"Маледикт" - читать интересную книгу автора (Робинс Лейн)

1

Барон Ворнатти был стар. Сгорбившись в кресле, он утомленным и затуманенным взором окидывал чудеса своей просторной библиотеки. Костлявые ноги старика укрывали соболя. Рассеянно теребя мех, Ворнатти листал книгу с непристойными гравюрами. Гедонист и сластолюбец, он порядком увял от времени и пережитой боли; холодной зимней ночью он ласкал старые воспоминания, как когда-то — живую плоть. Но все бесценные видения — мягкие женские плечи и вздымающиеся груди, сладостные ложбинки между бедер, крепкие мужские ягодицы, жадные рты и широкие сильные ладони — не отвлекали его мыслей, как прежде.

Спину барона обожгло болью, потом свело судорогой. Взгляд метнулся к дедовским часам возле двери.

— Джилли, — взревел барон Ворнатти, — время!

Скрежеща зубами, Ворнатти прогнулся вперед, пытаясь облегчить нагрузку на спину. Книга полетела на пол, вывернувшись страницами наружу. Ему нужно было что-то, чтобы отвлечь внимание, нечто сильнее мучительной боли в костях и иллюзорных воспоминаний плоти. Когда-то его увлекала кровавая игра дворцовых интриг, но даже она приелась, когда он постиг все ее тонкости.

В отдаленных уголках библиотеки, там, куда не проникал свет камина и ламп, послышался звон разбитого стекла, подобный хрусту ломающихся льдинок. Потом — медленные шаги по осколкам.

Движение воздуха ледяной змеей обвило лодыжки Ворнатти, шипя нанесенным снегом.

— Милорд? — раздался с порога голос Джилли. Большой серебряный поднос с лекарствами и выпивкой казался в его руках крошечным. Голос барона заставил шаги замереть.

— У нас незваный гость, — сообщил Ворнатти, с трудом распрямляя спину.

— Кто там? — спросил Джилли, когда снова раздались неторопливые шаги — теперь уже по деревянному полу. Прищурившись от яркой вспышки, взметнувшейся в камине, он поставил поднос на толстый ковер рядом с Ворнатти.

Шаги достигли ковра и растаяли в его приглушающей мягкости. Подхватив шест для книг, Джилли взял его на манер штыка. Крюк смотрел в сторону теней.

— Черт подери, Джилли, брось его! Брось и вколи мне мою элизию. Ублюдок подождет.

Джилли поразмыслил и все же прислонил шест к спинке кресла.

Отвернувшись от тени, он нагнулся и уложил иссохшую руку Ворнатти на свою; элизия заклубилась в стеклянном шприце туманным завитком, напоминая о своем происхождении от эликсира, оставшегося в извивающемся чешуйчатом следу Наги. Выждав, пока жидкость успокоится, Джилли вогнал иглу в похожую на веревку вену старика. Ворнатти с закрытыми глазами ждал, пока Джилли введет лекарство, и со свистом втянул воздух, когда элизия проникла в кровь.

Подняв взгляд, Джилли обнаружил, что они с Ворнатти уже не наедине. В отсвете пламени стоял незнакомец. Всего лишь мальчик — с посиневшими губами, до костей продрогший в заношенной рубашке. Тьма глаз делалась еще глубже из-за окружавшего лицо каскада подстриженных черных локонов — казалось, они расширяли тень за спиной мальчишки. Тонкий шрам рассекал его левую скулу. Правую руку незваный гость прятал за спину.

Ворнатти сверкнул глазами и улыбнулся — как будто перед ним ожила частичка прошлого во всех его непристойных подробностях.

— Что за милый юноша к нам пожаловал? — расслабленно промурлыкал он: боль отпустила, ее сменило нарастающее ощущение блаженства. — Джилли, ты только посмотри, что послали мне боги.

— Помолчи, старик, — предупредил мальчик. Из-за спины его появился меч.

И что за меч! С черным клинком и черным же эфесом. Головка эфеса была из сияющего мусковита, а лезвие столь остро, что края его казались человеческому взору размытыми. Гарду образовывали неподвижные темные крылья — перья хищно щетинились, вызывая ассоциации скорее с кинжалами, чем с полетом. Подобно отголоску осененных богами времен, меч излучал силу — было очевидно, что оружейник был не из смертных.

— Ты Ласт? — Мальчик поднял меч, яркий блеск металла был сродни воинственному сиянию его глаз.

