"Жнецы ветра" - читать интересную книгу автора (Пехов Алексей Юрьевич)

Глава 10

Освещение в зале было отвратительным. Слабым, тусклым, бросающим на стены неприятные алые отблески. Я щурился, пытаясь разглядеть, что там — впереди. Но видно было не дальше чем на сорок шагов.

Сердоликовые плиты холодили босые ступни. В этом холоде не было ничего неприятного, но создавалось впечатление, что, если я остановлюсь хоть на мгновение, ноги намертво прилипнут к полу. Поэтому я продолжал путь, стараясь не задерживаться, хотя посмотреть здесь было на что.

Больше всего это место напомнило мне приснопамятную Башню Ходящих. Тот же строгий стиль линий, те же изящные колонны, арки и контрфорсы. Здесь чувствовалась рука одного строителя. Единственное, что меня смущало, — вряд ли в Башне, пускай она и огромна, может быть настолько безлюдно.

Выломанные двери, сгоревшие портьеры, растерзанные полотна в золоченых рамах и встречающаяся кое-где копоть на потолке говорили о том, что здесь шел бой. Но ни одного тела я пока не нашел. Впрочем, как и намеков на следы крови.

Я не чувствовал никакой угрозы, шел не скрываясь. Слушал тишину, поглядывал по сторонам и пытался понять, где же очутился.

Череда залов вывела меня в огромное помещение, весь пол которого был залит водой и усыпан битым стеклом — остатками разрушенного купола. Осколки лежали толстым слоем, и пройти по ним, не порезав ступни, не представлялось возможным. Недолго думая я сбросил куртку и разрезал ее. Я знал, что там, дальше, меня ждут, а потому не стоит мешкать и жалеть одежду.

Обмотав тряпки вокруг ног, я начал осторожно пересекать зал. Сверху лил дождь. Он стучал, шелестел и шептал о скором приходе зимы. Мне казалось, что я различаю едва слышные слова: «Спеши».

Но дальнейший путь поставил меня в тупик. В зал спускалось множество лестниц и выходило бесконечное число коридоров. Какой из них нужен мне — оставалось только догадываться…

Сквозь шум дождя я различил легкую, певучую трель, словно кто-то подул в тростниковую свирель. Звук пришел справа и сверху. Угадав примерное направление, я поднялся по ближайшей лестнице на два пролета и прислушался. Теперь свирель играла гораздо ближе.

Я снял с ног намокшие тряпки. Не глядя, отбросил в сторону, вступил в широкий коридор с высоким сводчатым потолком и огромными, во всю стену, окнами по правой стороне. Стекла запотели, скрывая за собой ночь. Свирель смолкла, но я не сомневался, что иду в правильном направлении.

В отличие от первого этажа здесь не было следов боя или разрушения. Все статуи остались целы, картины (слишком темные, чтобы я мог их рассмотреть) висели в массивных и, на мой взгляд, достаточно безвкусных рамах. Чуть дальше оказалась распахнута дверь в какой-то зал с многочисленными рядами кресел.

Спустя еще две минки, впереди, на очередной лестничной развилке, я увидел человека. Лицо его мне не удалось разглядеть, но это и не требовалось. И осанка, и жесты были вполне узнаваемы. Он, приветственно махнув мне рукой, начал неспешный подъем по лестнице. Я последовал за ним.

Ступеньки были коваными и теплыми, словно живое существо. От последней из них начиналась крытая галерея с колоннами в виде древесных стволов, оплетенных черным виноградом. К моему удивлению, он оказался настоящим. Я не спускал взгляда с проема, куда только что вошел человек.

В комнате горели свечи. Окружая одинокий массивный стол тремя рядами, они стояли на полу. Пламя было ровным и спокойным, несмотря на распахнутую на балкон дверь и властвующую на улице непогоду. Оно не боялось ни сквозняка, ни летящих дождевых капель.

За столом, сложив за спиной рыжие крылья, восседала Йуола. Глаза йе-арре были завязаны алой повязкой, и она тасовала карты вслепую. Тонкие пальцы с лиловыми когтями ловко разобрали толстенную колоду, раскидав по столу. Каждая картинка ложилась на свое, только ей предназначенное место, и не прошло минки, как передо мной появился узор в виде цветка.

Я подошел ближе, чтобы разглядеть, что на них изображено. «Смерть», «Дева» и «Безумец». Эти карты повторялись одна за одной. До бесконечности. Но вместо привычных изображений я видел лица Проклятых и Лаэн.

Йуола почувствовала мое присутствие, быстро собрала карты обратно в колоду и указала пальцем в сторону балкона.

Ночь была необычайно темной и суровой. Ветер гулял в вершинах каштанов, раскачивал голые ветви, сеял дождем. Без куртки, да еще и босиком, я сразу же замерз. В небольшой жаровне, шипя, бесновалось сердитое пламя, а на скользких мокрых перилах сидел Гаррет.

Он кивнул мне, как старому знакомому:

— Как дела, Серый?

— Не слишком хорошо.

— Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! — тут же разозлился я.

— В том, что случилось, ты винишь меня? — склонив голову набок, с интересом спросил он.

Я тут же остыл:

— Нет. Зачем я здесь?

— Для того, чтобы увидеть.

— Что?

— Это предстоит узнать только тебе.

