"Одиннадцатая заповедь" - читать интересную книгу автора (Арчер Джеффри)

8

Президент и государственный секретарь Соединенных Штатов вместе с другими семьюдесятью двумя официальными лицами стояли на взлетно-посадочной полосе военно-воздушной базы Эндрюс, на которую произвел посадку «Ил-62» российских ВВС. Зеримский появился на верхней ступени трапа и начал медленно спускаться под щелканье затворов многочисленных фотокамер.

Шеф протокола американской стороны вышел вперед, чтобы представить друг другу двух президентов. Лоренс и его гость обменялись дружескими рукопожатиями.

– Добро пожаловать в Соединенные Штаты, господин президент.

– Спасибо, Том, – поблагодарил Зеримский, с самого начала взяв неверный тон.

Российский президент был обезоруживающе любезен и приветлив, когда Лоренс представлял ему членов кабинета. У конца шеренги Лоренс тронул Зеримского за локоть и повел его к трибуне.

– Я хочу сказать несколько приветственных слов. А потом, может быть, вы скажете что-нибудь в ответ.

Лоренс взошел на трибуну.

– Господин президент, – начал он и, повернувшись к Зеримскому, продолжил: – Виктор. Сегодняшняя встреча знаменует собой открытие новой эры в отношениях между двумя великими державами…

Коннор сидел перед тремя телевизионными экранами и смотрел репортажи о церемонии встречи, которые транслировались тремя крупнейшими телекомпаниями. Охрана была намного серьезнее, чем он предполагал. Однако в толпе он не заметил ни Гутенберга, ни кого-либо из оперативных сотрудников ЦРУ. Секретная служба, видимо, не подозревала о том, что убийца уже за работой.

Коннора ничуть не удивило, что купленная им в Далласе винтовка так и не доехала до пункта назначения. Двое мафиози сделали все, чтобы ЦРУ стало известно абсолютно обо всем.

Президент закончил приветственную речь и отошел в сторону, чтобы дать Зеримскому возможность ответить, но тут оказалось, что российского президента почти не видно за стойкой с микрофонами. Зеримский вполне мог предположить, что это сделано намеренно, чтобы оскорбить его. Коннору было любопытно, кто из президентских помощников вылетит сегодня с работы.

Подстрелить человека ростом 183 сантиметра намного легче, чем того, кто ниже на 20 сантиметров, размышлял Коннор. Он принялся изучать агентов, которых Секретная служба выделила для охраны Зеримского, и узнал четверых.

Когда Зеримский начал по бумажке читать свою речь, Коннор заглянул в расписание его четырехдневного визита, так кстати напечатанного в «Вашингтон пост». С авиабазы обоих президентов вертолетом доставят в Белый дом, где они сразу же приступят к неофициальным консультациям. После ленча Зеримский поедет в российское посольство отдохнуть перед официальным обедом, который президент Соединенных Штатов дает в Белом доме в его честь.

На следующее утро, в четверг, он отправится в Нью-Йорк, где выступит в Организации Объединенных Наций и посетит музей «Метрополитен». Тем же вечером он вернется в Вашингтон, чтобы присутствовать на «Лебедином озере» в Центре Джона Кеннеди.

В пятницу Зеримский выступит на совместном заседании обеих палат Конгресса – это будет кульминацией его визита. Лоренс надеялся, что законодатели убедятся в том, что российский лидер не стремится к войне, и поддержат законопроект о сокращении вооружений.

В субботу Зеримский и Том Лоренс отправятся на Стадион Кука смотреть футбольный матч между «Вашингтон редскинз» и «Грин-Бэй пэкерз». Вечером Зеримский даст обед в российском посольстве.

На следующее утро он улетит в Москву – в том случае, если Коннору не удастся выполнить свою часть контракта.

У Коннора на выбор было девять мест. Однако семь из них он отверг еще до того, как самолет Зеримского приземлился в Вашингтоне. Из двух оставшихся более предпочтительным ему казался вариант с банкетом в российском посольстве: Романов сказал, что на посольских приемах мафия чувствует себя как дома.

Жиденькие аплодисменты вернули внимание Коннора к церемонии встречи. Оба лидера сели в ожидавший их вертолет и оттуда махали провожающим. Спустя несколько мгновений вертолет оторвался от земли и улетел.

Коннор выключил телевизоры и принялся размышлять о двух оставшихся вариантах. На вечер мафия организовала ему ознакомительную экскурсию по российскому посольству. Коннор посмотрел на часы, надел пальто и спустился на улицу, где его ждал БМВ.

– Стадион Кука, – коротко приказал он.

Никто из сидевших в машине людей не стал задавать лишних вопросов. Пока шофер перестраивался в средний ряд, в противоположном направлении проехал трейлер, груженный новыми легковыми автомобилями. Коннор вспомнил о Мэгги и улыбнулся: утром он говорил по телефону с Карлом Костером, и тот заверил его, что все три «кенгуренка» благополучно залезли в свои сумки.

– Кстати, мафия уверена, что их сразу же отправили обратно в Соединенные Штаты, – сообщил ему Костер.

– Как тебе удалось это провернуть? – спросил Коннор.

– Один из мафиози попытался подкупить таможенника. Тот деньги взял и сообщил, что у этих трех пассажиров нашли наркотики и немедленно вернули в пункт отправления.

– Думаешь, русские поверили?

– О да! – сказал Костер. – Эта информация обошлась им очень дорого.

Коннор рассмеялся.

– Я теперь навеки твой должник, Карл. Будет нужна помощь – обязательно дай знать.

– В этом нет необходимости, старина. Я просто жажду еще раз пообщаться с твоей женой, но, желательно, в более приятной обстановке.

