"Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным" - читать интересную книгу автора (Белоусов Сергей)

Глава седьмая ОГУРЕЦ, КОТОРОГО СТОРОНИЛИСЬ

Как только слоновий хобот прикоснулся к ним, сестры Зайкины весьма кстати потеряли сознание.

На спине у животного крепилось сооружение в виде полусферы с жестким каркасом, обтянутое розовым шелком и походившее на крохотный шатер. Туда-то, уже на лету, слон осторожно опустил девочек. Сиденья двух креслиц послушно приняли форму тел Аленки и Лизы, подлокотники вытянулись и сомкнулись, надежно и мягко обхватывая их. Постепенно обморок сестер перешел в глубокий и ровный сон без сновидений…

Первой очнулась от забытья Лиза. Осмотревшись, она попыталась выбраться из кресла, чтобы заглянуть за розовый полог шатра. Кресло, не выпуская девочку, само, как живое, продвинулось вперед. Отведя плотную ткань, Лиза вскрикнула от неожиданности.

Слон медленно летел над морским побережьем, совсем низко над кустарником, поросшим крупными синими цветами. Слева уходила за горизонт бирюзовая вода, справа за широкой полосой кустов простирались желто-бурые пологие холмы.

Животное повернуло, сколько могло, голову и попробовало взглянуть на Лизу. Теперь в его облике не было ничего грозного. Исчезли осклизлость кожи, свирепое выражение на морде, а правый, видимый девочке глаз был теперь не красным, а серым, любопытным.

— Проснулась? — голос слона оказался низким и добродушным. — Наверное, еще боишься? Ты уж прости за это похищение — пришлось менять планы на ходу, в последний момент.

— Ты кто?! — согнувшись, Лиза подозрительно ощупывала спину великана. — Кто тебя послал?… Послушай, ты что… не может быть… ты ненастоящий?!.

— Игрушечный я, надувной, — признался слон с готовностью и некоторым даже оттенком гордости. — Зовут Никтошкой. Имя не слишком звучное, но я привык… Конечно, «Гектор» лучше. Это тот настоящий слон из цирка, которого пришлось подменить. Усыпили беднягу, теперь сутки не очнется, представление сорвали, переполох сейчас в Феервилле жуткий… Еще у меня был один слон знакомый, — вздохнул Никтошка. — Громоступ. Тоже красивое имя…

— Сколько можно?! — возмутилась Лиза. — Ты мне про всех знакомых слонов собрался рассказывать? А потом про бегемотов? А потом про крокодилов, да?! Ну что ты время тянешь?! Куда мы летим?!!

— Как куда?! — растерялся Никтошка. — Я думал, ты сама все поняла. Конечно, к Печенюшкину!

Дверь висела прямо над ромашками, невысоко. Покрашенная белой масляной краской, с бежевым косяком, с круглой рифленой металлической ручкой, она походила на дверь в детскую в квартире Зайкиных, разве что была чуть побольше.

— С той стороны ручки нету! — Алена, стараясь не ступать по цветам, обошла полянку кругом. — Она что, легче воздуха? Почему висит? Никтошка, а ты как в нее пройдешь?

— Она в другом измерении. — Голова слона находилась как раз на уровне входа. — Печенюшкин мне объяснял, но я не понял. Что-то про параллельный мир, который здесь соприкасается с нашим. Башка-то надувная, пустая, — пожаловался он. — Да и в школе я не учился. Вы, поди, больше знаете?

Празднично-яркий клочок земли обступали высокие корабельные сосны. За ними — девчонки видели это, подлетая к заветному месту — на много километров вокруг тянулся непроходимый бурелом с островками болот. Сюда от побережья моря, близ которого проснулась Лиза, лежал еще час неторопливого слоновьего полета.

— Вы сначала сами пройдете, — продолжал Никтошка, — а потом меня втащите. За хобот, без ложного стеснения. Я слон легкий, удобный, самонадуваемый и самовоздуховыпускаемый.