— Ненавижу загадки!

— Как и я. — Порыв ветра сорвал капюшон с его головы.

Он не собирался подсказывать мне. То ли не хотел, то ли вправду не знал.

— Что это за место? Башня?

— Нет. Радужная долина.

— Здесь был бой. Это будущее? Прошлое? Или всего лишь сон?

Он подумал и осторожно произнес:

— Это несуществующее. Пока несуществующее. Станет ли оно настоящим — мне невдомек.

— Кто ты на самом деле?

Вор рассмеялся, спрыгнул с перил:

— Всего лишь твой сон.

— Который слишком часто становится явью.

Гаррет улыбнулся, но глаза его оставались серьезны:

— Позволь дать тебе совет. Ты нашел ветер, тебе удалось ухватить его за хвост. Держи крепко. Возможно, он тебя еще вынесет.

— Что толку? Лаэн мне это не вернет. Я виноват, что она…

— Мы все в чем-то виноваты! — перебил он. — И за наши ошибки часто расплачиваются другие. Ты должен знать. Те, кто с нами, те, кого мы любим, иногда уходят от нас. Это закон жизни, приятель. Держи ветер за хвост и делай то, что следует!

Жаровня с грохотом лопнула.

И я проснулся.

Была середина ночи. Костер догорал. Во мраке тихо посапывал Гбабак. Юми навострил уши, приоткрыл глаза, сказал о «собаке» и вновь уснул. Проклятая не спала. Она сидела возле тлеющих углей, набросив себе на плечи теплое одеяло. Почувствовав мой взгляд, обернулась. Несколько ун мы смотрели друг на друга, затем я повернулся на другой бок, накрылся овечьей шкурой и до самого утра так и не сомкнул глаз.

Сайгурак оторвался от поедания сухой травы, поднял голову и посмотрел в нашу сторону, чутко шевеля большим коричневым носом.

Юми, сидевший рядом со мной в засаде, окаменел и сжал лапами кость, которую превратил в оружие. Вейя стрелял через полую трубку иглами, собранными на колючих придорожных кустах и смазанными ядом из шипов Гбабака. Опасные штуки покоились в маленькой кожаной сумочке на поясе у хвостатого воина, и я очень надеялся, что малыш ненароком не уколется. Яд квагера — смертельная вещь. Убивает практически мгновенно. По счастью, сейчас Юми не думал плеваться. Он понимал, что тогда можно забыть о мясе. Никто не осмелится есть отравленное.

Сайгурак между тем решил, что опасности нет. Как только он опустил голову, я встал в полный рост и вскинул лук. Животное взвилось в воздух, пробежало десять ярдов и упало. Тяжелая стрела пробила его насквозь.

— Вот так, собака! — торжествующе завопил Юми и бросился осматривать будущий обед.

Из травы бесшумно появился Гбабак. Я так и не устал поражаться, сколь ловок и тих блазг. Даже старина Ктатак проигрывал ему в этом, хотя и был гораздо более скромных габаритов.

— Ловква, — одобрил он мой выстрел. — Хорошая еда. Интересно, квак он сюда забрел?

— Жрать захочешь — и дальше пробежишь. Отсюда до степей два дня. Не такое уж большое расстояние. Особенно для того, у кого есть четыре ноги.

— Вот так, собака! — сказал Юми.

— Он говорить, что пора начинать вялить мясо. Зима скваоро.

Верно. Скоро дичь уйдет к югу, и даже несмотря на то, что мы въехали в гораздо более обжитые места, чем степи Унгавы, с едой могут возникнуть проблемы. Особенно когда в стране идет война.

Тушу взялся нести блазг. Ни я, ни Юми не возражали. Подхватив сайгурака, точно тот был пушинкой, Гбабак направился к месту стоянки. Мы последовали за ним.

Проклятые степи закончились совершенно неожиданно. Когда это произошло, Шен повеселел настолько, что даже перестал на какое-то время цапаться с Тиф. Теперь мы путешествовали по изрезанному неглубокими оврагами редколесью с множеством разжиревших от дождя ручьев и речушек. Дважды ночевали в маленьких деревнях. Обе оказались пусты.

Тракт тоже оставался пустым. Никто не спешил отправиться в путешествие из Альсгары или Гаш-шаку. Да и с северо-запада, от Лоска, желающих ехать в земли, находящиеся под контролем набаторцев, не находилось. Казалось, страна вымерла, словно ее выкосило чумой, и мы — единственные выжившие.

Вчера вечером Юми обнаружил в канаве двух мертвецов, уже истлевших и утыканных арбалетными болтами. Вейя проверил близлежащие окрестности, но, как я и предполагал, не встретил ни души.

— Что ты думаешь о войне? — спросил я у блазга после того, как тот переложил тушу сайгурака с плеча на плечо.

Глаза Гбабака закрыли полупрозрачные пленки:

— Хочешь услышать банальность? Война — это плохо. Но я любить драться. Я для этого расти.

— Думаешь, Болотный полк уже выступил?

— Нет. Квагда я уходить, многие квагеры оставаться дома. Другие быть в Кварунне. Их не таква много. Я буду драться. Но квагда приду ква своим. Квак говорить вы, люди, — один в поле не солдат.

— То есть ты идешь в Корунн для этого?

