"10 фатальных ошибок Гитлера" - читать интересную книгу автора (Бевин Александер)

Глава 5. Роковой поворот на Восток

Гитлер переключил свое внимание с Великобритании еще до того, как началась воздушная «битва за Англию». Формально это было определено 31 июля 1940 года на встрече фюрера с высшим руководством вермахта, когда Гитлер объявил о своем «решении приступить к уничтожению жизненных сил России весной 1941 года».

Это заявление обеспокоило ряд германских высших офицеров. Они боялись оставить Великобританию и его потенциального союзника – Соединенные Штаты в качестве угрозы на Западе, в то время как Германия сконцентрирует энергию и мощь на сокрушении могучего Советского Союза.

Армейский генералитет приводил множество аргументов, чтобы убедить Гитлера в том, что необходимо  нейтрализовать Британию, прежде чем повернуть войска на Россию. Вероятно, они смутно понимали то, что ясно видел Уинстон Черчилль: единственный шанс Британии – держаться, пока Гитлер не сделает неверный шаг и не поскользнется, как это сделал Наполеон, напав на Россию в 1812 году.

И лишь Эрих Редер, командующий германским военно–морским флотом, достаточно ясно видел опасность, чтобы постоянно настаивать на другом варианте ведения войны. Он сказал Гитлеру, что поражение Франции уже открыло ему дорогу к победе и что совершенно не нужно нападать на Советский Союз, чтобы завоевать весь мир.

Генерал–майор Альфред Йодль, начальник штаба Оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта (Oberkommando der Wehrmacht, ОКВ), то есть верховный главнокомандующий вооруженными силами, чувствовал то же самое, хотя выражал свое мнение не так настойчиво. В меморандуме от 30 июня 1940 года Йодль указывал, что если бросок через Ла–Манш не удастся, то наиболее целесообразным будет перенести боевые действия на Средиземное море. Он рекомендовал захватить Египет и Суэцкий канал. Возможно, итальянцы смогли бы это сделать сами. Если же нет, то Германия может им помочь.

В то время у англичан в Египте было всего 36 000 человек, включая единственную недоукомплектованную бронетанковую дивизию. Войсками командовал генерал сэр Арчибальд Уэйвелл. Более того, вступление Италии в войну перекрыло линию снабжения Англии через Средиземное море, и поставки можно было осуществлять лишь в составе больших конвоев. Основной их путь теперь растянулся на 12 000 миль – вокруг мыса Доброй Надежды в Южной Африке и вверх, к Красному морю.

Если бы даже Англия направила все свои войска на  усиление своих позиций в Египте, на это могло уйти несколько месяцев, вероятно, даже год. Но англичане не собирались предпринимать подобные действия – просто потому, что должны были сосредоточить все усилия на обороне метрополии.

Италия с помощью Германии могла перебросить превосходящие силы в свою колонию – Ливию и была в состоянии сделать это довольно быстро. На этой стадии можно было сравнительно легко использовать бомбардировщики люфтваффе, для того чтобы нейтрализовать Мальту, британское владение, расположенное всего лишь в 60 милях от Сицилии. Базирующиеся там английские самолеты, надводные боевые корабли и подводные лодки представляли серьезную опасность для итальянских военно–транспортных перевозок между Италией и Триполи в Ливии.

Во время совещания 31 июля Гитлер не исключил полностью возможность ведения периферических боевых действий на Средиземном море. А генерал Вальтер фон Браухич, главнокомандующий сухопутными войсками, и Франц Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных войск, предложили отправить бронетанковые войска («экспедиционный корпус») и самолеты в Ливию, чтобы помочь итальянцам, которые планировали наступление на Египет.

Однако Гитлер не ответил на меморандум Йодля и не стал направлять танки и авиацию в Африку. Единственное, что волновало фюрера в Средиземноморье, – это возможность захвата британской военно–морской базы в Гибралтаре, что могло заблокировать западную часть Средиземного моря для британского королевского флота. Великобритания отторгла эту стратегически важную позицию у Испании в 1713 году и с тех пор удерживала ее.

Гитлер не мог предложить иной путь захвата Гибралтара,  кроме непосредственного нападения. Это означало, что германские войска должны будут пройти по территории Испании. Испанский диктатор Франсиско Франко, по мысли фюрера, будет вынужден пойти на сотрудничество. Видя, что Гитлера глубоко захватила эта идея, немецкий высший генералитет 20–23 июля направил адмирала Вильгельма Канариса, главу абвера, то есть военной разведки, в Мадрид, чтобы выяснить вероятную реакцию Франко на предложения со стороны Германии.

Франко не стал отказываться от принципиальной возможности предоставления помощи немцам со стороны Испании, однако предпочел не связывать себя конкретными обязательствами.

