"Цирк приехал!" - читать интересную книгу автора (Аронов Александр)

Глава третья «Я ТОЖЕ В ПИОНЕРЫ ХОЧУ!»

Борька на седьмом небе!

Хорошо ему жить в семье учителя. Шкапа Александр Иванович вообще человек каких поискать. В гражданскую войну партизаном был, с колчаковцами сражался. На войне его ранило в ногу, и он теперь с палочкой ходит. И жена его Зинаида Кирилловна ласковая. Оба справедливые. Не отдали Борьку назад мачехе и Сергею Михайловичу.

Сергей Михайлович не раз приходил за Борькой. И добром просил вернуть мальчишку, и угрожал. Но всегда возвращался не солоно хлебавши.

— Нет, вы уж извините, пожалуйста, но Борису у нас лучше! — твердо говорил Александр Иванович.

Ещё бы не лучше! Борька пошел в школу. Учится в пятой группе «Б» вместе с Власом и Ниной.

Ребята в группе замечательные. Один Вираж-Фиксаж чего стоит! Так зовут Валю Кадулина, сына рыночного фотографа. Сокращенно — Вирфикс. Настоящий друг. Делится даже конфетами или жмыхом, без которых просто жить не может.

Валя столько сладостей жует, что проел передние зубы. Это, правда, не очень красиво, но зато он чемпион по плевкам. Никто не может плюнуть дальше, чем Валька. Раз, на большой перемене, в умывальной комнате для мальчиков устроили состязание между Валькой и сильнейшими мастерами из пятой «А» и шестой «Б». И Валька, конечно, переплюнул всех.

Вирфикс очень смешливый. Он так боится щекотки, что достаточно издали протянуть к нему руки и чуть пошевелить пальцами, как Валька начинает ежиться, хохотать и кричать:

— Ой, хватит, ребята! Ой, щекотушки боюсь! Ой, лопни мои глаза, сейчас помру!

А как он падает на пол, катается во все стороны, дрыгает ногами и орет благим матом, когда его начинаешь щекотать по-настоящему! Сам помрешь со смеху!

Леша Красилов, сын знаменитого на всю страну летчика, уступит Вальке только в плевках. Это — мастер на все руки. Как рисует, какие змеи может клеить, какой почерк у него! По-печатному пишет не хуже, чем в книжках. Если нужно написать в школе плакат, сразу обращаются к Лешке. А лучшего инсайта не найдешь вообще.

Незаменимый человек. И простой парень. Не зазнается, что его отец такой знаменитый летчик… Лешка во всем похож на отца: маленького роста, коренастый, сильный. И такой же белобрысый.

И Павлик Асиновский, Лешкин сосед по парте, не зазнается, что его отец — лучший врач в Пореченске. Павлик длинный и худущий, с маленькими ручками и длинным носом. И в очках с толстыми стеклами. Борька один раз надел эти очки и не увидел ничего. Ещё хуже, чем сквозь стеклышко-лупу для выжигания. Все предметы как в тумане…

Когда Павлик снимает очки, то выглядит совсем беспомощным, смешным. Глаза делаются большими-большими, а нос кажется ещё длиннее. Если же его нос сильно подтянуть вверх, Павлик становится похож на знаменитого артиста кино Пата. Честное слово! Если, конечно, под нос приклеить длинные висячие усы, а рядом поставить маленького Лешку.

А Лешка, если ему тоже подтянуть нос, наголо остричь белобрысые вихры, сделать из подушек живот и надеть на голову чаплышку, сошел бы за друга Пата — Паташона. Конечно, только рядом с Павликом без очков и в полном гриме.

Павлик Асиновский все знает. Как только в голове у человека может столько поместиться! Удивительное дело. Борьке в жизни столько не запомнить, сколько помнит Павлик. Недаром его зовут Ходячей Энциклопедией.

Есть ещё в группе Ромка Смыкунов. Круглый, как мяч, и крикливый.

