"Пространство Готлиба" - читать интересную книгу автора (Липскеров Дмитрий)

ПИСЬМО ВОСЬМОЕ

Отправлено 14-го декабря

по адресу: Санкт-Петербургская область,

поселок Шавыринский, д. 133.

Анне Веллер.

Дорогая, прелестная, милая Анна!

Всемилостивейше прошу вас простить меня за то, что заставил ждать ответного письма! Но вы ведь знаете обстоятельства, по которым я вынужден писать реже, чем мне бы того хотелось!

Надеюсь, к тому времени, когда вы получите это послание, ваши ужасные напасти каким-то образом разрешатся и уголовное следствие определит, кому принадлежал этот злополучный футляр с его чудовищным содержимым!

Также надеюсь, что случившееся не оставит на вашей психике серьезной раны, так как я представляю вас женщиной сильной, способной перенести и не такие невзгоды.

Вы спрашиваете меня, как мой жук?.. Что ж, немного расскажу вам о моем Hiprotomus'e Viktotolamus'e.

Через два дня после получения диагноза я отправился в читальный зал библиотеки при Зоологическом музее, дабы более тщательным образом познакомиться с моим… э-э-э, как бы это сказать, ну, пусть будет – соседом. Если мне предстоит с ним уживаться неизвестно сколь долгие времена, то я обязан знать о нем как можно больше.

Я попросил библиотекаршу подобрать мне книги по экзотическим насекомым.

– Какого региона? – спросила в ответ худая бледная особа.

Вот этого как раз я и не знал.

– Экзотических насекомых много! – пояснила библиотекарша, натягивая на указательный палец напалечник.

Мне совсем не хотелось объяснять, что разыскиваю я Hiprotomus'a Viktotolamus'a, так как мало ли чего она могла заподозрить, а потому я попросил подобрать мне книги по южным регионам.

– Африки?

– Давайте Африки, – согласился я.

– Подходите через два часа, – сказала она, затем посмотрела на мою коляску и поправилась:

– Подъезжайте.

– Однако, как долго! – посетовал я.

– Внизу есть бар, – предложила бледная особа, ловко тасуя с помощью напалечника формуляры с новыми поступлениями.

В баре я был в совершеннейшем одиночестве, если не считать пожилого бармена, который сварил мне кофе и надолго ушел в подсобное помещение.

Я пил кофе маленькими, но частыми глотками и размышлял о том, чем займусь в остальные полтора часа.

– Ну и зачем вам понадобилось знать обо мне подробности? – услышал я за спиной хриплый мужской голос.

Обернувшись, я никого не увидел и решил, что голос донесся из подсобного помещения.

– Вы меня не там разыскиваете! – опять услышал я.

На сей раз мне показалось, что говорят с правого боку. Но и там никого не было.

– Перестаньте вертеть головой! – сказал незнакомец с легким раздражением. – Пора бы уже понять, кто с вами разговаривает!

В правой руке у меня что-то резануло, затем кольнуло иглой изнутри, и я чуть было не поперхнулся попавшей в горло кофейной гущей.

– Неужели?!! – внезапно догадался я, потирая шишку, проткнутую каким-то шипом.

– Да-да. Только не надо говорить вслух и так громко! Достаточно того, что вы будете говорить про себя, иначе вас примут за сумасшедшего!

– Hip… Hiprotomus Viktotolamus?!. – спросил я про себя, чувствуя, что на самом деле схожу с ума.

– Он самый, – подтвердил жук. – Ну и зачем вы сюда притащились?

– Чт-т-тобы уз-з-знать о вас побольше! – Даже про себя я заикался.

– Я практически нигде не описан, – сказал жук. – Так что вы ничего не найдете здесь обо мне!

– Что же мне д-д-делать?

– Отправляйтесь домой!

– А как же заказ?

– Раскидают опять по стеллажам.

– Х-х-хорошо, – согласился я и выкатился на улицу.

– Погуляем? – спросил Hiprotomus, когда я протянул руку, чтобы остановить такси.

– Е-е-если хотите.

– А почему нет. Свежий воздух полезен не только животным, но и насекомым. Опустите, пожалуйста, руку и, если не трудно, не делайте правой конечностью резких движений, так как… – жук сделал паузу. – Используйте, в общем, левую!

– Хорошо, – опять согласился я, наконец справившись с заиканием. – Где будем гулять?

– А где хотите. Можем просто посидеть возле какой-нибудь лавочки. Возьмем белую булочку, покормим птичек.

Купив пару свежих рогаликов, я поехал… или мы поехали – в сквер, в котором обычно собираются матери с маленькими детьми, желающими покормить, а заодно и попугать жирных городских голубей. Остановившись под огромным дубом, я растер между ладонями часть рогалика и стал раскидывать крошки перед собой, приговаривая: "Гули-гули".