Приставленные к Коннору охранники не упоминали об исчезновении Мэгги. Поэтому он не знал, то ли им неудобно признаться в том, что они потеряли Мэгги, Стюарта и Тару, то ли они все еще надеялись найти их. Возможно также, они опасались, как бы Коннор не отказался от задания, узнав, что его жена и дочь больше не у них в руках. Но Коннор ни минуты не сомневался: если он не выполнит свою работу, Алексей Романов в конце концов выследит и убьет Мэгги и Тару. Болченков предупредил, что, пока заказ не выполнен, Романов не сможет вернуться на родину.

Коннор вспомнил о Джоан, единственная вина которой заключалась в том, что она была его секретарем. Он непроизвольно сжал кулаки. Жаль, что мафия не заказала ему устранение Декстер и ее заместителя-сообщника! Это задание он бы выполнил с удовольствием.

Тому Лоренсу казалось, что предварительные переговоры с Зеримским прошли хорошо. После обеда он проводил российского президента до машины и вернулся в Овальный кабинет. Там у стола его ждал мрачный Энди Ллойд.

– У нас неприятности, – сказал Ллойд и протянул Лоренсу папку с эмблемой ЦРУ.

Президент углубился в чтение. Когда он закончил, на нем не было лица. Он поднял взгляд на Ллойда:

– Я думал, Джексон на нашей стороне.

– Так оно и есть, господин президент.

– Тогда почему Декстер утверждает, что он ответственен за убийство в Колумбии, а в Санкт-Петербург летал с намерением убить Зеримского?

– Потому что таким образом она снимает с себя подозрения в причастности к этим преступлениям. А мы будем вынуждены объяснять, зачем мы наняли Джексона.

– А как насчет того, что Джексон вернулся в Штаты и работает на русскую мафию?

– Если во время визита Зеримского что-нибудь произойдет, у нее будет готовый кандидат на отсидку.

– Она пишет, что с помощью скрытой камеры удалось заснять, как Джексон покупает в Далласе винтовку, практически идентичную той, из которой был убит Гусман. Как вы это объясните?

– Просто, – ответил Ллойд. – Если представить, что это был не Джексон, все сразу встает на свои места.

– Если это был не Джексон, то кто же тогда, черт возьми?

– Коннор Фицджеральд, – тихо произнес Ллойд. – Джексон занял его место.

– Зачем бы ему это делать?

– Фицджеральд спас Джексона во Вьетнаме, за что и получил Почетную медаль Конгресса. Когда Фицджеральд вернулся с войны, именно Джексон привлек его к работе в качестве нелегала. На протяжении последующих двадцати восьми лет он служил в ЦРУ и заработал репутацию одного из лучших агентов. Затем он вдруг куда-то бесследно исчезает. Его секретарша, Джоан Беннетт, погибает в загадочной автомобильной катастрофе. После этого исчезают дочь и жена Фицджеральда. Тем временем человека, которого мы наняли для выяснения обстоятельств этого дела, обвиняют в убийстве и в предательстве лучшего друга. Но как бы тщательно вы ни изучали многочисленные доклады Хелен Декстер, вы не найдете в них ни единого упоминания о Конноре Фицджеральде.

– Откуда вам все это известно, Энди? – спросил Лоренс.

– От Джексона. Он позвонил мне из Санкт-Петербурга сразу же после ареста Фицджеральда.

– У вас есть запись этого разговора?

– Да, сэр.

– Черт возьми, – сказал Лоренс. – Джон Эдгар Гувер – просто ангел по сравнению с Декстер.

– Если допустить, что в России был повешен именно Джексон, это означает, что за винтовкой в Даллас летал Фицджеральд.

– На этот раз мишень – я? – тихо спросил Лоренс.

– Не думаю, господин президент. Единственное, в чем я согласен с Декстер, – это то, что мишенью является Зеримский.

– О Боже! – простонал Лоренс, упав в кресло. – Но почему такой достойный человек согласился в этом участвовать? Концы с концами не сходятся.

– Сходятся, если этот достойный человек считает, что первоначальный приказ об убийстве Зеримского исходил непосредственно от вас.

Бульдог Уошер – никто не знал его настоящего имени – был одним из тех людей, которые досконально разбираются только в одном предмете. В его случае речь шла о «Вашингтон редскинз».

Бульдог поступил на работу в «Редскинз» пятнадцатилетним подростком. Позже он стал массажистом команды и доверенным лицом многих поколений игроков. Последний год перед уходом на пенсию в 1997 году он помогал подрядчику, который строил новый Стадион Кука. Его задача была проста: он должен был следить за тем, чтобы болельщики и игроки «Редскинз» получили спортивное сооружение, достойное величайшей американской команды.

Коннор звонил два раза, прежде чем застал Бульдога дома, в маленькой квартирке в Арлингтоне, штат Виргиния. Когда он объяснил старику, что получил задание написать о новом стадионе для «Спортс иллюстрейтед», тот запел как соловей.

Они договорились встретиться в пятницу утром. Коннор прибыл на встречу без одной минуты одиннадцать, и на протяжении последующих трех часов Бульдог щедро делился с ним своими знаниями. Большая часть сообщаемых им сведений не имела для Коннора никакой практической ценности, но раз в несколько минут Бульдог делал ему поистине царские подарки. Так, Коннор узнал, что «Джамботроны» фирмы «Сони», установленные за воротами, являются самыми большими видеоэкранами в мире и что перед началом матча оркестр исполнит государственные гимны России и Соединенных Штатов.

Пока они бродили по стадиону, Коннор видел, как передовой отряд сотрудников Белого дома устанавливает барьеры безопасности к завтрашней игре. Металлодетекторы уже были на месте. Чем ближе они с Бульдогом подходили к ложе владельца клуба – в ней должны были сидеть оба президента, – тем больше барьеров безопасности было вокруг.

На прощание Коннор вручил своему гиду гонорар в сто долларов. За три часа старик рассказал ему больше, чем целая команда сотрудников Секретной службы смогла бы выболтать за всю свою жизнь.

Коннор посмотрел на часы и понял, что он уже на несколько минут опаздывает на встречу с Алексеем Романовым в российском посольстве. В машине он включил радио.

