"Обезьяна и тигр" - читать интересную книгу автора (ван Гулик Роберт)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Кабинет судьи Ди находился сразу за большим залом, который служил для проведения судебных заседаний. Всю заднюю стену этой небольшой комнаты занимали деревянные полки, заваленные служебными бумагами и покрытыми черным лаком коробками из свиной кожи. Судья Ди сидел в кресле за длинным письменны м столом и бегло просматривал пачку бумаг, которые доставил ему из канцелярии Дао Гань.

— Несколько рядовых дел, — заметил судья. — Поэтому, я полагаю, утреннее заседание не должно отнять у нас слишком много времени. — Он отхлебнул чай, который подал ему Дао Гань, и сказал: — Присаживайся, у меня есть еще полчаса, после чего мне нужно будет переодеться для официального заседания. Скажи мне, что, по твоему мнению, могут означать эти четыре отрубленных пальца?

Дао Гань опустошил свою чашку и заерзал на деревяннном табурете. Потом задумчиво сказал:

— Вначале я решил, что этот человек, возможно, ввязался в драку и схватился рукой за нож или меч противника. Но тогда бы пальцы не были отрезаны так ровно, вместе с костями. Нет, ему намеренно их отрубили.

— Почему ты в этом уверен?

— Как известно Вашей светлости, банды бродяг нередко организованы по принципу тайных братств, хотя это и запрещено законом. Каждый вновь принятый член подобного братства должен дать главарю присягу на верность, и в доказательство того, что он относится к этому со всей серьезностью и является мужественным человеком, он должен отрубить себе кончик мизинца на левой руке. Это является в преступном неским доказательством принадлежности к тайному братству. Если допустить, что это убийство было результатом сведения внутренних счетов между членами банды, то тогда убийцы отрубили ему четыре пальца, чтобы таким образом замаскировать отсутствие кончика мизинца, а следовательно — и причин этого преступления.

Очень убедительная теория! — одобрительно воскликнул судья.

Хотя, естественно, не следует упускать из виду возможность, что, прежде чем убить, его могли пытать, чтобы добиться каких-то показаний. Ho…

Тут отворилась дверь и вошел судебный врач. Почтительно поприветствовав судью, он положил на стол письменное заключение и сказал:

— Это мой отчет, Ваша светлость. Здесь есть все, разумеется за исключением имени. Убитому было около пятидесяти, и он пребывал в добром здравии. Я не обнаружил никаких телесных недостатков, никаких шрамов, родинок или прочих отличительных признаков. Он был убит ударом в затылок, очевидно, небольшим, но тяжелым молотком. Рана в черепе имеет достаточно четкие очертания, а глубина ее около полутора дюймов. Четыре пальца на левой руке отрублены одним ударом незадолго до или сра зу после смерти. Судя по одеревенению трупа, смерть наступила вчера вечером. — Врач посмотрел на судью и с некоторой неуверенностью в голосе продолжал: — Мне не вполне ясна ситуация с этими четырьмя пальцами, Ваша светлость. Я тщательно осмотрел обрубки и пришел к выводу, что кости не раздроблены, а вместе с мясом срезаны очень ровно. Очевидно, руку положили на плаху или стол, а потом все четыре пальца одновременно отсекли каким-то невероятно острым инструментом. Это не мог быть то-пор или меч, потому что в таком случае срез не был бы столь ровным и гладким. Собственно говоря, я даже не знаю, что предположить.

Судья Ди молча просматривал заключение. Потом он поднял взгляд и спросил:

— А как выглядели его ступни?

— Типичные ноги бродяги, Ваша светлость. Мозолистые, со стертыми ногтями. Ноги человека, который ежедневно много ходил.

— Ты когда-нибудь раньше видел этого человека?

— Нет, Ваша светлость. Я присутствовал там, когда все служащие приходили для опознания трупа, по никто его не узнал.

— Хорошо, можешь идти.

В дверях судебный врач едва не столкнулся с начальником стражи. Тот пробурчал что-то о людях, которые вечно спешат, потом почтительно объявил:

— Господин Ван прибыл, Ваша светлость.

— Пусть он войдет! — А обратясь к Дао Ганю, сказал: — Удачно получается, что я смогу поговорить с ним еще до начала судебного заседания.

