шли под оркестр. Перестроились на ходу в боевую линию. Версты за полторы от Шейново ожили турецкие укрепления, ударила артиллерия. Находившийся в батальонах Скобелев велел стрелкам окапываться, а сам с начальником штаба выехал на рекогносцировку. Под Шипкой увидел наступление болгар. Столетов доложил: атака захлебнулась уже дважды под густым огнём противника.

– Николай Григорьевич, на сегодня достаточно, ограничимся демонстрацией.

Тем временем полковник Вяземский передал в штаб: с восточной стороны батальоны овладели первыми траншеями, что на курганах, но от второй линии обороны отброшены. Наступление левой колонны, видимо, выдохлось.

Полковник Вяземский, не зная, что главные силы отряда Святополк-Мирского ещё находились в пути, а генерал Шкитников, овладев Маглижем, без боя вступил в Казанлык, предложил активизировать действия правой колонны. Скобелев недовольно заметил:

– Полковник Вяземский забывает, что здесь командую я, а не он.

Ночью по всему расположению правой колонны от Шипки до Секиричево заполыхали костры. Их было такое великое множество, что наблюдавший за ними с Косматки Вессель-паша заметил с сарказмом:

– Каждый скобелевский солдат греется у своего огня.

Вессель-паша оказался недалёк от истины. Генерал Скобелев доносил Радецкому: «…дабы дать князю Мирскому убедиться в нашем присутствии в долине, а также дать неприятелю преувеличенное понятие о наших силах, войскам было приказано стать шире, разложить костры и отойти на свой бивак, только когда стемнеет».

– Не кажется ли вам, Алексей Николаевич, что записка генерала Радецкого напоминает не приказ, а информацию?

Заложив руки за спину, Скобелев прохаживался по комнате. Остановился перед сидевшим за столом Куропаткиным. Начальник штаба, такой же молодой, как и Скобелев, поднял глаза:

– Так ли?

– Послушайте. «Колонна князя Мирского в настоящее время стоит с восточной стороны деревни Шипки. Вчера было видно, что им взят один редут и несколько укреплений. К сегодняшнему дню он, по всей вероятности, успел подтянуть весь свой отряд и с утра начнёт атаку…» – Отложил лист, заметил недовольно: – Издалека генералу Радецкому всё видится в розовом свете.

– Но, Михаил Дмитриевич, – Куропаткин взял записку, – Радецкий приказывает нам. За его повелительным советом всё читается ясно: «Вашему превосходительству, казалось бы, по занятии Шейново атаковать деревню Шипку с южной стороны, стараясь войти в связь с князем Мирским. По занятии Шипки будет спущена бригада со Святого Николая».

Скобелев кашлянул, подошёл к крошечному оконцу. На улице ещё темень, лишь восток едва засерел. Бессонная и тревожная ночь подходила к концу, начинался напряжённый, кровавый день. Предстоящее сражение для него, генерала Скобелева, сулило стать самым трудным, ибо ещё никогда не доводилось ему штурмовать столь укреплённые вражеские позиции силами, едва ли не равными силам неприятеля. И неизвестно, на какую поддержку рассчитывать от Святополк-Мирского, которому тоже нелегко…

Скобелев с Куропаткиным снова проанализировали на карте продвижение левой колонны, и оба, независимо друг от друга, пришли к выводу: Святополк-Мирский неминуемо направит часть отряда на Маглиж и Казанлык, чтобы обезопасить свой тыл, а тем самым невольно ослабится наступление колонны на деревню Шипку и Шейново с востока.

И ещё Скобелев подумал, что будь он на месте Вессель-паши, то, воспользовавшись сложившейся ситуацией, попытался бы, сдерживая удар правой колонны, основными силами обрушиться на Святополк-Мирского, чтобы, разгромив его, повернуть на Иметли…

Высказав такое предположение, Михаил Дмитриевич посмотрел на Куропаткина, который произнёс:

– А ведь и у меня закралась подобная мысль.

– Вывод?

– Разработанный нами план наступления единственно правильный.

– Итак, остаётся реально: ударом по центру на Шейново прорвать линию обороны и овладеть деревней, а той порой правофланговым манёвром от Секиричево обойти Шипку, заставить Весселя капитулировать… Что же, Алексей Николаевич, проведём последнее перед сражением совещание…

Рота поручика Узунова, с большими потерями заняв первую линию траншей, передыхала, готовясь к новой атаке. Справа наступала рота Райчо Николова. Санитары не успевали перевязывать раненых, отвозить в лазарет к доктору Миркову.

Стояну передали приказ Столетова беречь патроны. Поручик велел Асену объявить по роте, а сам из траншеи наблюдал за противником. Следующим броском ополченцам предстояло овладеть укреплённым редутом, мешавшим дальнейшему продвижению к Шипке.

В роте Николова запели хором:

И чей-то высокий голос выводил отчётливо и красиво:

Поручик впервые слышал неизвестно кем сочинённую песню.

