"Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина" - читать интересную книгу автора (Белоусов Сергей)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Сестры-спасительницы

Глава первая Принимаю вызов

Печенюшкин окончил свой рассказ, и несколько секунд Лиза молчала.

— А мне жаль Гокко, — сказала она наконец. — Что с ним было дальше? Ты еще расскажешь? Так тебя Печенюшкиным зовут, потому что это значит Пиччи-Нюш — урожайный счастливчик? А я думала, потому что ты печенье любишь.

— Печенье люблю до хвостовой дрожи, — тихо ответил чудесный зверек. — Потому и откликаюсь на прозвище Печенюшкин. Я тебе расскажу, что было дальше с Гокко, но в следующий раз. Чувствую, Алене грозит опасность. Ну-ка!

Он исчез под сиденьем, несколько мгновений возился там и вылез, держа в лапах запыленное блюдце с тускловатыми лазоревыми цветами по краям. Кончиком хвоста Печенюшкин тщательно обтер блюдечко. Лазурь и позолота нестерпимо засияли, и стало понятно, что блюдце это старинное, а возможно, даже и волшебное.

— Шарик есть какой-нибудь? — обернулся он к Лизе.

Та в волнении захлопала себя по карманам, где всегда было натолкано множество ненужных мелочей.

— Нет, наверное, — торопясь, бормотала она. — Эх, если бы портфель мой сюда. Там в глубинах чего только не встретишь! Мама всегда ругается. Вот! Может, это подойдет?

Девочка протянула на ладони большую розовую горошину жевательной резинки.

— Попробуем, — с сомнением проговорил зверек, опуская шарик на блюдечко.

— Сюда же яблочко нужно наливное, волшебное, — поправила начитанная Лиза.

— Съедено, — отрывисто пояснял Печенюшкин, катая шарик по блюдцу. — Спасал на днях Робина Бобина Барабека. Ну, людей он, понятно, не ел, это сказки. Но обжора страшный. А тут решил похудеть, потому как ходить уже не мог, только катиться. На ковре-самолете забрался на гору неприступную. Ковер отпустил, чтоб вниз себе путь отрезать. А с собой оставил три морковки и зонтик. Думал, исхудает, станет легким, как перышко, и с зонтиком, словно с парашютом, вниз спрыгнет. На его счастье, когда он прыгать решился, то зонтик уже открыть не мог, так ослабел. Не то бы расшибся всмятку. Весу-то в нем еще ой-е-ей сколько было. Подоспел я с троллейбусом, снял бедолагу. Внизу лес, болота, посадка сложная, миг не доглядел, он у меня яблочко наливное и сожрал. Хорошо, скатерть-самобранку не нашел — съел бы все, что на ней, вместе со скатертью…

— Гляди! Гляди! — завопила Лиза, тыча пальцем в блюдечко.

Там бежали радужные кольца, расходясь от центра к краям, а сквозь них постепенно проступала живая картинка. На высоком с витой спинкой стуле сидела Алена. Около нее, придвинувшись вплотную, стоял маленький человечек с темными кудрями в сером плаще до пят с откинутым серебряным капюшоном. Он что-то говорил, горячо размахивая руками. Сначала неясно, а потом все более отчетливо, стали слышны звуки его речи.

— Слушай меня внимательно, — повторил Ляпус Аленке. — Для того, чтобы снова встретить Лизу и своих друзей, ты должна превратиться в маленькую ведьму.

— Тютюшки! — закричала Алена. — Ни за что! Я знаю, ведьмы жаб и пауков едят — мне книжку читали.

— Никаких жаб и пауков, — твердо сказал Ляпус. — Бананы, мороженое, шоколад, салат с зеленым горошком. Только так и не иначе. Понимаешь, — продолжал он, — сам я добряк, весельчак, с незнакомыми людьми тих и застенчив. Личные потребности — бутерброд, стакан газировки да перед сном — игра на рояле. Но друзья твои этого не знают. Боятся, что возьму их в плен и превращу в старые осиновые пни. Просто так они сюда не придут. Вот если бы тебе угрожала беда, они бы непременно явились на выручку.