Аптекарь был маленьким, щуплым человеком, облаченным в изящное платье из черного шелка и в высокой черной шапочке на седеющеи голове. У него было бледное, несколько напряженное лицо, с торчащими усами и маленькой бородой. После того как он отвесил первый поклон, судья бодро обратился к нему:

— Присаживайтесь же, господин Ван! Очень жаль, что пришлось оторвать вас от дел, но мне нужно задать вам несколько вопросов. Разумеется, в течение дня вы пребываете в своей лавке у большого рынка, но по вечерам вы всегда отправляетесь в свой особняк на горе, не так ли?

— Конечно, Ваша светлость, — холодно ответил Ван. — В это время года там несравненно прохладней, чем в городе.

— Совершенно верно. Мне стало известно, что вчера вечером какая-то банда бродяг устроила там ссору. Вы что-нибудь такое заметили?

— Нет, вчера вечером ничего не случилось, Ваша светлость. Очень часто бывает, что поздним вечером в окрестностях слоняются какие-то подозрительные типы, преимущественно это бродяги, которые ночь проводят в лесу. По вечерам они опасаются входить в город, чтобы не попасться ночным патрулям. Присутствие подобного сброда — единственный недостаток жизни там. Впрочем, все особняки, включая и мой, окружены высокими заборами, так что опасаться нападений разбойников нам не приходится. Только иногда мы слышим, как эти бандиты ссорятся на дороге или в лесу. Но вчера вечером я ничего такого не слышал, хотя все время был дома. Конечно, можете спросить моего соседа, ростовщика Лэна. Правда, он бывает там… э-э… нерегулярно и часто приходит только далеко за полночь.

— Ясно, — сказал судья Ди. — Кажется, ювелир Су также живет по соседству с вами?

— Да, Ваша светлость. Его особняк будет третьимв нашем ряду. Сейчас Су живет там, но в холодное время года остается только управляющий Лэн живет в доме номер один, далее следуют дома мой и Су, а за ними находятся особняки, в которых хозяева бывают только в течение нескольких недель в году. Они принадлежат богатым столичным купцам, которые проводят там только свой отпуск.

Судья понимающе кивнул:

— Премного вам благодарен, господин Ван. Сейчас начальник стражи проводит вас, чтобы вы могли взглянуть на труп убитого бродяги. Мне хотелось бы знать, не встречали ли вы этого человека где-то поблизости.

Когда начальник стражи с Ваном покинули комнату, Дао Гань заметил:

— Этого человека с таким же успехом могли убить и в городе. В каком-нибудь кабаке или притоне.

— Это мне кажется маловероятным, потому что бийцы никогда не осмелились бы нести труп наверх мимо здания суда. Они бы скорей закопали его где-нибудь на заднем дворе. — Он достал из рукава кольцо и протянул его Дао Ганю: — Отправляйся с ним в город и обойди все ростовщические конторы. Всегда остается возможность, что, срочно нуждаясь в деньгах, этот человек когда-то закладывал кольцо. И при случае поинтересуйся, не видели ли там в последне время какой-нибудь шайки бродяг.

После того как Дао Гань откланялся, судья Ди со вздохом придвинул лежавшую в углу стола папку с бумагами. Здесь содержалась вся информация по делу о контрабанде на границе его округа. Три дня тому назад военная пограничная охрана соседнего округа Цзянбэй заметила четырех типов, которые намеревались переправить два ящика с товарами через реку, разделяющую Мяньюань и Цзянбэй. Контрабандистам удалось скрыться в лесу, однако груз им пришлось бросить. Судья округа приказал вскрыть ящики и обнаружил, что они доверху набиты золотыми и серебряными слитками, коробочками с женьшенем — невероятно дорогим лекарственным корнем из Кореи — и прочими ценными товарами, подлежащими обложению пошлиной на границах любого округа. Поскольку контрабандные товары были захвачены в Цзян-бэе, это дело подпадало под компетенцию судьи данного округа. Но у него не хватало людей, и он обратился за помощью к коллеге из соседнего округа — судье Ди. Тот охотно согласился, хотя бы уже потому, что у контрабандистов были, очевидно, сообщники и в его собственном округе. Он сразу же направил к границе своего доверенного советника Хуна и двух лучших помощников — Ма Жуна и Цзяо Тая. Опорным пунктом они избрали военный наблюдательный пост на мосту через пограничную реку.