– Что вы хотите узнать обо мне? – спросил жук, когда несколько сизых голубей спланировали из-под крыш и, задрав свои хвосты к небу, принялись клевать с асфальтированной дорожки белый хлеб.

– Мне было бы интересно знать, к какому вы принадлежите виду?

– Виду?!.. – удивился жук, и мне показалось, что он хмыкнул. – А вы что, энтомолог?

– Нет.

– Вы просто любите природу?

– Знаете, когда чем-нибудь заболеваешь, то непременно хочется узнать о своей болезни все.

– Я не болезнь.

– А кто вы? Или что вы?

– Все-таки – кто, – уточнил Hiprotomus. – Я существо одушевленное. Я – не болезнь! Я – приобретение.

Я промолчал и стал наблюдать за снующими по плодородному пятачку птицами. Их было уже несколько десятков. Жирные, они старались опередить друг дружку и выхватить из-под клюва соперника понравившуюся крошку.

– Вы что, не склонны считать, что я приобретение? – поинтересовался жук.

Неопределенно пожав плечами, я оторвал от рогалика поджаристую корку и запустил ею в птичье месиво. Трусливые на миг взлетели, а затем вновь рухнули к кормушке, расталкивая смелых.

– В общем, ваше дело, за кого меня принимать, – согласился Hiprotomus. – Как говорится, время покажет.

Я почувствовал, как жук зашевелился под кожей, словно принимал более удобное для себя положение.

– Я принадлежу к семейству жуков-рогачей-зимников, – признался жук. – Мы единственный вид, который может существовать при самых лютых морозах. Причем мы не впадаем в коматозное состояние спячки, ожидая оттепели, а существуем активно, как и в благополучные сезоны.

– А как вы выглядите? – спросил я.

– Вы имеете в виду внешне?

– Ага.

– Обыкновенно. Чем-то похож на майского жука. Только рога больше, панцирь крепче. Кстати, в моем панцире содержится огромное количество полезных лекарственных веществ.

– В самом деле?

– Определенно. Пока я нахожусь в вашем организме, вы защищены от простуды. Вам не страшны ни респираторные заболевания, ни даже грипп! Мои выделения способствуют нормализации почечного давления. Так что теперь вы понимаете, что я – приобретение?

– Теперь – да.

– У меня шестнадцать ножек. На каждой по сорок чувствительных рецепторов, которые способны определять климатическое состояние окружающей природы и передавать в мой мозг ее параметры. В зависимости от погодных перемен я могу регулировать защитные силы своего организма… Кстати, – жук опять шевельнулся, от чего я недовольно поморщился, – у меня нет крови и нет глаз.

– Я знаю, что в насекомых нет крови! Помню, в детстве частенько давил каблуком жуков-короедов. Оставалось только такое белесое мокрое пятно.

– В общем-то это не делает вам чести, – ответил Hiprotomus.

– А как же вы ориентируетесь в пространстве? – полюбопытствовал я. – Без глаз-то!

– Мои рога – передатчики ультразвукового сигнала, с помощью которого я прекрасно перемещаюсь. Чтобы вам было понятно, я посылаю сигнал, и он, отразившись от препятствия, вновь возвращается ко мне. Чем ближе препятствие, тем быстрее он возвращается.

– Примитивное устройство.

– Какое есть, – отрезал жук. – Кстати, сейчас я прекрасно вижу! – уточнил он. – Пользуюсь вашими глазами.

Забросив очередную порцию хлеба в голубиную свалку, я закрыл глаза и мысленно спросил:

– А сейчас видите?

– Нет, конечно.

Я вновь открыл глаза и заметил среди голубей какую-то ярко окрашенную птичку, которая в отличие от остальных не склевывала с асфальта крошки, а поглядывала в мою сторону, подергивая зеленой с хохолком головкой.

Потерявшийся попугай, – решил я.

– Что вы говорите? – спросил жук.

– Ничего. Это я сам с собой. Позвольте спросить вас?..

– Пожалуйста.

– В какой связи находятся наши с вами органы чувств?

– Органы чувств? – задумался Hiprotomus. – Да, пожалуй, не в значительной. Зрение, как я уже говорил, да возможность общаться через общий нерв.

– И все?

– А что, вам недостаточно этого?

– Знаете, – искренне признался я, – я бы вовсе обошелся без вас!

– Грубо. Посмотрим, что вы скажете в будущем.

– А я думал, что мы переговариваемся телепатически!

