"Одиннадцатая заповедь" - читать интересную книгу автора (Арчер Джеффри)

3

Вертолет мягко сел на лужайку между монументом Вашингтона и мемориалом Линкольна. Когда лопасти винта замедлили вращение, из салона спустили лесенку. Дверь вертолета распахнулась, и в ее проеме появился президент Эррера. На нем был парадный мундир, делавший его похожим на персонаж исторического боевика. Он отдал честь почетному караулу морских пехотинцев и направился к бронированному «кадиллаку».

У портика Белого дома новоизбранного президента Колумбии ожидали президент Том Лоренс, государственный секретарь Ларри Харрингтон и глава аппарата Белого дома Энди Ллойд.

«Чем богаче мундир, чем больше орденов, тем незначительнее страна», – подумал Том Лоренс.

– Антонио, мой старый друг, – произнес президент США, очутившись в объятиях Эрреры.

Надо заметить, что до этого они встречались только один раз. Попозировав несколько минут фотографам, президент проводил колумбийского гостя в Овальный кабинет. Когда их наконец оставили одних, Лоренс заговорил о договоре о выдаче преступников, о видах на урожай кофе и о контрабанде наркотиков. Потом госсекретарь поднял вопрос о возвращении просроченных займов.

Голова президента была теперь занята совсем другим. Законопроект о разоружении застрял в комитете Конгресса. Возможно, ему придется лично встретиться с несколькими конгрессменами.

К реальности Лоренса вернула фраза, услышав которую он оторопел. Эррера продолжал:

– И за это я должен поблагодарить вас лично, господин президент.

Лицо Эрреры расплылось в широкой улыбке. Три наиболее могущественных человека в Америке смотрели на него, не веря своим ушам.

– Прошу прощения, Антонио, не могли бы вы повторить еще раз? – попросил президент, так как не был уверен, что правильно понял своего гостя.

– Поскольку мы находимся за закрытыми дверями Овального кабинета, я бы хотел воспользоваться случаем и выразить вам свою благодарность за ту роль, которую вы сыграли в моем избрании.

– Как долго вы работали в «Мэриленд иншуранс», мистер Фицджеральд? – спросил председатель комиссии. Это был его первый вопрос в ходе собеседования, которое длилось уже больше часа.

– В мае будет двадцать восемь лет, мистер Томпсон.

– У вас очень впечатляющий послужной список, – сказала женщина, сидевшая по правую руку от председателя. – Почему вы решили оставить свою нынешнюю работу?

– Мне предлагают переехать в Кливленд, – честно ответил он. – Но я не вправе требовать от жены, чтобы она бросила работу в Джорджтауне.

Третий член комиссии кивнул. Мэгги говорила Коннору, что у одного из членов комиссии сын учится в Джорджтаунском университете.

– Не смеем вас больше задерживать, – сказал председатель. – Мне остается только поблагодарить вас, мистер Фицджеральд, за то, что вы к нам обратились.

– Мне тоже было очень приятно, – ответил Коннор и встал, собираясь уйти.

Председатель подошел к Коннору.

– Вы с женой не откажетесь поужинать с нами на следующей неделе? – спросил он, провожая Коннора к двери.

– С большим удовольствием, сэр, – ответил Коннор.

– Бен, – поправил его председатель. – Никто не обращается ко мне «сэр». – Он тепло попрощался с Коннором за руку. – Я попрошу секретаршу позвонить вам завтра на работу и сообщить дату. Я очень хочу познакомиться с вашей женой. Ее ведь зовут Мэгги, не так ли?

– Да, сэр, – ответил Коннор и добавил: – Я с нетерпением жду встречи с миссис Томпсон, Бен.

Энди Ллойд снял трубку красного телефона, но не сразу узнал голос.

– Я добыл кое-какую информацию. Жаль, что на это ушло столько времени.

Ллойд быстро схватил блокнот и ручку. Ему не надо было нажимать кнопок – все разговоры, которые велись по этой линии, записывались автоматически.

– Я только что вернулся из Боготы. Кто-то там позаботился, чтобы перед моим носом все двери не только захлопывались, но и запирались на замок.