— Я не толстый. Я упитанный! — говорит про себя Ромка. — А вот Петька Бурлаченко — просто Жиртрест!

Петька Бурлаченко потише Ромки, но ещё толще его.

Оба они, особенно в Павликовых очках, похожи на нэпманов.

Нина, конечно, лучше всех в группе. Участвует во всех ребячьих играх, никому ни в чем не уступает. А как дерётся! Не хуже брата! Недавно с Ромкой Смыкуновым так расправилась, что держись только! И за дело!

Как-то на большой перемене Ромка тайком пробрался в класс и старательно вывел огромными буквами на доске:

Борька не знал, куда деваться от стыда. Целую неделю, наверное, ходил красный.

Нина отшлепала Ромку сырой тряпкой, заставила стереть надпись и пригрозила, что ещё отомстит.

А Ромка-то хорош! Про других на доске пишет, а сам все время строчит записочки Римме Болонкиной. Пишет и подкидывает. Пишет и подкидывает. А Римма на Ромку плевать хотела!

Самый тихий из ребят Женя Клочков, по прозвищу Бразильская Марка, за то что марки собирает, тоже хороший парень.

Вообще все ребята в группе один к одному!

Правда, учится Борька пока неважно. Но ему все помогают: и Александр Иванович (он литературу преподает в старших классах), и Влас, и Нина, и даже Зинаида Кирилловна.

С Власом заниматься хуже всего. Он очень злится, если Борька не сразу усваивает. Обзывает тупицей. Конечно, если кричать да книжками бросаться, так, ясное дело, не полезет ничего в голову.

Но Борька не перечит Власу. Тупица так тупица! Вроде не обращает внимания. Тогда Влас отходит. Он ведь любя, сгоряча. Что, Борька не чувствует, что ли?

Неудобно, правда, что запретили ему чистить ботинки и вообще промышлять чем-нибудь. Выходит — кормят задаром. Нехорошо ведь. Но Александр Иванович сказал: «Жизнь большая ещё, не останешься в долгу. Главное — учись. Потом рассчитаемся».

Конечно, Борька и сейчас старается отплатить. Наколет дров, слетает в магазин. А если надо, так и полы помоет. Но мало ведь этого за их доброту.

Поселили Борьку вместе с Власом сперва в сарае, а как похолодней стало, мальчики перебрались во флигель. В комнате Власа поставили ещё одну кровать. Стол большой деревянный для занятий есть. Шкаф есть. Дали Борьке одежду, из которой Влас вырос. Что ещё надо?

Живут втроем: Борька, Влас и Фрушка. Так учитель окрестил грача. Нехорошо, говорит, что у птицы имени нет. Это сокращенно — Фрушка. А полное имя — Фруги-леус. Так будет «грач» по-латыни. Это написано у Брема. У автора книги про птиц и животных. Борька раньше и не знал, что есть такая интересная книга. А теперь прочитал почти весь первый том. Осталось ещё четыре.

Грачу имя тоже понравилось. Быстро к нему привык. И на велосипеде привык кататься, сидя на Борькином плече. Сидит как влитой. Тоже, как и Борька, удовольствие, наверное, получает, когда мчится по улице.

С восторгом и удивлением смотрят прохожие, особенно мальчишки, когда Борька с Фрушкой катаются. Борька может и без рук, и стоя на седле, и лежа на раме, и задом наперед. Совсем как в цирке.

Влас быстро научил Борьку ездить на велосипеде. Но ездить просто так, обыкновенно. А фокусы Борька освоил сам. И Нину с Власом научил. И теперь они все ловко ездят. Совсем по-цирковому.

Влас — настоящий друг, вот только подтрунивает над Борькой, когда тот на ночь и утром молитву шепчет. И книжку «Житие преподобного Симеона Столпника и матери его преподобной Марфы» обсмеял. Да что с него взять? Неверующий!

