"Красные рельсы" - читать интересную книгу автора (Адамс Клифтон)

Клифтон Адамс КРАСНЫЕ РЕЛЬСЫ

Глава первая

Когда Конкэннон вышел из вагона экспресса, дивизионный инспектор Джон Эверс уже ждал его на перроне.

Эверс пошел ему навстречу, улыбаясь и протягивая руку:

— Добро пожаловать в Оклахома-Сити. Он здорово изменился с тех пор, как в восемьдесят седьмом мы построили здесь железную дорогу…

Они обменялись рукопожатием. Высокий, с иголочки одетый Эверс производил впечатление человека, которому ни разу в жизни не довелось пропустить время обеда или спать в грязной постели. Несмотря на внешний лоск, он пользовался репутацией изворотливого и безжалостного чиновника и считался одним из лучших работников железнодорожной компании. Конкэннон никогда не питал к нему особой симпатии.

Они не спеша зашагали вдоль перрона, не обращая внимания на оглушительное шипение огромного паровоза «Болдуин», обходя тележки с багажом и почтовыми мешками, пробираясь сквозь шумную толпу прибывших пассажиров и праздных гуляк.

— У меня маловато времени, — произнес Эверс с любезной улыбкой. — Через двадцать минут у меня поезд на Форт-Силл, но мы успеем коротко переговорить. Вам все рассказали в Арканзас-Сити?

— Только то, что погиб Аллард и что компания потеряла много денег.

— Верно, очень много. Около ста тысяч долларов.

Конкэннон вошел вслед за инспектором в здание вокзала. Сто тысяч долларов… Грабители теперь должны были жить припеваючи. И весело отплясывать на могиле Алларда…

Увидев их, сидевший за окошком служащий поспешно отпер дверь и впустил их в небольшой кабинет.

— Это мистер Конкэннон, Сэм, — сказал Эверс. — Он приехал из Уичиты и будет работать с нами. Оказывайте ему всю возможную помощь.

Не дожидаясь ответа, они прошли в следующую комнату. В ней были стол из светлого дуба, два стула и большой календарь с видом Санта-Фе на стене. Мебель покрывал тонкий слой угольной пыли. Это была точная копия сотни других кабинетов, в которых пришлось побывать Конкэннону за пять лет работы на железной дороге.

Эверс вынул из кармана кожаный портсигар и выбрал себе зеленую «гавану».

— Если мне не изменяет память, вы и Рэй Аллард в свое время были большими друзьями?

Ни для кого не было секретом, что Конкэннон и Аллард дружили, когда работали вместе в трибунале Паркера в Форт-Смит. За последние пять лет их дороги разошлись, но это не повредило их старой дружбе и не смягчило тот удар, которым стала для Конкэннона весть о гибели Алларда.

Ведь это именно он, Конкэннон, помог Алларду получить работу, рекомендовав его на должность сопровождающего особо важных грузов. И теперь получалось, что его рекомендация послала Рэя Алларда на смерть…

Но Эверсу все это было известно. Эверс знал все, что касалось его работников.

— Да, мы были друзьями, — сказал Конкэннон.

— Но не очень-то часто встречались в последнее время?

— Когда Рэй перестал работать в трибунале Форт-Смит, его пригласила ассоциация техасских скотоводов. А я перешел на железную дорогу.

— И долго он был у этих скотоводов?

— Около года. Может, чуть больше. Потом стал помощником шерифа где-то в Техасе. А около года назад его назначили муниципальным старшиной Эллсуорта.

Эверс слегка удивился.

— Почему же ему вздумалось сопровождать грузы, если он был муниципальным старшиной?

Конкэннон пожал плечами:

— Он собирался жениться, ему нужны были деньги: ведь сопровождающим платили больше.

Прежде чем положить портсигар обратно в карман, Эверс с явным сожалением предложил сигару Конкэннону. Тот охотно ее взял.

— Большое спасибо. Но к чему все эти вопросы насчет Алларда? Вам скорее следовало бы интересоваться теми, кто убил его и унес ваши сто тысяч…

Мрачновато улыбнувшись, Эверс сунул сигары в карман.

— Вы прекрасно понимаете, к чему. Когда компания теряет важный груз, подозрения в первую очередь падают на вооруженного сопровождающего.

— Даже если он гибнет, защищая имущество компании?