– Судя по всему, Декстер стало известно, чем вы занимаетесь, – сказал Ллойд.

– Держу пари, это произошло через несколько минут после моей беседы с шефом тамошней полиции.

– Означает ли это, что она знает, на кого вы работаете?

– Нет. С этой стороны я прикрылся. Поэтому я так долго с вами и не связывался. Но все говорит о том, что за убийством стоит ЦРУ.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Я видел винтовку, из которой был убит Гусман. Мне даже удалось заполучить гильзу от уложившей его пули. Более того, я знаю человека, сделавшего винтовку. Он обслуживает небольшую группу нелегалов.

– Нелегалов?

– Тайных агентов-нелегалов, официально не связанных ни с одним правительственным учреждением. В случае провала ЦРУ всегда может заявить, что не в курсе их деятельности.

– Так значит, убийца – действующий сотрудник ЦРУ? – произнес Ллойд.

– Похоже, да. Если только это не тот человек, которого Декстер несколько дней назад отправила на пенсию.

– То есть деньги-то ему платим мы. Джексон надолго замолчал, а потом сказал:

– Мистер Ллойд, этот человек не предаст своего бывшего работодателя, какую бы взятку вы ему ни предложили. Он служил под моим началом во Вьетнаме, и даже вьетконговцы не смогли из него ничего вытянуть. Если бы не он, я бы вряд ли выжил. Декстер, очевидно, убедила его, что приказ исходил напрямую из Белого дома.

– Мы могли бы сказать ему, что она лгала, – предложил Ллойд.

– Этим мы добьемся только того, что ему придется опасаться за свою жизнь. Нет. Я должен доказать причастность Декстер к убийству таким образом, чтобы он ничего об этом не знал. И это будет нелегко.

– И что же вы собираетесь предпринять?

– Поприсутствую на его проводах. Там будет один человек, который любит его сильнее, чем родину. Возможно, удастся ее разговорить. Я с вами свяжусь.

В телефонной трубке раздались короткие гудки.

Когда заместитель директора ЦРУ Ник Гутенберг вошел в гостиную Фицджеральда, первым, кого он увидел, был его предшественник Крис Джексон. Он о чем-то оживленно беседовал с Джоан Беннетт. Не рассказывает ли Джексон о том, на кого работал в Боготе? Гутенбергу очень хотелось подслушать их разговор, но сначала надо было поздороваться с хозяевами.

– Я собираюсь проработать в компании еще девять месяцев, – говорила Джоан, – чтобы получить максимальную пенсию. Потом, надеюсь, Коннор возьмет меня к себе.

– Да, – сказал Джексон. – Это было бы идеально.

– О его новом назначении пока еще официально не объявлено, – продолжала Джоан. – Но поскольку председатель правления «Вашингтон провидент» Бен Томпсон пригласил его с Мэгги на ужин, я думаю, место у него в кармане.

– Спасибо, что пришел, Ник, – тепло приветствовал гостя Коннор и протянул ему стакан «Перрье». Ему не надо было напоминать, что Гутенберг не притрагивается к алкоголю. Повернувшись к жене, Фицджеральд произнес: – Мэгги, это Ник Гутенберг, мой коллега. Он работает…

– В отделе выплат, – быстро вставил Гутенберг. – Всем нам в «Мэриленд иншуранс» будет не хватать вашего мужа, миссис Фицджеральд.

– Ваши пути наверняка еще пересекутся, – сказала Мэгги. – Коннор получил работу в компании того же профиля.

– Решение еще не принято, – сказал Коннор. – Но как только все окончательно определится, вы, Ник, узнаете об этом первым.

Внимание Ника Гутенберга снова переключилось на Джексона, и, когда тот отошел от Джоан Беннетт, Гутенберг пересек комнату и заговорил с ней.

– Рад узнать, Джоан, что вы остаетесь в компании, – это был вступительный текст. – Я думал, что вы, возможно, захотите перейти к Коннору.

– Нет. Я остаюсь, – сказала Джоан. Она не знала, многое ли известно заместителю директора.

– Я просто подумал, что раз Коннор продолжит работать в том же бизнесе…

«Ага, расставляешь сети», – подумала Джоан, а вслух твердо сказала:

– Я ничего не знаю.

