"Люди с чистой совестью" - читать интересную книгу автора (Вихнин Иосиф Симонович)

КАК ЛЕСНИКОВ ЗАГНАЛИ В ШТРАФБАТ

ГОВОРЯТ, на похоронах больше всего мешает покойник. Особенно, если ты совсем недавно прочил ему долгую и счастливую жизнь. В таком случае можно порадоваться за Анатолия Тёмкина, которому не пришлось участвовать в похоронах пермского лесопромышленного предприятия «Орглит». Ведь светлое будущее лесопромышленного комплекса Прикамья он видел именно в таких предприятиях.

Правда, тогда Анатолий Тёмкин был ещё не заместителем министра природных ресурсов России, а пермским вице-губернатором и отвечал за лесопромышленный комплекс. И не уставал повторять, что развитие этого комплекса определяют в первую очередь крупные деревоперерабатывающие предприятия. Такие, как «Соликамскбумпром». Или Пермский домостроительный комбинат и созданная на его базе фирма «Орглит». Будут процветать они — будет уверенно набирать силы и лесозаготовительная отрасль.

Не прошло, однако, и года после перевода вице-губернатора на повышение в Москву, как пермский «Орглит» успел стать полным банкротом. Очень сильно недужит в последнее время и Пермский домостроительный комбинат. А многие другие предприятия лесных отраслей либо скоропостижно скончались с тех пор, либо близки к этому. Так что похорон, судя по всему, предстоит ещё немало.

А что вы хотите, если ситуация в лесопромышленном комплексе напоминает ожесточённые военные действия. И сравнение это принадлежит вовсе не мне. А руководителю Агентства по природопользованию Пермского края Алексею Каменеву. Который, выступая недавно перед руководителями предприятий, стал им объяснять, что чиновники и министры бывают разные: иные управляют экономикой наподобие офицеров крупного штаба. А есть и такие, кому приходится ходить в атаку. Так вот, он из таких начальников: ему приходится бежать с винтовкой наперевес.

Я не стал гадать, кого именно руководитель агентства атакует с винтовкой наперевес. А отправился к Игорю Старцеву, генеральному директору государственного краевого предприятия «Пермлес». В его ведении находится сегодня тридцать пять государственных лесхозов, где работают сотни лесников и других специалистов по охране и защите зеленой нивы, по уходу за ней, по созданию и выращиванию новых лесных культур. И почти в каждом районе Прикамья эти люди работают по соседству с лесниками другой структуры — государственного предприятия «Пермсельлес», куда входят тридцать шесть сельских лесхозов. Здесь тоже работают сотни профессионалов с многолетним стажем. В общей сложности — целая армия специалистов.

То есть это я думал, что раз уж в пермских коридорах власти используют военную терминологию, то сотни работников государственных лесхозов вполне можно сравнить с армией, оберегающей лесные богатства.

Но генеральный директор предприятия «Пермлес» Игорь Старцев с ходу внёс поправку:

— Мы уже не армия. Мы теперь штрафбат. Штрафной батальон.

Час от часу не легче. Оказывается, он только что побывал в агентстве по природопользованию и его там предупредили, что отныне ему придётся вести очень серьёзную борьбу за государственный заказ на лесовосстановительные работы, охрану и защиту лесов. Потому что теперь аукционы решено проводить таким образом, чтобы в каждом районе Прикамья непременно шла конкурентная борьба за госзаказ.

Очень интересно. С кем же должен конкурировать директор государственного учреждения «Пермлес» Игорь Старцев? С директором государственного предприятия «Пермсельлес» Александром Свириденковым? Но они отнюдь не считают себя конкурентами. Потому что конкуренция — это вытеснение соперника по рынку. А они друг друга вытеснять из прикамской тайги вовсе не собираются. Тем более что работают в разных сегментах лесного комплекса и у каждого — свои особенности ведения хозяйства. И если бы вдруг какой-то из гослесхозов выиграл на аукционе лот по сельским лесам, то Старцев тут же пригласил бы «Пермсельлес» в качестве подрядчика. Почему?

— Да потому что этого требуют интересы государства, — уверен Игорь Старцев. — Никто не знает особенности сельских лесов лучше, чем работники «Пермсельлеса». А мы лучше других знаем основные массивы государственного лесного фонда. Какие же мы конкуренты? Мы соратники…

Но с кем тогда они должны бороться за государственный заказ?