Ворнатти разразился хриплым смехом и хлопнул Джилли по руке, заставив подпрыгнуть от неожиданности.

— Ласт!

От гнева щеки мальчишки заалели. Шрам вспыхнул белым росчерком.

— Не смей насмехаться надо мной. — Он сделал выпад; Ворнатти отбил клинок книжным шестом, не в силах перестать смеяться, несмотря на оставшуюся на дереве отметину.

Джилли сделал шаг, встал между Ворнатти и мечом, и барон успокоился.

— В Грастоне не один знатный дом. Нет, мальчик. Я не Ласт. Взгляни-ка. — И он ткнул концом палки в ковер. — Джилли, убери с дороги свои лапы и принеси-ка нам всем чего-нибудь выпить.

И он снова ударил палкой в пол.

— Видишь, мальчик?

Ковер был сочно-красный с синим; в центре, вышитое золотом, извивалось какое-то мифическое животное.

— Я Ворнатти. Барон Ворнатти — я полагаю, тебе и это неведомо. Подданный Итаруса, ныне живущий в Антире. Зять и счетовод Ариса. На моем гербе крылатый змей. А у Ласта — витые песочные часы, его девиз: «В самом конце лишь Ласт[2]». Чопорный недоносок.

— А кто такой Арис? — спросил мальчик.

— Наш король, — сообщил Джилли, опуская поднос на стол.

— А, этот… — Мальчик внимательно разглядывал искусную вышивку на ковре, домашние туфли Ворнатти, герб, тисненый на корешке забытой на полу книги.

— Ты слушаешь, мальчик?

Мальчик не отвечал. Он рассматривал лицо Ворнатти — дряблую, в старческих пятнах, плоть, темные слезящиеся глаза. Он опустил меч, направив острие в пол.

— Где мне найти Ласта?

— Сначала ответь на мой вопрос: что подвигло тебя искать его с мечом в руке?

Мальчик сдвинул брови; впрочем, ответ барона был столь необходим ему, что он отринул смущение.

— Ласт забрал у меня Януса и оставил меня подыхать. Я отвечу любезностью на любезность: верну Януса и оставлю Ласту смерть.

В словах мальчика было столько страсти, что они звучали подобно колдовскому заклинанию или магической формуле, заученные наизусть, как молитва на ночь. Ворнатти молчал, слышалось лишь звяканье хрусталя: Джилли, выполняя приказ барона, разливал напитки.

— Сомневаюсь, чтобы это было делом рук самого Ласта, — наконец проговорил барон. — Он так редко пачкает собственные руки — и к тому же привержен достижению единственной однажды намеченной цели. Будь то Ласт, даже не сомневайся, мальчик: ты был бы уже мертв. Так кто же такой Янус, чтобы заслужить подобное внимание? — Ворнатти принял кубок с обжигающим негусом из рук Джилли и пригубил. Потом сделал знак Джилли, и тот подал мальчику второй кубок, что предназначался обыкновенно ему самому.

Мальчик наморщил лоб, но в конце концов отбросил сомнения:

— Он незаконнорожденный сын графа Ласта.

— У Ласта не осталось в живых ни одного ребенка, — отозвался барон.

Джилли сунул кубок в левую руку мальчика и повернулся к Ворнатти:

— Об этом ходили слухи. Вспомните. Селия Розамунд, дочь адмирала.

— А, эта, — передразнил Ворнатти реакцию мальчика. — Бесхарактерная, беспутная распутница. — Барон улыбнулся собственной игре слов. К удивлению Джилли, на лице мальчика тоже мелькнула горькая усмешка. — Я думал, что она умерла, — проговорил Ворнатти. — Когда правда выплыла наружу, семья от нее отреклась, ее изгнали из общества. Я слышал, она отправилась в Развалины и там умерла.

— Она еще жива, — ответил мальчик. От голода у него заурчало в животе, да громко, на всю комнату. Мальчик поднял кубок, сделал три больших глотка сладкого пряного вина и вдруг, скривившись, уронил бокал на ковер.

Ворнатти передвинул ноги в туфлях подальше от расползающегося винного пятна.

— Если тебе не хотелось вина, нужно было просто вернуть кубок Джилли, — заметил Ворнатти, впрочем, без раздражения: мысли его были заняты другим. — Стало быть, он призвал незаконнорожденного сына? Я слышал, что последняя из жен Ласта умерла от послеродового сепсиса, а ребенок отравился плохим молоком.