– А с кем это говорит Крис Джексон? – поинтересовался Гутенберг.

– Это Тара, дочь Коннора.

– А чем она занимается?

– Пишет диссертацию в Стэнфорде.

Гутенберг понял, что напрасно теряет время, пытаясь выведать у секретарши Фицджеральда хоть какие-нибудь сведения. Когда Тара отошла к бару, он молча направился к ней.

– Меня зовут Ник Гутенберг, – представился он. – Я работаю с вашим отцом.

– А меня зовут Тара, – сказала она. – Вы в каком отделе работаете?

– В отделе выплат. Это достаточно скучная работа по сравнению с той, которой занимается ваш отец, – сказал он с усмешкой. – Кстати, я был очень рад узнать о его новом назначении.

– Да. Это пока еще неофициально, но… – Тара замолчала, услышав резкий звук. Она обернулась и увидела, что это Крис Джексон стучит по столу, пытаясь привлечь внимание гостей.

– Дамы и господа, – начал Крис. – Мне выпала большая честь произнести тост в честь двух моих самых старых друзей, Коннора и Мэгги. На протяжении многих лет именно из-за Коннора я чаще всего оказывался в неприятных ситуациях. Но никто лучше его меня из них не вытаскивал.

Тост был встречен одобрительными аплодисментами.

Гутенберг услышал сигнал пейджера. На дисплее высветилось: «Свяжитесь срочно». Он выскользнул из комнаты, поднял трубку ближайшего телефона и набрал номер, которого не было ни в одном справочнике. Декстер ответила после первого же гудка.

– Я получил ваше послание. Но я сейчас говорю с обычного телефона.

– Семнадцать минут назад от сердечного приступа скончался Ельцин, – сказала Хелен Декстер. – Вам следует срочно прибыть в офис.

Она повесила трубку. Звонок в кабинет Декстер с обычного телефона не мог длиться дольше сорока пяти секунд. У нее на столе лежал секундомер.

Гутенберг положил трубку и вышел, не попрощавшись с хозяевами. Он уже был на пути к Лэнгли, когда Крис поднял свой бокал и провозгласил:

– За Коннора и Мэгги и за их будущее!

Все гости подняли бокалы.

– За Коннора и Мэгги!

– Я назову вам источник, из которого я почерпнул эту информацию, – произнес Том Лоренс. – Этот источник – президент Колумбии. Он лично поблагодарил меня за ту роль, которую я сыграл в его избрании.

– Его слова еще ничего не доказывают, – ответила Хелен Декстер. Ни один мускул не дрогнул у нее на лице. – Обвиняя ЦРУ в проведении без вашего ведома тайных операций, вы не можете основывать обвинения лишь на высказываниях южноамериканского политика.

Президент подался вперед:

– Хелен, я предлагаю вам внимательно прослушать запись разговора, недавно состоявшегося в этом кабинете.

Ник Гутенберг, сидевший по правую руку от Декстер, заерзал на стуле. Энди Ллойд нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Где-то включился магнитофон.

– У вас есть действительно серьезные доказательства того, что ЦРУ замешано в убийстве Гусмана? – Это был голос президента США.

– Удалось найти винтовку, из которой была выпущена пуля. Стрелок-одиночка, прежде чем покинуть страну, сдал ее в ломбард, – ответил Эррера. – Потом винтовка была изъята из ломбарда одним из ваших агентов и дипломатической почтой отправлена в Америку.

– Откуда у вас эти сведения?

– Очевидно, мой начальник полиции более откровенен со мной, чем директор ЦРУ – с вами.

Энди Ллойд выключил магнитофон.

– Этот разговор никоим образом не доказывает причастности ЦРУ к убийству Гусмана, – спокойно сказала Декстер. – Я из него поняла лишь то, что Эррера пытается прикрыть человека, который выполнял его приказ.

– Я полагаю, вы имеете в виду стрелка-одиночку, который благополучно сгинул где-то в Южной Африке, – саркастически заметил президент.