— Даже в этом случае… Вы знаете наши правила. Мы обязательно проводим расследование. — Эверс отрезал кончик сигары серебряным ножиком и аккуратно зажег ее. — Сейчас я расскажу вам все, что мне известно об этом ограблении. Это займет не так уж много времени, но все же давайте устроимся поудобнее…

Эверс, как и подобало начальнику, занял место за столом; Конкэннон сел напротив него на дубовый стул, восхищенно разглядывая свою «гавану» и не решаясь предать огню зеленый пятнистый табачный лист.

— Вы знаете участок дороги, на котором произошло ограбление? — спросил инспектор.

— Это территория племени чикасоу. Километрах в пятнадцати к северу от Красной Реки, между двумя холмами. Да, я знаю этот участок.

Эверс кивнул и свойственным ему сухим бесстрастным тоном изложил версию, которой придерживалась компания.

Похищенные сто тысяч долларов представляли собой налог за пастбища, который техасские скотоводы платили жителям прерий за право пасти стада на индейской территории. Деньги предназначались для передачи военным в Оклахома-Сити, а оттуда их следовало доставить ответственному лицу в Дарлингтон. Но они не доехали до Оклахома-Сити целых сто пятьдесят километров.

Грабители — их было четверо — остановили поезд, выкатив на рельсы большой камень. В коротком жестоком бою почтальон и Рэй Аллард были убиты. Пока двое преступников угрожали оружием пассажирам и обслуживающему персоналу, двое других взорвали сейф компании с помощью какого-то мощного заряда.

— Здесь может быть интересная зацепка, — сказал Эверс. — Наш техасский агент утверждает, что они применили нитроглицерин. Это достаточно мощная взрывчатка, чтобы расколоть сейф, но обращение с ней опасно даже для специалиста. Один из грабителей, возможно, работал на нефтяных скважинах, буровых установках или же на перевозке нитроглицерина…

Больше не было известно почти ничего. Когда на место прибыла аварийная служба, которой предстояло отправить поезд дальше, преступники были уже далеко. Они унесли сто тысяч долларов и оставили после себя два трупа.

Эверс чуть заметно скривился, когда Конкэннон зубами отгрыз кончик сигары и поджег ее громадной серой спичкой.

— Кто-то с нефтяных скважин, говорите…

Эверс пожал плечами и сделал неопределенный жест.

— Это не более чем предположение.

— У вас все?

— Есть еще вдова Рэя Алларда. Я говорил с ней всего один раз, да и то очень коротко. — Щеки Эверса покрылись легким румянцем. — Сразу же после ограбления на нее, разумеется, накинулась толпа журналистов. Так что она была не очень расположена отвечать на мои вопросы. Вы знаете, где ее искать?

Конкэннон отрицательно покачал головой.

— Кафе «Файн и Денди», — сказал Эверс. — На Робинсон-стрит, недалеко от Мэйн-стрит. Несколько дней она на работу не выходила — видимо, по причине похорон мужа, — но теперь снова на месте. Вы с ней когда-нибудь встречались?

— Нет. Рэй женился в Техасе, а я в то время работал на севере.

— Атена Аллард… — Эверс позволил себе мимолетную улыбочку. — Впрочем, не буду предвосхищать события: когда вы встретитесь, у вас сложится о ней собственное мнение.

— Неужели действительно необходимо донимать ее сейчас, сразу после того, что случилось с Рэем?

— Конечно, необходимо. Ведь ваша профессия и состоит в том, чтобы донимать людей. Беспокоить их и приставать к ним до тех пор, пока они не занервничают и не обронят словечко, которое можно будет использовать против них. Такова уж работа у агентов железнодорожной компании.

Конкэннон попыхтел сигарой.

— Компания считает, что миссис Аллард можно будет предъявить какое-то обвинение, если мне удастся ее разговорить?

— Все может быть. Сами понимаете: нам известно только то, что исчезло сто тысяч долларов и что Атена Аллард имеет отношение к этому делу. Пусть даже в качестве вдовы человека, который погиб, охраняя эти деньги. Мы хотим знать то, о чем она пока отказывается говорить. — Эверс посмотрел в потолок и вполголоса добавил: — Что же до этих ста тысяч, то компания хочет их разыскать. Этого хочу и я. Пока вы их не найдете, ни вас, ни меня не оставят в покое.

— А если найду, как насчет вознаграждения? Лицо Эверса озарилось улыбкой. Подобные вопросы он понимал и допускал.

— Будьте спокойны. Найдите деньги, и компания вас отблагодарит.

Благодарность компании обычно сводилась к серебряным часам и рукопожатию директора участка. Но Конкэннон воздержался от дальнейших расспросов.

