"Озерный мальчик" - читать интересную книгу автора (Вежинов Павел)

6

Нет, неправда, он все понимал. Более того, он сердцем угадал, чего испугался отец. Что может быть ужаснее, когда мать уходит из дома? Естественно, она возьмет его с собой, но разве хорошо бросать отца одного? Какое испуганное было у него лицо, когда он прокричал ему эти обидные слова.

Ничего, он будет спать в одной комнате с ним, ничего страшного. Но вскоре мальчик убедился, что это очень неприятно. Первое время отец подолгу не засыпал. Но потом он вроде бы успокоился, и, стоило ему положить голову на подушку, он начинал храпеть.

Конечно, мальчику никто не мешал мечтать днем. Он часто оставался один и мог заниматься чем угодно. К тому же его фантазия стала уже не такой буйной. Выдумывать труднее, чем играть на улице в обыкновенные детские игры. Теперь новые мечты возникали у него реже. Он возвращался к старым, чем-то дополняя их. Интереснее добавлять к старому, чем изобретать новое.

Но все-таки лучше мечталось ночью, когда утихал шум и гасли огни. Он с нетерпением ждал той минуты, когда сможет скользнуть в прохладную постель, точно в праздничный зрительный зал. Занавес раздвигался, на экране возникали пока еще смутные образы, очертания. И тут отец начинал храпеть. Как ни старался мальчик не слышать храпа, эти звуки отгоняли мечты. Разрушали замки, убивали принцесс, превращали все в безобразную груду холодных углей. Прошло несколько дней, потом неделя, другая, мальчик надеялся привыкнуть. Наконец даже невнимательная Лора заметила, что с сыном происходит что-то неладное.

— Что с тобой, мой мальчик? — спросила она. — Отчего у тебя такой грустный вид? Может, ты скучаешь по старой квартире?

— Нет, мамочка!

— Тогда в чем же дело?

Валентин тяжело вздохнул и тихо ответил:

— Мамочка, я хочу опять спать в своей комнате.

— Почему, мой мальчик?

— Папа ночью храпит. И мешает мне думать…

Мать поняла его. Она помнила, как в детские годы, лежа по ночам с открытыми глазами, видела свои самые прекрасные сны.

— Не волнуйся, мой мальчик, — сказала она. — Перенесем твою кроватку в мою комнату. Хорошо?

— Хорошо! — воскликнул мальчик.

Впрочем, он знал, что это не так уж хорошо. Все-таки в мечты вторгался новый человек, а каждый новый посторонний человек портил зрелище. Но другого выхода не было, надо было примириться, привыкнуть.

Узнав новость, Радослав нахмурился. Он не очень нуждался в сыне. Но его беспокоило поведение Лоры. Уж не хочет ли она перетянуть сына на свою сторону и уйти вместе с ним?

— Зачем тебе Валентин? — спросил он недовольно. — Что ему, плохо со мной?

— Ты храпишь! — ответила Лора резко. — Он не может спать!

— Я храплю? — спросил возмущенно Радослав. — В жизни не храпел.

— Всегда храпел! — ответила она. — Не успеешь лечь, как начинаешь храпеть. И храпишь до самого утра.

— Неправда! — сказал сердито Радослав. — Ты это сейчас нарочно придумала.

— Зачем, по-твоему?

— Откуда мне знать? Может, чтобы испортить мои отношения с сыном.

— Валентин сам меня попросил… Может, скажешь, что мы сговорились?

Радослав удивленно смотрел на нее, но Лора заметила, что он засомневался. Когда он заговорил, голос его звучал не так решительно.

— Если я вправду храпел, почему ты мне до сих пор об этом никогда не говорила?

— А зачем мне было говорить? Ты что, перестал бы храпеть? Одной неприятностью было бы больше.

Радослав испытующе взглянул на жену. Хитрит она или не хитрит? Пожалуй, не хитрит. В старой квартире ей ничего не оставалось, как терпеть. Или уйти, о чем она, наверно, не раз подумывала. Он и не подозревал, насколько был близок к истине.

— Ладно! — сказал он. — Пусть спит с тобой.

И Валентин вернулся в свою комнату, точнее, вернулся к себе. Мать и мешала и не мешала ему. Он быстро привык к ее присутствию, хотя не мог с ним примириться окончательно. Получалось так, что она каким-то непонятным образом тайно присутствовала в его видениях. Он уже не смел мечтать о том, чего мог бы устыдиться.

И другое, новое и сказочное, появилось в его жизни.

Валентину не было и шести лет, когда он научился читать. Научился сам, без всякой посторонней помощи. Только спрашивал иногда мать про какую-нибудь букву. Например, про безобразную, словно стоящую раскорякой, букву «ж». Про безликий безгласный «ъ». Выучив азбуку, он стал читать почти как взрослый — с легкостью, которая казалась ему совершенно естественной. Более естественной, чем, скажем, бегать, потому что он никогда в жизни не бегал по-настоящему, не носился до изнеможения, как другие дети.

Он не читал книги для детей, поскольку их никто ему не покупал.

Зачем было их покупать, кто знал о том, что он читает книги?

Но однажды мать заметила, что он сидит, склонившись над толстым томом. Судя по обложке, над одним из романов, хранящихся с детства у нее в шкафу.

— Что ты делаешь, мой мальчик? — спросила она удивленно.

— Читаю! — спокойно ответил он.

— И что же ты читаешь? — улыбнулась она.

— «Братья Карамазовы»!

Лора посмотрела — он прочел почти половину. Она погладила его по мягким, как у нее, волосам, не очень густым на темени.

— Ты хочешь сказать, что уже столько прочел?

— Да… Да! Она очень интересная! — ответил радостно мальчик.

Но мать все еще не верила. Детская фантазия беспредельна, может быть, он только вообразил, что читает. Когда-то в детстве она тоже не столько читала книги бабушке, сколько выдумывала на ходу — о петушке, лисице, глупых утятах. И так искусно, что бабушка ни о чем даже не догадывалась.

— Ладно, почитай мне, — сказала она.

— С начала?

— Нет, с того места, где ты остановился.

Валентин принялся читать. Читать вслух оказалось значительно труднее, чем читать про себя, хотя непонятно почему — ведь буквы-то одни и те же. Сначала он читал по слогам, немного заикаясь, но постепенно его чтение становилось все более гладким.

— Хватит, хватит! — сказала мать.

Она была до того удивлена, поражена, что произнесла эти слова каким-то чужим голосом. Не в силах выразить свои чувства, она только прижала его головку к своей груди и взволнованно проговорила:

— Мальчик мой! Милый мой мальчик!

Потом так же неожиданно отпустила его и подошла к окну. Ей не хотелось, чтобы Валентин видел в этот момент ее глаза. «Что мы знаем о своих детях?» — думала она, потрясенная. Она постояла немного, повернулась и тихо сказала:

— Читай, читай, мой мальчик! На свете нет ничего лучше этого.