– Как только он высунется на поверхность, мы тут же его обнаружим, господин президент, – сказала Декстер. – Когда я предъявлю вам этого человека, у вас не останется сомнений относительно того, на кого он работал.

– Если вам не удастся этого сделать, эта пленка окажется в редакции «Вашингтон пост». И тогда вам придется отвечать на неприятные вопросы.

– Если дело обернется таким образом, вам, господин президент, также придется ответить на пару неприятных вопросов, – сказала Декстер не моргнув глазом.

Лоренс в ярости поднялся с места:

– Позвольте мне расставить точки над «i». Мне нужны неопровержимые доказательства существования этого вашего сгинувшего южноафриканца. Если не предоставите их в течение ближайших двадцати восьми дней, вы оба напишете заявления об отставке. А теперь убирайтесь.

Директор ЦРУ и ее заместитель вышли из кабинета. Они не проронили ни единого слова, пока не очутились в машине Декстер.

– Вы уже поговорили с Коннором Фицджеральдом?

– Нет, – ответил Гутенберг. – Я позвоню ему в понедельник, когда он получит ответ из «Вашингтон провидент».

«Вынуждены сообщить вам…»

Коннор третий раз кряду перечитывал письмо, когда на столе зазвонил телефон. Что могло случиться? Ужин у Томпсонов прошел более чем замечательно. Когда около полуночи они с Мэгги собрались домой, Бен пригласил Коннора в следующий уик-энд сыграть в гольф, а Элизабет Томпсон предложила Мэгги тем временем выпить кофе. На следующий день Фицджеральду позвонил его адвокат и сказал, что в присланный из «Вашингтон провидент» контракт нужно внести лишь незначительные поправки.

Коннор поднял трубку:

– Да, Джоан.

– Вам звонит Ник Гутенберг.

– Соедините, – проговорил он устало.

– Коннор? – услышал он в трубке голос, который никогда не внушал ему доверия. – Есть важное дело. Директор попросила меня срочно переговорить с вами. Встретимся в три на нашем обычном месте.

– Да, конечно, – ответил Коннор.

Он прочел письмо с отказом в четвертый раз и решил не говорить о нем Мэгги, пока у него не будет другого серьезного предложения.

Коннор появился на площади Лафайетта первым и уселся на скамейку лицом к Белому дому. Через несколько минут на другой ее конец опустился Ник Гутенберг.

– Президент лично потребовал, чтобы вы взялись за эту работу, – чуть слышно произнес Гутенберг. – Он хочет, чтобы ей занялся лучший специалист.

– Но я через десять дней ухожу из фирмы.

– Президент приказал нам сделать все возможное, чтобы убедить вас остаться для выполнения этого задания.

Коннор промолчал.

– Коннор, исход выборов в России будет иметь далеко идущие последствия для всего свободного мира. Если изберут параноика Зеримского, мир на следующий день вернется к холодной войне.

– Но, по результатам опросов, Зеримский здорово отстает от других претендентов, – сказал Коннор. – Ведь, скорее всего, с большим преимуществом победит Чернопов?

– До выборов еще три недели. Президент хочет, чтобы вы на всякий случай отправились туда. Вдруг понадобятся ваши специальные знания.

Коннор никак не прореагировал на последнее замечание.

– Если вы беспокоитесь по поводу вашей новой работы, – продолжал Гутенберг, – я переговорю с президентом компании и объясню ему, что это всего лишь краткосрочная командировка.

– В этом нет необходимости, – ответил Коннор. – Я возьмусь за это задание, но при одном условии: мне нужны доказательства того, что операция санкционирована президентом.

Наступило долгое молчание. Наконец Гутенберг сказал:

– Я передам ваше требование директору.

Он встал со скамейки и ушел. Коннор выждал минуты три и не торопясь пошел в другую сторону.

Энди Ллойд поднял трубку красного телефона.

– Я почти наверняка знаю, кто стрелял в Боготе, – сказал Крис Джексон. – Он действовал по заданию ЦРУ.

– У вас достаточно доказательств, чтобы убедить в этом спецкомитет Конгресса? – спросил Ллойд.

– Нет. Почти все улики – косвенные. Но, если собрать их воедино, получается чересчур много совпадений.