И Александр Иванович, и Зинаида Кирилловна, и Нина тоже неверующие. Вот и доказывают Борьке, что бога нет. Всё вокруг, говорят, создала природа. «Ну, а природу-то кто?» — «Из клеток», — говорят. «А клетки откуда?»

Вот ведь чудилы! Так Борька и поверил им! Из клеток. Смех один. Как так бога нет? Как так не бывает чудес, когда Борька однажды своими глазами видел чудо…

И новый школьный вожатый Коля Плодухин тоже твердит, что не бывает на свете чудес. Борька не спорит. А то не примут в отряд. Пионерам верить в бога не положено.

Ну до чего же Борьке нравится этот вожатый! Не сравнить с прежним — Гуммиарабикусом! Коля не только на сбор пускает, а сам зовет. «Смотри, — говорит, — в пионеры готовься!» А Гуммиарабикус не разрешал: «Мы „неорганизованных“ не охватываем…» Из-за забора приходилось подглядывать на все пионерские игры и затеи.

Нет, просто замечательно, что Гуммиарабикус исчез. Ребята шушукались, что убрали его от них, сняли. И поделом. Заставлял пионеров заниматься какой-то ерундой. Построит, бывало, отряд и спрашивает:

— В чем наша сила, пионеры?

— В кол-ле-кти-ве! — хором отвечают ребята.

— Правильно, пионеры! В коллективе! А вы все время в разные стороны норовите разойтись. Вас склеивать нужно!

— Как — склеивать?

— Очень просто! А ну-ка быстро встаньте в круг! Будем сейчас варить клей. Гуммиарабик. Выбирайте клеевара!

Встанут ребята в круг, выберут клеевара, дадут ему в руки палку.

— А теперь внимание, пионеры, внимание! — командует вожатый. — Вы все будете котел для клея. Он — клеевар, а вы все — котел. Ясно?

— Ясно. Мы — котел.

— Оперу буржуазную «Риголетто» знаете? Кто знает, а кто ведь и не знает. Галдят все.

— Ти-и-хо! Так вот, в этой буржуазной опере есть один очень неплохой мотивчик: «Сердце красавицы склонно к измене». Может, слышала?

— Слышали! — кричат ребята. — Это песенка такая «Сердце красавицы».

— Правильно, пионеры! Внимание, пионеры, внимание! Как только клеевар начнет в одну сторону вертеться и палкой помешивать, вы все крутитесь в другую и на мотив «Сердце красавицы» пойте слово «Гуммиарабикус»! Вот так: «Гу-мми-а-раби-кус!», «Гу-мми-а-раби-кус!» Ясно? Начали!

Чего же тут мудреного? Крутит клеевар внутри котла палкой, а ребята поют «Гуммиарабикус». И так до тех пор, пока не закружится голова, Римку Болонкину раз вытошнило даже.

Первое время ничего, занятно было, а потом надоело. Как сбор отряда, так варить клей… И другие игры такие же глупые.

Новый вожатый Коля Плодухин на первый сбор велел всем принести понемногу картошки и пустых консервных банок. Ребята удивлялись: что ещё за новости?

— Теперь не гуммиарабикус будем варить, а крахмал! — сострил Ромка Смыкунов. — В банках. По-настоящему… На мотив «Чижика-пыжика».

За город выехали на трамвае. На опушке леса разложили костер. Пекли картошку. Из консервных банок мастерили факелы. Пели:

Потом Коля Плодухин рассказывал про революцию. Про стачку английских горняков… Назад возвращались с песнями. Несли горящие факелы. Здорово было.

При расставании Ромка задал вожатому «каверзный» вопрос:

— А почему мы никакого клея не варили?

— А для чего?

— Чтобы коллектив получился!

— А у нас и так коллектив получился!

— Силы не будет! — съязвил Ромка.

— А ты понимаешь, зачем коллективу сила нужна? — спросил вожатый.

Ромка не знал, что ответить.

— На следующий сбор в лесу прошу тебя принести банку с мухами, — сказал Коля.