Комментатор рассказывал о том, какая атмосфера царит в зале заседаний палаты представителей в преддверии выступления российского президента. Никто не имел ни малейшего представления, о чем он будет говорить, – прессе текст его речи заранее роздан не был.

За пять минут до начала выступления в зале заседаний появился Зеримский.

«Все присутствующие, – говорил радиокомментатор, – поднялись со своих мест и аплодисментами приветствуют гостя из России».

Зеримский взошел на трибуну и аккуратно разложил бумаги на пюпитре. Депутаты обеих палат Конгресса, члены Верховного суда и представители дипломатического корпуса сели и приготовились слушать, не подозревая о бомбе, заготовленной для них Зеримским.

«Господин спикер, господин вице-президент, господин председатель Верховного суда, – начал свою речь Зеримский. – Прежде всего позвольте мне поблагодарить вас и ваших сограждан за радушие и гостеприимство».

Том Лоренс и Энди Ллойд смотрели телетрансляцию выступления в Овальном кабинете. Когда Зеримский заговорил о «прекрасных отношениях, установившихся между двумя странами», на лице Лоренса заиграла улыбка. Но она исчезла с его лица, как только российский президент выдал следующий пассаж:

«Меньше всего на свете я хочу, чтобы две наши великие державы были снова втянуты в бессмысленную войну. Если мы не хотим, чтобы нас постигла подобная катастрофа, России необходимо поддерживать военно-стратегический паритет с Соединенными Штатами. За столом переговоров мы должны быть в равном положении».

Лоренс понял, что Зеримский только что похоронил его законопроект о разоружении.

Когда белый БМВ выехал на Висконсин-авеню, Коннор выключил радио. Машина остановилась у ворот российского посольства, и один из подручных Алексея Романова провел их через охрану. Коннор сразу отметил слабость внутренней системы безопасности посольства.

– Ну кому придет в голову убивать нашего любимого президента в его собственном посольстве? – с улыбкой прокомментировал его мысли Романов.

Коннор сказал Алексею:

– Похоже, в этом здании командуете вы.

– Вы бы тоже здесь командовали, если бы перевели достаточную сумму на швейцарский счет посла. Это гарантия того, что ему никогда не придется снова жить на родине.

Романов отпер дверь кабинета посла и вошел. Коннор был удивлен, увидев на столе «Ремингтон-700». Он взял винтовку и внимательно осмотрел. Коннор спросил бы у Романова, как ему удалось ее заполучить, если бы у него был хоть малейший шанс получить правдивый ответ.

Коннор заглянул в магазин. Там был лишь один патрон. Он вопросительно посмотрел на Романова.

– Я полагаю, на таком расстоянии понадобится только один выстрел, – ответил русский.

Он повел Коннора в дальний угол кабинета к персональному лифту посла. На лифте они поднялись в галерею, опоясывающую зал приемов.

Коннор внимательно осмотрел галерею и спрятался за массивной статуей Ленина. Он выглянул из-за поднятой руки статуи, чтобы проверить, хорошо ли оттуда будет видно Зеримского. «Как все просто», – подумал он.

– Вам надо будет приехать сюда заблаговременно и до начала банкета изображать официанта, – сказал Романов.

Коннор кивнул. У лифта он сказал Романову:

– Я извещу вас о том, какой вариант я выбрал.

Алексей Романов удивленно на него посмотрел, но ничего не сказал.

Коннор позвонил Романову в начале первого ночи. Судя по всему, русский был доволен, что их мнения совпали.

– Я скажу шоферу, чтобы он забрал вас в половине четвертого. К четырем надо быть в посольстве.

Коннор повесил трубку. Если все пойдет так, как он запланировал, к четырем президент будет уже мертв.

Посол тихо постучал в дверь, за которой располагались апартаменты Зеримского, но ему никто не ответил. Он набрался смелости и постучал чуть громче. Затем нерешительно приоткрыл дверь. В тусклом свете, проникавшем в спальню с лестницы, посол увидел, что Зеримский лежит в постели. Было четыре часа утра.

– Не дай вам Бог побеспокоить меня из-за пустяка, – сказал российский президент.

– Вам звонят из Санкт-Петербурга, – сказал посол. – Некто Степан Иваницкий. Он говорит, это срочно.

– Выметайтесь!

Зеримский поднял трубку стоявшего у кровати телефона. Посол вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

– Степан, что это ты в такую рань?

– Царь умер, господин президент. – Голос Иваницкого был абсолютно бесстрастным. А ведь Николай Романов приходился ему дядей.

– Где? Когда? Как?

– Около часа назад. В Зимнем дворце. Бесцветная жидкость наконец сделала свое дело. – Иваницкий помолчал. – Я почти год платил дворецкому.

Несколько мгновений Зеримский обдумывал услышанное.

– Хорошо. Для нас это наилучший вариант.

– Я бы согласился с вами, господин президент, если бы его сын был не в Вашингтоне. Я мало что могу сделать, пока он не вернулся.

– Эта проблема, возможно, решится сегодня вечером, – сказал Зеримский.

– Они клюнули на нашу приманку?

– Да. К сегодняшнему вечеру я избавлюсь от них обоих.

– Обоих?

– Да, – ответил Зеримский. В конце концов, когда еще представится такая возможность – два раза увидеть, как умирает один и тот же человек?

– Жаль, что меня там не будет.

– Это куда интереснее, чем смотреть на его друга, болтающегося на веревке, – сказал Зеримский. – Вообще-то, Степан, эту поездку можно будет считать чрезвычайно успешной, особенно если…

– Я обо всем позаботился, господин президент, – сказал Иваницкий. – Вчера я распорядился, чтобы прибыль от ельцинских нефтяных и урановых контрактов шла на ваш счет в Цюрихе. Если только Алексей не отменит мои приказания, когда вернется.