— Теперь да. Теперь мы уже не путешествовать, а идти к своим. Сражаться. Чему твой улыбаться?

— Ты сражаешься за чужую страну. Это достойно уважения.

— Вот так, собака!

— Это не таква, — подтвердил блазг. — Эта страна моя не меньше, чем твоя. Мы жить в одном доме. И защищать один дом. Даже Юми собраться на войну, хоть и не обязан.

— Вот так, собака!

— А твой будешь воевать? — перевел мне квагер.

— Как получится, — уклонился я от прямого ответа. — Война еще до нас не добралась. Мы опережаем ее. И, возможно, не встретим врагов до самого Корунна. Набаторцев интересует Лестница Висельника.

— Еще месяц, и они стоять до кванца зимы. Перевалы быть в снегу. Война продолжится весной. Потому они займутся югом. Война придет. От нее не убежать.

— Тоже верно.

Фургон стоял там же, где мы его оставили. Рона скучала на козлах. Услышав, как мы продираемся через кусты, она вскочила, но, увидев нас, успокоилась и села на место.

С тех пор как Шен, под руководством Тиф, начал лечить Ходящую, той с каждым днем становилось лучше. Вначале она перестала кричать по ночам. Затем плакать. Худо-бедно стала общаться, хотя и продолжала сторониться Проклятой. Иногда девчонка впадала в ступор, замирала на полуслове или, не закончив фразу, засыпала.

Как-то незаметно для меня Целитель стал ее лучшим другом. Все недоверие Роны к нему исчезло. Но я, как личность подозрительная и гадкая, не сомневался, что Ходящая не забывает — перед ней человек с темной «искрой». Какие она по этому поводу сделала выводы и куда рано или поздно это заведет малыша — я не знал.

Я кивнул девчонке. Она приветливо улыбнулась в ответ. Ходящая часто улыбалась, когда мы встречались взглядами. Меня немного смущало такое дружелюбие. Так что на этот раз я не утерпел и спросил:

— Что со мной не так?

— Прости? — не поняла Рона и нахмурила тонкие брови.

— Когда бы я ни посмотрел на тебя, у меня всегда возникает впечатление, будто ты рада меня видеть.

Она нахмурилась еще больше:

— Тебе не приходило в голову, что так и есть? Тебе это не нравится?

— Удивляет, — не стал врать я.

— Благодаря твоей помощи я жива.

— По-моему, как раз наоборот, — хмыкнул я, снимая тетиву с лука. — Если бы не ты, Кира убила бы меня.

Девушка поежилась, словно на нее подуло ледяным ветром:

— Это так. Но потом ты не бросил меня, взял с собой.

Я тут же ощутил себя большой сволочью, так как у меня не раз возникала гадкая мыслишка оставить их всех и продолжить дорогу в одиночку.

— Не за что, — преодолев неловкость, ответил я. — Здесь не только моя заслуга, но и Шена. Я рад, что тебе лучше.

Спрыгнув на землю, она подняла яркий лист, желто-коричневый, с красными крапинками по краям.

— Сны еще возвращаются. Со старухой. И Кирой. Но зато я вновь могу говорить и думать, не когда получится, а когда сама этого захочу.

— Вот так, собака! — Юми притащил девчонке целую охапку листьев.

Она весело рассмеялась и с благодарностью приняла от вейи букет. Я, расположившись на ковре из прелой листвы, правил нож и украдкой поглядывал на Рону. После того как Шен и Проклятая поколдовали над ее головой, лицо Ходящей изменилось, перестав быть безжизненной маской. Она действительно оказалась симпатичной. И неглупой.

— У тебя раньше были длинные волосы? — спросил я.

Рона отвлеклась от листьев:

— Да. Как ты догадался?

— Вот этот жест рукой. Моя жена делала точно так же, когда ей пришлось обрезать косы.

Девушка перестала улыбаться и стала необычно серьезной:

— Я помню ее рядом с Проказой. Она была очень яркой. «Искра», — уточнила Ходящая. — Мне жаль.

Вот чего мне только не хватало, так это ее сочувствия.

— Ты не желаешь говорить об этом с другими, — негромко сказала Рона, заметив, как я дернулся.

Ее глаза были темны и загадочны.

— Я не желаю говорить об этом даже с собой, — неожиданно для себя ответил я.

Она внимательно посмотрела на меня и обернулась на звук шагов.

— Где тебя носило? — спросил я у Шена. — Хоть бы оружие взял.

— Здесь никого нет, — отмахнулся Целитель. — А если будет надо, я сумею о себе позаботиться.

Интересно, он говорит это для меня или для Роны? Я вот, к примеру, не слишком уверен, что малыш в состоянии отбиться от какой-нибудь шайки или зверья. Впрочем, времена изменились, и с тех пор, как Шена погоняла Лаэн, он стал пользоваться Даром увереннее.

— Где потерял Тиф?

— Я за ней не следил. Когда уходил, она была здесь. Может, Рона знает?

— Ушла следом за тобой. — Было видно, что разговор о Проклятой девушке неприятен.

— В какую сторону?

Она указала направление.

— Вот так, собака!

Маленький разведчик уже скрылся в осиннике, и я, взяв лук, поспешил за ним.