Эверс встал, смахивая с жилета воображаемый пепел.

— Вы ведь знаете что делать, если вам понадобится помощь? При необходимости вам окажут содействие начальник полиции и шериф. А если придется углубиться во владения индейцев — вас готовы будут поддержать войска и старшины…

По словам Эверса, все было просто: попав в переделку, щелкни пальцами — и на выручку тут же примчится кавалерийский взвод, а с ним — целая орава старшин…

Конкэннон кивнул.

— Отлично.

Они пожали друг другу руки, и инспектор быстро вышел, оставив в кабинете смешанный запах дорогой сигары и лавандовой воды.


Конкэннон немного постоял на посыпанном галькой перроне, хмуро глядя в сторону города. Всего пятью годами ранее на этом месте была только станция с маленьким вокзальным помещением, носившая название «Оклахома». Теперь же вокруг нее выросли кирпичные дома, сарайчики с брезентовыми крышами, салуны, школы, церкви и магазины. Город раскинулся в когда-то плодородной долине Канадской реки, и улицы его покрывала красная пыль, превращавшаяся весной в море ржавой грязи. Шел октябрь 1893 года, и Оклахома-Сити отмечал ровно четыре года, три месяца и пять дней с момента своего рождения. Немногие города могли определить свой возраст с такой точностью…

Выйдя на улицу, Конкэннон подозвал один из фиакров, выстроившихся у вокзала:

— Отвезите-ка меня в «Вояджер-отель», если он еще существует.

— Утром он был на месте, — ответил кучер. Конкэннон забросил свой саквояж внутрь повозки, напоминавшей с виду громадный ящик, и влез сам.

— Если вы предпочитаете не ехать по Банко-Эллей, можем сделать крюк.

Конкэннон почувствовал себя немного польщенным. Кучер принял его за респектабельного господина — по меньшей мере, за богатого коммерсанта. В этом было одно из преимуществ работы на Джона Эверса, требовавшего от своих подчиненных одеваться и вести себя как можно приличнее, особенно если им предстояло кого-нибудь убить, если того потребуют обстоятельства…

«Железнодорожная компания принимает на работу только порядочных людей. Порядочные люди не бывают убийцами. Судьи не сочтут их способными совершить убийство, если они будут хорошо одеты и хорошо воспитаны»…

Такой речью Эверс встречал каждого, кто приходил устраиваться на работу. И если претендент соглашался на предложенные условия, то первым делом бежал покупать самый красивый костюм из тех, что были ему по карману.

Но Конкэннон доказал кучеру, что внешность часто бывает обманчива:

— Крюк делать ни к чему.

Он по опыту знал, что рано или поздно окажется в этом квартале, где теснили друг друга бары, дансинги, игорные залы и публичные дома. Квартал (помимо прочих названий) был известен как «Адский уголок». Кучер пожал плечами и выехал на Банко-Эллей, восточную часть Гранд-Авеню.

Любой город — будь он большим или малым — имеет свой «Адский уголок». Не был исключением и Оклахома-Сити. Конкэннон откинулся на спинку сиденья и стал равнодушно разглядывать взлохмаченных проституток, пьяниц, сутенеров, ковбоев и прожигателей жизни. Профессиональные убийцы в куртках, оттопыренных револьвером 38-го калибра; покрытые шрамами мастера поножовщины; ничего не замечающие полицейские; молчаливые, свирепые, как тигры, дворняги… Все это и составляло образ «Адского уголка».

Они проехали Бэттл-роуд, где среди множества баров затерялась мэрия, потом Хоп-бульвар и Мэйден-Лэйн.

Развалившись на черном кожаном сиденье, Конкэннон холодным взглядом смотрел вокруг, слушал звуки, вдыхал запахи. У него было такое чувство, словно он вернулся домой. Когда работаешь в полиции, то большую часть жизни проводишь в таких вот «уголках».

Кучер свернул на Вест-Мэйн, и атмосфера сразу сделалась более респектабельной. Недавно отремонтированная проезжая часть была почти гладкой; для удобства благонравных состоятельных пешеходов были предусмотрены дощатые тротуары и деревянные навесы. Здесь располагались лавки с одеждой и украшениями, чайные салуны и даже театр. Здесь протекала спокойная, размеренная жизнь.

Когда экипаж повернул на Робинсон-стрит, Конкэннон резко выпрямился.

— Остановите вот здесь, — сказал он после секундного колебания. — И отнесите мой саквояж в отель.

