"Чаша Владычицы Морей" - читать интересную книгу автора (Алесько С.)

С. Алесько ЧАША ВЛАДЫЧИЦЫ МОРЕЙ

I

Празднование Дня Середины лета во дворце Правителей Алтона в тот год почтили своим присутствием темнокожий посол заморского королевства Малабари и его красавица-жена. Алтонским мужчинам не часто приходилось лицезреть такой тип красоты, поэтому большинство присутствующих на празднике было возбуждено до предела. Цвет кожи никого не смущал, наоборот, в этом крылась своя прелесть, особинка, непохожесть. Жене посла не исполнилось и двадцати пяти. Ее фигура была стройна и грациозна, тонкая талия приятно контрастировала с округлыми налитыми бедрами и великолепной формы ягодицами, обтянутыми яркой пестрой тканью национального наряда. Лицо женщины поражало скульптурной рельефностью черт: высокие скулы, прямой аккуратный нос, пухлые губы и большие глаза, темно-карие, почти черные, то озорно блестевшие, то туманящиеся, томные…

Молодой гвардеец Мартин Дэйл поглядывал на экзотическую красавицу всякий раз, когда ему казалось, что она этого не замечает. И когда он был твердо уверен, что его подруга смотрит в другую сторону. Впрочем, с подругой он провел на празднике не так уж много времени. Им нельзя было демонстрировать свои отношения: она слишком юна, богата, родовита. Он, пожалуй, не уступал ей в знатности происхождения, но вот по части богатства и близко не стоял. Да и репутация старинного рода Дэйлов за последнюю сотню лет оказалась несколько подпорченой, поэтому родителей симпатия дочери, скорее всего, не привела бы в восторг.

Кэтрин Олкрофт приходилась праправнучкой второй в истории Алтона Правительнице. У ее отца давно сложились прекрасные отношения с нынешним главой государства. Когда дочери исполнилось шестнадцать, герцог отправил ее в столицу, дабы при дворе она смогла отточить манеры, получше узнать жизнь и, возможно, нашла бы подходящую партию. Девушка была красива, правда, еще не очень это осознавала и не умела пользоваться преимуществами своей внешности. Жена Правителя, мать троих сыновей, всегда мечтавшая о дочке, с удовольствием занялась ликвидацией пробелов в этой области. Обучение пошло так успешно, что, спустя несколько месяцев, ее муж уже поручал воспитаннице развлекать на балах и приемах важных гостей, между делом выясняя у них кое-какую информацию, благо юная особа оказалась далеко не глупой.

Мартин Дэйл был дальним родственником супруги нынешнего главы государства. Участие жены Правителя в его судьбе давало молодому человеку некоторые привилегии по стравнению с другими гвардейцами. Что ж, родственные и дружеские связи везде и во все времена приносили пользу.

На праздновании Дня Середины лета Кэтрин, по просьбе Правителя, собиралась почтить своим вниманием посла Малабари и поговорить с ним на кое-какие пустяковые, на взгляд непосвященного, темы. Поэтому, подарив пару танцев Мартину, она прошептала ему: «Прости, я должна проводить время с послом», и направилась к одному из столов с угощениями, где темнокожий дипломат отдавал должное северной кухне. Мартин с тоской проводил девушку взглядом. Он прекрасно знал, в чем обычно заключалось подобное времяпрепровождение. Кэтрин начинала довольно откровенно кокетничать с мишенью, а при ее внешности и усилий особенных прилагать не приходилось. Далее послы, как правило, не отрывали от юной особы рук, гладили и щупали где можно и где нельзя. Мартина это бесило, Кэтрин только смеялась: «Они меня всего лишь ласкают, вот во времена моей прапрабабки щипались до синяков!»

Ей доставляла удовольствие ревность гвардейца, тем более что потом, в постели, следовало на редкость бурное завершение очередного дворцового приема. Но в этот раз ситуация складывалась по-другому. Посол приехал с женой, и та была прекрасна. Кэтрин сразу заметила, какое впечатление темнокожая красавица произвела на мужчин. Не ускользнуло от девушки и внимание Мартина к экзотической гостье.