План по захвату Гибралтара, единственной возможностью реализации которого являлось вторжение сил вермахта через испанскую территорию, полностью занимал мысли Гитлера. Это было совершенно абсурдной идеей, что показывает, насколько фюрер оторвался от реальности.

Практически план требовал вступления испанцев в войну, что стало бы чрезвычайно опасным шагом, который мог принести Испании мало пользы, вызвав в то же время непоправимые последствия. Англичане просто перекрыли бы поставки продовольствия из Аргентины и других южноамериканских стран, от которых зависела Испания, и захватили бы испанские Канарские острова к северо–западу от Африки. Франко совершенно не желал ссориться с англичанами, однако, поскольку немецкие войска стояли на границе с Испанией, он не осмеливался спорить с Гитлером.

Помимо желания захватить Гибралтар, Гитлер выступил с другими безрассудными предложениями, которые наглядно продемонстрировали, насколько слеп он был в оценке открывавшихся перед ним стратегических  перспектив. Фюрер преисполнился невероятного энтузиазма при мысли о захвате двух групп португальских островов – Азорских в Атлантическом океане, в 1200 милях к западу от Лиссабона, и островов Зеленого Мыса на юге Атлантики, в 150 милях от Дакара. Кроме того, он считал оккупацию Канарских островов важнейшей операцией перед нападением на Гибралтар.

Теоретически захват всех трех архипелагов мог принести пользу немцам: они могли служить в качестве военно–воздушных и военно–морских баз, откуда немецкие корабли и самолеты совершали бы атаки на британские конвои, регулярно следовавшие через Атлантику. Внимание, проявленное Гитлером к Азорским островам, было обусловлено его надеждой построить бомбардировщики с большой дальностью полета, которые смогли бы достичь территории Соединенных Штатов. Если Германия будет иметь такие самолеты и разместит их на Азорских островах, говорил фюрер, то угроза бомбардировок вынудит Соединенные Штаты сосредоточиться на собственной обороне и они не смогут в достаточной мере оказывать помощь Великобритании.

Идея захвата островов была в еще большей степени абсурдна, нежели гибралтарский план. Только адмирал Редер отважился сказать Гитлеру об этом, но даже он выразил свои возражения в завуалированной форме. Германский военно–морской флот действительно может захватить острова неожиданным ударом, заверил Редер Гитлера, однако позже он не сумеет их сохранить. Королевские ВМС за считанные дни организуют блокаду захваченных немцами территорий. Германские гарнизоны будут лишены поставок продовольствия и боеприпасов, и единственной возможностью их снабжения останется транспортировка грузов по воздуху. Атаки на британские конвои и тем более нанесение авиационных ударов по территории Соединенных Штатов окажутся  маловероятными, потому что Германия не сможет обеспечить свои войска на островах горючим и боеприпасами в должной степени.

Логика рассуждений Редера была бесспорной, и, по идее, вопрос должен был быть закрыт. Однако подобного не произошло. Гитлер продолжал неистовствовать, требуя незамедлительного захвата атлантических островов.

Поскольку генералы армии были не способны отвлечь фюрера от его идей по вопросам средиземноморской стратегии, адмирал Редер высказал свои соображения на совещаниях 6 и 26 сентября 1940 года. На втором совещании Редер с глазу на глаз объяснил Гитлеру на пальцах, каким образом Германия может одолеть Англию в любом месте, кроме Ла–Манша. Если немцы это сделают, то получат определенное преимущество перед Советским Союзом.

Редер, уступая напору фюрера, заявил, что Германия должна захватить Гибралтар и прибрать к рукам Канарские острова. Однако самую большую озабоченность в том районе у адмирала вызывал северо–запад Африки, который в основном контролировался Францией.

Относительно образа мыслей Гитлера неизбежно возникает следующий вопрос: почему, когда фюрер вел переговоры о капитуляции Франции, он не потребовал, чтобы германские войска вошли во французскую Северную Африку – Алжир, Тунис и Марокко? Если бы Франция отказала в этом, Гитлер мог угрожать оккупацией всей территории Франции и непризнанием правительства Петэна в Виши. Помимо этого, французский военный контингент в Северной Африке был настолько немногочисленным, что он никоим образом не смог бы предотвратить германской оккупации.

Исключительное значение этого региона Гитлер был вынужден признать лишь за три дня до совещания 26 сентября: британские части и войска «Свободной Франции»  под командованием Шарля де Голля провели совместную операцию, в ходе которой пытались захватить Дакар, однако были отброшены войсками французского правительства в Виши. Это укрепило уверенность Редера в том, что англичане, поддерживаемые Соединенными Штатами, попытаются закрепиться на северо–западе Африки, с тем чтобы в дальнейшем выступить против стран Оси. Редер настаивал на том, чтобы Германия объединилась с силами вишистов и сохранила бы за собой контроль над этим регионом.