Расплатившись с кучером, он шагнул на деревянный тротуар напротив того места, где на ветру печально колыхалась фанерная вывеска. Кафе «Файн и Денди». Сквозь стекло он увидел, как лысый потный толстяк, опершись на стойку, что-то говорил молодой женщине. Судя по всему, это были повар и официантка. Стойка была во всю длину зала; Конкэннон прикинул, что одновременно здесь могло обслуживаться человек пятнадцать. У окна стояли три столика, накрытые клеенкой. Странно, но в конце дня в «Файн и Денди» не было ни одного клиента. Конкэннон открыл дверь и вошел.

Его приход, казалось, почти возмутил повара, но тот все же заставил себя вежливо улыбнуться:

— Обедать уже поздно, а ужинать рановато. Но если вы хотите есть, могу предложить яичницу…

Конкэннон взглянул на витрину со сладостями:

— Нет, мне бы кусок пирога и чашку кофе.

— Вам пирог с яблоками или с вишнями? Яблоки только что привезли прямо из Арканзаса.

— Хорошо, с яблоками.

Конкэннон сел за ближайший стол. Теперь, попав сюда, он тщетно пытался решить, что же делать дальше. Что сказать вдове человека, который был его другом и однажды спас ему жизнь? «Извините, миссис, но мой начальник считает, что ваш муж был грабителем, да и за вас он не может поручиться»?

Пока повар резал пирог, Конкэннон смотрел на официантку. Теперь он понимал, почему Атена Аллард произвела впечатление на Джона Эверса. В ней было что-то такое, что можно скорее угадать, чем увидеть. Какое-то напряжение, сила сжатой пружины. Она была не слишком маленького роста, но худенькая фигурка придавала ей хрупкий вид. У нее были красивые черные волосы и детское лицо.

Она поставила на стол кофе и улыбнулась одними губами. Затем принесла пирог.

— Миссис Аллард, — сказал Конкэннон, — меня зовут Маркус Конкэннон. Я был другом вашего мужа, когда мы с ним работали в полиции Арканзаса.

Ее взгляд сразу стал враждебным.

— Что вам нужно? Вы репортер?

— Нет. Как я уже сказал, Рэй был моим другом. Я работаю в железнодорожной компании.

Она немного расслабилась.

— Из компании уже приходили.

— Это был мой шеф, Джон Эверс. Как раз поэтому я и должен с вами поговорить.

Угрожающе сдвинув брови, повар подошел поближе. Но Атена нетерпеливо покачала головой, и он остановился.

— Не обращайте на Пата внимания, — сказала она с легкой улыбкой. — Он знает обо всех неприятностях, которые мне доставили репортеры и просто хочет меня защитить.

— Ну, и что же репортеры?

— Они говорили, что Рэй был вором. — Голос ее зазвучал напряженно. — Что он был заодно с теми грабителями.

— Я не репортер, миссис Аллард.

Вынув бумажник, Конкэннон показал свой жетон железнодорожного детектива. Это была всего лишь обычная никелевая пластинка, не дававшая никаких официальных полномочий. Однако многие, особенно государственные чиновники, относились к ней более почтительно, чем даже к звезде мунициального старшины. Атена бегло взглянула на жетон, затем повернула голову к повару:

— Все в порядке, Пат.

Она села за стол и вгляделась в лицо Конкэннона, словно желая навсегда запомнить его непримечательные черты.

— Да, я помню вашу фамилию, — сказала она наконец. — Рэй любил говорить о старых добрых временах, как он их называл, когда вы с ним были заместителями старшин у Паркера.

Конкэннон не считал добрыми временами те годы, когда получал нищенское жалованье и ежедневно рисковал жизнью. Тем не менее он понимал Рэя Алларда.

— Рэй вам рассказывал о банде Пардю?

Она задумалась.

— Боб Пардю заманил вас в ловушку, но Рэй застрелил его.

— Более того: я был ранен, у меня не осталось патронов, и Боб Пардю целился мне в голову из карабина. Я думал, что Рэй мертв. — На мгновение он вспомнил Рэя, лежавшего в луже крови. — Но он был жив, и у него хватило сил выстрелить и убить Пардю.

Женщину эта история, казалось, не очень заинтересовала, и Конкэннон решил, что она слышит ее не впервые.

— Так что Рэй спас мне жизнь. Я был его другом. И я не сделаю ничего такого, что могло бы вам навредить.

— Даже если этого потребует ваш шеф?

— Даже в этом случае.

Она слабо улыбнулась.