Молодой гвардеец был хорош собой, и женщины его любили. А он весьма пылко отвечал им взаимностью. Кэтрин, поселившись во дворце, быстро обратила внимание натомка графского рода Дэйлов, но почти сразу заметила: подружек у того хватает. Она была горда и не собиралась входить в их число. Впрочем, желания и планы смертных не принимаются во внимание, когда в игру вступают высшие силы. Старые скрипучие колеса судьбы чуть повернулись и столкнули молодых людей. Кэтрин сразу поставила Мартина в известность, что не потерпит измены. Он дал ей слово, причем вполне искренне, и у нее за прошедшие десять месяцев их близкого знакомства ни разу не возникло повода усомниться в нем. До Дня Середины лета.

Жена посла, Кьяра, весьма заинтересованно поглядывала на светлокожих северных мужчин, с наслаждением ловя их отнюдь не холодные взгляды. Ни она, ни ее муж не знали ревности, позволяя друг другу получать удовольствие на стороне. Особенно во время дипломатических визитов в экзотические страны. Посол с самого начала праздника присматривал подружку на ночь. Белокожие женщины, отличавшиеся нежной красотой потаенной изнанки яркой раковины, неумолимо притягивали горячего южного мужчину. Он никак не мог ни на ком остановиться, выбрать между золотистыми локонами и рыжими кудрями, голубыми и серыми глазами, черным деревом прядей, ниспадающих на белеющие будто лепестки магнолии шею и грудь… Наконец, дипломату повезло: совсем юная девушка сама подошла к нему, избавив от мучительного бремени выбора, и, явно заинтересованная, стала о чем-то болтать. Кьяра сразу обратила внимание на эту особу. Та была очень хороша, а через пару-тройку лет обещала стать еще лучше. «Особенно когда поднаберется опыта и ума-разума», — подумала жена посла. — «Исчезнет это восторженное щенячье выражение лица, и она станет выглядеть как настоящая женщина.»

Но еще больше темнокожую красавицу заинтересовал парень, с которым танцевала девушка. Он тоже был молод. Постарше своей партнерши, но наверняка не больше двадцати, насколько Кьяра могла оценить возраст белого мужчины. Темноволосый и синеглазый, не слишком высокий, молодой человек отличался прекрасным сложением и приятной раскованностью в движениях. Женское чутье подсказывало: опыта в постели ему не занимать.

Кьяра быстро почувствовала взаимность своего интереса, но заметила и то, насколько синеглазый красавчик боится выдать себя партнерше. «Да они спят вместе! И судя по тому, как он на нее смотрит, это не просто интрижка. Девочка хороша, его можно понять. Но им еще рановато думать о серьезных отношениях, в этом возрасте все равно ничего не выйдет.» Жена посла уже стала продумывать план, как бы оторвать парня от его зазнобы, но та вдруг сама сыграла ей на руку, проявив интерес к мужу Кьяры. «Ну вот, боги услышали мои молитвы и устроили все удобно и справедливо», — усмехнулась про себя женщина, направляясь к мрачному гвардейцу, не сводившему глаз с девушки и посла.

— Здравствуйте, сударь, — проворковала темнокожая красавица, чуть приседая на северный манер перед молодым человеком.

Лицо того мгновенно посветлело, и он галантно поклонился, отвечая на ее приветствие. Они немного поболтали на пустяковые светские темы, потом он пригласил ее танцевать. В танце Кьяра откровенно прижималась к партнеру, опускала голову ему на плечо, томно заглядывала в глаза. Гвардеец казался польщенным и, судя по некоторым ощущениям во время особо тесных обжиманий, хотел ее, но, увы, ничего не предпринимал. И что еще хуже, время от времени его взгляд находил девчонку, кокетничающую с послом, и надолго там задерживался. Но Кьяре было уже не семнадцать и даже не двадцать лет, в науке соблазнения она разбиралась гораздо лучше этой глупой влюбленной парочки. Когда парень в очередной раз уставился на свою милую, женщина, не таясь, проследила за его взглядом, притворно вздохнула и с томными интонациями произнесла:

— Сударь, если это ваша девушка, я вам сочувствую. Перед моим мужем не устояла еще ни одна, даже если он бывал не слишком заинтересован. А такую юную белокожую красавицу он вряд ли упустит.