Судья Ди склонился над приложенной к делу картой именно этого участка. Вместе с пограничной охраной Ма Жун и Цзяо Тай прочесали лес и опросили крестьян, живущих по берегам реки, им не удалось напасть на след контрабандистов. Дело было неприятным, потому что власти были особенно недовольны нарушениями таможенных правил. Правитель провинции, которому были непосредственно подчинены судья Ди и его коллега из округа Цзянбэй, направил последнему лично подписанное послание, в котором выразил уверенность, что в самом скором времени ему станет известно об аресте контрабандистов. Судья уже сам намеревался отправиться в Цзянбэй, но из-за этого загадочного убийства пока что не мог себе этого позволить. Он покачал головой и налил себе еще пику чаю.

Раздался стук в дверь, и вошел начальник стражи.

— Господин Ван видел труп, Ваша светлость, и сказал, что не припоминает, чтобы когда-то встречал этого человека среди бродяг, околачивающихся поблизости от его дома.

Гри гулких удара в гонг разнеслись по судебным зданиям. Это был сигнал того, что скоро открывается судебное заседание.

— Отправляйся со своими людьми в зал для заседаний! — приказал ему судья. — И пришли сюда старшего чиновника канцелярии, чтобы он помог мне облачиться в официальное платье.

Когда Дао Гань пришел на большой рынок перед храмом Конфуция, он был усталым, потным и пребывал в дурном настроении. В душной атмосфере Старого города за рыбными рядами он обошел не менее девяти ростовщических контор, а также несколько ювелирных лавок и пару трактиров, но безрезультатно. Никто там никогда не видел золотого кольца с изумрудом, и ни до кого не доходило слухов, что в городе появилась новая компания бродяг.

Дао Гань подошел к группе уличных торговцев, которые развернули свои лотки прямо у подножия каменной лестницы, ведущей к выкрашенным в огненно-алый цвет воротам храма, и присел на табурет возле торговца сладостями. Он заплатил два медяка и принялся рыться в лохани с пирожками, выбирая два самых больших.

Другим тоже не мешало бы чего-нибудь оставить! — ядовито заметил хозяин.

Под другими ты, очевидно, имеешь в виду этих мерзких мух! — парировал Дао Гань. Жуя пирожки, он с любопытством рассматривал покрытый золотым лаком фасад аптеки Вана напротив. Большое каменное здание по соседству выглядело значительно скромнее. Только над окнами с толстыми решетками виднелась красная надпись:

— В такое роскошное место бродяги не ходят, — пробурчал Дао Гань себе под нос. — Но раз уж я все равно оказался здесь, можно и сюда тоже заглянуть. В конце концов, ведь у Лэна тоже есть особняк на горе.

Около дюжины одетых с иголочки клиентов стояло у высокого прилавка, который тянулся через все помещение. Над прилавком была железная решетка, а в ней — несколько окошек, через которые служащие конторы обслуживали клиентов. В дальнем конце комнаты стоял массивный письменный стол, заваленный кипами бумаг и разными приспособлениями для взвешивания золота и серебра. За столом сидел тучный мужчина с унылой, толстой физиономией и усердно что-то подсчитывал на огромных счетах. Одет он был в серое платье с черной окантовкой и в шапочку из тонкого черного шелка. Это явно и был сам хозяин — господин Лэн.

Дао Гань достал из рукава вызывающую неизбежное почтение визитную карточку. Посреди нее крупными иероглифами было написано: «Гань Дао. Скупка и продажа серебра и золота», а в углу стояло название известной своими дорогими ювелирными лавками улицы в столице. Это была одна из тех многочисленных вымышленных визитных карточек, оставшихся у Дао Ганя еще с тех времен, когда он был профессио-иным мошенником. Даже поступив на службу к судье Ди, он не решился расстаться со своей великолепной коллекцией. Приказчик отнес визитную карточку хозяину, тот сразу поднялся и подошел к окошку.

— Чем могу вам служить, господин Гань? — с широкой улыбкой спросил он.

— Видите ли, я зашел сюда только для того, чтобы получить ваш совет. В этом городе мне предложили перстень, довольно ценный, но мне сдается, что с ним что-то не в порядке. Поэтому я хотел бы вначале показать его вам. Возможно, его вам когда-то приносили.

С этими словами он достал из рукава перстень и выложил его на прилавок. Лицо Лэна помрачнело.

— Нет, я никогда его не видел, — коротко ответил он, а на худого приказчика, который пытался заглянуть ему через плечо, рявкнул: — Тебе что, нечем заняться? — Потом, обращаясь к Дао Ганю, добавил: — Мне очень жаль, но ничем не могу вам помочь, господин Гань.