Хоботом он негромко постучал в дверь, и та сразу открылась. В раме косяка виднелись светлые стены коридора и высокий белый потолок. Разом подхватив Лизу с Аленкой, Никтошка поставил девочек за порог. В другое измерение сестры перешли естественно и непринужденно.

Затем слон поймал хоботом собственный хвост, кончавшийся красной пластмассовой пробкой, легко вывинтил ее и тут же закинул хобот в дверной проем, уцепившись за прибитую к стене вешалку. Голова его уперлась в дверь, затряслась, уменьшаясь, прошла внутрь, передние лапы обхватили порог и повисли на нем, становясь все площе, как два пустых пожарных ствола.

Пыхтя более от усердия, чем от натуги, девочки втащили за собой нового друга. Лиза аккуратно разложила на полу уменьшившегося Никтошку, не зная, что с ним делать дальше.

Никтошка чуть приподнял плоскую, как у камбалы, голову.

— Я выполнил свой долг, — тихо объявил он. — Полчаса отдохну, потом немножко самонадуюсь. Так, примерно до уровня очень среднего тигра. За шатер не беспокойтесь, в такой глухомани его никто не тронет. Вот только дверь прикройте. А я полежу… вместо коврика.

Слон затих. Лиза, держась за косяк, высунулась наружу, безуспешно пытаясь дотянуться до дверной ручки. Неожиданно умница-дверь сама двинулась ей навстречу и плотно закрылась. Наконец-то сестры смогли начать изучение нового своего обиталища.

Коридор начинался обычной прихожей, с зеркалом, пустой вешалкой и плафоном под потолком, затем под прямым углом уходил вправо. Девочки робко повернули за угол, прошли еще с десяток шагов и, толкнув единственную дверь, неожиданно оказались в квадратном, колоссальных размеров зале. Верхние половины стен и потолок были застеклены, причем солнечный свет лился в зал и сверху, и со всех четырех сторон. Казалось, что пять солнц одновременно висят в небе — одно над головой, два восходят и два заходят, освещая без теней убранство студии. А в том, что сестры попали именно в студию, сомнений не было.

Картины висели на стенах, громоздились по углам и у подножий скульптур, во множестве расставленных по мастерской, стояли там и сям незаконченными на мольбертах. Посередине возвышалась глыба зеленоватого мрамора неопределенной формы, от которой неизвестный мастер, вероятно, не успел еще отсечь все лишнее. Свернутые в трубку холсты валялись порой прямо под ногами. Лиза с Аленой, присмирев, держась за руки, бродили по залу и то и дело тихо ойкали, узнавая изображения друзей.

Бронзовый Диего Морковкин с крыльями, мечущий ядро. Необыкновенно внушительный, написанный маслом, в богатой тяжелой раме — Федя на страусе посреди бескрайних хлебов. Белая мраморная прекрасная Фантолетта с барабаном. Скульптурная композиция из голубых загрызунчиков, протягивающих фее Мюрильде драповый отрез и гроздья винограда. Портрет Глупуса, играющего на арфе, выполненный в манере Сезанна…

Сестрам Зайкиным была посвящена нежная акварель. На ней девочки в воздушных нарядах, с рожицами лукавыми, важными и таинственными в предощущении праздника, украшали новогоднюю елку.

Множество лиц, запечатленных таинственным маэстро, сестры вовсе не знали.

Любопытная особенность характеризовала последний, судя по неоконченным полотнам на мольбертах, творческий период художника. Все предметы изображались им в виде огурцов — зеленых, желтых, белых, фиолетовых, красных — со всевозможными оттенками и переливами.

Надо сказать, что, несмотря на отсутствие рук, ног и лиц, фигурки эти выглядели необычайно выразительными, прекрасно передавая страх и веселье, восторг и гнев, смятение, торопливость, гордость… да все качества живой натуры.