— Я верю вам, мистер Конкэннон, но я не хочу больше страдать. Я отказываюсь об этом говорить…

— К сожалению, — смущенно сказал Конкэннон, — так легко отступиться готовы далеко не все. Речь идет о ста тысячах долларов. Если вы не станете говорить со мной, то к вам придут с вопросами работники транспортной компании и представители власти. И кое-кто из них покажется вам гораздо более неприятным, нежели я.

— Я не пойму, почему вы пришли только сейчас, — сказала она устало. — Ведь Рэя убили больше месяца назад.

— Тогда я работал на севере. Мой начальник вспомнил, что мы с Рэем были друзьями; он хочет, чтобы я продолжал дело: надеется, что я раскопаю то, что не заметили остальные. Когда речь идет о ста тысячах долларов, Джон Эверс проявляет необычайную настойчивость.

— Деньги!.. — Она горько усмехнулась. — Они думают только о деньгах. До Рэя никому нет дела…

— Может быть, кто-то действительно думает только о деньгах, но не я. Вы ведь хотите, чтобы убийца вашего мужа предстал перед судом?

— Разве это вернет Рэю жизнь?

— Нет. Но это принесет вам хоть какое-то удовлетворение.

Он чувствовал, что выражается неуклюже.

— Уходите, пожалуйста, — сказала она беззлобно. — Извините, но я не хочу продолжать этот разговор.

Толстый повар сидел на табурете за стойкой и наблюдал за ними. Конкэннон нехотя встал.

— Прошу прощения, миссис Аллард. Я больше не буду надоедать вам, если смогу этого избежать.

Он заплатил за пирог и кофе, вышел на улицу и пешком добрался до отеля.

«Вояджер-отель» представлял собой двухэтажное деревянное строение, к которому администрация решила прилепить фасад из красных кирпичей в надежде придать ему более надежный вид. Отель еще входил в число приличных, но его быстро обгоняли более крупные и современные конкуренты. В течение года ему предстояло прекратить свое существование, и на его месте должен был вырасти новый импозантный дом. Таковы были законы новых городов вроде Оклахома-Сити.

Конкэннон взял у дежурного в холле свой саквояж и поднялся в номер. Разложив вещи, он принялся умываться и бриться, даже не взглянув на комнату. Она наверняка была как две капли воды похожа на тысячи гостиничных номеров Канзас-Сити, Денвера или Чикаго. За последние пять лет Конкэннону слишком часто доводилось жить в таких номерах, и он не ожидал увидеть здесь что-либо новое.

Он намылил щеки, налив в стаканчик холодной воды из голубого фарфорового кувшина, и взял в руки бритву. Из зеркала в дубовой рамке на него смотрело обычное продолговатое лицо. Честные голубые глаза, большой правильный рот. Маркус Конкэннон был простым открытым парнем. Ему нравилась работа железнодорожного детектива, и он исполнял ее добросовестно и умело.

Жизнь полицейского была чем-то похожа на жизнь наемного солдата. Она состояла из долгих периодов бездействия, перемежавшихся резкими вспышками насилия. Иногда месяцами подряд приходилось заниматься скучнейшими делами: кого-то разыскивать, писать рапорты, задавать вопросы. Но железная дорога имела неоспоримые преимущества: ему хорошо платили, он носил дорогие костюмы, которые не мог себе позволить, будучи заместителем старшины. Извозчики принимали его за преуспевающего дельца…

Конкэннон улыбнулся своему отражению и закончил бритье.

Тут он поймал себя на том, что ограбление поезда ни на секунду не выходит у него из головы. Рэй Аллард был хорошим полицейским и обладал свойственным хорошему полицейскому инстинктом самосохранения. Его трудно было представить себе мертвым; он казался практически неистребимым.

«Может быть, это было не простое ограбление, Рэй? Может быть, тебе недостаточно было жалованья сопровождающего?»

— Извини, Рэй, — сказал Конкэннон вслух, обращаясь к своему отражению в зеркале. — Я знаю, что ты не брал этих денег. Вот что происходит, когда слишком долго работаешь на такого человека, как Эверс.

Нитроглицерин… Если у этой загадки и было решение, то его следовало искать здесь. Нитроглицерин использовали либо профессионалы, либо безумцы. Но безумцам не под силу ограбить поезд…

Он повесил кобуру с автоматическим револьвером тридцать восьмого калибра поверх жилета и надел куртку. «Если бы я был бедным парнем с нефтяных скважин, то куда бы отправился тратить свою долю добычи?» — подумал он.

Ответ был совершенно ясен: в «Адский уголок».