– Нет, – пояснил жук. – Телепатия здесь ни при чем. Когда вы произносите что-то про себя, еле заметные колебания голосовых связок передаются мне по "тонкому" нерву и я их воспринимаю!

– А как же я принимаю вашу речь? У вас что, тоже есть голосовые связки?

– Дело в том, что мои рога способны колебаться с такой частотой, что получается подобие человеческой речи…

– По-моему, все это чушь! – разозлился я. – Не знаю, зачем вам нужно меня обманывать! Какие-то колебания выдумали!.. Через "тонкий" нерв!..

От охватившего меня раздражения я поднял над головой правую руку и с удовольствием потряс ею.

– Вы – врете! – крутил я локтем. – Вы воспринимаете слова именно телепатически, но хотите, чтобы я считал по-другому, дабы подслушивать мои мысли!

– Вовсе нет! – воскликнул жук. – И не трясите, пожалуйста, рукой!

– Нет?!. А когда я подумал о попугае, вы тут же среагировали на мою мысль!

Я так тряхнул рукой, что Hiprotomus отчаянно вскрикнул.

– Перестаньте, пожалуйста! Ну, вы правы! Ну, пусть я вас обманул! – ныл жук, а я продолжал взмахивать рукой, пока не привлек внимание какого-то прохожего. Он тоже помахал мне в ответ, вероятно принимая за знакомого. – Прошу вас, перестаньте! – умоляло насекомое.

Вернув правую руку обратно на подлокотник коляски, я, все еще злой, глубоко задышал, стараясь успокоить нервы.

– А вы не дурак, – сказал жук, когда мой пульс восстановился, а ноздри перестали раздуваться.

– Слава Богу.

– Поверьте, – оправдывался жук, – подслушивать ваши мысли вовсе не самоцель для меня!..

Я обиженно молчал и смотрел на пеструю птичку, которая казалась мне теперь не попугаем, а скорее – канарейкой. Птица по-прежнему не обращала внимания на голубиную свалку, а стояла, приподнявшись на своих тонких лапках, вытягивала головку с хохолком на зобастой шее и заглядывала мне издали в глаза.

– Поверьте!

– Тогда скажите, какая ваша истинная цель!

– Это не так просто объяснить! – продолжал оправдываться Hiprotomus. – Но вам ничего не угрожает!..

– Либо вы говорите о своей истинной цели, либо…

– Либо что? – спросил жук, и я почувствовал, что настроение его изменилось. В голосе или имитации такового послышались стальные нотки. – Вы хотите предъявить мне ультиматум? Или припугнуть меня? Ну что ж, пробуйте!

А что, собственно, я могу ему сделать? – задумался я. – Какой ультиматум выдвинуть?.. Ни вырезать это гадкое насекомое из-под кожи, ни что-либо другое сделать с ним я не могу. Врач предупреждал, что любые радикальные средства приведут мой организм к серьезным последствиям. Полному параличу или слепоте с глухотой. Остается лишь махать рукой, доставляя жуку мелкий дискомфорт. Да и рука может в конце концов оторваться!..

Внезапно жук пронзил мою кожу своей иглой, и я вскрикнул на весь сквер отчаянно, распугивая насытившихся голубей. Лишь маленькая цветная птичка не испугалась, а раскрыла свой клюв, показывая тонкий загнутый язычок.

– Это чтобы вы понимали, что я могу делать в ответ, когда вы машете рукой! – пояснил Hiprotomus. – И спешу вас предупредить – в моем арсенале возмездия достанет еще средств причинить вам массу неприятных ощущений! Поверьте мне на слово!..

– Какого хрена! – заговорил я вполголоса. – Какого хрена вы вторгаетесь в мою жизнь! По какому праву пользуетесь моим телом, да еще при этом угрожаете мне, доставляя физические мучения, таракан вы этакий!

Игла вновь пронзила мою кожу, и дернулось мучительной болью все тело.

– Это вам за таракана! – объяснил жук и ткнул шипом еще раз. – А это на будущее!

То, что произошло дальше, я назвал охотой за саранчой. Когда первая болевая волна откатилась, я увидел, как маленькая цветная птичка щелкнула клювом, пряча язычок, затем распрямила острые крылья, оттолкнулась своими тонкими ножками от земли, взлетела мгновенно до верхушки дуба и упала с высоты камнем на меня. Она зацепилась за мою правую руку и с неистовым отчаянием принялась расклевывать рукав куртки, вонзая в болонью острую стрелу своего клюва.

– Уберите ее! – завизжал жук. – Сверните ей немедленно шею!

От наблюдаемой картины я на мгновение оцепенел, затем, видя, как гибнет куртка, махнул в гневе на птицу левой рукой, отгоняя ее от себя, но маленькая негодница, отлетев на несколько метров, развернулась и, опять набрав высоту, отчаянно ринулась в атаку.