– Если он не вернется, он и не сможет этого сделать, да? – Зеримский положил трубку и через несколько минут снова провалился в сон.

Телефон разбудил Коннора в шесть утра. Он встал и отодвинул уголок занавески. Два белых БМВ стояли на противоположной стороне улицы, как и вчера вечером. К шести утра их пассажирам, должно быть, очень хотелось спать.

Он принял душ, насухо вытерся и оделся. Теперь на нем были джинсы, синяя рубашка, толстый свитер, черные носки и черные кроссовки.

Он прошел на кухоньку, налил себе стакан грейпфрутового сока, насыпал в тарелку кукурузных хлопьев и залил их молоком. В утро перед операцией он всегда ел одно и то же. Это помогало ему обрести уверенность в том, что и на сей раз все пройдет гладко.

Коннор положил в задний карман джинсов три стодолларовые бумажки, монету в 25 центов и получасовую аудиокассету и навсегда покинул конспиративную квартиру. Без десяти восемь он не торопясь пересек улицу и подошел к первому из двух БМВ.

– Мне надо в центр, – сказал он.

Человек, сидевший на заднем сиденье, кивнул. Шофер включил первую передачу, и БМВ влился в поток машин на Висконсин-авеню. Второй БМВ неотступно следовал сзади.

Коннор обратил внимание на то, что его охранники с каждым днем теряют бдительность. Каждое утро примерно в одно и то же время он вылезал из машины на углу 21-й улицы и Дюпон-серкл, покупал «Вашингтон пост» и снова садился в машину. Вчера человек на заднем сиденье даже не потрудился вылезти вместе с ним.

Теперь оба автомобиля еле тащились бампер к бамперу. В противоположном направлении поток машин двигался гораздо резвее. Ему надо было точно рассчитать свои действия.

Коннор знал, что светофоры на подходе к Дюпон-серкл переключаются каждые тридцать секунд. На зеленый свет за это время успевало проехать двенадцать, максимум шестнадцать автомобилей.

Когда зажегся красный, Коннор насчитал впереди семнадцать машин. У него на лице не дрогнул ни один мускул. Включился зеленый, но поток был настолько плотным, что их БМВ продвинулся лишь на несколько метров вперед. Только восемь машин успели проскочить на зеленый свет.

У Коннора в распоряжении было полминуты. Он повернулся к охраннику, улыбнулся и показал пальцем на продавца газет. Охранник кивнул. Коннор вылез на тротуар и неторопливо пошел к старику-газетчику. Он сосредоточил внимание на встречном потоке, пытаясь предугадать, сколько машин будет перед светофором, когда снова зажжется красный свет. Коннор сунул газетчику четвертак, получил свою «Пост» и пошел обратно по направлению к первому БМВ. В этот момент зажегся красный и движение остановилось.

Коннор засек нужную ему машину и побежал, петляя между неподвижными легковушками. Он остановился у свободного такси, стоявшего седьмым на светофоре. Двое охранников из второго БМВ выскочили из машины и бросились вдогонку за Коннором, но в этот момент светофор на Дюпон-серкл переключился на зеленый.

Коннор впрыгнул на заднее сиденье такси.

– Поезжай прямо, – крикнул он. – Если сейчас проскочишь светофор, получишь сотню.

Водитель проскочил на зеленый. Оба БМВ с визгом развернулись посреди дороги, но на светофоре уже зажегся красный свет, и путь им был прегражден.

Пока все шло по плану.

Такси повернуло налево на 23-ю улицу, и Коннор попросил водителя остановиться, протянул ему сто долларов и сказал:

– Поезжай прямо в аэропорт Даллеса. Если заметишь позади белый БМВ, не давай ему себя обогнать. В аэропорту остановись на минуту у зала вылета, затем потихоньку возвращайся в город.

– Как скажешь, – таксист убрал деньги в карман. Коннор вылез из машины, перебежал на противоположную сторону улицы и остановил другое такси. Когда он захлопнул дверь, мимо пронеслись оба БМВ, преследующие первого таксиста.

– И куда бы вы хотели отправиться в это прекрасное утро?

– На Стадион Кука.

Когда вошел Зеримский, все трое мужчин встали. Он жестом усадил их, а сам сел за стол посла.

– У меня для вас печальные новости, Алексей, – сказал Зеримский. – У вашего отца ночью случился сердечный приступ, и он умер по дороге в больницу.

Романов склонил голову. Зеримский встал, неторопливо подошел к осиротевшему бандиту и сочувственно похлопал его по плечу.

– Я буду скорбеть, – сказал Зеримский. – Он был великим человеком.

Романов еще ниже склонил голову в знак признательности президенту.

– Теперь его корона перешла к вам, Алексей. Постарайтесь, чтобы ни у кого не возникало сомнений, кто в России новый царь.

Романов поднял голову и улыбнулся. Время скорби вышло.

– Будем надеяться, – добавил Зеримский, – сегодня вечером все пройдет так, как задумано.

– Ничто не может нам помешать, – сказал Романов со значением. – Фицджеральд принял мой план. В четыре, пока вы будете на футбольном матче, он прибудет в посольство.

– Почему так рано? – спросил Зеримский.

– Нужно, чтобы все считали, что он из обслуживающего персонала. Когда Фицджеральд исчезнет из кухни незадолго до вашей прощальной речи, никто не должен обратить на это внимания.

– Превосходно, – сказал Зеримский. – А что потом?

– Я провожу его сюда, он заберет винтовку, на лифте поднимется на галерею зала приемов и займет позицию за статуей Ленина. Там он будет ждать конца вашего выступления. Выстрелив, Фицджеральд вылезет на карниз и спустится по ветвям кедра. Вчера он заставил нас несколько раз повторить этот маневр, но сегодня вечером его будет ждать небольшой сюрприз.

– Какой? – поинтересовался Зеримский.

– Под деревом засядут шестеро моих личных телохранителей. Они подстрелят Фицджеральда задолго до того, как его ноги коснутся земли.