Однако в большей степени Редер настаивал на том, что немцы должны овладеть Суэцким каналом. После Суэца германские танки могли легко продвинуться через территорию Палестины и Сирии, добравшись до Турции.

«Если мы достигнем этой точки, Турция будет в нашей власти, – подчеркивал Редер. – Проблема России покажется совсем в ином свете. Я вообще сомневаюсь, возникнет ли необходимость в наступлении на Россию с севера [то есть со стороны Польши и Румынии. – Авт.]».

Никто не видел эту истину лучше, чем Уинстон Черчилль. В послании президенту Рузвельту, которое было отправлено несколько месяцев спустя, британский премьер утверждал, что, если Египет и Средний Восток будут потеряны, «продолжение войны станет трудным, долгим и с мрачными перспективами», даже если в нее вступят Соединенные Штаты.

Как вспоминал Редер, Гитлер согласился с его «общим направлением мысли», однако ему необходимо было обсудить вопросы стратегии с Муссолини, Франко и Петэном. Это показывает, что Гитлер стремился к достижению ограниченных тактических целей в бассейне Средиземного моря. Было ясно, что переход через Суэц повлечет за собой обсуждение совместных действий с Муссолини и не потребует согласования более или менее значимых вопросов с Франко или Петэном.  

Очевидно, Гитлер не считал, что победа над Францией потребует изменения всей военно–стратегической линии Германии.

Редер чувствовал, что высшее руководство вермахта исповедует «чисто континентальные взгляды», не понимая всех перспектив, которые открывались перед рейхом, если бы тяжесть основных военных операций была перенесена в южные районы бассейна Средиземного моря, и что генералы никогда не станут давать правильных советов Гитлеру.

Несмотря на то что и ОКХ, и ОКВ допускали возможность отправки немецких войск в Северную Африку, их предложениям не хватало настойчивости Редера. Никогда Браухич, Гальдер, Йодль или фельдмаршал Вильгельм Кейтель не выражали уверенности в том, что война может быть выиграна на Средиземном море, хотя Кейтель и говорил Бенито Муссолини, что захват Каира важнее завоевания Лондона. Отчасти нерешительность военачальников объяснялась пониманием ими того момента, что Гитлер давно уже был захвачен идеей уничтожения Советского Союза и завоевания «жизненного пространства» на Востоке. Их карьеры и жизни зависели от того, станут ли они сами раскачивать лодку. Между тем генералы никогда не говорили Гитлеру прямо, как это делал Редер, что победа в Средиземноморье позволит добиться победы над Советским Союзом с гораздо меньшими затратами людских и материальных ресурсов.

Едва силы стран Оси обойдут Египет и Суэцкий канал, они закроют Средиземное море для действий британских королевских ВМС. Английский флот будет вынужден немедленно отойти в Красное море. И становилось уже совершенно неважным, в чьих руках Гибралтар: Великобритания оказалась бы практически парализованной.  

Германия и Италия смогли бы беспрепятственно продвигаться к странам Ближнего Востока, поскольку у англичан не было там сколько–нибудь существенных воинских контингентов. Данный регион обладал большей частью мировых запасов нефти, и его захват обеспечил бы практически бесперебойную работу военно–промышленного комплекса Германии.

Выдвижение к южным границам Турции поставило бы турок в безвыходное положение. Гитлер уже сделал Венгрию, Румынию и Болгарию своими союзниками. Таким образом, в Турцию немцы могли войти и со стороны Болгарии – прямиком в Стамбул, и со стороны северного Ирака и Сирии. Турция будет вынуждена присоединиться к странам Оси или же предоставит свою территорию для свободного передвижения по ней итало–германских войск. Любое сопротивление Турции неминуемо приведет к быстрому разгрому турецкой армии и принесет неисчислимые бедствия ее народу.

Проход через Турцию снизил бы значение Мальты и Гибралтара. Таким образом, Гитлер мог достичь своих целей и без активной поддержки его Франко, и без непосредственного вторжения в регион.

Гитлеровские войска имели возможность оккупировать французскую Северную Африку либо в сотрудничестве с вишистской Францией, либо без оного. Из французского Марокко они могли спокойно выйти с юга к небольшой полоске Испанского Марокко вдоль Гибралтарского пролива. Испания будет вынуждена либо предоставить немцам право транзита, либо стоять в стороне, если германские войска оккупируют Испанское Марокко без чьего бы то ни было разрешения. Испания была бы поставлена перед угрозой возможного нападения немецких войск со стороны Франции и наверняка предоставила бы Гитлеру возможность строить вдоль южного побережья пролива свои аэродромы и  батареи, что означало потерю Гибралтара для Великобритании и без непосредственной атаки ее сильно укрепленной базы.

Фактическое закрытие Гибралтарского пролива для англичан вынудит их покинуть Мальту, потому что войска, базирующиеся там, окажутся на голодном пайке.