– Раздавите ее! – вопил в испуге Hiprotomus. – Иначе вас парализует так, что вы даже моргать не сможете!

– Кыш! Кыш! – шипел я, пытаясь поймать птицу в ладонь.

Один раз ей все-таки удалось проткнуть своим клювом куртку и пиджачную материю под ней. Я почувствовал, как чиркнул клюв, оставляя на коже царапину, впрочем неглубокую.

– Она клюнула меня! – изумился жук. – Она клюнула меня!

В конце концов я изловчился и, достав птицу краешками пальцев, отбросил шлепком ее крошечное тельце на несколько шагов в сторону. Птичка отлетела к кустам, захлопала по земле крылышками, закрутилась вокруг себя, как будто пыталась избавиться от чего-то ей мешающего.

Не убил ли я ее ненароком?

Я вовсе не хотел этого делать, а потому смотрел на дергающуюся в грязи птичку с сожалением и очень хотел, чтобы она пришла в себя и улетела восвояси.

– Ишь ты, дрянь какая! – не успокаивался жук. – Мне кажется, что она достала до моего тела.

– А ведь она выклевать вас хотела! – сказал я с неким удовлетворением.

– А что вы радуетесь? Не вижу повода для злорадства!.. Если бы она меня… э-э-э… съела, то ваше и без того немощное тело сейчас бы слепло и глохло в инвалидной коляске!

С этим я не мог не согласиться, а потому молча наблюдал за тем, как птичка все-таки поднялась на свои ножки, покачалась из стороны в сторону на тонких, а затем оттолкнулась от земли и, виляя, на низкой высоте полетела в свою сторону.

– Поеду домой, – решил я.

– Правильно, – согласился Hiprotomus, и мы покатились к шоссе, чтобы остановить такси.

Возле дома я купил питу с кусочками говядины, полил ее майонезным соусом и без особого аппетита принялся есть.

– Что-нибудь вегетарианское было бы полезнее для вас! – прокомментировал жук. – Салатик какой-нибудь овощной или винегрет!..

– Не ваше дело! – огрызнулся я.

Жук вздохнул.

– И чего вы все время такой грубый?!. – с сожалением то ли спросил, то ли констатировал он.

– Скажите, это ваших рук дело, – я опять на мгновение запнулся, – или лап, в общем, как угодно. Это вам я обязан галлюцинацией несколько дней назад?

– Какой именно?

– Погибший под колесами пролетки мальчишка.

– Ах, мальчишка! – вспомнил Hiprotomus. – Мальчишка с вашей физиономией!

И тут я понял, что показалось мне тогда знакомым в погибшем подростке. Он был очень похож на меня в детстве.

– Моя работа! – признался жук. – Вам было тогда скучно, и хотелось развлечь вас каким-нибудь пустячком!

– А почему подросток был с моей физиономией?

– Да за-ради баловства одного!.. К тому же в какой-нибудь из параллельных жизней с вами вполне могло произойти нечто похожее!..

Питу я запил стаканом минеральной воды и, взяв с прилавка зубочистку, принялся за гигиеническую процедуру.

– Все-таки переходите на овощи, – увещевал Hiprotomus. – Всякая капустка, помидорчики с огурчиками позволяют быть менее восприимчивым к галлюцинациям!

Придя домой, я снял с себя куртку, пиджак, закатал рукав свитера и рассмотрел руку. Через шишку, как раз через ее середину, шла бордовая царапина, проделанная клювом маленькой птички. Царапина была не глубокая, но я для профилактики решил смазать ее перекисью водорода. Жидкость зашипела, испаряя следы крови, а я поспешно принялся дуть на руку, в которой теперь жил Hiprotomus Viktotolamus, мой новый сосед.

Улегшись на кровать, я включил телевизор и, пощелкав программами, оставил канал для Путешественников.

– Господин Hiprotomus, – спросил я, – вам нравится смотреть телевизор?

Жук не отвечал.

– Вы любите спорт или художественное кино?

Жук по-прежнему молчал.

Заснул, что ли? – подумал я. – Умаялся, бедный, сегодняшним днем и теперь почивает в моей жировой прослойке! Ну да и Бог с ним!..

