"Предел бесконечности (сборник)" - читать интересную книгу автора (Крупеникова Ирина)

Глава 11. Встречи (продолжение)

В сумерках, глядя с моста вдаль, где встречались две огромные реки, казалось, что вокруг простирается океан. Реки, превращенные людьми в многофункциональные водные магистрали, не замерзали. Теплоходы, баржи, рыболовные траулеры сновали туда-сюда круглый год, днем и ночью перевозили грузы и пассажиров. Анна любила это место. Здесь хорошо думалось о вечном. Наплывали стихи, хотя ни одного стихотворения она так и не вспомнила до конца. Теперь появилось новое: она закрывала глаза и представляла Григория. Он ходил по огромным кабинетам, разговаривал, смеялся, шутил. Было немного странно, что всего через два дня после расставания его лицо, облик, движения как бы стерлись из реальной памяти, а на замену пришел неопределенный идеальный образ, который легко подчинялся каждой прихоти фантазии.

Анна отодвинулась от парапета и пошла по пустой пешеходной дорожке дальше. Осталось добраться до трамвайной остановки, сесть в вагон и доехать до микрорайона, где ее ждала пустая холодная квартира. Завтра все изменится. Она отважилась реализовать чек, врученный господином Бурмистровым. Завтра в гараже на Березовской ее будет ждать новая, полностью оформленная машина, на которой она поедет смотреть новую квартиру. Завтра выйдет новая статья, со скрипом дописанная за истекшие дни. Всё новое. И всё завтра. А пока — вперед, на ненавистный трамвай.

Журналистка встала на перекрестке, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Одиночные автомобили проскакивали мимо. Горел свет в окнах многоэтажек, а на улице было пусто и промозгло. Анна поежилась, перешла через проезжую часть и свернула в узкую улицу. Появилось ощущение, что за ней наблюдают. Она оглянулась. Чуть позади шли двое — мужчина и девочка. И больше никого вокруг. Подгоняемая надуманным страхом, Анна ускорила шаг. До проспекта оставалось еще два квартала.

— Глеб, а Глеб, — Тамара подергала его за рукав. — Почему во-он та тётенька нас испугалась?

— Кто ж ее знает? Тут в городе многие друг друга боятся.

— Глеб, а у нее был цветок.

— Как это «был»?

— Ну, почти такой же, как родился у тебя. Только очень-очень слабенький. И он почти совсем завял.

Глеб внимательно посмотрел в спину женщины впереди, но ничего особенного не заметил: ни «тепла», ни «холода».

— Ты думаешь, мы поможем ей оживить цветок? — спросил он.

— Не-е. Помочь нельзя. Человек сам оживит, если захочет. А она боится.

На улицу вырулила машина и помчалась навстречу.

— Отойдем-ка, обрызгает, — Глеб отвел Тамару в сторонку.

Вдруг машина с визгом затормозила прямо перед одинокой женщиной. Вспыхнули фары. Тамара зажмурилась, а Глеб отчетливо увидел, как из автомобиля выскакивают три рослых «качка». Женщина вскрикнула. Ей зажали рот.

— Тома, стой здесь!

И парень ринулся на выручку.

— Эй! А ну прекратите безобразие!

Похитители не рассчитывали на вмешательство и заметно растерялись, когда прямо перед ними оказался посторонний человек.

— Оставь ее, ты, невежа! — грозно крикнул Глеб.

Он не ожидал, что слова как-то подействуют, но, привлекая к себе внимание, выиграл несколько секунд. На него замахнулись. Парень ловко ушел из-под занесенного кулака, метнулся к громиле, в клешнях которого извивалась женщина, и коротким ударом в висок выключил его из предстоящей драки.

— Бегите! — это относилось к жертве.

Он не успел проследить, выполнила ли она его команду, поскольку в то же мгновение очутился в центре свалки. «Качки» били профессионально. Глеб получил несколько мощных ударов в голову и в корпус, но на ногах устоял. Извернулся, ухватил одного за локоть и кинул через бедро. Второй саданул его чем-то тяжелым по спине: видно, целился в основание затылка, но промазал. Парень отлетел к стене дома. Краем глаза он заметил женщину, в ужасе застывшую в двух шагах от него.