– У вашего плана есть один безусловный, хоть и небольшой изъян, – сказал Зеримский.

Романов недоуменно на него посмотрел.

– Каким образом я останусь жив после того, как стрелок класса Фицджеральда выстрелит в меня с такого близкого расстояния?

Романов взял винтовку, вытащил из нее маленький кусочек металла и протянул его президенту.

– Что это? – спросил Зеримский.

– Боек, – ответил Романов.

Выйдя из такси у Стадиона Кука, Коннор направился к двум длинным очередям. Перед каждым большим матчем здесь собирались желающие получить поденную работу. В первой очереди стояли те, кто хотел работать за пределами стадиона – организовывать парковку или торговать программками, подстилками и сувенирами. Во второй собрались те, кто хотел получить работу на самом стадионе. Коннор встал во вторую очередь.

Сегодня за соискателями наблюдали несколько человек из Секретной службы. Очередь понемногу двигалась, Коннор читал свою газету.

– Привет, – вдруг услышал он.

Коннор повернулся и увидел модно одетого молодого человека.

– Привет, – коротко бросил он и снова уткнулся в газету. В его планы не входило общение с кем бы то ни было из тех, кого потом могли привлечь к делу в качестве свидетеля.

– Меня зовут Брэд, – объявил молодой человек. – Я надеюсь получить работу на осветительной вышке. А вы?

– А почему на осветительной вышке? – спросил Коннор.

– Потому что там будет сидеть старший по смене из Секретной службы. Я хочу расспросить его, что у них за работа. После колледжа собираюсь поступать к ним на службу.

– Следующий.

Коннор обернулся к мужчине, сидевшему за грубо сколоченным столом.

– Что у вас осталось?

– Немногое, – ответил тот, глядя в свои списки.

– Что-нибудь на кухне? – спросил Коннор. Как и Брэд, он точно знал, что ему нужно.

– Выбор такой: мыть грязную посуду или разносить еду сотрудникам.

– То, что надо.

– Имя?

– Дейв Кринкл, – ответил Коннор, протягивая ему водительские права.

Мужчина заполнил пропуск, а фотограф снял Коннора на «полароид». Через несколько секунд пропуск с фотографией уже заламинировали.

– О'кей, Дейв. С этим пропуском ты сможешь ходить по всему стадиону, за исключением особо охраняемой зоны. – Коннор кивнул и прикрепил пропуск к своему свитеру. – Подойди в комнату сорок семь. Это прямо под трибуной «Н».

Коннор прекрасно знал, где находится комната сорок семь. Пройдя через три кордона безопасности, он скоро оказался у лестницы, у которой была указывающая вниз стрелка с надписью «Комната № 47. Обслуживание персонала». Внизу в небольшом помещении сидело человек десять. Он уселся в уголке и развернул газету.

– Внимание. – Коннор поднял глаза и увидел огромного мужчину лет пятидесяти. – Я – менеджер по питанию. Могу предложить вам следующий выбор: либо вы моете посуду, либо обслуживаете наших работников и охранников, рассредоточенных по всему стадиону. Кто хочет на грязную посуду?

Большинство сидевших в комнате потянули вверх руки. На мытье посуды, как объяснил Бульдог, всегда много желающих. Кроме того, что мойщикам платят по десять долларов в час, для многих из них объедки – лучшее из того, что они ели в течение всей недели.

– Хорошо, – сказал менеджер, выбрав пятерых и записав их имена. – Теперь обслуживание. Можете выбирать между руководством клуба и сотрудниками службы безопасности. Кто на руководство? – спросил он, оторвавшись от списка. Почти все руки взметнулись вверх. Менеджер записал еще пять фамилий. – Все, кого я записал, могут отправляться на свои рабочие места. – Опытные профи поднялись и поспешили на кухню. В комнате остались только Коннор и Брэд.

– У меня только две вакансии: обслуживание охраны, – сказал менеджер. – Одна – классная, другая – дрянная. Ну, кому из вас улыбнется счастье?

Он с надеждой посмотрел на Коннора, который кивнул и засунул руку в задний карман джинсов. Менеджер подошел к нему, даже не взглянув на Брэда, и произнес:

– У меня такое ощущение, что ты предпочел бы прохлаждаться на «Джамботроне».

– Точно, – ответил Коннор, незаметно передавая ему стодолларовую купюру.

– Вперед! – сказал менеджер, расплывшись в улыбке. Бульдог на все сто процентов отработал свой гонорар.

– Знаете, а я видел винтовку, из которой Фицджеральд собирается меня убить, – сказал Зеримский, когда кортеж из девяти лимузинов выехал из ворот посольства и направился в сторону стадиона.

На лице Титова отразилось изумление. Зеримский полез в карман пиджака.

– Как вы думаете, что это такое? – спросил он, достав из кармана железку, похожую на гнутый гвоздь.

Титов покачал головой:

– Не имею ни малейшего понятия.

– Это боек от «Ремингтона-700», – сказал Зеримский, опуская кусок металла обратно в карман. – Прессе раздали текст моей сегодняшней речи?

– Да, господин президент, – ответил Титов. – Обычный набор банальностей.

– А моя эмоциональная реакция на покушение?

– Текст у меня с собой, господин президент.

– Хорошо. Давайте-ка послушаем.

Титов начал читать: «В тот день, когда меня избрали, президент Лоренс позвонил мне и пригласил с визитом в вашу страну. Я принял его приглашение. Но меня встретили не пальмовой ветвью, а выстрелом из винтовки. Затем я узнаю, что на спусковой крючок нажал сотрудник ЦРУ. Если бы не счастливый случай…»

– Бывший сотрудник, – поправил Титова Зеримский.

– Я полагал, что подобная неточность была бы полезной. Тогда никому и в голову не придет, что вы в курсе событий. Американцы любят во всем видеть заговор.