Ребята удивились, но помогали Ромке ловить мух. К сбору получилась полная банка. Отдали мух вожатому, а он приказал:

— А ну, ребята, паутину искать!

Под старой высохшей березой нашли большую паутину. В центре сидит здоровенный паучище — крестовик.

Достал Коля Плодухин из банки муху, бросил в паутину. Муха запуталась в паутине. Жужжит жалобно, просится на волю.

Как только паук стал подбираться к мухе, Коля крикнул:

— А теперь смотрите! — и быстро поставил банку под паутину.

Как рванутся мухи наверх! Прорвали паутину. Первая муха тоже спаслась, а крестовик со страху упал в траву.

— Теперь ясно, в чем сила? — спросил у Ромки Коля. Ребята даже зааплодировали.

— К следующему сбору принесите с собой побольше старых газет, — наказал ребятам вожатый.

Ребята пришли с газетами. Посредине пионерского уголка стоит ящик: «Опусти прочитанную газету! Она нужна деревне».

Коля Плодухин наладил с деревенскими пионерами переписку. Ребята собрали для них библиотечку. И пустые пузырьки для лекарств в посылку положили: в деревенских аптеках их не хватало.

На каждом сборе ребят новость ждет. И все это Коля придумывает.

Ребята опаздывали — так отучил. Схитрил. Дал задание:

— Шкапа, Асиновский на следующий сбор ровно к двенадцати явятся, Клочков, Бурлаченко, Смыкунов к двенадцати часам трем минутам, Кадулин, Косилов, Бо-лонкина к двенадцати часам пяти минутам. Проверим, кто из вас точный, кто внимательный!

Получилось.

— А на следующий сбор — всем к двенадцати! Все ребята так и явились.

Если Коля чего не знает, не стыдится признаться:

— На следующем сборе отвечу! И точно. Все объяснит.

Когда вожатый услышал от кого-то про Фрушку, то попросил Борьку выступить с птицей перед ребятами. Борька удивился:

— Я же не пионер…

— Ну и что?

— И потом грач только говорит у меня. И все…

— А ты придумай номер какой-нибудь. Чтобы не только говорил, а ещё что-нибудь делал.

Наконец наступил долгожданный день. Ребята приехали в лес ещё засветло, а концерт начался, когда стемнело. Сцены, конечно, никакой не было — выступали прямо перед костром.

Пахло сыростью, свежестью. Огонь трещал, пожирая сухие сучья. Казалось, деревья подошли к костру совсем близко, чтобы им было лучше видно и слышно.

Пела Римма Болонкина:

«И верно, её сурок всегда с ней, — подумал Борька, — на всех сборах поет только про своего сурка…»

Борьке было жарко. Но не потому, что он сидел возле огня, и не потому, что волновался (его номер был следующим), а потому, что совсем рядом с ним сидела Нина…

снова повторила Римма.

В костре громко затрещал корявый сук, в небо полетели яркие искры. Нина отсела от огня и на мгновение прикоснулась ухом к Борькиной щеке. Щека тут же ярко запылала. Потом запылала вторая щека и оба уха.

— Какой ты красный! — сказала Нина.

Борька не знал, что ответить. Он начал краснеть ещё гуще.

— Что ты так волнуешься? Твой номер пройдет хорошо… — шепнула Нина, дотронувшись до Борькиной руки.

— Это от огня мне жарко, — ответил Борька и стал совсем багровым.

Фрушка не волновался совершенно. Он сидел на ветке и, склонив голову, глядел на ребят, слушавших Римму. Когда она кончила петь, Борька поднялся с земли и крикнул охрипшим голосом:

— Фрушка!

Как только грач уселся на Борькином плече, волнение куда-то исчезло.

Борька взял в руки специально выструганную палочку и протянул её вперед. Фрушка перелетел с плеча и сел на палочку.

— Скажи привет!

— Пр-р-р-ривет!