— Бегите! Живо! — прохрипел он и метнулся в сторону.

Кулак нападавшего врезался в кирпичи.

Глеб схватил остолбеневшую жертву в охапку и вместе с ней ввалился в переулок.

— Тамара!!

Девочка была уже рядом. На цыпочках прокравшись мимо неуклюжих великанов, она юркнула за угол и опрометью кинулась в темноту. Очнулась и спасенная дама. Глеб толкнул ее вперед, и она, наконец, побежала.

Анна так запыхалась, что в глазах мерцали только цветные круги. Она автоматически переставляла ноги, хотя не понимала — движется или как в кошмарном сне вязнет на месте. Наконец, она остановилась и, держась за фонарный столб, опустилась на мокрый асфальт.

— Я больше не могу…

— Ты можешь. Вставай. Пойдем!

Анна подняла взгляд и увидела перед собой девочку. Кажется, ту самую, что раньше заметила на улице. Голова прояснилась.

— А где твой папа?… — выдавился испуганный вопрос.

На курносом личике появилось недоумение.

— Ну, тот, кто меня спас?

— Глеб мой брат, — девочка старательно сдвинула брови, изображая серьезность. — Он нас догонит. Ему сделали больно, но он умеет побеждать боль. Он догонит. Пойдем.

— Куда? — Анна всмотрелась в подростка, рассуждавшего как ребенок.

— К нам. Там тебя не найдут. Глеб хочет, чтобы я вела тебя к нам. Это рядом. Ты не устанешь. Пойдем.

Анна, как завороженная, сжала протянутую ей ладошку.

— Тут совсем близко, — и девочка потянула журналистку за собой.

Они шли по темным переулкам минуты три прежде, чем за спиной послышались быстрые шаги.

— Тома!

— Мы здесь! — девочка выпустила Аннину руку и побежала навстречу брату. Косичка, выбившаяся из-под вязаной шапки с помпоном, шлепала ее по спине.

— Вам лучше переждать в безопасном месте, — с этими словами благородный спаситель приблизился к журналистке. Девочка семенила рядом. — Я их ненадолго уложил. Они могут вернуться за вами. Переночуйте у нас. Наша квартира в доме за углом.

— Спасибо… Я даже не знаю… Не знаю,… - она увидала разбитое в кровь лицо и ахнула. — Как вас!.. Это из-за меня…

— Не волнуйтесь, пустяки. Давайте побыстрее уберемся с улицы.

Анна безропотно позволила взять себя под руку. Пропустив ее и девочку в подъезд, мужчина несколько секунд постоял в дверях, прислушиваясь к ночному городу.

— Пока не выследили, — сообщил он. — Значит, и впредь не найдут, — он дружески улыбнулся, и из рассеченной губы на подбородок потекла кровь.

Анна прикрыла глаза и с трудом сглотнула.

Квартира отважного спасителя и его странной сестренки располагалась на восьмом этаже. Лифт, разумеется, не работал, и Анна поднималась по лестнице на ощупь, одной рукой держась за грязные перила, другой прикрывая нос и рот, чтобы хоть как-то отделаться от гнусного запаха отбросов, кошек и прочих прелестей полувекового строения.

— Мы не насовсем тут поселились, — смущенно пояснила девочка, когда гостья застыла на пороге комнатки. — Вот диван. Отдохни.

И она скрылась в прихожей. Заурчал водопроводный кран.

— Глеб! Ура! Вода течет!

— Завари листочки, Тома, — откликнулся мужской голос.

Анне вдруг показалось, что этот низкий бархатный тембр ей откуда-то знаком. Она осторожно выглянула в прихожую. В ванной комнате горел тусклый свет, дверь была приоткрыта. Мужчина, опираясь о края раковины, стоял над краном, из которого тонкой струйкой текла вода. Куртку он сбросил. Теперь Анна видела широкую атлетическую спину, а закатанные по локоть рукава рубахи обнажали сильные натруженные руки. Длинные черные волосы лежали на плечах.