Поэтому предлагаю сделать так. Сегодня я объявлю по всей Фантазилье, что к нам приехала настоящая земная девочка Алена. Скажу, что она будет нам помогать в борьбе с ненавистным добром и для этого хочет стать одной из нас. И завтра на Главной площади перед всем народом состоится ее торжественное превращение в маленькую злую ведьму.

Конечно, на самом деле ничего такого не будет. Просто, я объявил борьбу с добром, чтобы обнаружить настоящих злодеев и предателей. Мы их найдем, превратим в осиновые пни и снова заживем, как раньше. А со старых пней, знаешь, сколько опенков можно собрать по осени? Любишь жареные опенки?

— Маринованные…

— Замаринуем! — подхватил Ляпус. — Будем к вам домой приезжать из Фантазильи с гостинцами. К тебе, Лизе, папе, маме. Представляешь, сидите вы себе дома, ни о чем таком не думаете и вдруг — хлоп! — появляюсь я с Фантолеттой и Печенюшкиным с ведром грибов, с лукошком ягод…

— Я не буду ведьмой, — упрямо сказала девочка. — Они злые, а я добрая. Если меня шоколадкой или конфетками угостят, я дома со всеми делюсь. Я маме всегда помогаю. А если мама на диван приляжет, я ей сразу подушечку несу и пледом укрываю.

— Вот умница! И не будешь ты ведьмой, и не надо! Друзья твои решат, что ты правда превратишься, и захотят тебя спасти. Думаю, они попытаются похитить тебя с Главной площади, когда чародей Клопуцин начнет твердить над тобой заклинания. В этот момент их и окружит мое, то есть наше войско. А я объявлю, что вся затея с Великим злодеем была просто проверкой для фантазильцев. И начнется веселый праздничный карнавал!

— Знаешь, — медленно проговорила Алена, глядя на Ляпуса ясными коричневыми глазами, — что-то я тебе не очень верю…

— Это ты просто переутомилась, — не смутился злодей. — Вот, выпей и сразу придешь в себя. Он протянул девочке тяжелый кубок резного хрусталя, полный темной прозрачной влаги, пронизанной золотыми искрами.

— Сначала ты отпей, — потребовала осторожная Алена. Она знала много сказок, в которых люди простодушные принимали неизвестно что из рук людей непорядочных, пили, ели, а потом начинались большие неприятности.

— С удовольствием, — оживился Ляпус. — Знаешь, как вкусно!

Он, причмокивая, отпил из кубка половину и протянул его девочке. Но Аленка не видела, как перед этим злодей с ловкостью фокусника кинул себе в рот крохотную голубую таблетку.

Обеими руками она поднесла тяжелый сосуд к губам и сделала несколько глотков…

Вдруг поверхность блюдца снова замутилась, изображение поплыло, размылось и исчезло. По блюдечку в окружении лазоревых цветов снова катался розовый шарик.

— Ты видел?! — воскликнула Лиза. — Видел, как Ляпус таблетку проглотил? Он же отравит Аленку! Почему больше не показывает?!

— Он усыпит ее волю, — мрачно ответил Лизин мужественный спутник. — Теперь Алена станет вялой и послушной. А блюдце не показывает больше, потому что усталость в нем накопилась. Полдня, не меньше, отдыхать будет. От яблочка-то оно силы набиралось.

— Летим туда скорее! — загорелась Лиза. — Я сейчас выпью все зеленые таблетки, разнесу дворец по кирпичику, Ляпусу башку оторву и спасу Аленку.

— Тут скорее хитростью надо брать, — ответил ей Печенюшкин. — Дворец не разнести, он волшебный. Кирпичи алмазные, заговоренные. Раствор замешан в полночь в новолуние на орлиной крови. Его атомной бомбой не расколешь.

— Значит, подкоп надо рыть, в окно сверху прыгать, волшебство какое-то придумывать… Вот! У меня же браслет на руке. Сейчас как поверну! Что там кобра говорила? Страх пустыни и мудрость пустыни.

— Не горячись, Лиза! Дело простое, как свисток из помидора. Даже если атакуем мы дворец, возьмем его штурмом, Ляпус с сестренкой твоей успеет сбежать по подземным ходам. Их там тьма. Все знает только Великий Маг, а он — увы! — в помрачении рассудка.