Тиф, судя по всему, и не думала скрываться. Следы были прекрасно видны на размокшей листве. Роща поредела, земля пошла под уклон, напиталась влагой, стала хлюпать под ногами. Затрещала потревоженная сорока.

— Вот так, собака! — Лапы вернувшегося Юми были в грязи, а шерстка намокла от влаги.

Весь вид вейи выражал, что никакой опасности нет. Он махнул, уточнив для меня направление, и поспешил обратно к лагерю. Сушиться и присутствовать при священнодействии — готовке пищи.

Я посмотрел на высокие синеватые облака. Они неслись по небу, точно перепуганный табун лошадей. Погода за день менялась по пять раз. Солнце — пасмурно, пасмурно — солнце. Лес становился то ярко-коралловым, с золотыми полосами, то серо-синим, мрачным и неуютным.

Тиф вышла мне навстречу и понимающе улыбнулась:

— Беспокоился?

— Не то чтобы очень. Чем ты занималась?

— А маленький шпион разве не сообщил тебе? Ах да! Тремя словами это не так просто сделать. Я пыталась поговорить с Аленари. Безрезультатно. Митифа тоже молчит. Мне начинает казаться, что они сговорились.

— Какая им выгода молчать?

— Из-за моей способности. Я могу определить, где они в этот момент находятся.

— И как точно? — Мой голос звучал ровно, я не стал показывать, что эта новость меня удивила.

— Не слишком, — помялась она. — Ошибка может составлять до сотни лиг.

Я разочарованно присвистнул.

— Согласись, это лучше, чем ничего.

— Зачем им прятаться? — спросил я.

— Возможно, что-то задумали и не хотят посвящать меня. Пока молчат, найти их можно только случайно. Хотя я удивлюсь, если им удалось спеться.

— Ты не думаешь, что Тальки посетили твои подруги?

— Возможно. — Тиф извлекла из кармана платок и вытерла руки. — За исключением того, о чем я говорила. Ни Серая мышка, ни Звезднорожденная не станут пользоваться дорогой через мир демонов без крайней нужды.

— На мой взгляд, для того чтобы завалить Проказу, можно и рискнуть.

— Я бы не стала, — небрежно ответила она.

— Не суди всех по себе.

Она рассмеялась, поймала мой недоуменный взгляд и пояснила:

— Подумать только! Человек, который младше на несколько веков, пытается меня учить! Впрочем, смешно не это. Постоянно удивляюсь, как я до сих пор не убила тебя. Целое лето только об этом и мечтала, а теперь — все равно.

— Такое бывает, — серьезно сказал я, хоть и не поверил, что ей безразлично.

— Ты надумал насчет Радужной долины? Пора принимать решение. И мне, и Целителю соваться туда опасно.

— До Долины еще три дня. Шен может и передумать. Я поговорю с Роной.

— Она — Ходящая. Мы враги. С ней не о чем говорить. Девочка будет рада продать нас этим недалеким дурам из Башни.

— Тогда зачем ты помогаешь ее лечить?

Проклятая спрятала руки в карманах куртки:

— Сумасшедшая, не способная контролировать Дар, — лишняя угроза. Проще вернуть ей разум, чем все время держать наготове «искру». Ответишь на вопрос?

— Смотря на какой.

Она остановилась и посмотрела прямо мне в глаза:

— Твоя женщина. Лаэн. Она была очень сильным самородком. Необычайно сильным. И безумно талантливым. Но ее должны были учить. Иначе она не могла бы мне сопротивляться.

— Не могла тебя победить, хочешь сказать?

— Говори, как хочешь. Так кто?

— Гинора.

Это имя заставило ее впасть в ступор.

— Ты шутишь? — Тиф наконец обрела способность говорить.

— Мать и Проказа поверили намного быстрее.

— Это невозможно! Рыжая погибла в болотах!

Пришлось пересказать ей то, что рассказывала мне Лаэн.

— Либо она тебе врала, либо сама мало что понимала, — наконец задумчиво произнесла Тиа.

Прежде, чем я успел узнать, в чем ложь, появился Гбабак.

— Там волноваться, — пояснил он.

— С нами все в порядке, — успокоил я. — Сейчас подойдем.

Блазг развернулся и не спеша побрел прочь.

— Не понимаю, о чем ты, — обернулся я к Тиф.

— Забудь. Я ошиблась.

— И все-таки. — Я стал настаивать, и она после долгой паузы ответила:

— Вначале все, что ты здесь говорил, показалось мне полной ерундой. Но… Несомненно, почерк Гиноры. Теперь я понимаю, что мне напоминала манера твоей жены плести заклинания. Рука Лисы! Стиль один, хоть исполнение немного и отличается от оригинала. Звезда Хары! Где только были раньше мои глаза?! Лаэн видела ее и общалась с нею. Но кое-что меня смущает. Гинора не умела обучать женщин! Все ее ученики были мужчинами. Ретар рассказывал, что любые попытки обучить девчонок у Рыжей заканчивались неудачно.

— Значит, последний раз ей повезло.

Проклятая лишь озадаченно дернула бровью.

— Любезничали? — поинтересовался Шен, когда мы вернулись.

— Вроде того, малыш. Вроде того.

Гбабак уже освежевал сайгурака, а Юми вместе с Роной разожгли костер.

— Через неделю осень перевалит за середину. — Целитель присел рядом со мной у фургона.