Он умылся и осторожно приложил к лицу полотенце. В зеркале, криво висевшем над раковиной, Анна заметила проступившие на ткани красные пятна.

— Как мне вам помочь? — робко спросила она.

— Не стоит беспокоиться, — он обернулся. — На мне быстро заживает.

Смуглое сухое лицо с жесткими обрезами скул, глубокие проницательные глаза под черными густыми бровями, прямой ровный нос и крепкий «волевой» подбородок — ошибки быть не могло.

— Глеб? — Анна попятилась.

Удивление разгладило складки на лбу, синий взгляд напрягся.

— Глеб… — повторила она шепотом.

Он просветлел.

— Анна?.. Вот это да. Анна! — он подался вперед, но почему-то замер. — Погоди-ка, Анастасия Нежданова это…

— Это я! Я! Глеб! — она по девчачьи прижала руки к груди и крутанулась на каблуках. — Чудо! Просто чудо, что ты нашелся!

И Анна кинулась ему на шею. В ее объятиях парень вздрогнул. Она вспомнила о драке и поспешно отстранилась.

— Тебе больно? Ой, извини.

— Чепуха, — он еще раз с ног до головы оглядел девушку. — Тебя не узнать! Какая ты стала… Тома!

Девочка выглянула из кухни.

— Тома, познакомься, это Анна Жулавская.

— Здравствуй, — произнесла девочка с таким видом, будто видит гостью первый раз, и чинно удалилась.

— Что это с ней? — Анна продолжала улыбаться, но в глазах появилось беспокойство.

— Ничего страшного. Тамара немножко осторожничает.

— А кто она?

— Я зову ее сестренкой.

— Как? Она тоже, как ты? Индивид?!

Глеб ощутил слабое дуновение, похожее на «холод». В его памяти Анна представлялась чем-то средним: иногда она излучала «тепло», а иногда — ничего. Он списывал эту двоякость на безжалостное время. И вот настоящая, реальная Анна перед ним, как на ладони. Но «тепла» он больше не видел.

Похоже, Тома права: ее цветок завял, — с сожалением подумал Глеб.

— Нет. Тамара не индивид, — спокойно ответил он и хотел добавить «и я не индивид», но смолчал.

— Глеб, посмотри-ка, у тебя кровь, — Анна осознала свое открытие и ахнула.

— Глеб, это же кровь!

— Я им надавал тумаков, но и мне попало, — он виновато повел плечами. — Подожди меня недолго. Мне надо в себя прийти.

Он ушел на кухню. Профессиональная привычка всюду совать нос Анну не покидала никогда, и на этот раз она не устояла перед соблазном.

Глеб сидел за столом перед чашкой пахнущего горечью коричневого настоя, запрокинув голову так, что затылком упирался в стену, и медленно глубоко дышал. Тамара стояла рядом. На взгляд Анны она оглянулась. По ее совсем не детскому выражению лица журналистка поняла, что пора прекратить наблюдение.

Комнатенку освещала одинокая лампа без абажура. Диван, тумбочка, шкаф без дверцы, два матраца в углу, на которых устроилась, обняв колени, молчаливая Тамара. Анне стало казаться, что она попала в какой-то старинный кинофильм с этикеткой «кино не для всех». Она смотрела на Глеба, слушала его рассказ, и временами проваливалась в мистическое забытье, где реальность граничила с выдумкой, как в ее статьях. В один из таких моментов Глеб прервался на полуслове и спросил:

— Тебе трудно мне верить?

— Нет! Что ты! Нет, — Анна встрепенулась. Запоздалый страх — как он прочел ее мысли — окатил холодной струей.

— Я не соответствую твоему представлению об индивидах, да? — Глеб с тоской смотрел на ту, которую помнил безмятежной непосредственной девчоночкой в отцовском доме.

— Ну,… пожалуй, не совсем соответствуешь. Я знаю, ты всегда как-то отличался от других. Антон говорил, что у тебя огромный потенциал. Он предлагал отцу оставить тебя в лаборатории, но папа почему-то не согласился. Наверное, это к лучшему.

— Да. У Жулавского я бы никогда не стал тем, кто я есть.

— И кто ты теперь?