– Например?

– Агент, которого я имею в виду, был уволен вскоре после того, как президент потребовал от ЦРУ объяснений по поводу убийства Гусмана.

– Это даже не косвенная улика.

– Тот же самый агент должен был поступить на работу в «Вашингтон провидент», однако внезапно, без всяких объяснений в должности ему было отказано. Через три дня Гутенберг дал вышеупомянутому агенту разовое поручение.

– У вас есть предположения о том, что это за поручение?

– Нет. Но не удивлюсь, если для его выполнения ему придется оказаться вдали от Вашингтона.

– О'кей. А как вы думаете, что сейчас предпринимает Декстер, чтобы замести следы?

– Прежде чем я смогу ответить на этот вопрос, я должен знать, чем закончилась ее последняя встреча с президентом, – сказал Джексон.

– Президент дал ей и Гутенбергу двадцать восемь дней на сбор доказательств непричастности ЦРУ к убийству Гусмана. Кроме того, они должны представить улики против того, кто совершил это убийство. Если они этого не сделают, он потребует их отставки и передаст имеющиеся у него материалы редакции «Вашингтон пост».

Прежде чем ответить, Джексон выдержал долгую паузу:

– Это значит, что упомянутому мной агенту осталось жить меньше месяца.

– Она никогда не осмелится уничтожить своего человека, – произнес Ллойд, не веря своим ушам.

– Не забывайте, что он – нелегал. Отдела ЦРУ, в котором он работает, официально вообще не существует.

– Ведь он ваш хороший друг, не так ли?

– Да, – коротко ответил Джексон.

– Тогда позаботьтесь о том, чтобы он остался в живых.

– И как это работает? – спросила директор.

– Все очень просто, – ответил ей профессор Зиглер, руководитель Отдела научно-технического обеспечения ЦРУ. Он повернулся к компьютеру и нажал несколько кнопок. На экране возникло лицо Тома Лоренса.

В течение нескольких секунд они слушали президента, после чего Декстер сказала:

– Ну и что здесь такого? Мы и раньше слышали, как Лоренс произносит речи.

– Но вы никогда не слышали именно этой речи.

– Что вы имеете в виду? – спросил Гутенберг. На лице профессора засияла почти детская улыбка:

– Я заложил в память компьютера более тысячи речей и интервью президента за последние два года. Каждое произнесенное им в этот период слово хранится в памяти. Это значит, что я могу заставить его высказаться на любую тему по вашему выбору. Программа была создана на случай войны: если президент Соединенных Штатов погибнет, мы сможем заставить противника поверить в то, что он жив.

Декстер вслух принялась размышлять о возможностях, открывающихся благодаря этому чуду техники:

– Если компьютеру зададут вопрос, сможет он дать подходящий ответ?

– Сам нет, – признал Зиглер. – Но если вы скажете, на какого рода вопросы ему придется отвечать, я смогу обмануть даже мать Лоренса.

– Значит, все, что нам надо сделать, – это предугадать вопросы собеседника, – произнес Гутенберг.

– Что не так трудно, как кажется, – сказал Зиглер. – Если вы подготовите начальные и завершающие реплики разговора, а также, скажем, пятьдесят фраз, на которые придется реагировать президенту, я смогу гарантировать, что он проведет беседу вполне убедительно.

– Сколько времени вам понадобится на подготовку программы? – спросил Гутенберг.

– Сколько времени понадобится вам на то, чтобы определить темы разговора? – ответил Зиглер вопросом на вопрос.

Коннор взял трубку.

– В чем дело, Джоан?

– Личный секретарь президента на проводе.

В следующее мгновение Коннор услышал в трубке женский голос:

– Мистер Фицджеральд? Соединяю вас с президентом.

В трубке что-то щелкнуло.

– Добрый день, – произнес знакомый голос.

– Добрый день, господин президент.

– Полагаю, вы знаете, по какому поводу я вам звоню.

– Да, сэр, знаю.

Профессор Зиглер нажал кнопку «Вступительное слово». Декстер и ее заместитель затаили дыхание.