— Да. И тогда мы постучим зубами.

— Радужная долина под боком. Успеем.

— Ты уверен, что тебе туда надо?

— Я такой же упрямый, как ты, — он устало улыбнулся и взъерошил себе волосы. — Не волнуйся. Все будет в порядке. Рона…

— Рона еще не в себе, — понизив голос, сказал я ему. — И судить по ней обо всех Ходящих не стоит.

— Ты думаешь, она сразу бросится рассказывать им, что моя «искра» уже не так светла, как раньше? — тут же насупился Целитель.

— Я не готов поручиться ни за кого, кроме себя.

— Послушай! Она не такая…

— Охотно верю, малыш. Но если ты на миг отвлечешься от своей увлеченности и посмотришь на вещи здраво, то поймешь, что я прав. Можно быть в Долине, но не обязательно показываться в школе Ходящих.

— Иди в Бездну! — тут же окрысился он.

Я понимающе усмехнулся, достал из кармана четки и начал перебирать их. В просвете облаков появилось солнце, и благородная шпинель налилась кровью. Мы помолчали. Шен не выдержал первым:

— Лошадям нечего жрать. На сухой траве они долго не продержатся.

— Знаю.

Четки приятно стучали под пальцами, и я зажмурился. Трещал костер. Юми закричал про собаку, и тут же засмеялась Рона. А затем мне на лицо упала тень. Я неохотно приоткрыл глаза:

— Другого места не нашлось? — не слишком любезно спросил я у Проклятой.

— Забавная у тебя штука.

— Знакомая вещица? — Я протянул ей четки, ничем не выдав себя.

Тиа изучила их в моей протянутой руке, но не стала брать:

— Да. Благородная шпинель, зеленый шнурок с платиновой нитью… Они принадлежат Ходящим. Нашел в особняке?

— Видела тела?

— Да, — не стала скрывать она. — Раньше четки принадлежали Сорите. Нынешняя Мать умна, раз вспомнила о них. Это так называемый символ слова Матери.

— Никогда о таком не слышал, — подозрительно прищурившись, промурлыкал Шен, намекая, что Тиф лжет.

— Об этом предмете давно забыли. Насколько я знаю, со времен Войны Некромантов им никто не пользовался.

— В них есть какая-то сила? — поинтересовался я.

— Нет. Всего лишь красивая безделушка. Но со смыслом. Раньше, когда глава Башни принимала важное решение, то давала своему посланнику четки. Это было доказательством верности слову. Цейра Асани, как видно, знает кое-что об очень старых обычаях. Судя по четкам, дело было крайне важным.

Целитель пожал плечами:

— Если ты не врешь.

— Придержи язык, мальчик! — нахмурилась Тиф. — Хватит подозревать меня.

— Ты Проклятая. Кого мне подозревать, как не тебя? — удивился парень.

— А ты осел! У меня нет причин лгать!

— Отвалите, — попросил я. — Если хотите погавкать друг на друга — проваливайте в лес.

Оба со злостью посмотрели на меня.

— Если бы взгляды могли убивать, — задумчиво произнес я, убирая четки. И, встав с земли, повернулся к Шену: — Наслаждайся последними днями свободы, малыш. Радужная долина не за горами.

— Значит, тебе так и не удалось убедить его, что лезть туда не следует? — заинтересовалась Тиа.

— Нэсс сам идет туда! — буркнул Целитель.

— У меня нет «искры». И у меня нет выбора. В отличие от тебя.

— Теперь, Шен, ты для них такой же зверь, как и я, — сказала Проклятая.

— Я — это не ты! — Голубые глаза Целителя сверкнули яростью.

— Сколько негодования. Пф! Еще не вечер. Как говорила Тальки — темная «искра» меняет всех нас. Так что не суди других. Посмотрим, что случится с тобой и как ты распорядишься Даром.

— Уж куда лучше, чем это сделала ты. Спорю на сол…

— Спорю на сорен, что тебя еще надо учить лет десять, чтобы вышло хоть что-то путное. Разумеется, с момента нашей встречи ты стал сильнее, «искра» горит ровно, но этого мало, чтобы стать чем-то большим, чем Ходящий.

— Куда ты клонишь? — подозрительно нахмурился Целитель.

— Я могла бы научить тебя.

— Что?! — Он поперхнулся, уставившись на нее. — А кто тебе сказал, будто я на это соглашусь?

— Надеюсь, ты все-таки не такой идиот, каким хочешь казаться. Твое обучение только началось и тут же оборвалось, как ни прискорбно. Если ты хочешь чего-нибудь достичь — надо совершенствоваться. Сделал один шаг, придется делать и второй. Иначе все труды Лаэн окажутся бессмысленны. Ты ведь этого не хочешь? К тому же, — она помедлила, — только так у тебя появится хоть какой-то шанс противостоять им.

— Я и так способен защититься!

— Это мне говорит тот, кого я валяла в грязи, — возвела очи горе Проклятая. — Или ты забыл? Я — нет. Хочешь и дальше быть червем — пожалуйста.

— За несколько дней до Долины я все равно ничего не успею узнать, — как-то неуверенно произнес он.

— Это ты так думаешь. Если есть талант — успеешь. К тому же несколько дней лучше, чем ничего. Я не научу тебя Целительству, но боевым заклинаниям темных — сколько угодно.