– В этом смысле они молодцы, – сказал Зеримский. – Я хочу, чтобы и через много лет после отставки Лоренса американцы писали книги о том, как я положил конец добрым взаимоотношениям между нашими странами. В истории возрождения Российской империи при президенте Зеримском администрация Лоренса будет упомянута лишь в сносках. – Он лучезарно улыбнулся. – Пока я жив, я с властью не расстанусь.

Коннор посмотрел на часы: без четырех десять. До открытия стадиона оставалось тридцать четыре минуты. Он нажал на кнопку и услышал гул мотора. Служебный лифт начал неторопливый подъем из кухни к седьмому уровню.

Через сорок семь секунд Коннор забрал из подъемника поднос и еще раз нажал на кнопку, чтобы люди, работавшие в подвале, поняли, что он его получил. Коннор быстро прошел по коридору, остановился у двери с надписью «Посторонним вход воспрещен» и вынул из кармана полученный от менеджера ключ. Удерживая одной рукой поднос, он повернул ключ, протиснулся внутрь, зажег свет и быстро пошел по крытой галерее позади «Джамботрона». Коннор вновь взглянул на часы: восемьдесят три секунды. Слишком много, но, поскольку «финальный забег» будет происходить без подноса, возможно, удастся проскочить менее чем за две минуты. Если все пойдет по плану, к тому времени, когда дороги заблокируют, он уже будет на пути к аэропорту.

Коннор постучал в дверь. Ему открыл высокий, плотный мужчина.

– Я принес вам перекусить, – сказал Коннор.

– Здорово, – обрадовался снайпер и взял с подноса сандвич. – Заходи, гостем будешь.

Коннор последовал за ним. Они прошли по стальной платформе, установленной позади громадного экрана. Агент Секретной службы сел и впился зубами в сандвич. Коннор поставил поднос рядом с агентом. Того гораздо больше интересовала банка с диетической колой, чем рыскающие глаза Коннора.

– Да, кстати, – проговорил он между глотками. – Меня зовут Арни Купер.

– Дейв Кринкл, – ответил Коннор.

– Ну, так и сколько же ты заплатил за удовольствие провести со мной вечер? – спросил Арни с улыбкой.

У входа на стадион лимузин с президентом Лоренсом и его сопровождением встречал президент клуба «Редскинз» Джон Кент Кук.

– Для нас большая честь приветствовать вас, сэр, – сказал он, пожимая руку Лоренсу.

– Рад познакомиться с вами, Джон, – ответил президент. Кук проводил гостя в свою ложу. Из нее было превосходно видно все поле.

– Господин президент, – сказал Кук, – позвольте мне представить вам людей, благодаря которым «Редскинз» стали величайшей футбольной командой Америки. Разрешите начать с моей жены, Риты.

– Рад с вами познакомиться, – сказал Лоренс. – Примите мои поздравления по поводу успеха организованного вами благотворительного бала. Мне сообщили, что вашими усилиями было собрано рекордное количество пожертвований.

Миссис Кук сияла от гордости.

– А это знаменитый Бульдог Уошер, – продолжал Джон Кент Кук. – Он…

– …единственный в истории американского футбола попал в Галерею славы «Редскинз», не сыграв за команду ни одного матча, – закончил за него Лоренс.

Бульдог расплылся в улыбке.

– Знаете, господин президент, – продолжал Кук, – мне так и не удалось придумать такой вопрос о «Редскинз», на который Бульдог не смог бы ответить.

– А вообще кто-нибудь когда-нибудь ставил вас в тупик своими вопросами? – спросил президент.

– Все время пытаются, господин президент, – ответил Бульдог. – Да, вот буквально вчера один человек…

Прежде чем Бульдог успел закончить фразу, Лоренса тронул за локоть Энди Ллойд:

– Простите, что прерываю вашу беседу, сэр, но мне только что сообщили, что президент Зеримский прибудет через пять минут. Вам и мистеру Куку пора бы проследовать к северо-восточному входу.

– Да, конечно, – сказал Лоренс. И добавил, обращаясь к Бульдогу: – Мы еще продолжим нашу беседу.

– Тесновато здесь, – крикнул Коннор, перекрывая шум работавшего под потолком вентилятора.

– Да уж, – сказал Арни Купер, приканчивая свою колу.

– Ожидаете сегодня неприятностей?

– Нет, не думаю. Конечно, мы будем держать ухо востро, когда оба президента выйдут на поле, но они там пробудут всего минут восемь.

Коннор кивнул и задал еще несколько безобидных вопросов, внимательно прислушиваясь к бруклинскому акценту Арни и особенно – к характерным выражениям, которые он то и дело вставлял в свою речь.

Пока Арни расправлялся с куском шоколадного торта, Коннор выглянул в щель между вращающимися рекламными щитами. У большинства агентов Секретной службы был перерыв на завтрак. Коннор сосредоточил внимание на ближайшей осветительной вышке: на ней он заметил Брэда. Он внимательно слушал агента, который показывал на ложу владельца клуба.

Коннор повернулся к Арни:

– Я еще зайду к вам в начале игры. Вас устроят несколько сандвичей, кусок торта и кока-кола?

– Да. Только не переусердствуй с тортом.

Над стадионом прозвучала сирена, предупреждавшая о том, что уже половина одиннадцатого и пора открывать ворота. Трибуны начали наполняться болельщиками. Коннор поставил пустую банку из-под кока-колы на поднос.

– Я принесу ленч к началу игры, – сказал он.

– Давай, – ответил Арни, разглядывая в бинокль собирающуюся внизу толпу. – Но приходи, только когда президенты уже вернутся в ложу. Пока они на поле, посторонним находиться на «Джамботроне» запрещено.

– О'кей, – сказал Коннор.

Он посмотрел на часы и быстрым шагом пошел по галерее. Дойдя до лифта, Коннор нажал кнопку. Через сорок семь секунд появился подъемник. Он поставил в него поднос и нажал кнопку еще раз. Лифт медленно пошел вниз.