Если королевский военно–морской флот уйдет из Средиземного моря, немцы смогут без особых усилий оккупировать всю Западную Африку, включая французскую базу в Дакаре. Самолеты, корабли и подводные лодки, действуя из Дакара, перекроют большую часть караванных путей, по которым следовали английские конвои, идущие через Южную Атлантику, и для этого даже не будет нужно тратить время и средства на захват островов Зеленого Мыса.

На Ближнем Востоке немцы тоже могли добиться значительных стратегических успехов. Военное присутствие Германии в Иране перекрыло бы транзит грузов в Советский Союз из Великобритании и Соединенных Штатов. У России тогда остались бы лишь порты Мурманска и Архангельска в Баренцевом море{6}, через которые могли бы идти поставки с Запада. Конвои в таком случае должны двигаться при неблагоприятных погодных условиях, подвергаясь постоянной опасности быть атакованными силами немецкого военно–морского флота и авиации с баз в Норвегии.

Еще более существенно, что главные центры добычи нефти Советского Союза находились на Кавказе и вдоль западного берега Каспийского моря, как раз к северу от Ирана. Германия могла угрожать советским нефтяным разработкам не только непосредственно нападением из Польши и Румынии на западе, но и с юга, броском через Кавказ. Опасность быстрой потери нефтяных  запасов парализует Сталина и обяжет его обеспечивать Германию любыми продуктами и сырьем, которые ей понадобятся. Иными словами, Германия, не потеряв ни единого солдата, могла иметь возможность воспользоваться необъятными сырьевыми кладовыми Советского Союза, а также обеспечить поставки олова, резины и других стратегических материалов из Юго–Восточной Азии – по Транссибирской железной дороге.

Прочные позиции немцев в Иране будут представлять огромную угрозу для Великобритании, контролирующей Индию, где развернулась борьба за независимость под руководством Мохандаса Ганди и других лидеров. Из Ирана Германия может легко добраться до Индии через Кибер, пройдя по дорогам, проложенным задолго до этого, еще в 324 году до н. э. Александром Македонским, которыми с тех пор пользовались завоеватели. Одна только подобная угроза вынудила бы Англию направить все силы до последнего солдата на защиту главной жемчужины своей короны. И опять же, не потеряв ни единого бойца, Германия запросто могла бы обезглавить Великобританию.

Завладев Ближним Востоком, всей Северной и Западной Африкой, а также европейской частью России, вооруженные силы Германии сделались бы непобедимыми, ее экономика получила бы в свое распоряжение ресурсы трех континентов, и тогда Третий рейх мог стать по–настоящему великой державой. Сопротивление англичан на периферии Европы неминуемо ослабло бы. Германии даже не потребовалось бы начинать подводную войну против королевского военно–морского флота. А остатки своего могущества Британская империя растратила бы, защищая метрополию и конвои, доставляющие грузы на острова.

Соединенные Штаты лишались надежды начать вторжение в Европу и вступить в войну с победоносной германской  армией до тех пор, пока не потратили бы несколько лет на строительство огромного флота, мощной армии и военно–воздушных сил, не говоря уже о транспорте, запасах оружия, боеприпасов и всего прочего, что необходимо для совершения такого грандиозного предприятия. Возможно, что Соединенные Штаты и могли решиться на подобное, однако с минимальными шансами на успех. Скорее всего в такой ситуации американцы предпочли бы противодействовать экспансии Японии на Тихом океане.

Между тем Германия могла консолидировать свою империю, соединить покоренные страны в экономический союз и с каждым днем делаться все более могущественной в экономическом, военном и политическом отношении. Вскоре мир привыкнет к новой Германской империи, и все будут настаивать на возвращении к нормальным международным торговым отношениям.

Это в конце концов позволило бы Гитлеру реализовать планы, которые он лелеял с 1920–х годов: захватить весь Советский Союз к западу от Урала. Фюрер уже будет в состоянии нанести сокрушительный удар по европейской части России с юга и севера, отправить Сталина и оставшихся в живых коммунистов в Сибирь и заполучить то самое пресловутое «жизненное пространство», которого он так жаждал.

В течение нескольких недель, последовавших после того, как Редер внес свое предложение, Гитлер, казалось, уже не так упорно цеплялся за идею войны на Востоке – по крайней мере относительно времени начала операции – и смотрел на предложения командующего флотом благосклонно. Высшие германские офицеры начали было надеяться, что Гитлер поменяет планы.

Двойственность переживаний Гитлера опиралась на веру в то, что действия итальянцев в Египте будут успешными.  