Возле одного из холстов девочки остановились надолго. Поток огурцов радостно двигался под фонарями по широкой улице, обтекая маленькую печальную фигурку с поникшей рыжей верхушкой. Овал темной пустоты вокруг замершего огурца, тянувшегося к собратьям, оставлял у зрителя чувство тоски и невероятной пронзительной безнадежности. Внизу картины было аккуратно выведено название: «ОГУРЕЦ, КОТОРОГО СТОРОНИЛИСЬ».

— Где же он, Лизка? — вздохнула Алена, не отрывая взгляд от полотна. — Думаешь, он нас не видит?

— Может, спрятался? — неуверенно предположила старшая сестра. — Как Златовласка. Только зачем?.. Поди найди его тут…

— Нет уж, поищем… — Аленка, упрямо поджав губы, вернулась к двери, затем медленно принялась обходить зал по периметру, постепенно сужая квадраты. Лиза следовала за сестренкой.

Возле каждой картины, скульптуры, изваяния Аленка задерживалась на несколько секунд, затем двигалась дальше. Так продолжалось долго, но вот она остановилась возле очередной группы фигур и прочно застыла на месте.

Гипсовая раскрашенная композиция, судя по табличке на низком постаменте, называлась «СЧАСТЬЕ». Изготовлена она была в духе примитивного соцреализма и в других условиях Лизу бы не заинтересовала.

Молодая женщина держала на руках рыжеватого голубоглазого младенца и умиленно его разглядывала. Мускулистый человек в кепочке-восьмиклинке, вероятно, отец, обняв женщину за плечо, зубасто ухмылялся во весь рот, взирая на ребенка с еще большим умилением. Пара постарше, стоявшая за скамейкой, на которой восседали родители, явно представляла из себя дедушку с бабушкой. Лица бабули в ситцевом платочке и седоусого почтенного деда излучали умиление прямо-таки невероятное.

Две минуты… три… пять… Алена все молчала, изучая группу «СЧАСТЬЕ» с каким-то печальным недоумением. Наконец она сделала шаг вперед и осторожно, бережно погладила по голове… бабушку в платочке.

— Печенюшкин… — ласково шепнула девочка. — Выходи… Мы тебя нашли…

Незнакомка медленно откинула вуаль.

— Фуриана! — вскричал домовой. — Чувствую, знакомое что-то, а угадать не могу. Странной тряпицей ты личность свою завесила. Вроде она и прозрачная, а все равно струение по ней, понимаешь, идет и взор любопытный туманит. Где брала? Мне бы полог такой в опочивальне изладить.

— Последнее творение феи Мюрильды, — любезно откликнулась журналистка. — Свет погибших звезд, круги по воде и закатное солнце в хрустальной призме — из этого прядутся нити… Сейчас Мюрильде не до пряжи, Великий Маг. Она митингует вовсю, обличает Печенюшкина. Погодите с пологом, Федор Пафнутьевич. Поговорим о спасении героя.

— Так я ведь с дорогой душой, — заторопился Федя. — С полной своей готовностью. Прожект-то есть у тебя какой? Не таи, подруга!

— От вас, правитель, у меня нет тайн, — щеки красавицы тронул слабый румянец. — С доказательствами опасности я сразу пошла бы к Печенюшкину. Но даже письмо Финделябра растаяло, как дым… Наш Пиччи-Нюш слишком смел и безрассуден. Он может недооценить личную угрозу, станет отвлекаться на дела менее срочные, да и нам не позволит заниматься его спасением. Единственный выход — сыграв на самолюбии героя, временно удалить Пиччи из Фантазильи.

Мой бывший супруг Симплициссимус — великий чародей и гипнотизер. Заручившись его помощью, но не раскрывая всех секретов, мне удалось окутать нашу Землю ненавистью к Печенюшкину. Если Волшебный Совет (здесь необходима ваша поддержка) решит изгнать его, Пиччи из гордости немедленно покинет страну. Тогда мы сами справимся с бедой, затем развеем чары, свалившиеся нежданно на бедных фантазильцев, и с извинениями призовем Печенюшкина, рассказав ему все. Эта история несказанно возвысит вас, Федор Пафнутьевич, в глазах народа. Недаром я назвалась вашим добрым ангелом, — Фуриана открыто, подкупающе улыбнулась.