Коннор был одет в длинный белый халат и фирменную кепку «Редскинз», поэтому никто не обратил на него внимания, когда он не торопясь продефилировал мимо буфета к двери с надписью «Посторонним вход воспрещен». Оказавшись за дверью, он запер ее изнутри. В темноте он бесшумно прокрался по узкой галерее и остановился в нескольких шагах от входа на «Джамботрон». Внизу огромная стальная балка держала на себе массивный экран.

Коннор постоял так несколько секунд, держась за перила, а потом опустился на колени. Наклонившись вперед, он обеими руками ухватился за балку и осторожно переполз на нее.

Он мог разглядеть рукоятку, но абсолютно не был уверен, что обозначенный на чертежах люк существует на самом деле. Коннор медленно пополз по балке, преодолевая сантиметр за сантиметром. Он ни разу не взглянул вниз, в разверзшуюся под ним пятидесятиметровую пропасть.

У конца балки он опустил ноги и крепко обхватил ими мощную стальную конструкцию, как если бы ехал верхом на лошади. Он сделал глубокий вдох и потянул за рукоятку. Крышка плавно отодвинулась, и за ней действительно оказался люк. Коннор осторожно протиснулся внутрь и закрыл его.

Он почти сорок пять минут лежал внутри полой стальной балки, в полусотне метров над землей, и с трудом мог пошевелиться, чтобы посмотреть на часы.

Зеримский поздоровался за руку со всеми, кто был ему представлен, и даже смеялся над остротами Джона Кента Кука. Он запомнил всех гостей по именам и на вопросы отвечал с улыбкой. «Так принято в Америке», – говорил ему Титов.

Когда церемония представления была окончена, Кук постучал ложкой по столу:

– Извините, что прерываю приятную беседу, но время торопит. Никогда в жизни я не инструктировал сразу двух президентов. Итак, приступим.

Он начал читать по бумажке: «В одиннадцать тридцать шесть я вывожу президентов на поле и представляю им капитанов команд, тренеров и судей. В одиннадцать сорок все поворачиваются к западной трибуне. Там оркестр исполнит сначала российский гимн, а потом «Усеянное звездами знамя». Затем я веду обоих джентльменов обратно в ложу. Дальше, я надеюсь, все получат удовольствие от того, как «Редскинз» разделаются с "Пэкерз"».

Коннор посмотрел на часы: 11.17. Он открыл крышку люка и выбрался из своего закутка. Ему пришлось собраться с силами, чтобы закинуть ноги на балку.

Одиннадцать двадцать семь.

Коннор сделал глубокий вдох и быстрым шагом направился к «Джамботрону». Он громко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл ее и крикнул:

– Это я.

Арни глянул на него и чуть было не выстрелил.

– Убирайся! – крикнул он. – Я ж говорил: не показывайся, пока президенты не уйдут с поля.

– Извините, – пролепетал Коннор. – Просто я подумал, что здесь жарковато, и принес вам кока-колы.

Он протянул Арни банку. Тот нагнулся, чтобы взять ее. Когда его пальцы коснулись банки, Коннор выпустил ее, схватил Арни за запястье и изо всех сил потянул вниз. Арни издал жуткий вопль и вниз головой рухнул на галерею. Винтовка отлетела в сторону.

Коннор бросился на противника, не дав ему опомниться. Когда Арни попытался поднять голову, Коннор оглушил его прямым левым в подбородок. Он схватил висевшие на поясе у агента наручники, но тут Арни сделал попытку встать на ноги. Коннор нанес ему еще один сокрушительный удар, на этот раз прямо в нос. Ноги у Арни подкосились, он упал и больше не шевелился.

Коннор сорвал с себя одежду и швырнул ее в угол. Затем он быстро снял форму с Арни. Надев ее, он обнаружил, что ботинки малы, а брюки коротки. Ему ничего не оставалось, кроме как натянуть повыше носки и остаться в кроссовках. Слава Богу, они были черные. Он полагал, что в суматохе вряд ли кто-нибудь обратит внимание на неуставную обувь одного из агентов Секретной службы.

Из кучи своей одежды Коннор выудил галстук и крепко связал им лодыжки Арни. Потом он поднял бесчувственное тело агента, прислонил к стене и пристегнул его наручниками к стальной арматурине. Наконец, он сделал из носового платка кляп и засунул его Арни в рот.

Коннор поднял с пола винтовку Арни. «М-16» сгодится. Он быстро поднялся на лестничную площадку, где до этого сидел Арни, взял его бинокль и принялся разглядывать толпу внизу.

Неожиданно сзади раздался голос:

– «Геркулес-три».

Он схватил рацию Арни:

– «Геркулес-три» слушает.

– Я уж подумал, что мы потеряли с тобой связь, Арни, – сказал специальный агент Брейтуэйт, который был сегодня за главного. – Все в порядке?

– Да, – сказал Коннор. – Я просто хотел отлить и подумал, что не стоит делать это прямо над публикой.

– Принято, – со смехом произнес Брейтуэйт. – Продолжай следить за своим сектором. Красный Свет и Водопад скоро появятся на поле.

– Вас понял, – сказал Коннор голосом Арни. Рация умолкла.

Одиннадцать тридцать четыре.

Внизу раздался шум. Публика приветствовала команды, появившиеся из-под южной трибуны. Игроки, не торопясь, побежали к центру поля.

Коннор поднял к глазам бинокль и сфокусировал взгляд на осветительных вышках. Почти все агенты Секретной службы внимательно разглядывали сейчас собравшихся внизу болельщиков, чтобы вовремя засечь любое подозрительное движение. Коннор заметил юного Брэда, который был наверху блаженства.

Коннор развернулся на сто восемьдесят градусов. Теперь его взгляд был направлен вдоль линии, у которой стояли капитаны команд.

Одиннадцать тридцать шесть.