Канал для Путешественников показывал восхождение группы итальянских альпинистов на Джомолунгму. Вся трудность восхождения состояла в том, что скалолазы штурмовали вершину с западной стороны горы в условиях плохой видимости, обусловленной весенним временем года… Камера оператора запечатлела гибель одного из участников экспедиции. Маленький итальянец по прозвищу Ящерица – синоптик в огромных солнцезащитных очках, поскользнулся на склоне в сорок пять градусов и, упав, покатился под гору. Все бы кончилось хорошо, если бы Ящерица при падении не выпустил из рук горный молоток, которым он мог зацепиться за снег и замедлить свое скольжение. Так или иначе, маленький итальянец пытался цепляться за снег руками, но, обветренный, тот был тверд, как лед, и Ящерица, то переворачиваясь на живот, то на спину, катился под откос все скорее, как чемпион-саночник. Финальной точкой его жизни стал взлет над пропастью. Джомолунгма трамплином выстрелила итальянца в небо, и целых тридцать шесть секунд он парил в пространстве, сопровождаемый собственным криком, пока наконец не рухнул на острые скалы, похожие на гигантские зубы аллигатора.

Как истинный профессионал, оператор экспедиции снял эту сцену до конца, а также запечатлел скорбные лица коллег-альпинистов.

Утомленный сегодняшним днем, я заснул под телевизор, и снился мне мой товарищ Бычков. Оказывается, это он был тем итальянским альпинистом, разбившимся о скалы.

Но ведь Бычков-русский! – удивлялся я сквозь сон. – И ростом он выше, нежели скалолаз!.. Вероятно, я сплю и мне все это снится.

– Просыпайтесь! – услышал я команду. – Просыпайтесь!

Я открыл глаза и оглядел комнату, решив со сна отыскать в ней Бычкова. Но в комнате, конечно же, никого не было, лишь по-прежнему работал телевизор, рассказывая зрителям про жизнь тропического леса.

– Проснулись? – спросил жук.

Я покашлял.

– Часа два проспали… Сейчас уже такое время, что если спать дальше – рискуете не заснуть ночью!

На экране телевизора, во всю его ширь, простирался влажный зеленый лист какого-то тропического дерева. На самой его середине, слегка пошевеливая длинными усиками, сидело насекомое с красными крылышками.

– Сделайте погромче! – попросил жук.

Я увеличил в телевизоре звук, и из его динамиков послышались скрипы и клекотания, издаваемые тропическим насекомым. Краснокрылый жучок сучил задними лапками, подергивал остроконечным брюшком, как будто тужился.

– Интересно? – спросил я.

– Интересно, – ответил Hiprotomus. – He мешайте!

– Теп-теп-теп! – издавало краснокрылое насекомое. – Теп-теп…

– Слышите? – шепотом спросил жук, как будто боялся спугнуть с экрана картинку. – Вы слышите?

– Слышу, – ответил я.

– Это он самочку приманивает! Видите, как тельце его вибрирует!..

– Брачный период? – поинтересовался я.

– Ага, – подтвердил жук. – Если ему повезет, то появится самочка!..

– Повезет.

– Почему вы так думаете? – продолжал шептать Hiprotomus, и я вдруг почувствовал, как по моему животу разлилась какая-то теплая, приятная волна.

– Потому что эта передача… – ответил я, – про жизнь насекомых, и если в ней показывают брачный период, то самка обязательно появится!

– Логично-логично!.. – занервничал жук и пошевелился под кожей.

– Можно сидеть спокойно? – попросил я, и как раз в этот момент на влажный зеленый лист впрыгнул еще один краснокрылый жучок, застыв на его краешке.

– Вот она! – в восторге шепнул Hiprotomus. – Он сумел ее приманить!

Дальше все происходило, как положено происходить в обычном фильме про жизнь насекомых. Самец раскрыл крылышки, показывая самочке прозрачные подкрылки, приподнял задние лапки и засучил ими по брюшку, подзывая клекотанием свою избранницу.

– Теп-теп-теп!

Самочка очень медленно, пятясь, придвинулась к самцу и зашевелила краешком брюшка, выказывая свое согласие на соитие.

В этот момент произошло то, что вызвало у меня по крайней мере сильнейшее удивление!

Я думаю, милая Анна, что могу вам об этом рассказать, так как уверен, что этот факт не вызовет у вас внутреннего протеста, а наоборот, вы поймете меня, как человек, страдающий тем же недугом, а стало быть, переживающий такие же его последствия.

Так вот, по мере того как на экране происходили события из интимной жизни насекомых, с моим организмом случилась вещь поистине необыкновенная, если исходить из того, что я классический парализованный ниже пояса.

Впервые за много лет я ощутил, как ноги мои согрелись до колен, живот затвердел, а все то, на что я не смел и надеяться, вдруг произошло, воспряло в необычном стремлении и желании, заставляя дыхание ускоряться, а руки сжиматься в кулаки.