На этом он развернулся и вперевалочку направился к письменному столу. Косоглазый приказчик, которого он только что отругал, остался стоять у окошка и показал подбородком в сторону выхода. Дао Гань машинально кивнул и вышел из помещения.

У входа в аптеку Вана имелась скамья из красного мрамора, украшенная изящной резьбой. Дао Гань сел на нее, вытянул ноги и с интересом наблюдал за тем, что делается в аптеке. Один из работников крутил пилюли меж двух деревянных дощечек, другой на металлической пластине, к которой был подвешен нож, нарезал сушеные коренья, а третий толок в медной ступке сушеных сколопендр: считалось, что полученный из них порошок улучшает кровообращение. Из аптеки доносился приятно щекочущий аромат лечебных трав и мазей. Наконец появился косоглазый приказчик из ростовщической конторы. Он подошел к Дао Ганю, сел рядом и с самодовольной ухмылкой сказал:

— Этот жирный хам, мой хозяин, не узнал вас, но я-то все сразу понял, господин. У меня хорошая зрительная память, и я вспоминаю, что видел вас в зале суда. Мой хозяин вам все наврал. Он сразу же узнал перстень. Он даже держал его в руках, в этом самом помещении.

— Что ты, что ты, — сказал Дао Гань, — наверно, он просто забыл.

— Он ничего не забывает! Два дня назад этот перстень принесла нам чертовски смазливая девчонка. Я уже собирался ею заняться, но тут, как голодный гусь, приковылял мой хозяин и отстранил меня. Надо вам сказать, что этот распутник не пропустит ни одну бабенку. Я не спускал с них глаз, но мне так и не удалось уловить, о чем они там болтали. А закончилось тем, что девушка забрала перстень.

— А что это была за женщина?

— Нy, довольно обычная девчонка. В лоскутной юбке и синей куртке. С таким вырезом на груди, что все открыто, а там, заверяю вас, было на что посмотреть! Я думаю, что она похожа на служанку. Когда я как следует подзаработаю, я бы гоже хотел иметь в служанках подобную девку! Впрочем, я вам собирался рассказать совсем о другом, о том, что мой хозяин — подлый мошенник. И обманывает он не только своих клиентов, но и власти, укрывая свои доходы, как только может. И при этом мы должны на него работать за нищенские подачки! Нам ничего не перепадает, потому что он и его сын — угрюмый двадцатипятилетний тип — целый день не спускают глаз с наших пальцев. — Он вздохнул, искоса взглянул на Дао Ганя и деловым тоном продолжал: — Если бы вы согласились платить мне по тридцать медяков в день, то через пару недель я бы представил вам подробный отчет о том, как мой хозяин укрывает свои доходы от налогов. А за ту информацию, которую я вам сейчас сообщил, меня устроит один слиток серебра.

Дао Гань расхохотался:

— Ну ты и чудак! Вначале ты забываешь уведомить нас, что твой хозяин укрывается от налогов, а потом еще просишь за это вознаграждения! Пройдет еще немного, малыш, и ты сам станешь таким же жирным хамом с большими счетами в руках. — И уже строго добавил: — Если ты мне понадобишься, я за тобой пришлю. До встречи!

С чувством глубокого разочарования приказчик удалился. Дао Гань еще некоторое время посидел на скамье, потом снова вошел в ростовщическую контору. Он громко постучал костяшками по прилавку и кивком подозвал Лэна. Потом показал ему служебное удостоверение с красной судебной печатью и коротко сказал:

— А сейчас пройдемте со мной, господин Лэн. Его превосходительство судья очень хотел бы с вами побеседовать. Нет, переодеваться не нужно, это серое платье очень вам к лицу. Так что следуйте за мной, нам надо торопиться.

Когда они с ошеломленным ростовщиком вышли из конторы, Дао Гань сказал:

— У вас наверняка есть собственный паланкин. Не могу же я, исполняя служебный долг, идти через город пешком.

Они сели в устланный шелковыми подушками паланкин, и, когда носильщики водрузили его на плечи, Лэн тревожно сказал:

— Может быть, вы мне объясните, в чем дело. Я имею в виду, в самых общих чертах.

Он достал из рукава две связки медяков и положил на колени Дао Ганю.

— Очевидно, это касается того, что случилось вчера вечером?

Дао Гань с нескрываемым омерзением стряхнул связки медяков на колени Лэну.

— Я неподкупен, — отрезал он.