На трибунах вновь поднялся шум: это Джон Кент Кук гордо вывел на поле обоих президентов. Их окружала дюжина телохранителей, габаритами не уступавших футболистам. Коннору достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что и Зеримский, и Лоренс одеты в бронежилеты.

Пока президентов знакомили с игроками, Коннор проверил винтовку, загнал в патронник первый патрон и щелкнул затвором. Этот звук подействовал на него как выстрел стартового пистолета: его сердце забилось вдвое быстрее.

Одиннадцать сорок одна.

Джон Кент Кук шепнул что-то на ухо Лоренсу. Тот кивнул и вышел с Зеримским в проход между командами.

– Леди и джентльмены, – объявил диктор. – Прошу всех встать. Будет исполнен гимн Российской Федерации.

Раздался шум откидываемых сидений. Публика поднялась, чтобы прослушать мелодию, которую лишь единицы слышали когда-либо прежде.

Коннору много раз приходилось стоять и слушать государственный гимн России, и он понимал, что лишь немногие оркестры знают, в каком темпе и сколько куплетов играть. Поэтому он решил дождаться «Усеянного звездами знамени» и тогда уж использовать свой единственный шанс.

Российский гимн закончился. Коннор ждал, когда дирижер снова поднимет свою палочку. Для него это будет сигналом поймать Зеримского в прицел. Он посмотрел на флагшток: флаг «Редскинз» безжизненно висел, значит, ветра практически не было.

Дирижер поднял палочку во второй раз. Коннор просунул винтовку в щель между видеоэкраном и рекламным щитом и начал настраивать оптический прицел. Наконец затылок Зеримского заполнил собой всю центральную область прицела.

Раздались первые аккорды американского гимна. Коннор выдохнул. Три… два… один. Он мягко нажал на спуск. Как раз в этот момент Том Лоренс взмахнул правой рукой и приложил ладонь к сердцу. Зеримского отвлекло это движение. Он повернул голову влево, и пуля, не причинив вреда, пролетела у его правого уха. Семьдесят восемь тысяч нестройных голосов были гарантией того, что никто не услышал, как кусочек металла с глухим звуком зарылся в траву.

Брэд лежал на животе на платформе осветительной вышки и внимательно разглядывал в бинокль публику. Его взгляд остановился на «Джамботроне». Весь огромный экран заполнял собой неправдоподобно большой президент Лоренс. Его рука лежала на сердце, и он, не жалея сил, выпевал слова национального гимна.

Вдруг Брэду показалось, что между экраном и рекламным щитом что-то есть. Он присмотрелся внимательнее. Из щели торчал направленный на центр поля ствол винтовки.

– Прикройте и эвакуируйте президентов. Ствол.

Брэд произнес это столь уверенно и властно, что специальный агент Брейтуэйт и два других снайпера моментально перевели свои бинокли на «Джамботрон». Через несколько секунд они уже наблюдали за Коннором.

– Расслабься, – успокаивал себя Коннор. – У тебя полно времени.

Голова Зеримского вновь попала в поле зрения. Коннор прицелился и еще раз выдохнул. Три… два…

Пуля, выпущенная Брейтуэйтом, попала ему в левое плечо и отшвырнула назад. В этот момент оркестр как раз закончил исполнять американский гимн.

Двадцать восемь лет службы подготовили Коннора к этому моменту. Пытаясь не замечать страшной боли в плече, он добрался до двери, выключил свет и выбрался на галерею. Через сорок секунд он уже был у дальней двери, которая вела в служебный коридор. Он слышал рев стадиона – «Редскинз» готовились начать игру.

Коннор отпер дверь, доплелся до лифта и несколько раз ударил рукой по кнопке. Плечо болело все сильнее, но он знал, что с этим ничего не поделать. До прихода лифта оставалось около пятнадцати секунд. Вдруг его мотор умолк – очевидно, что-то выгружали на административном этаже.

Коннор решил действовать по запасному варианту. Еще никогда в жизни ему не приходилось этого делать. Если он пробудет здесь еще несколько секунд, его обязательно заметят.

Быстро, как только мог, он вернулся к двери, ведущей к «Джамботрону», прошел через нее, но запирать не стал. Коннору пришлось собрать всю свою волю, чтобы преодолеть полсотни метров галереи. Он знал, что через несколько минут здесь появятся вооруженные агенты.

За двадцать четыре секунды Коннор добрался до массивной балки, удерживающей видеоэкран. Он ухватился за перила, перегнулся через край галереи и опустился на карниз. В тот же момент у него за спиной распахнулась дверь в коридор. Он слышал, как две пары ног протопали прямо над ним и остановились перед дверью «Джамботрона». Через отверстие в полу галереи ему было видно, как один из агентов распахнул дверь. Не входя внутрь, он стал шарить по стене в поисках выключателя.

Коннор подождал, пока зажегся свет и агенты исчезли во внутренностях «Джамботрона». После этого он в третий раз за день пополз по длинной балке. Но теперь он мог рассчитывать только на правую руку и поэтому продвигался очень медленно. Одновременно ему приходилось следить, чтобы кровь из раненого плеча капала вниз, на землю, а не оставалась уликой на балке.

Когда агент Секретной службы вошел в помещение «Джамботрона», первым, кого он увидел, был Арни, прикованный наручниками к арматуре. Когда он расстегнул наручники и опустил Арни на пол, ожила его рация.

– «Геркулес-семь».

– «Геркулес-семь» слушает.

– Заметили его?

– Здесь никого нет, кроме полуголого Арни. Его приковали наручниками к арматуре. Обе двери открыты. Отсюда до служебного коридора тянется кровавый след – вы его подстрелили. Он должен быть где-то там. На нем форма Арни, так что засечь его будет не так уж сложно.

– Не рассчитывай на это, – сказал Брейтуэйт. – Если это тот человек, о котором я думаю, он может прятаться прямо у тебя под носом.