ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С НАШИМ УЧЕНИЕМ

Некоторые люди — и таких лишь незначительное меньшинство — входят в контакт с суфийским учением так, что контакт этот происходит и поддерживается без эмоциональной привязанности. Это же верно и в отношении любой организации. Но когда мы имеем дело с конкретными суфийскими занятиями, необходимо принять во внимание следующую их особенность: суфий должен указывать на то, что и мужчина, и женщина обычно привязываются к объекту своего интереса посредством психического аппарата, неадекватного данным целям. Именно это и становится причиной такого явления, как «обращение» (в веру); «обращение» означает привязанность эмоциональных свойств индивидуума к личности, вероучению, организации и т.д. Поскольку явление это (известное как синдром «обращения») оказывает на человека мощное воздействие, люди считают его очень важным и принципиальным. Фактически все известные человеку организации, вместо того чтобы предостерегать от негативных последствий такого подхода, поощряют в людях веру в то, что такая привязанность им полезна. И в самом деле, знакомясь с реальными отчетами о различных религиозных, политических или психологических обращениях, вы обнаруживаете клинически точное описание людей, которые непроизвольно ведут себя именно так, считая, что это их состояние божественного происхождения, или ссылаясь на примеры таких обращений как на свидетельство праведности обращенного человека. В этом же ряду, несомненно, и случаи «отвержения» веры, догмы и тому подобного. Отвержение и принятие сродни надежде и страху и являются обусловленными позициями. Людям что-то нравится или что-то не нравится фактически потому только, что — известно им это или нет — у них просто повысилась чувствительность к этому объекту. Они пускаются в рассуждения о нем, исходя из оценочных критериев, которые есть не что иное, как шаблоны, навязанные им случайно или по чьему-то умыслу.

Ну а как насчет «незначительного меньшинства»? Как насчет людей, вовлеченных в учение, но не так, как вышеописанные индивидуумы? На самом деле, каждый мужчина или женщина питает некоторую склонность к описанной выше модели. Говоря же о незначительном меньшинстве, мы имеем в виду тех, кто связывается с учением благодаря определенной познавательной способности, которую никак нельзя путать с сентиментальностью, привязанностью к личности, надеждой, страхом и т.п. Воспринять эту познавательную способность, когда она проявлена в сильной степени, легко. Если же она не проявляется, мы фактически (с суфийской точки зрения) имеем дело с индивидуумом, находящимся на подготовительной стадии. Хотя сам он и не знает этого, ему все еще предстоит научиться чувствовать в себе разницу между привлечением-отторжением эмоционального характера и связью, которая возникает на более глубоком уровне.

Это и есть центральный факт, касающийся суфизма, и донести его до людей необычайно трудно.

Продемонстрировать работу этого механизма на примере других относительно легко. За последние 25 лет или около того огромное количество тестов и экспериментов, проведенных во всем мире, показало, как можно обусловить человека и как он может обусловить себя сам. Таким образом, всевозможные свидетельства этого факта, как прямые, так и косвенные, подтверждены были независимо друг от друга. Отсюда напрашивается вывод, что этого должно быть вполне достаточно, чтобы если не убедить, то, по крайней мере, заинтересовать этим феноменом обычного человека. Но не тут-то было. Люди не поверят свидетельствам, потому что: 1) такие свидетельства они склонны считать чем-то, что относится к кому угодно, но только не к ним; 2) им гораздо легче продолжать повсеместный поиск эмоциональных отдушин, чем исследовать свой способ взаимодействия с вещами в целом, включая и подход к высшему опыту.

Все системы человеческого развития как на Востоке, так и на Западе принадлежат к одному из двух видов:

1) системы, функционирующие с учетом «времени, места и людей» и подчеркивающие (как это делают суфии) неуместность преданности цели в обычном человеческом понимании; 2) системы, эксплуатирующие человеческую склонность привязываться к чему-либо или чем-либо обуславливаться и считающие это качество достойным похвалы.

В данном случае состояние человеческого знания о динамике ума сравнимо с примитивным состоянием науки.

Это отнюдь не означает, что человеческая склонность к обусловливанию вообще не имеет никакой ценности. Она без всякого сомнения очень важна, иначе человек ничему не смог бы научиться. Но склонность эта, способствуя протеканию одних обучающих процессов, тормозит другие. Ситуация усугубляется и тем, что обе системы пользуются единой терминологией. Когда манипуляторы говорят об «уверенности» и «сомнениях», они имеют в виду уверенность и сомнения обусловленного характера, которые включаются и поддерживаются эмоциями. Когда же об этом говорит другая сторона, то там речь идет о совершенно других чувствах.

Если люди, как говорится, «сами себя исключают из сферы влияния учения»-, то делают они это — как это видим и понимаем мы — отказываясь от знакомства с материалами учения. Но в системах другого рода - как это понимается там — они делают это, когда отвергают что-либо. В нашей системе люди, когда они что-то отвергают, не могут «исключить себя» — ведь как можно принять или отвергнуть то, что никого и не приглашают принять или отвергнуть. Связь с нами можно легко разорвать, если отказаться от изучения посредством наших методов, если не питать никакого интереса к нашим материалам. Вот почему не удивительно, что большинство людей, столкнувшись вплотную с нашими методами, в должное время, скорее всего, так и поступят, если, конечно, не разовьют в себе «иное чувство», о котором мы говорили вначале.