– Я посчитал нужным лично позвонить вам, чтобы вы осознали всю важность предстоящей вам работы. – Пауза. – У меня нет ни малейших сомнений в том, что вы – именно тот человек, которому по плечу это задание.

Зиглер нажал кнопку «Ожидание».

– Спасибо за доверие, господин президент, – ответил Коннор. – И спасибо, что нашли время позвонить лично.

– Номер одиннадцать, – сказал Зиглер.

– В сложившихся обстоятельствах я не мог поступить иначе. – Пауза.

– Спасибо, господин президент. Я считал невозможным приступить к заданию, не убедившись, что приказ исходит непосредственно от вас.

– Номер семь.

– Мне понятна ваша озабоченность. – Пауза.

– Номер девятнадцать.

– Когда дело будет сделано, может, вы с женой найдете время посетить меня в Белом доме? – Пауза.

– Это была бы для нас большая честь, сэр.

– Завершающая фраза, – сказал Зиглер.

– Хорошо. Буду с нетерпением ждать встречи. – Пауза. – Было приятно с вами пообщаться. До свидания.

– До свидания, господин президент.

Коннор все еще сидел с трубкой в руке, когда в комнату вошла Джоан.

– Ну вот и еще один миф рухнул, – сказала она. Коннор вопросительно поднял бровь. – Он гласил, что президент ко всем обращается по имени.

Гутенберг вручил ему конверт, в котором лежали четыре паспорта, три авиабилета и целая куча купюр разных стран.

– Мне что, не надо за все это расписываться? – спросил Коннор.

– Оформлением бумажек займемся, когда вы вернетесь. Прибудете в Москву, сразу же аккредитуйтесь в предвыборном штабе Зеримского в качестве журналиста из Южной Африки. Вам дадут агитационные материалы и подробный график его предвыборной кампании.

– У меня в Москве будет связной?

– Да, Эшли Митчелл, – Гутенберг помедлил. – Это его первое серьезное задание. У него инструкция войти в контакт с вами только в случае, если вам придется работать. Тогда он снабдит вас оружием.

– Каким?

– Как обычно, «Ремингтон-700» ручной сборки, – ответил Гутенберг. – Но, если, по результатам опросов, Чернопов будет впереди, ваши услуги не понадобятся и вы вернетесь в Вашингтон на следующий же день после выборов. Надеюсь, все обернется именно так.

– Дай-то Бог, – сказал Коннор и вышел от заместителя директора, не подав ему руки.

– Вы абсолютно уверены, что не останется никаких следов его работы на нас? – спросила Хелен Декстер.

– Абсолютно, – ответил Гутенберг. – Не забывайте, что, будучи нелегалом, он не числится ни в каких списках.

– А его жена?

– Почему она должна что-то подозревать? Она прекрасно понимает, что он не мог отказаться от последнего поручения «Мэриленд иншуранс».

– Но есть еще и его бывшая секретарша.

– Я приказал перевести ее в ближневосточный отдел Лэнгли. Ей придется сидеть в офисе с шести вечера до трех ночи. Я заезжу ее так, что у нее не будет сил думать ни о чем, кроме пенсии.

– Хорошо. Где сейчас находится Коннор Фицджеральд?

Гутенберг посмотрел на часы:

– Над Атлантическим океаном. Примерно через четыре часа он приземлится в лондонском аэропорту «Хитроу». Он летит под именем Мартина Перри.

– Похоже, вы продумали все, кроме того, что будет, когда он вернется в Вашингтон, – сказала директор.

– Он не вернется в Вашингтон, – ответил Гутенберг.

– Как Стюарт? – спросила Мэгги.

– Прилетает в Лос-Анджелес через две недели. Не могу дождаться, – ответила Тара.

– Вы сразу же летите к нам?

– Я же тебе говорила: мы собираемся взять машину и прокатиться вдоль Западного побережья.

– Пожалуйста, поезжай осторожно.

– Мама, за девять лет, что я вожу машину, меня ни разу не оштрафовали. Поэтому хватит беспокоиться, и скажи лучше, что ты делаешь сегодня вечером.

– Хочу пойти в оперу. На «Богему» с Пласидо Доминго. Я решила дождаться отъезда отца и пойти одна – он все равно заснул бы уже в первом акте.