— Конечно, конечно! — торопливо запричитал ростовщик. — Но до какого момента вы неподкупны? Может быть, серебряный слиток?

Дао Гань с грустью посмотрел на сверкающее серебро и проглотил слюну. Ситуация все более осложнялась. Наконец он взял себя в руки и мрачно сказал:

— Если вы немедленно не прекратите свое недостойное занятие, я буду вынужден сообщить, что вы пытались подкупить служебное лицо.

Всю дорогу они хранили мрачное молчание, пока носильщики не опустили паланкин во внутреннем дворе судебного комплекса. Дао Гань провел ростовщика в канцелярию и велел там подождать. Лэн рухнул в кресло у дверей. Он тотчас достал из рукава шелковый платок и принялся энергично им обмахиваться. С почтительным трепетом взирал он на чиновников, с усердием работающих за четырьмя большими письменными столами.

Как только Дао Гань вернулся, толстяк вскочил на ноги и спросил:

— Ну, что там с моим делом?

Дао Гань окинул его сочувственным взглядом:

— Я не имею права раскрывать служебные тайны, господин Лэн. Но должен сказать вам: не хотел бы я оказаться на вашем месте!

Когда, обливаясь потом, Лэн вошел в кабине судьи Ди и увидел того, сидящего за столом официальном платье из зеленой парчи и в крылатой шапке, он окончательно потерял голову. Он сразу упал на колени и принялся лбом касаться пола.

— Оставьте вы эти формальности, господин Лэн, — холодно сказал судья. — Мы же не в зале суда.

Когда Лэн робко присел на краешек деревянного табурета, который пододвинул ему Дао Гань, судья продолжал:

— Должен предупредить вас, что, если я замечу, что при ответе на мои вопросы вы скрываете правду, мне придется учинить вам официальный допрос перед судом. Скажите, где вы были вчера вечером?

— О Небеса! Как я об этом не подумал! — запричитал толстяк. — А все потому, Ваше превосходительство, что я выпил лишнего, клянусь вам! Как раз перед закрытием конторы ко мне зашел мой старый приятель Цю, золотых дел мастер, и мы отправились с ним немного выпить в большой трактир возле рынка. Мы выпили по четыре порции, Ваша светлость, не больше! Я еще довольно прочно держался на ногах, о чем, наверное, вам сообщил тот бродяга.

Судья утвердительно кивнул. Он не имел ни малейшего представления, о чем говорит этот перепуганный человек. Ему просто хотелось проверить, был ли Лэн дома весь вечер, после чего показать ему перстень и спросить, кто была та девушка, которая предлагала ему эту драгоценность. Но было похоже, что всплывает что-то, о чем он даже не подозревал. Он сухо сказал:

— Я хотел бы услышать все еще раз, теперь уже из ваших собственных уст.

— Ну, я распрощался с приятелем у трактира, взобрался в свой паланкин и велел нести меня домой. Я отодвинул шторку на окошке паланкина, чтобы, знаете ли, впустить немного прохладного воздуха. Ну, и когда мы оказались как раз здесь, на углу, какая-то банда молодых шалопаев принялась меня оскорблять. «Жирный лентяй!» — кричали они, если вам угодно знать. Обычно я пропускаю такие вещи мимо ушей, но тогда я… я был… ну, если честно, то изрядно пьян, а потому, вероятно, излишне легковозбудим. Я велел своим носильщикам опустить паланкин и задать взбучку этим шалопаям. Тогда-то ко мне и подошел старый бродяга. Он пнул паланкин ногой и обвинил в том, что я издеваюсь над детьми. Такого уже я вынести не мог. Я вышел и ударил его в грудь. Он свалился на землю, где и остался лежать. — Лэн достал из рукава большой шелковый платок, вытер им пот с лица и продолжал: — Конечно же, мне следовало убедиться, что с бродягой ничего серьезного не случилось. Но это пришло мне в голову, только когда мы уже были на полпути, на склоне горы, и вечерняя прохлада несколько привела меня в чувство. Я сразу же велел остановиться и отправил носильщиков домой одних. Вы же знаете, какие это грубияны и пройдохи, им ни в чем нельзя доверять! Сам же я спустился вниз, но этого старика уже нигде не было видно. Ну, тогда я нанял новый паланкин и велел доставить меня домой. Как только я вышел у ворот своего дома, мне стало так дурно, что, извините за подробности, меня стошнило. Хорошо, что господин Ван с сыном стояли у ворот своего дома и помогли мне. Его сын — настоящий великан, но и ему стоило немалых усилий внести меня внутрь. Там я сразу заснул. Да, прекрасно понимаю, Ваше превосходительстве что мне не следовало оставлять старика, не убедившись, что с ним все в порядке. А теперь он, конечно же, подал вам жалобу. Но я готов оплатить ему причиненный ущерб, понятно, в разумных пределах, и…

Судья Ди поднялся с кресла.