С частными предприятиями, которые хотят заполучить доступ к лесному фонду, — а охотников на это немало. Старцев нашел время, разыскал самых настырных из этих охотников. И стал выяснять, с какой целью они идут на аукцион. А они и не скрывают: за большими барышами идут. Пришлось популярно им разъяснить, что государство очень плохо оплачивает работу лесников — субвенции на ведение хозяйства составляют всего тридцать-сорок процентов фактических затрат. Поэтому лесхозам приходится активно перерабатывать древесину, чтобы тем самым заработать и на ведение лесного хозяйства, и себе на жизнь. Но примерно половина районов Пермского края — это так называемая зона низкотоварных лесных ресурсов.

— А мы туда и не рвёмся. Нам надо, чтоб лес был отличный. И чтоб рядом с хорошими автодорогами. А гиблые участки пускай государственным лесхозам достанутся.

Такой подход у этих коммерсантов. И, как выразился один из них, не надо ему рассказывать сказки об уходе за лесом. Он не собирается выращивать деревья. Хорошая ель вырастет разве что лет за семьдесят-восемьдесят. Он что мыла поел, чтобы ждать отдачи так долго? Нет, ему деньги сегодня нужны…

Вот это выпускник Ленинградской лесотехнической академии Игорь Старцев и называет штрафбатом: профессионалов высокого уровня пытаются сегодня поставить вровень с нечистыми на руку лавочниками. Да ещё бросают на заведомо гиблые места, куда хитрого частника не заманишь. Чем же, спрашивается, проштрафились лесоводы Прикамья? Те же, допустим, работники «Пермсельлеса»? Неужто трудились плохо? Я стал изучать официальную статистику. Сорок три года система управления сельскими лесами сполна обеспечивала потребности агропромышленного комплекса в древесине и других ресурсах. К началу нынешних реформ сельские лесхозы ежегодно производили около трехсот тысяч кубометров пиломатериалов, сотни тысяч квадратных метров столярных изделий и клееных конструкций, тысячи комплектов усадебных домов. Этот ежегодный выпуск товарной продукции составлял примерно 3,7 миллиарда рублей в нынешнем эквиваленте. И при этом делянки свои содержали в таком порядке, что потенциал сельских лесов не только не был истощен, но ещё и приумножен. Загляните в материалы обследований, проведённых специалистами Пермской и Нижегородской лесоустроительных экспедиций. За минувшие четыре десятилетия значительно улучшена структура сельских лесов; увеличены площади зеленых насаждений ценных пород; выросли запасы древесины в расчете на гектар насаждений. А объём ежегодно «поспевающей» древесины, который можно снимать с лесной нивы без ущерба природе, вырос за это время в два с лишним раза.

То есть эти люди вдвое приумножили для государства вверенные им богатства природы. И за это теперь государственные лесхозы разжаловали: в краевом агентстве по природопользованию уже объявлено, что отныне отпуск древесины им разрешается только на аукционной основе. Для районов, где ведение лесного хозяйства сегодня убыточно, это означает стопроцентное банкротство.

Знают ли об этом в пермских коридорах власти? Представьте себе, знают. Все государственные лесхозы недавно переведены в рамки унитарных предприятий и в будущем году должны быть обязательно акционированы.

Но кто купит акции заведомо убыточного предприятия? Может тот самый предприниматель, что домогается сейчас допуска к лесному фонду? Он что? Мыла поел?

Но в правительстве Пермского края твёрдо намерены одним махом осуществить полную коммерциализацию лесного хозяйства и аргумент приводят железный:

— Это мировая практика. Так сделано в Финляндии. И в Канаде — тоже.

Услышав это, я стал собирать информацию. Действительно: в Канаде и Финляндии лесное хозяйство коммерциализировано. Правда, пока что не полностью: государство до сих пор сохраняет за собой значительную часть функций в лесном хозяйстве. Хотя перевод на рыночные отношения продолжается там уже не одно десятилетие.

А в Перми это хотят осуществить одним натиском. Одной атакой с винтовкой наперевес.

Попробуйте объяснить такое с позиции здравого смысла.