Их наступление началось 13 сентября 1940 года. Командовал операцией маршал Родольфо Грациани. Итальянская армия, состоявшая из шести дивизий, примерно в три раза численностью превосходила силы англичан. Однако опасения немцев (и оптимизм британцев) по поводу развития кампании начали нарастать почти сразу же после того, как Грациани с исключительными предосторожностями, практически не встречая сопротивления, продвигался вдоль побережья Средиземного моря. Он остановился возле Сиди–Баррани, вклинившись всего на 50 миль в глубь Египта, то есть прошел меньше половины пути до английских позиций у Мерса–Матрух.

Здесь Грациани построил цепь укрепленных лагерей, которые располагались на слишком большом расстоянии, чтобы иметь возможность поддерживать друг друга. Проходила неделя за неделей, а итальянцы бездействовали. Между тем Уэйвелл получил подкрепления, в том числе три бронетанковых полка, которые прибыли по приказу Черчилля из Англии на трех быстроходных транспортах.

Германские военачальники с давних пор сомневались в способностях итальянской армии многого добиться, и действия Грациани укрепили их в этом мнении. Итальянские войска дрались неохотно, у них было либо плохое, либо устаревшее вооружение и мало механизированных войсковых частей любого рода. Однако в немецком генштабе чувствовали, что главная проблема заключалась не в устаревшем вооружении, а в скверном руководстве. Итальянский офицерский корпус был плохо обучен, офицеры жили отдельно от солдат, им даже готовили особую пищу. Между солдатами и офицерами практически не существовало товарищеских взаимоотношений, характерных для германской армии; высокий профессионализм и выучка, которыми  отличались германские офицеры, были в малой степени присущи итальянским военнослужащим. С другой стороны, германские генералы глубоко уважали британскую армию, особенно целеустремленность английских солдат.

Вследствие этого немецкое руководство предложило перебросить на помощь итальянцам германские танковые части и авиацию, однако Муссолини никак на это не прореагировал. Дуче продолжал надеяться, что Грациани сможет что–нибудь сделать, потеснит англичан в Египте, что принесет ему и Италии хотя бы некоторую славу. Между тем ничего такого не случилось. Но даже после этого Муссолини не желал принимать помощь немцев, потому что это выглядело бы как признание собственной неудачи. С другой стороны, он не желал терять Ливию.

В октябре 1940 года итальянская армия все еще сидела у Сиди–Баррани, и немецкое главнокомандование направило в Северную Африку эксперта по танкам – генерал–майора Вильгельма фон Тома, чтобы тот выяснил, нужно ли германским войскам помогать итальянцам, а также неофициально понаблюдал, как действует (или скорее бездействует) итальянская армия.

Тома доложил, что в Африку необходимо послать четыре немецкие танковые дивизии и этих сил вполне хватит для того, чтобы выдворить англичан из Египта и Суэца и открыть дорогу на Ближний Восток для его последующего завоевания. На тот момент немцы располагали двадцатью танковыми дивизиями, и ни одна из них не была задействована.

Гитлер вызвал Тома, чтобы обсудить этот вопрос. Фюрер сказал генералу, что может послать в Египет лишь одну танковую дивизию, на что тот возразил, что лучше бы воспользоваться его планом в полном объеме. Замечание Тома разозлило Гитлера. Он заявил, что его идея – направить 88германские силы в Африку – имеет узкополитическое значение и она разработана таким образом, чтобы отстранить Муссолини от влияния на ход войны.

Разговор Гитлера с генерал–майором Тома показывает, что фюрер не видел дороги к победе, лежащей через Суэцкий канал, на что ему указывал Редер. Если бы Гитлер понимал правоту адмирала, он настоял бы на немедленной отправке немецких войск в Африку.

Гитлер сосредоточил свое внимание на том, чтобы поддерживать счастливое расположение духа Муссолини, а также на своих безумных планах – вроде нападения на Гибралтар. Фюрер не внял стратегическому чутью Редера. Все мысли его были устремлены к России. Он копил свои танки, чтобы бросить их на Советский Союз. Вот почему Гитлер не мог выделить более одной дивизии для действий в Африке.

Развязка в Северной Африке наступила быстро. 7 декабря генерал–лейтенант сэр Ричард О'Коннор с 30 тысячами солдат и 275 танками вышел из Матруха в направлении Сиди–Баррани.

В распоряжении Грациани имелось 80 000 человек, однако танков было всего 120. Итальянская пехота не располагала необходимым количеством средств передвижения, что делало ее весьма уязвимой для действий моторизованных английских колонн на открытой пустынной местности, где просто негде было организовать оборону. Вдобавок итальянские танки представляли собой 14–тонные машины «М–13», со слабой броней и маломощным 47–миллиметровым орудием. Нельзя сказать, что они полностью не соответствовали времени, однако обладали дурной репутацией. Солдаты с обеих сторон отзывались о них как о «самоходных гробах».  

Англичане же располагали пятьюдесятью тяжеловооруженными «Матильдами», неуязвимыми для большей части итальянских орудий. Это сыграло решающую роль в последующих сражениях.