— А сейчас пройдемте со мной, господин Лэн, — сухо сказал он.

Он вышел из кабинета, Дао Гань и озадаченный ростовщик последовали за ним. Когда они оказались во внутреннем дворе, судья подал знак начальнику стражи присоединиться к ним.

Они прошли по коридору в тюрьму, где судья приказал тюремщику провести их в одно из боковых помещений. Там стоял только грубый деревянный стол на двух подставках, покрытый циновкой из рисовой соломы. Судья приподнял край циновки и спросил:

— Вы знаете этого человека, господин Лэн?

Бросив на убитого беглый взгляд, Лэн вскричал:

— Он мертв! О святые Небеса, я убил его! — Он рухнул перед судьей на колени и запричитал: — Смилуйтесь, Ваше превосходительство, смилуйтесь! Это получилось случайно, клянусь вам! Я…

— У вас будет прекрасная возможность доказать это на суде, когда вы предстанете пред ним на вечернем заседании, — оборвал его судья. — А сейчас вернемся в мой кабинет, я еще не обо всем нас расспросил.

Он развернулся и вышел из комнаты, сердито размахивая широкими рукавами. Дао Гань с начальником стражи последовали за ним, прихватив с собой ростовщика. Когда они вернулись в кабинет, судья сел за письменный стол и подал Дао Ганю знак присесть напротив. Оставшись без места, Лэн стоял под недремлющим оком начальника стражи.

Судья некоторое время молча смотрел на ошарашенного ростовщика, потом внезапно спросил:

— Вы продолжаете настаивать, что никогда раньше не встречали этого бродягу? Что вы увидели его впервые только вчера, когда он вмешался в вашу ссору с мальчишками?

— Да, Ваше превосходительство, — упавшим голосом ответил Лэн.

Судья достал из рукава перстень и выложил его на стол, потом откинулся на спинку кресла и с кажущимся безразличием спросил:

— А зачем вы пытались обмануть моего помощника, когда говорили ему, что никогда не видели этого кольца?

Лэн очумело смотрел на перстень; казалось, что вопрос судьи его скорее озадачил, чем напугал. Наконец он судорожно заговорил:

— Я же не знал, что этот господин работает в судебной управе, Ваше превосходительство. Иначе я бы все ему рассказал, поскольку с этим перстнем не связано ничего особенного. Он напомнил мне об одном неприятном эпизоде, и у меня не было желания обсуждать его со случайным клиентом, появившимся в моем заведении. Если бы я знал, что это вы его послали, то я бы сразу ему все рассказал и…

— Не сомневаюсь. Но все же скажите мне, кто была та молодая женщина?

Лэн пожал округлыми плечами:

— Мне это неизвестно, Ваше превосходительство! Думаю, что подружка какого-то бродяги.

— А как она выглядела?

— Ну, довольно обычно. На ней была потертая синяя кофта без рукавов, а также медные серьги и браслеты, и… кажется, припоминаю, в волосы был воткнут красный цветок. Такая, знаете ли, миловидная простушка. Выглядела она довольно привлекательно, я бы даже сказал — слишком привлекательно, поэтому я решил сам ее обслужить. Дело в том, что мои прохвосты-приказчики сразу же начинают ухаживать за хорошенькой девушкой, а это неблагоприятно сказывается на репутации заведения. Ну, она выложила кольцо, которое теперь у вас в руках, и спросила, во сколько я его оценю. Я видел, что это добротная, старинная вещица, из чистого золота, да еще с красивым изумрудом. Как вы знаете, такое украшение стоит до пяти слитков серебра. А коллекционеры могут за него дать и шесть. Ну, тогда я ей и сказал: «Если вы закладываете, я могу дать сто медных монет, а если продаете, то совершенно новенький серебряный слиток». Поскольку дело — превыше всего, даже если клиентка такая милашка. Но девчонка вырвала у меня кольцо из рук! «Это не продается!» — гордо заявила она и вышла вон. Вот и все, клянусь, Ваше превосходительство!