Между тем самочка дотронулась до тельца самца своим брюшком, тот подпрыгнул и опустился на ее спинку, поджимая под себя острую сабельку, вылезшую из тельца. Сабелька проникла в брюшко самочки и зашевелилась внутри избранницы, раскачивая ее тельце из стороны в сторону.

Я был настолько удивлен событием, со мною происходящим, что отбросил в сторону одеяло и смотрел во все глаза на чудо, свершившееся с моей плотью.

– Теп-теп-теп! – клекотал краснокрылый жучок.

– Теп-теп-теп! – вторила ему самочка.

Господи, у меня было такое ощущение, что чьи-то ласковые руки гладят мое тело, пробегаясь нежными пальчиками от груди до самого живота! Мне казалось, что кто-то невидимый питает мое тело живительными соками жизни, заставляя плоть взметаться, пугая своей непривычной огромностью!

– Теп-теп-теп!

– Теп-теп-теп!..

Ах, милая Анна! Глаза мои закрылись сами собою, предо мною возник ваш призрачный прозрачный образ, такой невероятно далекий и такой вместе с тем близкий, что казалось, протяни руки, и пальцы смогут коснуться вашего лица, вашей шеи, ощутить мягкость и тепло кожи!.. Господи, как безумно мечтается открыть все ваши тайны!

Ах, Анна! Почему мы так далеки друг от друга?!.

Сабелька краснокрылого жука последний раз вздернула тельце самочки, затем выскочила на волю, опаляясь лучом солнца, и исчезла в брюшке самца.

Что-то оборвалось внутри моего живота, запросилось толчками наружу, я задохнулся и почти заплакал от наслаждения.

Вжик! – и голова самца под мощным движением челюстей самочки отскочила от краснокрылого тела и, скатившись по зеленому листу, упала куда-то к корням деревьев.

Мою кожу изнутри пробила игла Hiprotomus'a, и я, стиснув зубы, застонал от боли, пришедшей после наслаждения.

– Ox, ox! – слышал я тяжелое дыхание жука. – Ох!.. Какое все-таки варварство!

– Вы о чем? – не понял я, переводя дух.

– После любви отгрызать голову! – пояснил жук.

– Страсть.

– Ревность! – не согласился Hiprotomus.

– Почему?

– Чтобы он более никому, кроме нее, не доставил такого наслаждения! У этого вида, видимо, матриархат! Самец сделал свое дело, оплодотворил ее, а потому более не нужен виду. Она ему – хрясь – и голову отъела!

– Что со мною произошло? – спросил я.

– Вы о чем?

– Я не из тех, кому нравятся насекомые! Во всяком случае, они мне нравятся не настолько, чтобы возбудить во мне желания, давно умершие!

– Ах, вы об этом! – догадался Hiprotomus. – Я же вам говорил, что я – приобретение, а вы мне не верили! Вашими глазами я наслаждался тем, что нравится мне, а вы моими органами чувствовали то, что вам недоступно. Взаимозаменяемость!..

Поздним вечером того же дня я вновь включил телевизор, настраивая приемник уже не на канал для Путешественников, а на эротическое шоу, благо кончалась суббота. Мне еще раз хотелось испытать то крайнее наслаждение, но не чувственности одной ради, а для закрепления в сознании давно забытых ощущений.

"Марсианские хроники" – так называлось шоу. Сюжет его был чрезвычайно прост. Юная марсианка прилетает на космическом корабле на Землю и встречает романтического юношу-землянина, единственного ученого, кто считает, что на Марсе есть жизнь. Все прочие жизнь на Марсе отрицают, а потому девушка влюбляется в романтического юношу. Остальное время фильма герои познают телесные особенности друг друга, восторгаясь совершенством природы, для эротизма которой даже космические расстояния не помеха.

Непременно надо отметить, что героиня фильма была необыкновенно хороша и, конечно же, являлась для меня объектом чувственности. Все части ее тела были построены так, как мне нравится, движения, взгляды – все особенно мне импонировало и, казалось, должно было привести меня в состояние готовности. Но, несмотря на все вышесказанное, тело мое оставалось совершенно холодным и вялым, тогда как мозг размяк и активно впитывал эротические картины.

– В чем дело? – спросил я жука нервно.

– А что такое? – переспросил Hiprotomus.

– С моим телом ничего не происходит! Я опять бесчувственен, как засохший кусок дерева!

– А по какому случаю вы должны прийти сейчас в состояние возбуждения?

– Да как же! – возмутился я. – Вы что же, не видите, какая передача идет по телевизору?

– Вижу, – ответил жук. – Но такие программы меня совершенно не интересуют!

– А меня интересуют!

– Я вам не мешаю смотреть.

– Но ведь я… я не получаю того, что должно получать от просмотра!