О'Коннор решил атаковать итальянцев с тыла, поскольку противник заминировал фронтальные подходы. Ночью 8 декабря англичане прошли между двумя укрепленными лагерями врага и рано утром 9 декабря начали штурм лагеря Нибейва, причем дорогу прокладывали «Матильды». Застигнутые врасплох итальянцы бежали, в плен попали 4000 солдат.

На следующий день днем «Матильды» штурмом взяли два других лагеря на севере – Туммар–Западный и Туммар–Восточный, снова обратив противника в бегство. В это время 7–я бронетанковая дивизия, которая вскоре прославилась как «Пустынные крысы», направилась на запад, добралась до прибрежной полосы и перерезала дорогу отступавшим итальянцам.

На следующий день 4–я Индийская дивизия при поддержке двух танковых полков 7–й бронетанковой дивизии двинулась на север., сметая по пути итальянские лагеря, которые были разбросаны вокруг Сиди–Баррани, и прорвала позиции противника, взяв в плен несколько тысяч итальянских солдат.

На третий день резервная бригада 7–й бронетанковой дивизии прошла 25 миль на запад, в сторону побережья за Бук–Бук, где преградила путь большой колонне отступающих итальянцев и взяла в плен 14 000 человек.

Через три дня половина итальянской армии в Египте сдалась.

Остатки итальянских частей нашли прибежище в прибрежной крепости Бардия, которая располагалась на ливийской территории. 7–я бронетанковая дивизия быстро изолировала Бардию, обойдя крепость с запада. Однако англичане были вынуждены ждать до 3 января  1941 года, пока они не подтянули пехоту и не пошли на штурм крепости. Двадцать две «Матильды» прокладывали дорогу атакующим колоннам. Весь итальянский гарнизон сложил оружие; англичане захватили 45 000 человек и 129 танков.

7–я бронетанковая дивизия немедленно бросилась на запад, чтобы блокировать Тобрук. Когда 21 января австралийская пехота, поддерживаемая шестнадцатью «Матильдами», атаковала город, в плен сдались 30 тысяч итальянцев со своими восемьюдесятью семью танками.

Итальянцы фактически не оказывали никакого сопротивления. Англичане развили такую скорость, что вполне могли бы дойти до Триполи. К сожалению, Черчилль решил придержать британские резервы, чтобы воспользоваться очередной грубой ошибкой Бенито Муссолини, который 28 октября вторгся в Грецию из Албании, чья территория была оккупирована Италией в 1939 году.

Это был акт стратегического помешательства, поскольку Италия оказалась вовлечена в войну на двух фронтах – и это в момент, когда ее вооруженные силы испытывали почти непреодолимые трудности, проводя операцию на одном лишь фронте в Северной Африке.

Муссолини надеялся расширить границы своей империи, однако греки ожесточенно сопротивлялись и вытеснили итальянцев назад, в Албанию, да при этом еще чуть было не уничтожили всю итальянскую армию целиком.

Гитлер узнал о нападении своего союзника на Грецию лишь после встречи с Муссолини во Флоренции в день начала вторжения. Фюрер пришел в ярость, потому что действия строптивого дуче нарушили все его планы.

Гитлер только что вернулся со встречи с испанским диктатором Франко на французской границе в Гендайе 23 октября, а на следующий день он встретился с Петэном в Монтуаре.  

Переговоры в Гендайе длились 9 часов. Франко не выказал никакого желания вступать в войну или позволить немецким войскам пройти по территории Испании к Гибралтару. Гитлер уехал злой и расстроенный, напоследок обозвав Франко «иезуитской свиньей». Встреча с Петэном прошла успешнее. Петэн согласился сотрудничать с Германией ради того, чтобы поставить Англию на колени. В ответ Франция должна была получить подобающее ей место в «новой Европе» и компенсацию за любые территории в Африке, которые она была бы вынуждена уступить.

Черчилль настаивал на том, чтобы греки приняли помощь со стороны английских танковых частей и артиллерии, однако генерал Иоаннис Метаксас, глава греческого правительства, отклонил это предложение, заявив, что этим Великобритания спровоцирует интервенцию немцев, а потом англичане не смогут их остановить.

Получив отказ, Черчилль все равно удерживал свои войска в Египте и приказал Уэйвеллу не давать О'Коннору никаких подкреплений.

Между тем О'Коннор продолжал рваться на запад. Количество машин в его 7–й бронетанковой дивизии сократилось до пятидесяти танков. 3 февраля он узнал из донесения воздушной разведки, что итальянцы собираются покинуть весь угол Бенгази в северо–западной Киренаике. О'Коннор тут же приказал 7–й бронетанковой дивизии двигаться через пустыню, чтобы добраться до прибрежной дороги Виа Бальбия, идущей к югу от Бенгази.