— А мне это передавали несколько иначе, — язвительно заметил судья. — Прежде всего, расскажите-ка поподробней, о чем вы с ней шептались!

— Значит… значит, она уже все вам рассказала! — растерянно пробормотал он. — Вы прекрасно понимаете, какое это было для меня неприятное переживание. Но я сказал ей это только потому, что подумал: такая смазливая девушка, совсем одна, легко может попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию… Ну, поэтому я и спросил ее, не желает ли она вечером выпить чашку чаю со мной в «Ивовом Квартале»? У меня есть там… одно место, где меня хорошо знают, но она…

— Вы так именно и сказали, что приглашаете ее на чашку чаю? — прервал его судья.

— Ну… нет, не совсем так… Вы же знаете, как бывает в таких случаях… Тут девушка разъярилась, послала меня к чертям собачьим, а когда я попытался объяснить ей, что не имел в виду ничего плохого, и взял ее за рукав, то она заверещала, что если я ее немедленно не отпущу, то позовет брата, который поджидает снаружи. Эта бабенка с характером! Но если она намеревается меня здесь обвинять, то…

Судья Ди выпрямился в кресле, уперся локтями в стол и, глядя ростовщику прямо в глаза, резко сказал:

— Вся ваша история про старого бродягу и про перстень — чудовищная смесь из правды и лжи, господин Лэн. Может быть, теперь я вам расскажу, что произошло на самом деле? У вас была договоренность с этой девушкой, и, когда она пришла, вы начали ее домогаться. Заткните рот и слушайте меня! На этот раз вы допустили явную промашку, потому что эта женщина, равно как ее брат и тот старый бродяга, принадлежали к одной и той же хорошо организованной банде. Потом старик пошел за вами, чтобы потребовать от вас откупного. Он пристал к вам на этом самом углу, но речь шла не о каких-то уличных шалопаях. Он потребовал от вас приличную сумму. Вы сбили его с ног и приказали носильщикам доставить вас домой. Но вы прекрасно знали, что он жив. Поэтому на полдороге вы вышли из паланкина, вернулись к бродяге и ударили его камнем в затылок. Затем вы отрубили ему четыре пальца на левой руке, чтобы таким образом скрыть факт отсутствия у него кончика мизинца, а тем самым и его принадлежность к тайному братству. Потом вы отнесли труп в заброшенную хижину дровосека в лесу.

— Это неправда! Неправда! — завопил Лэн. — Клянусь, что я…

— Будете клясться сегодня в суде, во время вечернего заседания, — резко прервал его судья Ди. — Заключить этого человека в тюрьму. Он обвиняется в преднамеренном убийстве.

Начальник стражи схватил ростовщика за шиворот и, невзирая на его громкие протесты, вывел из комнаты. Судья Ди подал Дао Ганю знак, чтобы тот налил ему чашку свежего чаю. Потом он сдвинул на затылок тяжелую крылатую судейскую шапку и усталым голосом спросил:

— Что ты по этому поводу думаешь, Дао Гань?

Худощавый помощник задумчиво накручивал на тонкий палец три длинных волоска, тор чащих из бородавки на левой щеке.

— Что ж, все вполне могло быть и так, как вы это представили Лэну, Ваша светлость. Бродяги — люди странные. Женщины, которые с ними якшаются, это преимущественно обычные уличные проститутки, и их дружки или покровители, которые берут их под свою опеку, не имеют ничего против того, чтобы они продолжали заниматься своим ремеслом. Даже наоборот! Но что касается дочери или жены их главаря, тут все обстоит совершенно иначе. От них лучше держаться подальше. Если Лэн в самом деле напал на такую женщину, то он несомненно восстановил против себя всю банду. Возможно, что они даже грозились его убить. Я вполне могу допустить, что Лэн настолько перепугался, что потерял голову и ударил того бродягу. До этого момента все вполне укладывается. Но чтобы Лэн вернулся только для того, чтобы застать там старого бродягу и…

Ты прав! — воскликнул судья. — В том-то все и дело! Лэн мне не кажется человеком, который мог бы хладнокровно убить старика, отрубить ему четыре пальца, а в довершение всего отнести его в хижину. Конечно, Лэн — развратник, и не сомневаюсь, что его приказчик говорил правду про его финансовые махинации. Но убийство старого бродяги совершил какой-то профессиональный преступник.