– Вы же спинальный больной, – ответствовал жук. – Вы не можете испытывать удовлетворения.

– А как же сегодня днем?! – возмутился я. – Как это по-вашему называется?!

– Ах, это! – протянул Hiprotomus. – Так это не с вами все происходило, а со мной! Это не вы, а я возбуждался пережитыми картинами природоведения, а уж вместе со мною и вы, так сказать, попутно!

– Так это значит, что я буду возбуждаться, только когда вы этого захотите! – задохнулся я от возмущения. – После просмотра фильмов про насекомых! Я стал энтомофилом! Надо же, первый энтомофил в природе!

– Вот люди! – тяжко вздохнул жук. – Еще вчера он и мечтать не мог о таком божественном подарке, а сегодня ему этого мало, он хочет по собственному желанию иметь симпатии! Нет, милый мой! – отрезал Hiprotomus. – Учитесь довольствоваться малым!

Возмущение перекрыло мне горло. Я тяжело и коротко дышал, как астматик во время приступа, не зная, что мне делать, как ответить совершенно обнаглевшему насекомому.

– Ну ты! – только и смог выдавить я.

– Ожидайте от природы милости и будьте ей благодарны за всякую малость, подаренную вам нежданно, – продолжал жук. – Не запрашивайте слишком многого, ибо многое уже не радует, тогда как малое веселит душу, не давая ей пресытиться!..

Hiprotomus вещал столь самозабвенно, что пропустил тот момент, когда возмущение вскипятило мой разум и я, схватив со стола вилку, всадил ее себе в руку.

Мое счастье, что металл прошел вскользь, лишь слегка задев шишку. Тем не менее вслед за ударом раздался жуткий крик, резанувший мне слух потусторонним ужасом.

– Вы меня убили!!! – вопил жук. – Вы ранили меня в самое сердце!

– Не преувеличивайте! Вилка прошла вскользь!

– Вы расплющили мою заднюю ножку!

– У вас их шестнадцать.

– Глупый вы человек! – плакал жук. – Ведь я вам ничего плохого не делал, лишь одно добро творил, а вы в ответ… Вилкой в живое существо!

– До свадьбы заживет! – сказал я и подумал о том, что Hiprotomus действительно ничего плохого не сотворил мне, а значит, я действительно чересчур жесток.

Только я хотел принести жуку свои извинения, как услышал:

– Вы поплатитесь за это немедленно! Вы поймете, что со мною так нельзя.

После произнесения этой угрозы что-то лопнуло у меня в голове, я почувствовал, как правый глаз закатывается под свод черепа, а левая рука в считанные секунды утеряла свою чувствительность и улеглась вдоль тела ненужным предметом. Челюсть моя отвисла камнем, и на грудь засочилась слюна. Я попытался было что-то сказать, вскрикнуть, но только замычал бессмысленно, уставясь единственным глазом в потолок.

– Со мною так нельзя! – продолжал жук. – Я не безответная тварь! Я могу за себя постоять!.. К тому же я вас уже неоднократно предупреждал, что вы поплатитесь! Теперь побудьте беспомощным идиотом!

Происшедшее ошеломило меня, я находился на грани отчаяния. Я осознал, что не в состоянии позвонить даже в "Скорую помощь", хотя был уверен, что стал жертвой кровоизлияния и что жить мне осталось несколько часов. В ближайшее время меня хватит второй удар, и если я его переживу, то уж наверняка и правая моя рука лишится подвижности. Струйки пота покатились у меня из подмышек, щекоча ребра.

– За-чем вы так сде-ла-ли?! – промямлил я, с трудом ворочая языком. Распухший, он вываливался изо рта, делая меня похожим на больного синдромом Дауна. – Я же ге-рой вой-ны!..

– Ах, мой дорогой! – неожиданно произнес Hiprotomus с чувством. – Если бы вы знали, как мне тяжело приходилось в жизни! Если бы вы только знали, сколько тягот выпало на мою долю, вы бы не размахивали, как варвар, вилкой и не втыкали бы алюминий в живое существо! Я тоже когда-то воевал!

– Так рас-ска-жи-те мне, – выговорил я по слогам, не способный в эту минуту ни удивляться, ни иронизировать. Я был наполнен страхом, словно бочка водой после дождя. Ужас полного паралича сочился из каждой поры, каждая клеточка тела дышала им, и я во что бы то ни стало хотел использовать любую ситуацию, дабы вернуть себе былую подвижность. Я знал, я понимал, что все зависит от жука, от его расположенности, а когда человеку дают возможность рассказать про свою жизнь, про ее биографические тяготы, то он непременно добреет и готов на возвышенные поступки. Может быть, насекомые устроены так же, как люди? Может быть, мой жук когда-то сражался с полчищами муравьев и был тяжело ранен, как я. – Рас-ска-жи-те! – еще раз попросил я с особой проникновенностью в голосе.