— Стой! — поморщился Федя. — Что ж ты объявилась так по-непутевому? Ночью, в темноте, без предупреждения. Перепугала меня, старика.

— Подумайте, — возразила гостья, — добивайся я встречи с вами открыто, кто допустил бы сюда назойливую репортершу? Всем известно, что правитель болен и не принимает зачастую даже близких помощников. Пришлось пойти на хитрость. Промедление невозможно. Мне стало известно, что дня через два наш солнечный победоносный Печенюшкин вернется в Фантазилью!..

— А-а, — протянул домовой, — вот оно как… Ну что ж, ты концовочку-то задумки своей подытожь. Как это по-книжному говорят — резюмируй.

— На первый взгляд, все просто, — откликнулась Фуриана. — На Совете Магов вы добиваетесь изгнания Пиччи. Далее мы открываем Драконью пещеру, выносим оттуда тело моего злосчастного брата и предаем безумца огненному погребению. Затем я расколдовываю народ, а вы сообщаете фантазильцам правду и встречаете спасенного изгнанника с почестями. Такие заслуги, я думаю, позволят вам остаться Великим Магом пожизненно.

— Ух, сказанула! — Федя подскочил, как на пружинах. — В пещеру попасть никак невозможно! За много лет ее только в прошлом годе открывали, когда останки Дракошкиуса, Мурлыки Баюновича нашего незабвенного, доставляли в усыпальницу. И то Волшебный Совет трое суток заседал без просыпу. Когда маги решение свое прежнее отменяют, у каждого из них десять лет жизни убавляется. Потому и стараемся судить разумно да взвешенно… Год назад все члены Совета убыток жизненный потерпели, нынче и вовсе наотрез откажутся. Тем более причину истинную нельзя им пока объяснить. Да и ненавидят они теперь Печенюшкина!

— Лучше потерять десять лет из тысячи, чем погибнуть, — заметила дама в черном. — Правда, многие Советники уже далеко не юны… Есть и другая возможность, Федор Пафнутьевич. Что, если ПОЛНОСТЬЮ обновить Волшебный Совет?..

— Бунта не допущу! — веско произнес домовой. — На то и поставлен я на пост высокий населением, чтобы, значит, бдить и смут избегать!.. Это что же, и меня побоку?!

— Волшебный Совет мы заменим временно! — Фуриана, казалось, продумала все. — А вы, правитель, получите от новичков расписки с клятвой подчиняться именно вам.

— Мятеж!! — завопил Федя. — И я во главе! Да лучше жизни лишиться, обернуться в старый пень осиновый!..

— Благо народа, — убеждала журналистка, — выше личных тягот. Вы нужны стране, Федор Пафнутьевич. Да и опасен сейчас ЭТОТ, старый Совет. Не простят они вам ни цвета волос, ни хитростей с берендеевскими рыжиками.

— Ты… — домовой задохнулся. — Откуда ведаешь?..

— Собирать информацию — моя работа, — вкрадчиво объяснила Фуриана. — Едва ли не каждый стремится стать героем газетной полосы. Вы не поверите, сколько сведений приходит мне из дворца. Остается лишь сложить картинку из обрывков…

— Эй! — вскричал Великий Маг. — Караул, сюда! Взять супостатку!

— Они будут спать до утра. — Дама в черном даже не изменила позы. — Подумайте, если б я не заботилась о Фантазилье, равно как и о Печенюшкине, могла бы давно выдать вас приближенным. А что касается ареста… Прикоснитесь ко мне!

Разгневанный домовой вскочил, пытаясь схватить за плечи непрошеную гостью, но руки его сомкнулись в пустоте.