Молодой человек тут же перевел взгляд на партнершу и сказал как ни в чем не бывало:

— Простите, моя леди, я вас не понимаю.

— Да бросьте! — рассмеялась Кьяра. — Вы неравнодушны к девочке, с которой танцевали до меня. И не отпирайтесь, — она игриво помахала пальчиком у него перед носом, заметив по выражению лица гвардейца, что он и дальше собирается все отрицать.

— Она не станет… — сдался он, явно думая другое.

Кьяра торжествовала: полдела было сделано.

В этот момент на подкрашенные сладко пахнущей помадой губы Кэтрин сел маленький ночной мотылек. Она попыталась его сдуть, но ничего не получилось: лакомка вцепился всеми шестью лапками. Посол, обрадованный благовидным предлогом, тут же провел пальцем по губам девушки, намеренно размазывая помаду. Последовали извинения, смех и дальнейшие усилия по удалению помады с лица. Кьяра видела, что ее муж гладит пальцем губы девушки. Она тут же придала своему лицу чрезмерно заинтересованное выражение и уставилась на посла и Кэтрин со словами:

— Возможно, сударь, спать с ним она и не станет, а приласкать своим нежным ротиком не откажется.

Гвардеец тут же проследил за ее взглядом и увидел, как темнокожий мужчина гладит пальцем губы Кэтрин, а та смеется.

— Большинство женщин такие ласки и изменой-то не считают, — жена посла с торжеством наблюдала за выражением лица парня, явно считавшего, что подруга нанесла ему удар в спину. — В общем, это справедливо: семя можно выплюнуть, а рот — прополоскать.

Парень, наконец, отвел взгляд от дипломата с девушкой и посмотрел на темнокожую красавицу, призывно улыбавшуюся ему и прижимавшуюся всем своим жарким, исполненным желания телом. Выражение его лица тут же изменилось, он улыбнулся ей. «Наверное, улыбался так каждой хорошенькой мордашке, пока не угораздило связаться с этой наглой девчонкой», — подумала торжествующая Кьяра. — «Ишь, чего захотела: привязать к себе такого молодца да еще в его-то возрасте! Интересно, сколько времени у него никого кроме нее не было?» Маневры «наглой девчонки» вокруг ее мужа совершенно не трогали жену посла.

— Пошли!

Гвардеец схватил Кьяру за руку и потащил в сторону скудно освещенной садовой дорожки. Судя по его напору, спать только с одной женщиной ему пришлось достаточно долго.

Праздник Дня Середины лета по традиции проходил в дворцовом саду. Вся партерная часть парка освещалась светильниками, фонариками, факелами и чашами с горящим ароматическим маслом. Там и тут стояли столы с угощением, стулья и дополнительные скамейки. На газонах слуги разложили груды подушек для желающих максимально приблизиться к природе. Танцующие отбивали дробь каблуками или плавно скользили по специально сооруженным деревянным помостам. Большинство гостей проводило время в этой сияющей огнями, звенящей музыкой и смехом части парка, но время от времени разгоряченные танцами, флиртом и вином парочки ныряли в темные дорожки и добирались до ближайшей беседки или густых зарослей. Некоторые предусмотрительные кавалеры успевали прихватить с газона одну-другую подушку.

Мартин к таковым не относился. Любуясь издали на жену посла, он не собирался нарушать данного Кэтрин слова. Не передумал и когда, танцуя с Кьярой, заметил ее интерес. Но стоило ему мельком представить, как его Кэти стоит на коленях перед послом и… В голове что-то щелкнуло, и он уже не мог думать ни о чем, кроме как о необоримом желании засадить темнокожей красотке по самое «не могу», желательно на глазах его падкой на члены подружки и ее нового кавалера. Что Мартин и сделал, не откладывая, в одной из не слишком удаленных беседок.