Человек эволюционирует к более высокому виду. Этот вид наделен более высокими чувствами. В качестве горючего для этих чувств необходимы более высокие энергии. Воспринять эти энергии намного сложнее, чем те, которые приводятся в действие эмоциями, социальными контактами, почитанием личностей, каноническими книгами, авторитетными фигурами различных образцов, «солидными» организациями, рутинными посещениями всяких сборищ, повторяющимися ритуалами, слуховыми, зрительными и другими стимулами.

Цена, которую человек должен заплатить за подключение к новому диапазону, — это его согласие на ситуацию, где он будет отрезан от привычной грубой пищи. В наших кружках ему не найти ничего из того, что приносит сиюминутное удовлетворение и что другие системы встраивают в свою теологию, догмы или практики. Вот почему мы поощряем каждого черпать подобное удовлетворение, раз уж есть такая нужда, из других источников, но не думать, что это и есть высшее изучение. Многие испытывают потребность в таких удовлетворениях, потому что человек — социальное существо. Можно сказать, он имеет на них право.

Человек, когда предпринимает попытку приблизиться к высшему знанию, оказывается в исключительно сложной ситуации, потому что исторически сложившиеся факторы и влияния окружающей среды, а также его собственные переживания изрядно потрудились над ним, хотя сам он всегда твердит себе, что вообще-то ему удается преодолевать их. Попробуйте поговорить с любым человеком о ком-то, кого он уважает, причем говорите в манере, которую его сверхкритический ум автоматически соотнесет с оппозицией к этой личности, и он отреагирует как машина, почувствовав к вам враждебность и тут же предположив, что вы нападаете на него или же на обсуждаемую вами личность. Это состояние, которое каждый может легко, даже в мелочах, заметить в других людях, едва ли кому-нибудь удается увидеть в себе.

Человек находится в сложной ситуации, потому что желает учиться, но учиться при этом он согласен лишь тем способом, который он выбирает для себя сам. Он редко выражает это столь многословно, но его поведение показывает, что так оно и есть. Задавая вопросы, он так их формулирует, что все его помыслы становятся совершенно очевидными. Вряд ли можно ожидать, что такой индивидуум проникнется к вам симпатией в то время, как, думая, что вы на него нападаете, он выслушивает, как вы говорите ему, что его мыслительным процессом (восхваляемым поколениями авторитетных фигур в качестве независимого интеллекта) нельзя воспользоваться так, как он сам предлагает.

Человек находится в сложной ситуации потому, что:

В какой бы культуре он ни сформировался, его натаскали верить, что определенные виды деятельности свидетельствуют о «жертвенности», «терпении», «усердии» и т.д. Он не знает, что многие люди из его среды развили пристрастие к таким видам деятельности, а в результате вместо жертвенности они получают определенное удовольствие, что исключает всякую возможность жертвенности.

Ему внушили, в силу необходимости его детского воспитания, что для изучения чего-либо должны существовать непрерывность, повторяемость, доступные его восприятию этапы, фиксированные возможности обучения, а также, что он, практикуя определенные вещи, всегда сможет почувствовать результат в довольно короткий срок. Эти критерии не применимы в деятельности высшего порядка.

Его накачали верой в то, что упорство приносит плоды, а если не приносит, то виноват в этом он сам; по сути, это примитивный перенос рабочей схемы низшего уровня, где эта схема эффективна, на уровень высшего учения, где она не работает. Но любой, кто возьмется проповедовать веру в упорство, обязательно получит поддержку от других, потому что каждому твердили об этом с самого детства.

Человек в скрытой форме требует, чтобы ему предоставили возможность служить, требует разнообразия и вовлеченности в действие, и чего только он не требует, не осознавая истинной действенности всех этих вещей. Ему нелегко признать вполне реальный факт, что все это (и не только это), когда оно используется не просто поверхностно, но опирается на истинно созидательное начало, может быть задействовано, но только в соответствии с возможностями учения, учителя и обучаемого и что такая возможность вытекает из некоего образца, неизвестного ученику. Вместо этого человек раскрывает объятия механическому шаблону: он с готовностью выполняет упражнения, возносит молитвы, изучает литературу, участвует в различных процедурах месяцами и годами — столько времени, сколько его будут поощрять к этому. Если вы поведаете ему, что для получения результата от этой деятельности необходимо определенное время, место и набор обстоятельств, ему это совсем не понравится.

Суфийский путь труден, и одна из его главных трудностей в том, что он таковым не кажется. Предлагая борьбу и усилия, требуя жертвенности и искренности, вы всегда привлечете к себе людей, потому что это льстит им. Такой подход подразумевает, что человек уже в состоянии получать всяческую пользу от того, что вы готовы ему дать.

Человека нельзя винить, когда он отвергает то, что, как ему кажется, принижает его способности, даже если при этом ему заявляют, что в нем пытаются развить необходимые способности.

Приходится ли в таком случае удивляться тому, что люди, пытающиеся учить других, удовлетворяются достижениями менее значительными, чем осуществление реального контакта, веря, что полбуханки лучше, чем ничего. Наша проблема на суфийском пути состоит в следующем: если мы не будем удерживать перед собой видение цели и позволим себе прилепиться к чему-то меньшему, то возникнет реальная угроза, что мы и вовсе лишимся концепции высшего знания как такового.