— Считайте мой сегодняшний визит неполным, — продолжало видение. — Успокойтесь. Поразмышляйте на досуге. Следующей ночью я появлюсь здесь во плоти, и заверяю, правитель, мы сойдемся в наших помыслах. До встречи…

В назначенную ночь встреча не состоялась.

Не состоялась она и в другую ночь, ту, что следовала за назначенной. Совет Магов заседал двое суток без перерыва, и спальня правителя Фантазильи пустовала. До начала заседания Федя успел лишь раздобыть некоторые сведения о Фуриане.

Все, что можно было проверить, в рассказе журналистки оказалось правдой. Брат ее, ученый-затворник, некоторое время назад бесследно пропал. Идеально прибранная лаборатория Финделябра не позволяла определить, какого рода исследованиями занимался тот. Личная библиотека ученого содержала лишь труды по теории магии общего характера. Часть полок зияла пустотами.

Создавалось впечатление, что, закончив многолетний труд, Финделябр тщательно уничтожил все следы и навел порядок в доме, готовясь к новой работе. Тайна исчезновения брата Фурианы казалась неразрешимой.

Федя, перекрашенная голова которого трещала от сомнений, тщетно пытался установить порядок на Совете. Почтенные мужи заходились в отчаянной перебранке, только что не дрались между собой.

Порошок из рыжиков, тайком добавляемый магам в винегрет, сыграл несомненно благотворную роль. Гибели Печенюшкина советники жаждали вяло. Тюрьма, ссылка на дно океанской впадины, лишение волос навсегда с запрещением превращаться в обезьяну, вывод на околоземную орбиту в качестве спутника связи — эти предложения и еще много всяких других поступали и отвергались в ходе многочасовых дебатов. Настаивал на казни лишь Сморчков-Заморочкин, питавшийся отдельно — молоком и паровыми котлетами. Впрочем, и он, быстро уловив общее настроение, подключился к группе, требовавшей посадить обезьяну в заколдованную клетку, но дать, однако же, бумаги и чернил.

В конце концов вариант изгнания из Фантазильи, предложенный Великим Магом, устроил всех…

Федя надеялся выиграть время. История, рассказанная Фурианой, представлялась ему вполне возможной, хотя и необязательно истинной. Случались в Волшебной стране дела и почище. Домовой надеялся сам отыскать следы Финделябра и, может быть, обнаружить тайный лаз в Драконью пещеру. В случае неудачи оставался еще один шанс проникнуть туда, не упомянутый Фурианой.

Пришлый, живущий в стране не более двух лун, мог проникнуть в пещеру беспрепятственно. В свое время это проделали сестры Зайкины и принесли живую воду для победы над коварным Ляпусом. Ради святого дела можно было вновь прибегнуть к услугам сестренок, хотя подвергать их опасности Феде отчаянно не хотелось. Эту возможность домовой решил оставить на черный день и не сообщать о ней чересчур активной колдунье-журналистке ни при каких обстоятельствах.

В завершение Совета Великий Маг поставил на голосование один незначительный вопрос. Он предложил еженощно зажигать на Главной площади факелы и транслировать из динамиков дикий рев возмущенной толпы, записанный на антипеченюшкинских митингах. Это, по словам Феди, должно было отвлечь жителей столицы от шумных собраний, отнимающих время и силы, и показать, что правительство всецело разделяет народный гнев.

На самом деле домовой хотел как можно ярче осветить окно собственной спальни, надеясь, что свет и шум помогут ему ослабить наваждение, посланное Фурианой.

И вот на третью ночь, уже пережив изгнание Печенюшкина, Великий Маг добрался, наконец, до своих покоев.

Прекрасная заговорщица возникла в его кресле ровно в два часа, как и прежде, но на сей раз домовой не спал. Натерев виски бодрящей мазью, он лежал на высоко подоткнутых подушках в свете ночника и отблесках факелов за окном, перечитывая сентиментальную повесть о приключениях домовенка Кузи.