«Жаль, никто не видел», — подумал он, кончив, и почти не испытав удовольствия от этой бурной близости с экзотической красавицей. Впрочем, та была не прочь повторить, и он позволил ей сделать все, что она хотела. Ртом Кьяра работала прекрасно, да и гарцевать на мужчине умела. Вскоре он уже постанывал, а потом снова взял инициативу в свои руки. Сколько времени они провели в беседке, гвардеец не знал. Вернувшись в освещенную часть сада, парочка обнаружила там лишь нескольких самых стойких гуляк. Мартин поискал глазами Кэтрин и посла, но, как и ожидал, не увидел их. Это его почти не тронуло, ибо ревность он уже успокоил с помощью Кьяры. Любовники на одну ночь поцеловались, не стесняясь присутствующих, и ушли с праздника поодиночке.

Ревнивый гвардеец напрасно сожалел, что никто не наблюдал за его близостью с темнокожей красавицей. Их прекрасно видела Кэтрин, причем смотрела достаточно долго, успев убедиться, какое удовольствие получил ее возлюбленный, и как довольна осталась его партнерша.

После происшествия с мотыльком девушка не так уж много времени провела в обществе посла. Его действия становились все более настойчивыми, а спать с дипломатами Кэтрин никто не принуждал. Более того, Правитель через жену донес до воспитанницы, что ей строго не рекомендуется лишаться девственности до свадьбы. У девушки на сей счет имелась своя точка зрения, но она ею ни с кем не делилась. Спать же с послами ради выуживания у тех информации ей совершенно не хотелось. Другое дело — добыть необходимые сведения, заманивая и дразня, не позволяя ничего большего, чем прикосновения. Это была игра, и игра забавная.

К сожалению, Мартин не разделял ее точку зрения. Кокетничая с темнокожим послом, Кэтрин время от времени отыскивала глазами гвардейца, желая показать, что помнит о нем. К ее неудовольствию, он почти сразу стал танцевать с женой дипломата и, казалось, совершенно забыл о своей подруге. Как ни старался молодой человек, наблюдательная девушка почти в самом начале праздника заметила его интерес к заморской красавице. Отделавшись от посла, Кэтрин попыталась найти Мартина, но его нигде не было. Хуже того, куда-то исчезла и супруга заморского гостя. Девушка начала впадать в отчаяние, как вдруг услышала разговор двух дам среднего возраста, потягивавших что-то из кубков.

Собеседницы сидели на скамейке, с удовольствием разглядывали веселящихся гостей и сплетничали. Кэтрин подобралась поближе и устроилась за увитой каприфолью шпалерой, стоявшей почти за самой спинкой скамьи. Несмотря на сильный сладко-свежий аромат цветущей жимолости, девушка учуяла хвойный запах и поняла, что дамы балуются юлом.

— Какая красотка жена этого посла! — проговорила одна.

— Да, недурна, — ответила другая, отрываясь от кубка, — но главный ее козырь — молодость.

— Не скажи, милая Лианна! — хихикнула собеседница. — Она увела кавалера у гораздо более молодой особы.

Кэтрин скрипнула зубами, поняв, что речь идет о ней.

— Ты имеешь в виду воспитанницу Правителя и этого гвардейца, бедного родственника ее высочества, дорогая Джанин?

— Да, кого же еще?

— И ты веришь этим нелепым слухам? Что между ними что-то есть? — хохотнула именуемая Лианной, в очередной раз прикладываясь к кубку.

— Конечно, есть! — с уверенностью заявила Джанин. — Мой друг мне рассказывал…

— Я так и знала, что все эти глупости исходят от мужчин! — подвыпившая Лианна быстро забывала о хороших манерах, невежливо прервав подругу на полуслове. — Кэтрин Олкрофт слишком красива для своего возраста, вот они и сочиняют всякие сказки о ней. А она еще ребенок, что ей делать с этим повесой, который с половиной женщин во дворце переспал? А самое главное, она-то ему зачем? Мне доподлинно известно: он предпочитает женщин с опытом, которые сами знают, что делать. Не дорос еще мальчик девчонок обучать.