Переход по пескам замедлил движение танков. 4 февраля командующий дивизией генерал–майор сэр Майкл Грег организовал мобильную группу, состоящую из пехоты и части артиллерии, и отправил ее вперед. К полудню 5 февраля это подразделение создало барьер на  линии отступления противника к югу от Беда–Фомм. В тот же вечер двадцать девять по–прежнему боеспособных линейных (или крейсерских) танков дивизии прибыли на место и заняли замаскированные позиции.

Когда подошли основные итальянские силы, оказалось, что их сопровождают сто новых крейсерских танков «М–13», которые вкупе могли бы смести британцев с пути и проложить свободную дорогу на Триполи. Однако «М–13» приближались мелкими группами, а не все вместе. Английские танки методично расстреливали итальянские машины по мере их приближения. К ночи 6 февраля шестьдесят итальянских танков было уничтожено, а сорок – брошено экипажами. Оставшись без огневой поддержки, итальянская пехота сдалась – всего 20 000 пленных. Англичан же было около 3000 человек. Это была одна из самых ошеломляющих побед в войне, которая небывалым образом подняла моральный дух английских солдат.

В Ливии еще оставались разрозненные итальянские воинские части, и О'Коннор втайне надеялся сделать бросок на Триполи, где итальянские офицеры паковали чемоданы, готовясь к поспешному отъезду.

6 февраля 1941. года, в день, когда последние итальянские части были выбиты из Беда–Фомм, Адольф Гитлер назначил сорокадевятилетнего Эрвина Роммеля на должность командующего германскими моторизованными подразделениями, которые фюрер наконец–то решил отправить для спасения итальянцев. Это не были четыре танковые дивизии, которые, как подсчитал генерал фон Тома, требовались для захвата Суэца и завоевания Ближнего Востока. Скорее войска состояли из единственной танковой дивизии, которую, как сказал  Гитлер, он готов пустить в расход (15–я), плюс усиленная танками легкая моторизованная дивизия (5–я).

Фюрер выбрал Роммеля, потому что тот служил бок о бок с Хайнцем Гудерианом и был самым известным командиром танковых войск в Германии. Во время майских и июньских боев 7–я танковая дивизия Роммеля передвигалась так быстро и возникала в настолько неожиданных местах, что французы, как мы об этом упоминали выше, называли ее «дивизией–привидением». Тонкая проницательность Роммеля сделала его идеальной кандидатурой для командования немецкими силами в Африке.

Первые части германского африканского корпуса (DAK) начали прибывать на место в середине февраля 1941 года, хотя все подразделения 5–й легкой дивизии добрались до Ливии только в середине апреля, а 15–я танковая дивизия попала туда лишь в конце мая. У англичан было вполне достаточно времени, чтобы ликвидировать остатки итальянской армейской группировки в Триполи и окончательно выдворить войска Италии из Северной Африки.

Как раз в этот момент премьер–министр Черчилль снова стал оказывать давление на Уэйвелла и О'Коннора. Он приказал Уэйвеллу подготовить к отправке в Грецию как можно больше воинских подразделений. Подобный приказ сделал невозможным дальнейшее наступление англичан на Триполи. Крутой поворот в стратегии Великобритании в Северной Африке произошел после того, как 20 января генерал Метаксас неожиданно умер, а новый греческий премьер–министр поддался настоятельным требованиям Черчилля пустить английские войска на территорию Греции.

Черчилль допустил серьезную промашку, понадеявшись на то, что сможет организовать коалицию балканских народов, которая могла бы бросить вызов Германии.  Греки разбили армию плохо вооруженных и скверно обученных итальянцев, однако уровень технической оснащенности и боевой подготовки войск балканских стран не шел ни в какое сравнение с силами вермахта. К тому же после высадки английских войск на полуострове, за несколько месяцев до планируемого нападения на Советский Союз, Гитлер понимал, что всем его замыслам грозит опасность, поскольку самолеты британских королевских ВВС в Греции могли нанести удар по румынским нефтяным разработкам в Плоешти, в бесперебойной работе которых были крайне заинтересованы немцы.

Гитлер отдал приказ подготовиться к вторжению в Грецию через Болгарию. К третьей неделе февраля 1941 года немцы накопили до 680 000 солдат в Румынии, Болгарское руководство, воодушевленное обещаниями Гитлера отдать им греческую территорию вплоть до Эгейского моря, разрешило германским войскам передвижение по своей стране. 29 февраля подразделения вермахта перешли через Дунай и заняли позиции для нападения на Грецию.

Первые солдаты из 53 000 бойцов британского контингента, который составляли главным образом моторизованные силы из Австралии и Новой Зеландии, 7 марта высадились в Греции и двинулись вперед. 28 марта у мыса Матапан к югу от Греции британский королевский военно–морской флот уничтожил в ночном бою три итальянских крейсера{7}. Таким образом, англичане обеспечили себе такое положение, что боевой флот Муссолини больше не осмеливался бросить вызов королевскому морскому флоту.  