– Почему ты не позвала с собой Джоан?

– Я звонила ей на работу, но, похоже, там сломался телефон. Попробую попозже позвонить ей домой.

– Ну ладно. Пока. Созвонимся завтра, – попрощалась Тара. Она знала, что, пока Коннора нет дома, мать будет звонить ей каждый день.

Когда Коннор уезжал за границу, Мэгги пыталась полностью сосредоточиться на университетских делах: на заседаниях поэтического общества и занятиях кружка ирландского танца, где она преподавала. Глядя на танцующих студентов, она вспоминала Деклана О'Кейси. Теперь он был известным профессором математики в Чикагском университете. Он так и не женился и до сих пор каждый год присылал Мэгги открытки на Рождество и – неподписанные – ко дню Святого Валентина. Они неизменно бывали напечатаны на старой машинке с покосившейся буквой «е».

Мэгги набрала домашний номер Джоан, но на том конце никто не ответил. Она съела салат и отправилась в Центр Джона Кеннеди. На один лишний билетик всегда можно было рассчитывать, каким бы знаменитым ни был гастролер.

Мэгги была потрясена первым актом «Богемы». Когда занавес опустился, она в толпе зрителей вышла в фойе. В переполненном буфете она заметила Бена и Элизабет Томпсон.

Бен Томпсон обернулся и встретился с ней взглядом. Мэгги улыбнулась и поспешила к Томпсонам.

– Очень рада вас видеть, Бен.

– А я рад видеть вас, миссис Фицджеральд, – ответил он. Это был не тот теплый тон, что во время ужина две недели назад. И почему он не назвал ее Мэгги? Решив не обращать на это внимания, она продолжала:

– Доминго великолепен, не правда ли?

– Да, и нам повезло, что здесь сегодня Леонард Златкин из Сент-Луиса, – ответил Бен Томпсон.

Мэгги была удивлена тем, что он не предложил ей чего-нибудь прохладительного, а когда она сама заказала себе апельсиновый сок, даже не сделал попытки заплатить за нее.

– Коннор ждет не дождется, когда он наконец приступит к работе в «Вашингтон провидент», – сказала она, пригубив свой сок.

На лице Элизабет Томпсон отразилось удивление, но она промолчала. Прозвучал третий звонок.

– Пожалуй, пора идти в зал, – сказал Бен Томпсон. – Было приятно с вами встретиться, миссис Фицджеральд. – Надеюсь, вам понравится второй акт.

Мэгги второй акт не понравился. Разговор в фойе не давал ей покоя. У Томпсонов две недели назад все было совсем по-другому. Если бы Мэгги знала, как связаться с Коннором, она бы наплевала на табу, которого не нарушала ни разу в жизни, и позвонила ему. Едва войдя в дом, она набрала телефон Джоан Беннетт.

В трубке раздались длинные гудки.

На следующее утро в 7.40 Коннор Фицджеральд поднялся на борт лайнера авиакомпании «Суиссэр», выполнявшего рейс Лондон – Женева. Полет длился менее двух часов. Когда самолет коснулся швейцарской земли, Коннор перевел часы на 10.30.

Во время непродолжительной остановки в Женеве он воспользовался предложением «Суиссэр» и принял душ. В «эксклюзивную», как ее описывали в фирменном буклете, душевую вошел банкир из Стокгольма Теодор Лилистранд, а через сорок минут вышел Пит де Вилльерс, журналист йоханнесбургской «Меркюри».

Коннору предстояло ждать еще более часа, поэтому он зашел в один из самых дорогих ресторанов на планете и заказал себе кофе и круассан.

Наконец объявили посадку на рейс «Аэрофлота» до Санкт-Петербурга. Сидя в салоне, он еще раз вспомнил заключительный инструктаж и снова удивился, с чего это Гутенберг несколько раз повторил: «Не попадайтесь. Но если это произойдет, отрицайте какую бы то ни было связь с ЦРУ. Не беспокойтесь, фирма о вас всегда позаботится».

Об одиннадцатой заповеди напоминают только новичкам.

– Доброе утро. Говорит Хелен Декстер.