Дамы расхохотались нетрезвым смехом, приведя Кэтрин в бешенство. Девушка с трудом подавила желание выйти из своего укрытия и потребовать у развеселой парочки рассказать, куда направились «бедный родственник» и жена посла. Но она на секунду представила, как посмотрят на нее дамы и как рассмеются ей в лицо. Этой картины оказалось достаточно, чтобы в душе проснулось нечеловеческое терпение. Девушка снова внимательно прислушалась к полупьяной болтовне.

— Джанин, ты верно разглядела? Они ушли вместе? — спросила, отсмеявшись, Лианна. Видно, она вообще не была легковерной особой, ибо и в этом случае стала требовать правдивых подробностей.

— Ну да, как раз когда ты пошла за очередной рюмочкой. — «Ничего себе, рюмочка ведерная», — промелькнуло в голове у Кэтрин. — Он прямо-таки тащил ее! Видно, крепко припекло парня. Нырнули вон в ту аллею, которая начинается за скульптурой нимфы и сатира.

Дамы снова расхохотались, высказывая какие-то комментарии на тему соответствия скульптуры и ситуации, но Кэтрин не стала слушать, быстро направившись в указанном направлении. Она не желала быть замеченной и пошла не по дорожке, а между кустами и шпалерами вдоль нее.

Оказавшись в темной аллее, девушка осторожно прокралась вперед, прислушиваясь и вглядываясь в ароматную черноту летней ночи. Она должна выяснить все сама, не полагаясь на досужие домыслы любительниц юла. Только глаза стали привыкать к темноте, как впереди замерцал огонек. Кэтрин прижалась к пряно пахнущим стриженым кустам самшита, защекотавшим голую спину и руки. Хорошо, что ее оливково-зеленое платье не заметно во мраке. Огонек, наверное, горит в беседке. Супруга Правителя чуть ли не в последний момент приказала слугам расставить в садовых павильончиках небольшие масляные светильники для удобств парочек. Алтон всегда отличался свободными нравами, а столичный дворец задавал тон и в этом. И она, Кэтрин, ничего не имеет против. Вот только оказаться обманутой совсем не хочется.

Девушка медленно шла дальше, сдерживая дыхание и надеясь, что стук ее сердца кажется громом лишь ей одной. Она почти вплотную приблизилась к беседке, как вдруг из-за завесы смутно белеющих во мраке цветов плетистой розы донесся короткий мужской стон наслаждения, показавшийся очень знакомым. Потом раздался воркующий женский смех.

— Твоя подружка этого еще не умеет, не так ли?

Женщина говорила на языке Континента с заметным акцентом. Это, несомненно, была жена посла. Мужчина ничего не ответил, и до Кэтрин, стоявшей совсем близко, долетел звук поцелуя.

Девушка замерла. Ноги будто приросли к земле, ей не хотелось идти дальше и смотреть, кого там ублажает темнокожая красавица. Кэтрин уже решила повернуть назад, но тут в до этого совершенно пустой голове вихрем закружились мысли. «Я не смогу порвать с ним без доказательств. И не поверю, если он скажет, что ничего не было. Даже если ничего не было. Значит, придется убедиться самой. Если в беседке не он, весь кошмар тут же закончится. Как Марти посмеется, когда я расскажу ему! Если расскажу. А если это он с ней… Тогда все кончено! Но лучше так, чем продолжать и при каждом взгляде на него, при каждом прикосновении мучиться от мысли, что он был здесь, с ней.» Девушка собрала волю в кулак и осторожно, бесшумно стала обходить беседку с таким расчетом, чтобы заглянуть туда со стороны, противоположной входу. В свете масляного светильника она сумеет различить лица, а ее парочка не заметит сквозь густые заросли роз, увивших легкое садовое строение.

Вот Кэтрин стоит у самой беседки, остался последний шаг. В голове опять воцарилась звонкая пустота. Все звуки: стрекотание цикад, трели древесных лягушек, шорох слабого ветерка в ветвях, исчезли. Осталось лишь громоподобное биение сердца. Но когда девушка заглянула в беседку, смолкло и оно, ибо сердце остановилось. Или ей так показалось. Да, это был Мартин, ее Марти. Она прекрасно видела его лицо, когда он приник к чувственным пухлым губам темнокожей женщины. Кэтрин на какую-то долю секунды даже залюбовалась ими: оба обнажены, молоды, прекрасны и полны желания. Черное и белое сплелись в изысканном причудливом узоре. Но мгновение прошло, и на подглядывающую девушку обрушился ад.