Парень затравленно посмотрел на меня. Я пожал плечами:

— Это твой выбор, Шен. Не буду советовать того, чего не понимаю.

— Какой тебе интерес обучать меня? — спросил он у Тиф.

— Ну, во-первых, мне любопытно, что в конце концов из тебя получится. Во-вторых, если в отряде окажется не один человек нормально владеющий Даром, а двое — это пойдет всем нам на пользу.

Комментарий об излишней заботе Тиф о нашей судьбе я в очередной раз оставил при себе.

— А в-третьих, мне скучно. И ты — прекрасный способ скоротать время.

— Звучит достаточно эгоистично, — сухо произнес я.

— Что поделать, — в тон мне отозвалась она. — Все мы — сплошные эгоисты. Идемте есть. Судя по запаху, мясо уже готово.

Я не стал возражать. Поднявшись, шагнул за Тиф следом и подумал о том, что основную причину она так и не назвала.

Следующее утро началось с холода, ясного неба, яркого солнца и искушений Тиф. Воистину эта женщина могла достать кого угодно. В беседе она привела мне сто и один довод, почему нам не стоит заезжать в Радужную долину. По чести сказать, каждый аргумент был весомее предыдущего.

Я вяло отругивался. Решение давно было принято, а ведьма не могла предложить никакой альтернативы, кроме как «я тоже хочу смерти убийцы». Я заметил, что чем ближе мы подбираемся к логову Ходящих, тем больше Тиф начинает нервничать.

На стоянке Убийца Сориты еще раз попыталась убедить меня, насколько глупый поступок мы совершаем. Я спросил, что нового ей известно насчет происшедшего в поместье, и, не получив ответа, лишь пожал плечами.

Дорога все еще была одна. Без ответвлений. А значит, наш путь лежит в Радужную долину. У меня в руках были четки, и я планировал также найти способ узнать у какой-нибудь Ходящей, что они значат.

Шен, к моему удивлению, все-таки принял нелегкое для себя решение и согласился взять у Тиф несколько уроков. Они начали на первой же стоянке.

Не знаю, что там у них получалось. Никаких внешних проявлений это за собой не повлекло. В отличие от Лаэн, новая учительница оказалась гораздо более резкой, язвительной и нетерпеливой. Я какое-то время наблюдал за ними, однако это мне быстро наскучило. Ничего интересного, если не считать постоянного презрительного фырканья Проклятой.

Я поискал глазами Рону, которая несколько минок назад тоже пристально следила за тем, как занимаются Целитель и Проклятая. Но девушки рядом не оказалось.

— Эй, вы! — окликнул я магов. — Сворачивайтесь потихоньку. Пора в путь.

Ходящую я нашел без труда. Недалеко от нашей стоянки. Она прислонилась спиной к стволу ясеня и, задрав голову, изучала не то ползущие по небу облака, не то раскинувшуюся меж двух ветвей серебристую паутинку.

— Как ты думаешь, — спросила девушка, почувствовав, что я подошел, — мы переживем зиму?

— У тебя на этот счет какие-то сомнения?

Она сжала кулаки и тут же расслабилась. Сделала глубокий вдох. Выдохнула.

— Проклятая убьет нас.

— Если мы ей станем не нужны. И если у нее получится. Думаю, за те два дня, пока ты не окажешься в Радужной долине, этого не случится.

Рона подумала над моими словами и неожиданно заговорила о другом:

— Всю мою жизнь меня учили, что те, в ком живет темная «искра», — несут зло. Что это заложено в их природе. Мрачный Сдис, Раскол, Проклятые, войны. Ничего хорошего. Если рядом с тобой кто-то с извращенным Даром — убей его, или он убьет тебя. Потому что они — наши враги. Враги Башни.

Она говорила как-то устало, неохотно. Никакого фанатичного блеска в глазах, никакого негодования, никакой злости, присущей тем, кто столкнулся с кровным врагом.

— Когда я пришла в себя и увидела Шена… впрочем, ты помнишь, что произошло, — она печально улыбнулась. — А затем оказалось, что он остался таким же, каким я его знала еще в Школе. Несмотря на темную «искру». Это странно. Противоестественно. Неправильно.

— Почему? — тихо спросил я у нее, сложив руки на груди. — Только потому, что это внушали тебе много лет? Моя жена была носителем такой «искры». Ее учила Проклятая. Но не думаю, что это превратило Лаэн в зло. Она оставалась собой. Живым человеком. Смею верить, что неплохим. Возможно, дело не в магии, а в людях?

— Возможно, — не стала спорить она. — Но… Ты не представляешь, что я чувствую. Все во мне кричит о том, что с этим злом надо бороться. Это почти сильнее меня. Лишь разумом я заставляю себя понимать, что неправильно причинять боль тому, кто искренне хочет мне помочь. Только это заставляет меня сдерживаться. Я очень боюсь, если опять… — Ее дыхание прервалось, но она справилась с собой. — Если опять потеряю голову, то утрачу связь с реальностью и…

— Я не думаю, что ты вновь станешь той, кем была в руках Проказы. С твоим разумом все в порядке.

— Откуда ты можешь это знать? — хмуро спросила она, отойдя от дерева.