Глеб почувствовал дурноту. Еще одна глупейшая ситуация, в которой он был бессилен что-либо поменять.

— Человек, — просто ответил он и поспешил отвести внимание журналистки от своей персоны. — Ты писала про Лизу в статье. Там всё правда?

Анна, как положено, обиделась.

— Конечно! Какой разговор!

— Значит, Лиза тоже сумела развить себя настолько, что организм перестроился в естественную для земли форму. Они убили человека. Живого, юного человека!.. Мне страшно смотреть, что творится с людьми. Общество без души и сердца, голые слепые законы, дурацкие предубеждения. Стоит только человеку окунуться в этот котел, он начинает терять все хорошее и уникальное, что было у него в детстве. Рассудок и правила становятся главным критерием общественного существования. И я уже не знаю, существует ли альтернатива.

В его словах не звучало ни тени упрека, но Анна ощутила легкий укол совести. Получалось, что сказанное относится и к ней.

— В истории с индивидами, — продолжал Глеб, — мне до сих пор не понятно, почему тогда не пришли за мной? На случайную ошибку это не похоже, и… Что это?

Анна медленно опустила на его колени компьютерный диск.

— Твое досье, — она откинулась на спинку дивана, — все эти годы я таскала его с собой вместо талисмана. А так как Антон успел уничтожить все копии, перед тобой — единственный экземпляр. Делай с ним, что хочешь.

Глеб провел ладонью по лицу. Ощущение было такое, будто он только что пересек пропасть и, наконец, разглядел тонюсенький мост, по которому прошел.

— Ты мне жизнь спасла.

Она неопределенно развела руками.

— Ну, ты мне тоже, — и уперлась взглядом в окно.

Еще утром Анна не рассталась бы с носителем уникальных данных ни за что на свете. И вдруг журналистская жила обвисла. Внятный хруст уничтоженного сокровища не вызвал ни сожаления, ни отчаяния, ни тоски. Она смотрела на себя будто со стороны и могла лишь удивляться происходящему. Причина сего пряталась рядом: то ли за углом улицы, где затормозила машина похитителей, то ли за дверью этой комнаты, где она узнала лицо своего спасителя, то ли здесь, в эти минуты, пока в мозг укладывался ровный лаконичный рассказ человека о пережитом.

— Ума не приложу, кто хотел меня похитить, — Анна услышала свой голос, существовавший сейчас отдельно от мыслей.

— Тебе не угрожали? Письма? Звонки? — насторожился Глеб.

— Нет… Я вообще ничего не понимаю.

— Тебе нужно затаиться. Утром позвони своему шефу, возьми отпуск. И мы попробуем разобраться, что к чему.

— Мы? — она рассеянно подняла голову и тут очнулась.

Глеб удивленно посмотрел на девушку.

— Ты отказываешься от моей помощи?

— Нет. Но… Глеб, ты и так сегодня из-за меня ввязался в драку!

— Я не знал, что ты — это ты.

— А если бы знал? — осторожно уточнила Анна.

— Я бы попробовал вытрясти из этих троих кое-какие сведения. По крайней мере, выяснил бы, на кого они работают.

— Глеб… — она разглядывала друга детства как восьмое чудо света, — где ты набрался рыцарского духа? Неужели в своей деревне?

Он не понял, шутит Анна или нет. Она продолжала:

— Зачем тебе это? Тебе невыгодно влезать в мою историю! Да это просто опасно. Живи, как живешь! Клянусь, я не напишу про тебя ни строчки! Ни одна живая душа не узнает, что ты существуешь.

Она говорила искренне, но невидимая мерзлая поземка вилась между слов, прикрывая нечаянные прогалины в душе.

Глеб поднялся.

— Ты устала. Мы все устали. Давай спать, а утром спланируем следующие шаги, — он подошел к шкафу и достал подушку и одеяло. — Ложись здесь, на диване.

— Глеб… — Анна догадалась, что чем-то обидела товарища, но не могла взять в толк — чем именно.

— Я хочу найти свои корни, Анна. История Жулавского — это и моя история. Я должен многое понять, чтобы идти дальше по жизни. Иначе я проживу жизнь впустую.