Упряжки сытых коней на рысях вынесли батарею лёгких орудий. Прислуга отстегнула передки, пушки развернули на прямую наводку. Батарея дала несколько залпов по редуту, и дружины двинулись в атаку. Стоян бежал в первой цепи. Редут огрызнулся ружейным огнём.

– Вперёд! – Крикнул Узунов, и его клич подхватили.

– Само напред![72]

Бой нарастал по всему фронту. На помощь ополченцам подоспели владимирцы. Ворвались в редут, заработали штыками, рубились на саблях. Упал Асен. Стоян подскочил, опустился на колени. Вытоптанный снег под Асеном пропитался кровью.

– Санитар! – крикнул Стоян. – Асен, слышишь меня?

Асен открыл глаза:

– Напред, поручик, само напред!

Подбежал санитар, занялся раненым.

– Я вернусь, Асен, вернусь, как только возьмём Шипку!..

Наблюдавшие за ходом боя Скобелев и Куропаткин нервничали: на левом фланге турки активизировались, и атака по всему фронту явно замедлилась, вот-вот грозя сорваться.

– Алексей Николаевич, пора ввести резерв.

– Угличан?

– Их!

Углицкий полк стоял наготове.

– Полковник Панютин! – едва осадив крутнувшегося коня, прокричал Скобелев. – Побатальонно, под знаменем, с музыкой!

Батальоны перестроились на ходу в две линии, один от другого шагов за пятьсот. Роты разомкнулись, двинулись перебежками.

Скобелев подъехал к Куропаткину возбуждённый.

– Теперь для них нет преград, – указал пальцем туда, где уже дрался Углицкий полк, – Будем ожидать от Вессель-паши белого флага.

Скобелев разгадал замысел Вессель-паши. Создав перевес сил с восточной стороны, тот бросил у Шейново против левой колонны четырнадцать таборов. Семь батальонов генерала Крока, накануне захватившие первую линию вражеских траншей, с трудом сдерживали натиск османов. Вессель-паша торопил. По его расчётам, он должен был к полудню нанести по колонне Мирского решающий удар. Турки давили численностью. Они наступали в густом тумане, наплывая на траншеи волна за волной. Крок ввёл в бой весь наличный резерв, а в штаб в Янину отправил донесение. Генерал просил выслать в его распоряжение ещё хотя бы два-три батальона.

Туман рассеивался медленно, поднимаясь к горам, будто занавес на сцене. Вессель-паша бросил в атаку ещё четыре табора, накануне снятые с перевалов.

Не покидавший траншею генерал Крок поднял батальоны в контратаку:

– Ребята, солдатушки, выдюжим, постоим!

Османы не выдержали, откатились во вторую линию. К вечеру Крок доложил Святополк-Мирскому: потери в его батальонах – более полутора тысяч и ещё больше раненых…

В штабе колонны спешно созвали совещание. Святополк-Мирский предложил отвести войска к Гюсово и там, укрепившись, дождаться помощи от Радецкого либо от Скобелева.

– Николай Иванович, – заметил Крок, – судя по орудийной и ружейной пальбе, на западе от Шейново генерал Скобелев уже развернул боевые действия.

– Нам здесь трудно судить, Скобелев ли насел на Вессель-пашу либо наоборот, –возразил Мирский, – Не забывайте, в Шипко-Шейненском укреплённом лагере тридцатипятитысячная армия.

– Однако, ваше превосходительство, – поднялся полковник Свищевский, – нет нужды ретироваться. Ночью я со своими сапёрами укреплю позиции генерала Крока.

– Но условия промёрзшего грунта, полковник!

– Верно, ваше превосходительство. Постараемся использовать подручные средства, телеги, брёвна, хворост, снеговые завалы.

– Только не отступление, – решительно высказывались другие.

– Хорошо, подождём ещё сутки.

– Николай Иванович, пошлите предписание в Казанлык предпринять наступление на оборону Вессель-паши по левому флангу, – попросил генерал Крок.

Турки начали утро орудийным обстрелом по засевшим стрелковым батальонам. Пушки били с курганов близким прицелом, и потому снаряды падали с перелётом. Потом двинулись таборы. Османы лезли упорно. Даже когда грянули первый и второй ружейные залпы, они продолжали наступать.

Генерал Крок поднял стрелков:

– Либо сейчас, либо никогда!

Удар был неожиданным, турки попятились. Откуда русские обрели силы? Накануне офицеры и муллы утверждали, что гяуры истощены и таборам предстоит сделать лишь небольшой нажим.

А батальоны наседали. Дрогнули османы, побежали. Стрелки прорвались к Секиричеву и, захватив несколько редутов и траншей, закрепились…

Весь день не стихали бои с запада и востока от Шипки и Шейново. Войска генерала Скобелева и Святополк-Мирского завершали окружение армии Вессель-паши, а от Шипкинского перевала вниз от деревни Шипки уже начали спуск орловцы и житомирцы, подольцы и другие полки, выдержавшие жестокие сражения и лютое, морозное «шипкинское сидение».