— Скажи грач!

— Гр-р-рач!

Ребята захохотали и дружно захлопали. Фрушка испуганно покосился на них, взмахнул крыльями и улетел обратно на сук. «Провалился…» — с ужасом подумал Борька и громко закричал:

— Фрушка! Фрушка, ко мне!

— Фрушка! Фрушка! К Борьке! — завопили все ребята, но грач на них и внимания не обратил.

Он нахохлился и сидел на своем суку как каменный.

Борька не знал, что делать. От стыда он готов был провалиться сквозь землю. Нина смотрела на него с участием.

— Вот так номер! — рассмеялся Ромка.

— Помолчи! — сказал Павлик Асиновский, дернув худеньким плечом.

— Факир был пьян, и фокус не удался! — поддержал Ромку толстый Бурлаченко.

— Помолчи! — крикнул Павлик Петьке.

— Спокойно, ребята! — сказал вожатый. — Грач никогда прежде не выступал. Он боится всего нового, не привык к шуму. Не хлопайте. И постарайтесь смеяться потише. Продолжай, Ваткин.

Ребята угомонились. Борька насыпал на плечо хлебных крошек и снова крикнул:

— Фрушка!

— Привет! — отозвался с дерева Фрушка. Конечно, все снова рассмеялись. И, как всегда, особенно громко Валька Кадулин:

— Ой, не могу! Ой, лопни мои глаза…

— Тихо ты, Вирфикс! — крикнул Влас. Валька закрыл руками рот и откатился в кусты.

— Фрушка! Ко мне! Фрушка не двигался.

— Фрушка! Фрушенька!..

— Кукарача! — неожиданно выругался Фрушка и перелетел на Борькино плечо.

Валька застонал от смеха.

Склевав крошки, грач снова уселся на палочке и проговорил все, что знал.

«Надо его к шуму специально приучать, — подумал Борька. — Привяжу Фрушку и буду рядом по рельсине молотком лупить».

Борька показал ребятам кусок ваты.

— Представьте себе, что у меня заболели уши, — сказал он, — а Фрушка за мной ухаживает.

Борька положил кусок ваты на траву у своих ног и застонал. Птица схватила клювом вату и осторожно заложила её в левое ухо Борьки. Потом уселась на его плече.

— Ой, Фрушенька, теперь другое заболело!

Птица выдернула вату из левого уха и так же осторожно заложила в правое.

— Опять левое!

Птица снова переложила вату.

— Правое! Левое! Правое! Левое!. Фрушка метался вокруг головы.

— Оба уха заболели!

Все расхохотались. Фрушка даже каркнул. Но на этот раз он не улетел, а постучал по Борькиному лбу клювом: «Думай, дескать, что говоришь! Как я обойдусь одним куском ваты?»

Ребята давились от смеха. А Борька продолжал настаивать:

— А я говорю: у меня оба уха болят!

Фрушка уселся на землю рядом с ватой. Он склонил голову и словно задумался. Потом наступил лапкой на вату и выдернул из неё большой клок. Подлетел к Борьке, заложил вату в правое ухо. Снова опустился, схватил оставшийся кусок и засунул его в левое ухо.

— Ой, мамочки, ой, помираю! Ой, держите меня! — завывал в кустах Валька Кадулин. — Ещё покажи что-нибудь!

— Ещё его натравить можно на кого хочешь. Крикнешь: «Фрушка, ату его!» — он и бросится.

Фрушка нахохлился, зло глядя на ребят.

— А ещё что показать можно? Ну ещё какой-нибудь номер…

— Есть! Есть номер… Не волнуйтесь, — сказал Борька. — Выбирайте кто что хочет. Листочек или хвою?

— Хвою! Листочек! Хвою! — закричали ребята наперебой.

— Тише! Тише! А то опять улетит! — крикнул вожатый. — Поднимайте руки.

Сразу стало тихо. Руки подняли все.

— Ты чего хочешь, Нина? — спросил Борька.