Я пожал плечами, глядя, как девушка убирает упавшую на лоб прядку русых волос.

— Так говорит Тиф.

— А еще говорят, что язык Убийцы Сориты рисует ложь.

— Я слышал такую поговорку. Но мне хватает собственных глаз, чтобы видеть — тебе лучше. Не волнуйся. Все будет в порядке. Осталось потерпеть лишь несколько дней. Затем ты будешь в Долине.

— Знаешь, — она не спеша направилась к фургону, и я пошел рядом с ней, — прежде чем потерять себя, я думала, что больше ее не увижу. Попавшие в руки Проказы никогда не уходили живыми.

— Нам всем повезло. Почти всем, — поправился я.

Девушка кивнула:

— Да. Особенно посчастливилось мне. И я очень сожалею о гибели твоей жены.

— Несмотря на то что у нее была темная «искра»?

— Я не знала ее. Но знаю тебя. И мне жаль, — серьезно повторила она. — Ты неплохой человек.

Мне не оставалось ничего иного, как рассмеяться. Смех вышел невеселым.

— Гийян не может быть «неплохим» человеком, Рона. Это тебе скажет любой прохожий.

— Кто-то ненавидит наемных убийц. Кто-то — Проклятых. Кто-то — Ходящих. Но нам приходится жить с этим.

— Значит, ты готова принять темную «искру»?

— Я не готова принять темную «искру», — возразила она. — Мне очень тяжело смотреть на Дар Шена. Но в десятки раз тяжелее находиться рядом с Проклятой. Если бы ты знал, что я ощущаю под ее взглядом! Словно цыпленок перед лисой, и совершенно неважно, что она сыта. Рано или поздно голод вернется.

— Ты ей не нужна.

— Да. Но ты представляешь, к чему может привести ее обучение Целителя?! Быть рядом с ней — большой риск.

— Думаешь, я этого не знаю? — Впереди показался фургон, и мы остановились. — Но она мне нужна.

— Ради мести?

— Да.

— И как далеко ты готов зайти? — Ее голос ничего не выражал.

— До конца. И еще дальше. Мне нечего терять.

— Если готовишься к мести — одну могилу вырой для себя. Так говорил Скульптор.

— Ты сдашь их?

— Не понимаю тебя. — На лбу Роны пролегла вертикальная морщинка.

— В Долине много Ходящих. Если ты расскажешь им то, что знаешь, для Шена и Тиф там станет смертельно опасно. Я не хотел бы, чтобы малышу причинили вред. Да и Проклятая мне нужна. Я не готов отдать ее в руки твоих друзей.

Она долго-долго смотрела на меня, закусив нижнюю губу. Затем поежилась и плотнее запахнула куртку с меховым воротником.

— Я потерялась, Нэсс. Не знаю, что делать… Что правильно… Стало очень холодно. Идем.

— Давно хотел спросить. Почему вы не учите сдисцев светлой и темной «искре» одновременно? — спросил Шен у Тиф, передав мне вожжи.

Рона сидела рядом с ним и пыталась согреться, дуя на озябшие, побелевшие пальцы. Она, как и я, с интересом прислушивалась к разговору. Втроем на козлах было тесновато, но никто не жаловался. Тиф, проводившая большую часть времени в седле, с иронией покосилась на Целителя:

— У нас не получалось иначе. Если начинали готовить учеников со смешанными «искрами» — выходило лишь жалкое подобие носителя Дара. Они ничего не умели. Существовали три-четыре года. И гибли.

— Почему?

— Звезда Хары! Если бы мы только знали! Проказа с Леем в свое время головы сломали, но так и не нашли разгадку. Именно поэтому приходилось сначала учить темной «искре», и лишь когда Избранный добьется успехов — пытаться дать светлую. Но время бывало уже упущено. Нужного результата мы так и не добились. Когда слишком много тьмы, она пожирает свет.

— Юми! — негромко позвал я.

Вейя тут же выглянул из фургона.

— Покопайся, если не сложно, в том барахле, что мы взяли из особняка. Может, там найдутся перчатки для Роны?

— Вот так, собака! — согласился Юми и юркнул обратно.

Ходящая благодарно кивнула.

— Но тогда как же получилось, что Гиноре удалось выучить Лаэн? — не отставал Шен.

— Я понятия не имею. Возможно, она знала тайну, как одновременно разжечь и поддерживать сразу две разные «искры». Или Рыжая просто не имела того изъяна, что есть в нас.

— Какого изъяна?

— Тальки говорила, что темная «искра» меняет носителя и лишает… разных вещей. Возможно, нас она лишила умения учить других.

— Но ты учишь меня.

— Пытаюсь. Ты не слишком-то обучаем. — Тиф не смогла упустить возможности задеть его. — И потом, я делаю это не с самого первого дня. Твои «искры» горят без моего участия. Вот если бы я начала учить Рону…

— Никогда! — отрезала Ходящая, зло сжав кулаки.

Шен успокаивающе положил свою ладонь поверх руки девушки.

— Вот тогда бы у меня и у нее возникла масса проблем, — и бровью не поведя, продолжила Тиа. — Потому что в девочке нет ни капли тьмы. Она светла и невинна, как белоснежная овечка.