— Так что же делать?!

— О! — сказал Печенюшкин. — Это хороший вопрос. Теперь слушай и не перебивай. Ляпусу нужно всех нас поймать. Алена — приманка. Пока мы не схвачены, он ей ничего не сделает. Попытаться отбить у них Аленку можно только завтра на Главной площади.

Злодей туда стянет все свои силы — всю нечисть волшебную. Но другого пути нет. Или мы их, или они нас. Вызов брошен лично мне. Что ж, я его принимаю. Посмотришь на Печенюшкина в деле… А вот и дворец, Лизонька. Глянь-ка в окошко.

Троллейбус неподвижно висел в вышине. Слева, на уровне Лизиных глаз проплывало легкое пушистое облачко. Впереди же и внизу, краснея черепицей крыш, зеленея кругами, треугольниками, квадратами парков и скверов, расстилался город. Самая большая крыша выглядела не крупнее спичечной этикетки.

В центре города, казавшегося сверху кукольным, фасадом выходя на правильный бело-зеленый восьмиугольник Главной площади, возвышался над всеми другими зданиями розовато-серый островерхий замок.

— Ой! — забеспокоилась Лиза. — Нас же оттуда увидят.

— Ничего подобного! — возмутился Печенюшкин. — Мою тележку может видеть только тот, кому положено. Не переживай. Итак — спуск!

Он прыгнул в водительское кресло, ударил по клавишам управления, вдохновенный, как пианист, рванул на себя сверкающую рукоятку. У Лизы зазвенело в ушах, томительно закрутило в животе, а сердце подскочило к горлу.

Троллейбус рушился вниз, стремительно росла земля, ноги отнимались от страха, а Печенюшкин уже сидел рядом, хлопал Лизу по плечу, хохотал, подмигивал, подбадривал.

Город остался сбоку, мелькнула крепостная стена с тяжелыми коваными воротами и тоже пропала. Все заслонил длинный невысокий холм с пологими склонами — их покрывал стелющийся кустарник, усыпанный гроздьями мелких желтых цветов.

«Как сейчас шмякнемся!» — успела подумать девочка, и тут же без всякого торможения их чудесная «тележка» вдруг замерла, едва не коснувшись зеленой муравы, словно подхваченная чьей-то исполинской ладонью.

Лизу вдавило в кресло так глубоко и резко, что пружины, распрямляясь, тут же подкинули ее вверх, чуть ли не до потолка, и она второй раз приземлилась — на сиденье. Впрочем, как ни странно, никаких неприятных ощущений ей вся эта посадка не причинила.

— Прости, если можешь, — оправдывался пилот-лихач. — Прыжки без парашюта с затяжной нервотрепкой, — это моя вторая слабость после печенья.

— А сколько у тебя всего слабостей? — севшим голосом спросила Лиза.

— Не скажу, а то расстроишься, — быстро ответил Печенюшкин. Девочка помолчала.

— Ну, как здоровье? — озаботился ее удалой спутник. — Я тебя сильно испугал? Больше никогда не буду, клянусь своей шпагой!

— Да нет, ничего страшного, — вежливо ответила Лиза. — Со мной все в порядке, я только сильно за Аленку боюсь. Она же совсем маленькая. Каково ей сейчас там, с хитрыми врагами… Послушай, а где же твоя шпага?

— Вот, вот! — подхватил Печенюшкин. — Где же моя шпага? И вообще, ты не находишь, что пора сменить имидж?

— Что-что сменить?

— А еще в английской спецшколе учишься, — поддразнил Лизу зверек. — Имидж — это значит образ, облик. Знаешь, в таком вот виде, — он обвел себя с головы до ног кончиком хвоста, — я здесь уже примелькался, да и драться не так удобно с моими зубами и когтями.

— Мы этого слова еще не проходили, — хмуро объяснила Лиза, опустив голову. А когда подняла — забавной героической обезьянки уже не было.

Вместо обезьянки ей улыбался, чуть склонив колено в изящном поклоне, худенький рыжеволосый большеротый мальчик. Он был примерно одного с Лизой роста, ну, может быть, самую чуточку повыше.