— Хвою, — еле слышно ответила Нина.

— Фрушка! Принеси хвою! — приказал Борька. — Хвою, хвою!

Ребята следили затаив дыхание за полетом грача. Фрушка подлетел к сосне, оторвал клювом от ветки несколько хвоинок и принес их Борьке. Борька тут же передал хвою Нине.

Нина посмотрела на него с благодарностью.

Потом Фрушка срывал то хвою, то листочки, как просили ребята.

В конце Борька показал сногсшибательный номер: бросил на траву фанерку, рассыпал на ней бусинки; а грач стал на одну лапу, другой схватил иголку с ниткой и, помогая себе клювом, нанизал бусинки на нитку.

— Ты просто настоящий артист! — похвалил Борьку вожатый. — Такой номер можно в цирке показывать.

— А где его возьмешь, цирк-то? Всё не едет и не едет… Уж скоро зима придет… — вздохнул Борька.

— Ты скажешь! Зима… Осень в этом году теплая будет. Погляди, в лесу ещё лето, — засмеялся Коля.

Поздним вечером Борька с Власом сидели в комнате. Нина ушла спать. Влас читал «Робинзона Крузо», Борька возился с Фрушкой.

Вдруг Влас спросил:

— Ты в пионеры-то будешь вступать?

— Собираюсь!

— Долго собираешься что-то…

Борька, Нина и Влас сегодня с утра наряжаются: пойдут в «Великий немой». Так называется городской кинотеатр. В нем специально для ребят в двенадцать часов состоится утренник.

Пионеры выстроились перед школой.

Лешка Косилов ударил в барабан. Отряд зашагал.

Борька шел не в строю. Не пионер — нельзя. Увидел его Коля Плодухин, поманил к себе:

— Пошли рядом! Пой!

Наверное, все пионеры завидовали Борьке: они идут в общем строю, а он шагает сбоку, рядом с вожатым. В ногу — Красный от гордости. И в кино Коля посадил Борьку рядом с собой. Вот какой сегодня у Борьки день!

Перед стареньким заплатанным экраном появился длинноволосый полный молодой дядька в холщовой рубашке с черным бантом на шее.

— Артист! Артист! — зашептали ребята.

«Артист» сел за пианино, открыл крышку, пробежал по клавишам. Пианино задребезжало, застонало. Зал затих. Погасили свет. Началась картина.

— «Оторванные рукава», — прочли ребята. «Чух-чух-чух!» — заиграл пианист.

— Поезд, поезд это! — зашептали в зале.

И точно. По экрану идет поезд. Прямо на ребят. А в вагоне сидит мальчишка Ленька. Едет в Москву, к дяде. Мелькают улицы.

— Это Кремль, — стал громко объяснять Павлик — Ходячая Энциклопедия. — Это Сухаревка. Это храм Христа-Спасителя.

Бродит по улицам Ленька, ищет дядю. Нигде не может найти. «Что делать Леньке?» — прочли ребята надпись на экране. И верно. Что делать?

«Артист» заиграл весело, громко. На все педали нажал. На экране — асфальтовый котел.

— Сейчас беспризорников покажут! — крикнул Ромка.

Угадал. Из чана выскочили беспризорники. Рваные, чумазые, как черти.

В зале расхохотались.

— Ну до чего здорово!

Закончилась первая часть, Все захлопали.

«Эх, яблочко, да куда катишься?» — загремел через несколько минут пианист. Раз веселое заиграл, значит, опять покажут беспризорников. Точно. Ленька связался с беспризорниками. Прошла всего неделя, а он стал уже Ленькой Гвоздем.

Борьке очень нравилась картина, потому что в ней все правда, как в жизни. Что было бы с самим Борькой, если бы ему не попался Влас? Куда бы он подался, когда убежал из дому? Тоже жил бы в асфальтовом котле или на чердаке где-нибудь. Тоже воровать бы стал, как Ленька. И били бы его, как сейчас бьет Леньку вожак беспризорников Ганька за то, что мало наворовал…

Борька вдруг крепко зажмурился, из-под ресниц выступили крупные капли слез.