Это было некое подобие антиоргазма. Душа Кэтрин не распахивалась навстречу миру радужными крыльями бабаочки, выплескивая радость и наслаждение, лучась теплым светом, а будто втягивалась внутрь, подобно щупальцам потревоженного морского цветка. И увлекала в себя тьму, отчаяние, скорбь. Бесконечные тени и вселенский холод переполнили ее и взорвались где-то внутри ослепительной вспышкой невыносимой боли. Девушка какое-то время наблюдала за любовниками, но боль выжгла в ней все эмоции. Рассудок лишь хладнокровно фиксировал позы, стоны, взаимное удовольствие. Наконец, посчитав, что видела достаточно, Кэтрин бесшумно отошла подальше от беседки и бросилась в свои покои, каким-то чудом умудряясь выбирать безлюдный маршрут.

Девушка пришла к себе и, удивляясь собственному самообладанию, стала думать, как ей лучше поступить. Просто игнорировать Мартина или сказать ему в лицо об окончании их отношений? Поначалу Кэтрин склонялась к первому варианту, но потом прикинула: перестань она замечать гвардейца, он может попытаться разыграть невиновность и начать преследовать ее, выдав теперь оставшуюся в прошлом связь. А это совершенно не нужно. Лучше сказать все потомку Дэйлов в лицо, покончив с прошлым одним ударом. В самом деле, к чему растягивать удовольствие?

Мартин жил в казармах, как и все гвардейцы. Но, состоя в родстве с женой Правителя, он располагал небольшой комнатой во дворце. Там хранились кое-какие его вещи, поскольку служебное жилье было тесновато. Иногда молодой человек проводил в комнатушке свободное от службы время, но никогда не водил туда женщин. Ему нравилось иметь собственное убежище, куда вхожи лишь немногие. Кэтрин стала, пожалуй, первой особой женского пола (не считая супруги Правителя и горничной), удостоившейся чести попасть туда. В этой комнатке молодые люди обычно и проводили время вдвоем. У девушки имелся свой ключ, который Мартин подарил ей через месяц после начала их романа.

На следующий день после праздника гвардеец был свободен, и они с Кэтрин условились провести остаток ночи и утро в его комнатушке. Значит, если она пойдет туда, то наверняка застанет бывшего возлюбленного и, скорее всего, одного. «Вряд ли он потащит к себе кого-то, у меня же есть ключ.» Кэтрин, не откладывая, отправилась к Мартину. Подойдя к двери в конце одного из почти необитаемых коридоров, она тихо постучала. Никто не ответил. Девушка подергала ручку: заперто. Воспользовалась ключом и вошла, закрывшись изнутри. Ночь подходила к концу, ждать пришлось недолго. Вскоре послышалось лязганье отпираемого замка, и появился Мартин. Он не смог скрыть удивление, застав у себя Кэтрин.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался холодно, не глядя на нее.

— Жду тебя. Нужно поговорить, — еще более прохладным тоном ответила она.

— О чем, интересно узнать?

— О том, что я все знаю и видеть тебя больше не желаю.

Он взглянул на нее с еще большим удивлением, но без малейшего смущения. Это ее взбесило.

— Какие же вы, бабы, хитрые, — голос звучал совершенно спокойно. — Тебе понравился другой, и ты хочешь бросить меня. А стремишься представить все в таком свете, будто я сам виноват.

Теперь уже она смотрела с удивлением.

— Что ты говоришь? Какой другой?

— Посол Малабари, которому ты сегодня отсосала. Один раз или его хватило на несколько? — осведомился он, глядя ей в лицо.

— С ума сошел! О чем ты?

Обвинения Мартина были столь нелепы. Кэтрин даже на какое-то время забыла о виденном в беседке, стремясь убедить гвардейца в собственной невиновности.