У Шейново турки отходили к Косматке. Вессель-паша объявил о сдаче…

Изрытая траншеями, ходами сообщений, землянками, погребами с пороховыми и продовольственными запасами, Лысая гора напоминала покрытое язвами лицо человека. На самой её вершине батарея крупповских орудий жерлами направлена на перевальную дорогу.

Гора перенаселена так плотно, что напоминала Столетову восточный базар.

Парламентёры российской армии поднимались по крутой тропе под злобными взглядами турок. То и дело раздавались угрожающие выкрики. Толпу в красных фесках сдерживали посланные со Столетовым пленные офицеры.

Впереди Николая Григорьевича идут поручик Узунов с белым флагом, сделанным наспех из льняного полотенца, расшитого петухами, и унтер-офицер с сигнальной трубой.

Генерал внешне спокоен. Он думает о том, какие беды причинила защитникам перевала и эта батарея, и эти турецкие солдаты. Дай им сейчас волю, с какой радостью они люто казнят Столетова и его спутников…

Ещё одна мысль не покидала Николая Григорьевича. А вдруг Хаджи-Осман-паша откажется сложить оружие? Сколько же поляжет русских солдат при штурме Лысой горы! Ведь под командой Хаджи-Османа две бригады, почти десять тысяч солдат и офицеров…

– Стоян Андреевич, – позвал Столетов поручика Узунова, – капитан Николов говорил, у вас в Систово невеста?

Поручик замедлил шаг, почувствовал, что краснеет.

– Ваше превосходительство, капитан Николов сказал правду, но я ещё не получил согласия графини Росицы.

– Когда мы возвратимся в ополчение, я предоставлю вам отпуск для поездки в Систово.

– Благодарю, ваше превосходительство.

Стоян хотел сказать о том, что он обязан побывать и на родине Асена. Там должны знать, как погиб их земляк.

Шагавшие впереди турецкие офицеры вдруг остановились, вытянулись. Перед ними стоял худой, одетый в генеральскую форму, совсем не старый турок с ястребиным носом и лицом, наполовину заросшим смоляной бородой. Его зоркие глаза пронзительно смотрели на русского генерала. И ещё Стоян заметил, что русских парламентёров окружает плотная стена турок с гневными лицами, готовых по первому знаку броситься на них.

– Передайте, – сказал Столетов, – я уполномочен генералом Скобелевым предложить вам условия почётной капитуляции.

Дождался, пока сопровождавший их турецкий офицер перевёл.

Хаджи-Осман ответил хмуро.

– Ваши условия не принимаются, – заговорил переводчик. – Хаджи-Осман-паша готов сопротивляться.

– Но армия Вессель-паши не выдержала нашего натиска, и ему не на кого рассчитывать.

И снова резко заговорил Хаджи-Осман. Офицер переводил:

– Да, Хаджи-Осман-паша знает, что помощи ему неоткуда ожидать, но если русские намерены взять его позиции, он ожидает их.

– Будет много крови, и турецкой, и русской.

– Пусть нас рассудит аллах, но я выполню свой долг.

– Вам приказывает сложить оружие ваш непосредственный начальник, Вессель-паша.

– Я не вижу его предписания.

– Оно при мне, получите.

Столетов передал записку офицеру, тот вручил Хадже-Осману.

Паша прочитал, тяжело поднял голову:

– Подчиняюсь приказу. А это распоряжение я сохраню, чтобы оправдаться перед судом великого султана.

Узнав о капитуляции Вессель-паши, Сулейман мрачно произнёс:

– Так угодно аллаху.

И ни слова, как Шипко-Шейненским отрядом оплатил собственное спасение.

Когда стало ясно, что армия Гурко обошла Араб-Конак и окружает Софию, Сулейман-паша срочно принял решение отвести армию в Татар-Пазарджик, предварительно расчленив её на две группировки. Западная, тридцатипятитысячная, отступила на Радомир и Дубницу, Восточная, состоявшая из войск, оборонявших Араб-Конакский перевал и Златницу, а также таборов Восточно-Дунайской армии, сосредоточилась в Ихтиманских горах.

Получив предписание военного министра Рауф-паши лично возглавить ихтиманскую оборону, Сулейман-паша разразился бранью. Он никогда не считал Рауф-пашу способным военачальником и не скрывал своего к нему неуважения. Приказ обороняться в Ихтиманских горах нарушил план Сулейман-паши. Он рассчитывал сконцентрировать силы у Татар-Пазарджика, отойти к Адрианополю, создав здесь заслон дальнейшему продвижению армии Гурко. Сулейман-паша убеждён: в Ихтиманских горах единой оборонительной системы не построишь, тем более, по данным разведки, Гурко, расчленив свой отряд на четыре колонны, дал задание окружить главные силы Сулейман-паши.

Первая же попытка задержать продвижение колонны генерала Вельяминова у Самаково потерпела неудачу. Частью сил Сулейман-паша двинулся через Македонию на Салоники, частью – к Филиппополю. Шувалов теснил Шакир-пашу, который покинул Панагюриште и отходил под ударами Криденера и Шильдер-Шульднера…

Дороги турецких генералов сходились в Татар-Пазарджике, где стоял со своими аскерами Фауд-паша.