Федя коснулся губами узкой прохладной руки гостьи, вежливо прервал фразы благодарности и одобрения и решительно потребовал знакомства со всеми участниками заговора.

Ответ Фурианы был мягок, но категоричен. Домовой услышал, что будущая команда еще не сложилась окончательно, и далеко не все кандидаты знают о возможной смене Волшебного Совета. Ему же, Великому Магу, желательно пока заниматься делами страны и стараться больше отдыхать. Недельки через две, когда заговор дозреет, дама в черном появится опять с подробнейшим планом переворота, именами будущих Советников и полным набором сведений о каждом…

После нового исчезновения гостьи правитель Фантазильи, вляпавшийся по уши в весьма сомнительную авантюру, сел в кровати и затосковал. Федя отчетливо понял, наконец, что ум, хитрость и твердая воля Фурианы значительно превосходят его собственные… Действия Великого Мага, предпринятые им со следующего утра, были частично вызваны тихой паникой.

Гласно по тревоге подняв гвардейский полк, он отправил его на коврах-самолетах к Драконьей пещере, приказав осматривать каждую пядь земли вокруг в радиусе десяти верст.

Распоряжение наделало много шума, но вряд ли могло быть выполнено вскоре, а тем более принести плоды. Крутые и каменистые горные отроги изобиловали множеством трещин, впадин, мелких пещер и пещер покрупнее, расположенных в самых труднодоступных местах. Разведать их все, да еще в кратчайший срок, представлялось немыслимым даже для отборных сказочных удальцов. К тому же тайный подземный ход, если он действительно существовал, мог вести в Драконью усыпальницу из любой точки Фантазильи.

Управившись с горем пополам к закату с накопившимися государственными вопросами, Федя почувствовал себя так скверно, как никогда раньше. Вернувшись к себе, он выгородил закуток в зале, примыкавшем к опочивальне, и собственноручно побелил его. Путем несложного колдовства домовой обставил полученную комнатку мебелью — столом и лавкой, соорудил в углу русскую печь и намалевал на стенке фальшивое окно с фальшивым пейзажем в нем.

В этой каморке Великий Маг проводил теперь все свободное время. На второй вечер князь Сморчков-Заморочкин, понимавший как никто проблемы славянской души, притащил хозяину иконы, бутыль зловонной, сшибающей с ног «Душечки» и гармонику-трехрядку.

Увидев такое рвение, Федя понял, чего хочет от него старательный помощник, и попытался оправдать надежды Сморчкова. Все вечера напролет он играл на гармонике, протяжно и заунывно пел, тускло воззрившись на образа, и глушил «Душечку» кружка за кружкой, предварительно обращая ее в воду. Ночи же он проводил в спальне, почти без сна, мучительно пытаясь отыскать выход из запутанного лабиринта, в который завела его дама в черном.

Обнаружив в своем убежище Лизу с Аленкой, Великий Маг страшно растерялся. Сестры могли оказаться ненастоящими, подосланными Фурианой, узнавшей об этом способе проникнуть в Драконью пещеру. Опасаясь ловушки, Федя начал валять дурака, размышляя тем временем — как проверить сестер? Появление Сморчкова и неожиданный пожар смешали все карты домового, внеся окончательный разлад в его добрую простую душу…

Быстро залечив легкие ожоги, домовой следующей за пожаром ночью ворочался в постели, безуспешно стараясь забыться. Новое открытие, сделанное накануне, жгло его, сдавливало, царапало по сердцу когтями. Впервые Федя жаждал встретиться с Фурианой, бросить страшную правду ей в лицо и увидеть реакцию зловещей дамы в черном. Но как найти ее? Повелеть разыскать журналистку и доставить во дворец? Сейчас правитель не был уверен до конца даже в том, что репортерша «Волшебного фонаря» и его таинственная гостья — одно и то же существо…

Часы на башне глухо пробили дважды. Тяжелые шторы поползли навстречу из углов спальни и сомкнулись, закрывая окно и всполохи факелов за ним. Умолк рваный гул на площади.