– Да вы и не поверите мне! – вздохнул жук.

– Я очень довер-чивый человек! – с пафосом произнес я и испугался – не переборщил ли.

– Ах, стоит ли сейчас?..

– Сто-ит, – шамкнул я плохо двигающейся челюстью, с трудом сдерживая злость.

– В самом деле, что ли, рассказать? – кокетничал Hiprotomus. – Ах, пожалуй, что самую малость! – Он сделал паузу, пошевелился в шишке, принял удобную позу и сказал:

– Ведь когда-то я тоже был человеком!

Я был готов ко всему, но на такое заявление мой организм и психика настроиться не успели, и, кривя губами, распуская по подбородку слюни, я засмеялся.

– Я так и предполагал, – спокойно произнес жук.

– Прос-ти-те ра-ди Бо-га! – взмолился я, скрипя зубами. – Ха-ха!.. Это нер-вный смех!.. Ха-ха!.. Мне вовсе не смеш-но, но согла-ситесь, если бы я вам зая-вил, что когда-то был бу-каш-кой! Ха-ха!.. Вы бы так же смея-лись!

– Не вижу повода для смеха!

– Но как же!

– А так, все мы когда-то были кем-то другим!

– Вы серь-езно?

– Абсолютно.

– Вы верите в пере-селе-ние душ?

– Я не верю в это, я точно знаю!

– От-куда, поз-вольте по-интере-со-ваться?

– Просто знаю, и все!

– Зна-чит, вы были в прош-лой жизни человеком?

– Так точно.

– Тог-да кем был я?

– Вот этого я вам не скажу.

– А вы зна-ете? – с недоверием спросил я.

– Однозначно.

– И что, никогда не ска-жете мне?

– Думаю, что нет.

– В таком случае я вправе подоз-ревать, что вы гово-рите не правду! – подначивал я.

– Ваше право, – сохранял невозмутимость жук.

– Зна-чит, вы жук-зимник-ин-дуист! – резюмировал я. – В прош-лой жизни – чело-век!

– Император, – уточнил Hiprotomus.

– Вот это да! – поразился я. – Не прос-то человек, а им-ператор!

– Император России.

– Не мог ли бы вы немного облег-чить последствия ин-сульта, а то очень труд-но под-дер-жи-вать беседу.

– Какая мне от этого корысть, если вы смеетесь надо мною! К тому же вы особа нервная, где гарантия, что вы снова не воткнете в меня какой-нибудь гвоздь?

– Мое слово!

– Ах, перестаньте!

– Если вы не вер-нете мне под-вижность, – предупредил я, – я не смогу уха-живать за собою, пи-таться!.. Я умру, а вмес-те со мною и вы!

– Я подумаю, – пообещал Hiprotomus, и я вдруг почувствовал, как что-то расслабилось у меня в затылке, как будто размякла застаревшая болячка, опухлость спала с языка и скатился с челюсти камень. Втянув в себя слюну, я с восторгом попробовал было пошевелить левой рукой, но она по-прежнему лежала вдоль тела бессмысленным растением. Я хотел спросить, как насчет неподвижной конечности, но жук опередил меня и сказал:

– Потом.

– Хорошо, – согласился я, не желая злить насекомое. Главное, первый шаг сделан. – Итак, вы были Императором России?

– Совершенно верно.

– Алексеем Сергеевичем?

– Вовсе нет.

– Иваном Грозным?

– С чего вы взяли?

– Да просто гадаю.

– Мое имя было Аджип Сандал, – сказал Hiprotomus и подвесил паузу, чтобы я осознал всю значимость услышанного.

Моя милая Анна!

На этом месте я заканчиваю свое письмо, чтобы через кратчайшее время начать новое. Не терпится поскорее узнать, что в дальнейшем произошло с вашей удивительной находкой. Практически каждый день наблюдал в телевизоре за криминальной хроникой, но никаких сообщений, схожих с вашим, не поступало.

Сколь многократно я смотрю на вашу фотографию в течение дня, столь часто все мое существо охватывает умиление и одновременно всеобъемлющая радость оттого, что мне выпало счастье познакомиться с вами, а также состоять как в дружеской, так и романтической переписке.

Несмотря на столь насыщенную в последнее время жизнь, не перестаю думать о пропавшем товарище моем – Бычкове. Чрезвычайно надеюсь, что он жив и что с ним не произошли события трагического звучания.

Милая Анна!

До свидания!

Всевременно ваш Евгений Молокан