заиграл «артист».

На экране по мостовой вышагивал отряд пионеров. Ребята шли бодро. Впереди — барабанщик. Сбоку — вожатый.

— Как и мы: тоже в кино собрались смотреть «Оторванные рукава»! — острил неугомонный Ромка. — Только Борьки Ваткина не хватает рядом с вожатым…

Все засмеялись. Борька даже не улыбнулся. Он внимательно следил за тем, как обласкали Леньку Гвоздя пионеры, и думал: «Почему у пионеров с богом такие нелады? За что они его так ненавидят? И он их не любит». Сколько раз говорили Борьке и мачеха с Сергеем Михайловичем, и отец Никодим: «Не связывайся с бесовским отродьем! Пионеры неугодны богу!»

Чем же они неугодны богу? Разве они не делают такое же добро, как он! Бог за бедных. И они за бедных. Бог велит всем делиться. И они всем делятся. Вон какой хороший пиджак подарили сейчас Леньке Гвоздю! Почти что новый… И бог против буржуев, и они тоже… Неужели между ними просто кон-ку-рен-ция? Как быть Борьке? В пионеры ему хочется. Вот явился бы бог и сказал: «Я тебя в пионеры благословляю! Не знал я, что они хорошие!»

На экране свалка. Ганька, вожак беспризорников, бьет пионера. Но вчэт и Ганька в глаз получил. Попало за пионера! Ленька Гвоздь не дал его в обиду. Молодец парень!

— Так, так! Дай ему! Дай! — закричали ребята. Как сумасшедший застучал по клавишам «артист».

Еше чуть, и пианино разлетится вдребезги.

Снова зажегся свет. Ребята вертятся, переговариваются, ждут не дождутся, пока киномеханик запустит новую часть.

Конец у картины благополучный. Пионеры не дали Леньку в обиду. Устроили в детскую колонию. Во всю мочь загремел «Интернационал» на стареньком разбитом пианино.

Потом выступали пионеры. Римма снова пела «И мой сурок со мною». На пианино играл «артист». Извинился только, что по слуху, без нот. Вот память у человека!

Ромка так аплодировал Римме, что отбил все руки.

Нина плясала «цыганочку». «Артист» и её сыграл без мот. Борьке Нинино выступление понравилось куда больше «Сурка». Даже не сравнить.

— Борьку Ваткина просим! — закричал Влас. Борька встал перед экраном. Походил на руках, разбежался и скрутил сальто-мортале. Потом, стоя на руках, ногами снял кепку с головы. На место он вернулся под гром аплодисментов.

А в конце перед экраном появилось несколько пионеров. У первого в руке фанерный серп. У второго такой же молот. У третьего кумачовая звезда.

Пионеры встали в позы. Серп и молот скрестились на фоне звезды. Ребята позади них построили пирамиду. Как только они застыли в позе, Коля Плодухин крикнул:

И все зашипели: «С-с-с-с-с-с!» Потом костяшками пальцев застучали по спинкам стульев: «Тр-р-р-р-р!» Потом захлопали в ладоши. Застучали ногами.

— За-пу-ска-ем! — крикнул Коля.

— В бой, мо-ло-дая гвар-ди-я ра-бо-чих и кре-стьян! — хором сказали участники пирамиды и разом соскочили на пол.

Здорово получилось!

Удивил всех Ромка Смыкунов. Вышел на сцену и говорит:

— Вот что! Пока вы тут выступали, я сочинил стихи. Могу продекламировать, если хотите.

— Давай! — обрадовались ребята.

И Ромка прочел:

И зал, как один человек, гаркнул:

— Всегда готов!

Выйдя из кино, Борька отозвал вожатого в сторону и сказал:

— Я тоже в пионеры хочу!