Обычно у людей рыжеволосых бывает очень белая кожа, а брови и ресницы тоже рыжие. Но у этого странного мальчика под темными бровями, окаймленные длинными черными ресницами освещали все смуглокожее лицо и россыпь золотых веснушек на нем пронзительно голубые глаза Печенюшкина.

Одет он был в черную свободную бархатную блузу с распахнутым воротом и черные, бархатные же облегающие брюки, заправленные в короткие узконосые сапожки. У пояса его, на шитой золотом перевязи висели пустые ножны.

Узкий солнечный луч падал наклонно из окна к ногам юного незнакомца, и тысячи пойманных пылинок бились в нем сверкающей мошкарой.

Мальчик достал из-под манжета блузы белоснежный платок с кружевной каймой и стремительно провел платком по лучу, отчего пылинки пропали. Резким движением кисти он переломил луч посередине, и в руке его засиял, отливая бледным золотом, тонкий гибкий клинок с драгоценным эфесом. Вбросив шпагу в ножны, необыкновенный мальчик еще раз поклонился Лизе и просто сказал:

— Да я же это, Лизонька, я! Ну что, обезьянка тебе больше нравилась?

— Ты теперь принц? — восхитилась Лиза. — Вот здорово! Ой, ты так похож на Леню Докшина из третьего «Б»! Только он еще на скрипке играет. Можно, я тебя, пока ты такой, буду Леней звать?

— А что, прекрасное имя, — покладисто согласился Печенюшкин. — Договорились. А теперь, Лизок, договоримся еще и о другом. Я исчезну до вечера — надо подготовиться. Дверь открывается вот этой клавишей, ею же и закрывается. Но лучше из троллейбуса не выходи, особенно если заметишь вокруг что-нибудь подозрительное. Здесь, внутри, ты в полной безопасности. Вернусь — расскажу, как именно мы будем завтра спасать Алену. Тебе тоже предстоит работа. Проголодаешься, нажмешь вон ту кнопку, оранжевую, скажешь, что хочешь, все появится. Постарайся вздремнуть. Силы еще понадобятся.

Оставшись одна, Лиза сильно приуныла. Когда рядом находился ее отважный спутник, все казалось проще. От него словно исходил и передавался девочке могучий заряд бодрости, уверенности в своих силах и в том, что все обойдется самым лучшим образом. Мысли об Аленке, о судьбе несчастной Фантазильи, о маме с папой крутились в голове, не оставляя ни на минуту.

Есть не хотелось, спать не хотелось. Заботливый Печенюшкин положил на видное место толстенную книгу. Яркий переплет украшала заманчивая надпись «Волшебные сказки эльфов». Лиза открыла сказки, прочла страниц восемь и обнаружила, что не запомнилось ни слова из прочитанного. Совершенно некуда было деться от беспокойных дум и невозможно усидеть на месте.

И тут в голову ей пришла совершенно шальная, отчаянно смелая мысль:

«А что, если я надену королевское платье, обую туфельки и, только без короны, выйду в город на разведку? Вдруг мне удастся проникнуть во дворец и спасти Аленку! Вот изумится Печенюшкин, то есть Леня. Да и чего мне уж так бояться? У меня скорпион в перстне, браслет с коброй, волшебные таблетки — в крайнем случае, отобьюсь. А Алена там одна-одинешенька. У нее, наверное, даже „волочительное“ стекло отобрали».

Лиза шмыгнула носом.

«Дверь в троллейбусе останется открытой, для врагов он невидим, если почувствую, что в городе опасно, мигом вернусь, — продолжала думать она. — А Лене оставлю записку. Значит, решено!»

Порывшись в карманах, девочка нашла белый, почти свежий, носовой платок и маленькую шариковую ручку. Постелив платок на сиденье (хорошо, что ручка писала жирно), Лиза быстро принялась выводить корявые буквы:

Переодев перстень с правого на левый безымянный палец, решительная Лиза оказалась в платье, туфельках и короне. Затем она положила платок-записку на водительское кресло, прижала сверху короной, надавила нужную клавишу на пульте и быстро шагнула в распахнувшуюся дверь.