Между тем фашистские державы оказывали сильное давление на югославов, принуждая их присоединиться к странам Оси. Однако народ Югославии, особенно сербы, яростно сопротивлялся этому. Югославский премьер и министр иностранных дел ночью тайно покинули Белград и 25 марта в Вене подписали трехсторонний пакт в присутствии Гитлера и министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа.

Следующей ночью в Белграде произошел переворот, возглавляемый офицерами ВВС под руководством генерала Душана Симовича. Югославское правительство и регент, принц Павел, согласившийся присоединиться к странам Оси, были свергнуты. Повстанцы изолировали принца Павла в Греции. Симович хотел выкрасть принца Петра, восемнадцатилетнего наследника престола, однако тот сам бежал, спустившись по водосточной трубе. Югославы сразу же объявили его своим королем.

Эти события привели Гитлера в неописуемую ярость. Он приказал немедленно начать вторжение в Югославию.

На рассвете 6 апреля 1941 года немецкие войска нанесли сокрушительный удар по Югославии и Греции. 2–я армия Максимилиана фон Вейхса в Австрии и в Венгрии вошла в Югославию с севера и востока.

12–я армия Вильгельма Листа действовала с территории Болгарии. В то время как ее 30–й корпус выдвинулся по направлению к Эгейскому морю, практически не встречая сопротивления, части 18–го горнострелкового корпуса прорвали линию Метаксаса, однако затем их продвижение замедлилось. В том районе находилась основная группировка греческих войск, состоявшая из шести дивизий.

В этот момент 40–й моторизованный корпус под командованием Георга Штюмме и 1–я танковая группа,  имевшая в своем составе пять дивизий, под командованием Эвальда фон Клейста двинулись в западном направлении, вышли в южные районы Югославии и разъединили югославов с греками. Танки Клейста повернули на север, овладели Нишем и совершили бросок вдоль речной долины Моравы в сторону Белграда, соединившись с частями 41–го танкового корпуса Рейнхардта, подходившего к югославской столице со стороны Румынии.

Югославская армия насчитывала в своем составе тридцать пять дивизий. Однако они были плохо вооружены, а сама Югославия со дня на день могла распасться на отдельные государственные образования, созданные по этническому принципу. Только половина резервистов, главным образом сербы, откликнулась на призыв о мобилизации. Другие, в основном хорваты и словенцы, предпочли остаться дома.

Командование югославских вооруженных сил пыталось собрать разрозненные сербские части вокруг Сараева, однако 41–й немецкий танковый корпус вклинился в Боснию, и более 3000 югославов попали в плен. Симович и молодой король Петр бежали – сначала в Грецию, позже в Палестину.

Тем временем 40–й немецкий корпус, двигаясь по долине реки Вардар, овладел городом Скопье на юге Югославии, затем повернул в Грецию, перейдя границу в 75 милях к западу от Салоник.

В то же время части 18–го горнострелкового корпуса обошли Дойранское озеро в 12 милях к западу от места, где соединялись греческая, югославская и болгарская границы. Оттуда, обойдя с флангов линию Метаксаса, они двинулись дальше, к Эгейскому морю, и захватили Салоники. Линия Метаксаса оказалась изолированной, что заставило греков капитулировать.

Англичане ожидали, что немцы направятся на юго–запад  от Салоник, мимо горы Олимп и вдоль Эгейского моря. Именно там они сконцентрировали большую часть своих войск. Вместо этого подразделения вермахта двинулись к западному побережью Греции, отрезали греков в Албании и вышли на западный фланг британцев. Сопротивление немцам в Греции практически прекратилось.

Генерал Уэйвелл с согласия Лондона приказал частям экспедиционного корпуса эвакуироваться с полуострова. Английские военные и транспортные корабли вошли в греческие гавани, где собрались британские войска и небольшое количество подразделений греческой армии, и начали эвакуацию воинских частей, оставив на месте большую часть военного снаряжения и техники.

К концу апреля суда королевских ВМС вывезли с территории Греции 51 000 человек. Около 13 тысяч англичан были убиты или попали в плен.

Как только английские самолеты вывезли короля Греции Георгия II, королевскую семью и членов его правительства, 27 апреля германские танки ворвались в Афины. Флаг со свастикой взвился над Акрополем. Большая часть греческой армии капитулировала.

Немцам понадобилось всего три недели, чтобы разгромить Югославию и Грецию, в очередной раз выдворив англичан с континента. Только 12–я армия фельдмаршала Листа захватила в плен, помимо британцев, 90 000 югославов и 270 000 греков, потеряв всего лишь 5000 человек убитыми и ранеными{8}.