– Доброе утро, – сухо приветствовал ее Энди Ллойд.

– Я подумала, президенту будет интересно узнать, что человек, которого он нас попросил найти в Южной Африке, снова пришел в движение.

– Я не вполне понимаю, о чем вы, – сказал Ллойд.

– Два дня назад убийца Гусмана прилетел в Лондон с паспортом на имя Мартина Перри. В Лондоне он только переночевал, а на следующее утро вылетел в Женеву под именем шведского гражданина Теодора Лилистранда. Здесь он сел на самолет «Аэрофлота», вылетевший в Санкт-Петербург. Теперь у него в кармане южноафриканский паспорт на имя Пита де Вилльерса. Из Санкт-Петербурга он ночным поездом направился в Москву.

– В Москву? Почему в Москву? – недоуменно переспросил Ллойд.

– Если мне не изменяет память, – ответила Декстер, – в России скоро выборы.

Когда самолет приземлился в Петербурге, на часах Коннора было без десяти шесть. Измученным пассажирам, которых было около сотни, пришлось минут двадцать ждать автобуса до аэровокзала. Порядки в стране остались почти прежними, несмотря на то что теперь всем здесь заправляла организованная преступность, а не КГБ.

Коннор последним вышел из самолета и последним вошел в здание аэровокзала. Мужчина, прилетевший в Петербург тем же рейсом в первом классе, тенью проследовал за ним через пограничный и таможенный контроль. Когда через полчаса Коннор покинул здание аэропорта, преследователь поймал такси и попросил отвезти его на Московский вокзал.

Там он прошел за Коннором в кассовый зал. Он внимательно следил за тем, на какой поезд сядет Фицджеральд. Но на вокзале был еще один никем не замеченный человек. Он знал даже номер купе, в котором поедет Коннор.

Американский атташе по культуре в Санкт-Петербурге отказался в этот вечер от приглашения на спектакль Кировского балета ради того, чтобы сообщить Гутенбергу о благополучной посадке Фицджеральда в ночной московский поезд. Сопровождать его дальше не было необходимости, поскольку его столичный коллега Эшли Митчелл должен был ждать утром на платформе № 4 и удостовериться в прибытии Фицджеральда в пункт назначения.

Прежде чем идти к московскому экспрессу, Коннор проверил, правильно ли оформлен билет. На заполненной людьми платформе он прошел вдоль старых зеленых вагонов, которые, похоже, помнили еще революцию 1917 года.

Найдя свой вагон, он вошел в восьмое купе, зажег свет и запер дверь. Ему надо было еще раз изменить свою внешность.

Поезд тронулся ровно без одной минуты двенадцать. Под негромкий, ритмичный перестук колес Коннор вскоре заснул. Проснулся он только утром, когда в 8.33 поезд прибыл в Москву.

– Откуда вы звоните? – поинтересовался Энди Ллойд.

– Из московской телефонной будки, – ответил Джексон. – Добирался сюда через Лондон, Женеву и Санкт-Петербург. Сойдя с поезда, он устроил нам игру в догонялки. Примерно через десять минут ему удалось уйти от нашего человека в Москве. Если бы не я сам обучал его отрываться от «хвоста», он ушел бы и от меня.

– Куда же он вас привел? – спросил Ллойд.

– Он зарегистрировался в небольшой гостинице на севере Москвы, примерно через час покинул ее и кружным маршрутом отправился в избирательный штаб Виктора Зеримского.

– Почему Зеримского?

– Пока не знаю, но он вышел оттуда с полным комплектом агитационной литературы.

– Значит, это будет Зеримский, – выдохнул Ллойд. Прежде чем ответить, Джексон долго молчал.

– Это невозможно. Он никогда не согласился бы на такое задание, не убедившись, что приказ исходит из Белого дома.

– Не забывайте, что ваш друг выполнил аналогичное задание в Колумбии. Декстер могла убедить его, что и эта операция санкционирована президентом.

– Возможен и другой сценарий, – тихо сказал Джексон.

– Что вы имеете в виду?

– Они хотят покончить не с Зеримским, а с Коннором. Ллойд записал в блокнот новое для себя имя.