Появился радостный Юми и протянул Ходящей варежки из белой овечьей шерсти. Тиф хохотнула, Рона оставила это без внимания и от души поблагодарила вейю. Тот довольно заверещал про собаку.

— Гбабак все еще не вернулся, — в общем-то ни к кому не обращаясь, произнес Шен, решив поскорее сменить тему.

— Впереди деревня, — сообщила Тиф, привстав на стременах.

И она оказалась права. Довольно большое поселение расположилось рядом с сосновым бором, который потянулся по правую руку от дороги.

— Заедем? — обрадовался Целитель.

— Вот так, собака! — Юми уже был на крыше фургона.

— Разумеется, — сказал я. — Лошадям нужна еда. А нам новости. Бери поводья.

Тиф подстегнула Сонную и выехала вперед.

— Зачем лук? — спросил у меня Шен, заметив, что я вытащил оружие.

— На всякий случай.

— Ждешь беды?

Я не успел ответить.

— Вот так, собака! — Юми подпрыгнул на крыше, привлекая наше внимание. — Собака! Собака!

— Похоже, он что-то увидел.

— И не он один, — сплюнул я, наблюдая, как Тиф разворачивает лошадь.

— Висельники! — крикнула она. — Двое. И еще двое зарублены. На дороге.

Шен и Рона встревоженно переглянулись.

— А это что за придурки? — Тиф увидела выходящих на тракт людей.

— Военные, но на набаторцев не похожи. Кажется, наши, — неуверенно ответил ей Шен.

— Наши, — подтвердил я, не чувствуя, впрочем, большой радости от осознания этого факта и жалея, что Гбабак ушел так не вовремя. — Готовь свой Дар, Проклятая. Да и ты, малыш, не спи.

— С чего бы нам их бояться? — тихо спросила Рона, стягивая варежки.

— Потому что перед тобой дезертиры и мародеры, — ответил я. — Они опасны.

Я успел повидать таких господ еще во времена Сандонской войны. Свора, некогда бывшая какой-то нерегулярной частью из отдаленного гарнизона и теперь сорвавшаяся с привязи. Такие хорошенько веселятся, прежде чем разбежаться в разные стороны. И обычно тем, кто оказывается у них на пути, не везет. Ребятам терять уже нечего. Они преступники, и если их поймают, то без разговоров повесят на ближайшей осине. Так почему бы вначале не повесить других?

Я насчитал семерых, из деревни подтягивались еще люди. И у всех было оружие.

— Сколько мрази, и как близко от Радужной долины. Ходящие из рук вон плохо ведут дела, — презрительно усмехнулась Тиф.

Кажется, она находила ситуацию очень забавной.

Я натянул поводья, остановив лошадей ярдах в восьми от «встречающих».

— Кто такие? — спросил самый здоровый, как видно, вожак шайки.

Он небрежно удерживал лежащий на плече страшный двуручник.

— Путешественники.

— А тут что надо?

— Лошадям корма хотели купить.

У троих были арбалеты.

— Не продаем. Своих нечем кормить. Что в телеге?

— Вещи.

— Проверим.

Он подал знак, и трое воинов направились к нам. Я, надеясь на магов, спрыгнул с козел, уже наложив на лук тетиву. Это заставило их остановиться. Арбалеты тут же направились на меня.

— Не глупи, парень, — улыбнулся командир. Я для него угрозы не представлял. Один лучник против дюжины на таком расстоянии не воин. — Бери пример со своих друзей.

— Деревня ваша. Фургон наш, — глядя ему в глаза, предложил я. — Вам хватит для веселья. А мы поедем своей дорогой.

— Не пойдет, — гаденько улыбнулся он.

Вот тут это и случилось. Тиф, потеряв терпение, жахнула по толпе, одним щелчком пальцев уничтожив троицу стрелков и еще двух солдат. Земля вздрогнула, лошади едва не взбесились. Люди начали орать. Кто-то бросился прочь, кто-то, наоборот, на нас.

Я снял ближайшего солдата, хладнокровно потянулся за второй стрелой, и тут в дело вступил Шен. По убегающим хлестнуло светом. Тиф, спрыгнув с неуправляемой лошади, довершила разгром. Четверка уцелевших бросилась в кусты, но двоих достала внезапно очнувшаяся Рона. Люди затряслись, по ним пробежали цепочки молний и обугленные тела, упав на землю, рассыпались мелким углем.

— Двое ушли! — крикнул я, оглохнув от грохота.

Где-то в подлеске раздались вскрики, затем захрустели ветки, и появился Гбабак, держа в каждой лапе по мертвецу.

— Плохо бегать. Простить, что опоздать. Хороший бой.

Ну да. Хороший. Двенадцать трупов за неполные тридцать ун.

— Я начинаю видеть преимущество путешествий с носителями Дара, — произнес я, чтобы хоть что-то сказать.

Тиф понимающе усмехнулась, Рона, наоборот, нахмурилась:

— Это земля Башни! Мерзавцы не заслуживали ничего иного.

— А такой ты мне нравишься больше, — с удовольствием прищурилась Проклятая.

— Могли остаться другие. Надо проверить. — Гбабак поднял с земли двуручник. Поглядел по сторонам и взял секиру.

— Надеюсь, что хоть кто-то из крестьян еще жив.

— Я тоже на это надеюсь, — сказал я.

Мы вошли в деревню.