— А не мог ли этот бродяга, упав, удариться головой об острый камень или что-то в этом роде, Ваша светлость? Ауже потом, возможно, его сообщники решили скрыть труп. Разумеется, им и в голову бы не пришло оповещать нас о случившемся. У них существуют собственные неписаные законы, основанные на кровной мести, в соответствии с которыми они обязаны собственноручно расправиться с Лэном.

Судья покачал головой:

— Нет, это не мог быть несчастный случай. По черепу ударили молотком или каким-то тяжелым предметом. Об этом бесспорно свидетельствует характер ранения. — Он задумчиво подергивал усы. Потом вдруг поднял голову и спросил: — Ты говоришь, что его приказчик утверждал, что Лэн якобы уклоняется от уплаты налогов?

Дао Гань утвердительно кивнул. Судья стукнул по столу кулаком и вскричал:

— Но в таком случае не исключено, что Лэн замешан в деле о контрабанде! В конфискованных ящиках, помимо прочего, имелся серебряный и золотой лом, а от подобного товара ростовщик может избавляться, не возбуждая особых подозрений. И тогда это значит, что банда, в которую входили женщина, ее брат и старый бродяга, занималась тем, что переправляли ящики с контрабандой по поручению Лэн Они провалили сделку и теперь хотели шантажировать Лэна, угрожая, что донесут на него, если он им не заплатит. Поэтому-то Ма Жун с Цзяо Таем и не могли напасть на их след в Цзянбэе. Они же давно уже находятся в это городе. О великие Небеса, в таком случае это убийство предстает в совершенно ином свете! Тут нечто большее, чем рядовая ссора из-за женщины.

— Это вполне возможно, — задумчиво сказал Дао Гань, после чего добавил: — Можно предположить, что у Лэна были сообщники и по его приказу они убили бродягу, в котором он больше не нуждался. Они же обезобразили труп и спрятали его в хижине дровосека.

Судья Ди утвердительно кивнул:

— Если бы сам Лэн начал бродить по горному склону и по лесу, это сразу же привлекло бы к себе внимание. С бандитами же все обстоит иначе, поскольку, как вы уже слышали от господина Вана, в окрестностях полно всяческих бродяг. В таком случае Лэн — потрясающий актер и удивительный пройдоха. Он прекрасно знает, что за непредумышленное убийство ему грозит только тюрьма, и потому рассказал нам довольно замысловатую историю про то, как он ударил старика. Но все же я рад, что теперь он си дит в тюрьме!

— Может быть, мне следует подробней допросить приказчика, Ваша светлость? — спросил Дао Гань. — Все равно кому-то придется пойти в ростовщическую контору Лэна, чтобы сообщитьего сыну, что отец на некоторое время задержится у нас.

Судья Ди тщательно погладил свою длинную черную бороду, задумался и наконец сказал:

— Нет, у меня имеется для тебя более ответственное дело, Дао Гань. Мы непременно должны отыскать эту женщину. Она — единственная, кто сможет нам в точности рассказать, как все обстояло. Когда ты пришел и сообщил, что доставил сюда Лэна, то упомянул, что твои расспросы о том, нет ли в городе какой-то новой банды, оказались безрезультатными. Но теперь у нас есть по крайней мере надежная нить: в этой банде есть человек, у которого очень симпатичная сестра. Эта женщина наверняка привлекла к себе внимание, потому что обычно женщины из подобных банд не вызывают ничего, кроме омерзения. Знаешь, что тебе нужно сделать? Направляйся-ка к главарю Гильдии нищих и попробуй там что-нибудь разузнать. Этот старик тебя знает, а его люди оповещают его обо всем, что творится в городе.

Дао Гань ударил себя ладонью в лоб.

— Как же я до этого не додумался! — с отчаянием воскликнул он. — В таком случае я немедленно отбываю, Ваша светлость.

— Отлично. А я тем временем займусь с начальником стражи приведением в порядок документации. Я прикажу доставить сюда приказчика Лэна, — кажется, там только один он косоглазый? В таком случае найти его не составит труда. Я также позабочусь о том, чтобы сюда вызвали носильщиков паланкина Лэна. А еще придется вызвать и того золотых дел мастера, с которым вчера Лэн якобы выпивал, а также надо будет послать пару стражников на поиски тех мальчишек, которые вчера вечером оскорбляли Лэна. Даже если сегодня тебе не удастся отыскать эту женщину, все равно у нас будет достаточно улик, чтобы во время вечернего заседания прижать Лэна к стенке.