Фуриана сидела на прежнем своем месте у камина, странно светлые глаза ее смотрели на домового не мигая, с пытливой непонятной жалостью.

— Время пришло, Великий Маг. Все подготовлено, списки у меня. Угодно ли вам ознакомиться с бумагами или сначала прикажете доложить устно?

Федя медленно поднялся с постели, развернул стул и сел на него верхом, обхватив дрожащими руками спинку. Воля его и решимость таяли под взглядом гостьи, сочились вниз ледяными каплями, колющими гортань.

— Прочел я нынче, дурень старый, одну историю, — шептал домовой, хотя впору было кричать. — Давно это случилось, во времена Гореванской Смуты. Не слыхала? Тогда, значит, тоже правительство свергла кучка злыдней осиновых и народом володеть уселась. Ох, нарубили они дел, и посейчас мороз по коже…… Ну, управились с ними все ж, потом все и забылось, за тысячи-то лет. А указ незаметный остался, затерялся в бумагах. И никем до сей поры не отменен. Маленький такой, коротенький, зато смысл в нем глубокий. Ежели кто власть справедливую порушит, да сам править вознамерится, да законы прежние отменит — у того ничего и не сбудется. Не сбудется… если крови невинной не прольет… А мы, фантазильцы, к крови не способны, легче самому голову в петлю. Уж самая лютая казнь — в пень превратить… Вот и скажи мне, гостья незваная, будем мы с тобой все замыслы менять? Молодая ты, об указе том, поди, и не ведала?

— Указ мне известен! — жестко молвила Фуриана, и зыбкий клочок надежды в сердце домового растворился вовсе. — Жаль, что вы, Великий Маг, узнали о нем слишком рано. Ничего не сделаешь… Выбор невелик. Либо с нами, либо гибель.

— Выбираю гибель лютую! — Домовой попытался встать, но не смог.

— Это нам невыгодно, — усмехнулась гостья. — В плане заговора нынешнему Великому Магу отведена завидная роль. А я стану вашим суфлером. Начинаем пьесу. Итак, где меч?!

В руках ее появился, упершись в пол острием, светлый обоюдоострый клинок. Под леденящим взглядом Фурианы Федя медленно поднялся, на негнущихся деревянных ногах прошел к креслу и послушно взял меч.

— Страдать осталось несколько минут, — подбадривала дама в черном. — Потом муки совести прекратятся, и мы наконец-то станем друзьями… Мануэла! — позвала она внезапно. — Мануэла! Мануэлина!..

Спальню озарил призрачный и слабый красноватый свет. Одна из паркетин пола приподнялась, и в отверстие просунулась безумная крысиная морда с выпученными в ужасе глазами и засохшим венком на голове. Вот крыса влезла в комнату и, словно кролик на удава уставившись на Федю, неровными, дергающимися шажками двинулась к нему, напевая тоненько и хрипло:

— Смелее… — шипела Фуриана. — Одним ударом! Пополам! Сумасшедшая, никчемная тварь… Убейте ее, зато спасутся сотни тысяч. Вперед же! Ну!..

— Я боюсь!! — закричала вдруг Мануэла. Огонек сознания забрезжил в ее зрачках. — Я боюсь!.. Не надо!.. Пожалуйста!..

Великий Маг невероятным усилием собрал остатки мужества. Он решил обрушить клинок на колдунью, а если та ускользнет, пронзить собственное сердце. Наивный домовой не знал, что желание его было предусмотрено Фурианой. Взметнув оружие над головой, он полностью лишится воли и неизбежно выполнит приказание дамы в черном.

— Я боюсь!.. — пена показалась на губах Мануэлы. — Пощадите!.. Не убивайте!.. Что я сделала вам?! Не на-адо!..

Федя поднял меч.