— Ну и горазды же вы притворяться! — в его глазах, наконец, блеснула злость. — Я сам видел, как он водил пальцем по твоим губам, и тебе это нравилось!

— Мне это не нравилось, тем более что его рука воняла бараниной с чесноком! Но даже если б я взяла его палец в рот, это сильно отличалось бы от того, чем ты занимался с его женой в беседке!

Мартин выглядел огорошенным, но не пристыженным.

— Откуда ты знаешь? — он по-прежнему не отводил взгляда.

— Я видела все сама, вот этими самыми глазами, в которые ты сейчас таращишься. А ты видел своими бесстыжими синими зенками, как я кому-то, кроме тебя, сосала? Или, может, ты наблюдал, как я с кем-то трахалась? Целовалась? Обжималась? Ты хоть раз видел меня с кем-то?!

— Видел много раз со всеми этими послами!

Гвардеец начал подозревать, что обвиняет во лжи и притворстве не ту женщину, но признать свою вину, все объяснить и выглядеть при этом глупым мальчишкой, которого обманули и поимели, казалось невозможным. Кэтрин же от его слов дернулась как от пощечины, и он пожалел о сказанном.

— Ты прекрасно знаешь, чем и почему я занималась с послами, — тон девушки стал ледяным. — Возможно, мне нужно было отказаться, когда я стала спать с тобой, но это могло возбудить подозрения, и пострадал бы ты, а не я. Впрочем, что я пытаюсь объяснить? Кому и зачем? Я уже все сказала. Прощай.

Кьяра ловко его провела, в этом не оставалось сомнений. Мартин достаточно хорошо узнал Кэтрин за время их связи. Она умела притворяться, но не слишком любила и никогда не обманывала его. Да и какой тонкой игры он ждет от влюбленной семнадцатилетней девчонки, у которой он первый. А вот Кьяра… Проклятье!

Кэтрин в этот момент подошла к двери и взялась за ручку.

— Кэти! — он рванулся к ней и схватил за руку.

Девушка так и застыла, будто закоченела от его прикосновения. Он отпустил ее прежде, чем она ему велела.

— Не называй меня так. И не смей прикасаться.

— Кэтрин, послушай, пожалуйста, всего минуту, не уходи!

Мартин вдруг стал совершенно несчастным. Девушка никогда его таким не видела и почувствовала жалость. Он заметил, как ее лицо чуть смягчилось, а рука соскользнула с дверной ручки, и заторопился:

— Я виноват перед тобой, не отрицаю. Она меня обманула, внушила, что ты не устоишь перед ее мужем. Я просто голову потерял от ревности! Ну, и хотел ее, конечно, ты ж меня знаешь. Но я бы сдержался, если б не поверил, что ты… Кэтрин, прости! — он с надеждой взглянул на девушку.

Кэтрин чуть не плакала. Она видела, что Мартин не врет. Ей было по-прежнему жаль его, и даже на минуту захотелось обнять. Но в ноздри вдруг ударил исходящий от гвардейца сладкий запах духов темнокожей женщины, и перед глазами тут же встала сцена в беседке. Девушка вновь слышала такие знакомые стоны бывшего возлюбленного, видела, как пухлые фиолетовые губы раскрываются ему навстречу, и его язык ныряет в рот с белоснежными зубами, а он сам вонзается в блестящее черное тело с сумасшедшим желанием. Кэтрин вновь ощутила слепящую вспышку боли.

— Нет, Мартин, не могу. Я верю тебе. И, пожалуй, даже понимаю… Но я просто не могу больше видеть тебя, слышать тебя, чувствовать твой запах, перемешанный с ее. Дай мне уйти и никогда больше со мной не заговаривай.

Она говорила совершенно спокойно, но что-то в ее интонациях заставило Мартина отойти прочь. Девушка открыла дверь, вышла и тихо притворила ее за собой. Гвардеец какое-то время стоял на месте, потом подошел к кровати и упал лицом в подушку. Последнее, что он заметил, был лежавший на маленькой тумбочке ключ от комнаты, продаренный им Кэтрин.