— Все это глупая болтовня, — оборвал мальчик. — Скажите, где мне отыскать Ласта. — И он снова угрожающе поднял меч.

— А ну прекрати размахивать оружием, — не выдержал Ворнатти. — Ты начинаешь мне докучать. Я скажу то, что ты хочешь знать, а там будь что будет. Отсюда до имения Ласта еще десять миль. Сможешь ли ты пройти их пешком, по льду и снегу?

Лицо мальчика на миг вытянулось от отчаяния, но тут же спряталось под прежней маской решимости. Он направился к двери.

Внезапным движением, удивительным для такого, казалось бы, дряхлого старика, Ворнатти схватил юношу за руку.

Переночуй здесь. — Он погладил мальчика по щеке.

Юноша вырвал руку. Он больше не слушал; поглощенный собственными размышлениями, он был подчинен некоему внутреннему импульсу, не признающему преград.

— Джилли, — позвал Ворнатти.

Джилли неохотно повиновался. Будь у него право выбора, он, конечно, предпочел бы выпроводить мальчишку. Тем не менее он с привычной покорностью заступил юному гостю дорогу, не сводя глаз с руки, сжимавшей меч.

— Ладно уж, идем. Уважь старого негодяя, останься на ночь.

Мальчик поднял взгляд на Джилли.

— Прочь с дороги. — В глубине глаз заплясали тени, и Джилли отступил на безопасное от клинка расстояние. И все же он задержал мальчика на пороге.

Джилли понимал своего господина с полуслова. С того самого мгновения, как Ворнатти улыбнулся незваному гостю, слуга просек, что мальчик приглянулся барону. С иными чужаками разделывались немедля и не самым приятным образом: Ворнатти, не тратя лишнего времени на разговоры, выуживал пистолет из-под мехов, что грели ему ноги. Руководствуясь такими выводами, Джилли подлил мальчишке в кубок «Похвального» — его липкая сладость смешалась с медовой пряностью горячего вина. К удивлению Джилли, гость все еще держался на ногах. А ведь маленького глотка должно было хватить, чтобы обессилить такого тощего подростка.

Еще труднее оказалось принудить его остаться. Джилли все с большим трудом удерживал мальчика, вознамерившегося покинуть комнату. Только жадный интерес в глазах барона заставлял Джилли по-прежнему стоять на пути. Настроение барона было переменчивым, как ветер. Вскоре ему наверняка прискучит грязный своенравный юнец; однако до тех пор Джилли лучше было повиноваться воле господина, или же он испытает его гнев на собственной шкуре.

— Я заплачу тебе, — нашелся Джилли. — Достаточно, чтобы утром нанять лошадь до Ластреста.

Мальчик ожидающе протянул руку ладонью вверх.

— Утром, — настаивал Джилли.

Рука юноши стиснула черную рукоять.

— Думаешь, я поверю тебе после того, как ты подмешал мне что-то в вино?

Теперь Джилли явственно различал все приметы: опускающиеся уголки губ, слабеющие пальцы — то, чего он ждал несколько долгих минут. Мальчик противостоял действию снадобья лишь силой воли. Сколько еще он продержится на ногах, гадал Джилли.

— Я устал, Джилли. Проводи нашего гостя в комнату, и дело с концом. — Ворнатти подался вперед, со скрипом привстал с кресла и потянулся за оброненной книгой. — Имей в виду, в расписную комнату.

Джилли кивнул. Он поклонился юному дикарю, словно тот в самом деле был гостем, и пригласил:

— Следуй за мной.

Он шел, напряженно выпрямившись, будучи неуверен, что мальчик повинуется, и вместе с тем ощущая неким кошачьим чутьем, что он идет — тихими, недоступными слуху шагами. Джилли обернулся: гость застыл посреди длинного зала с каменным полом.

Мальчик не отрываясь смотрел в замутненное зеркало, что висело на стене с тиснеными и позолоченными обоями, — зыбкое пятнышко тени посреди пышных цветов и тонкой работы гобеленов. Затем подался вперед и дотронулся до волнистой поверхности стекла, прикоснувшись к собственному отражению.

— Ты довольно миленький, — успокоил его Джилли. Он гадал про себя, видел ли мальчик когда-нибудь собственное отражение в зеркале. Вопреки выбивавшимся из общего впечатления мечу и выговору, подросток был таким же аристократом, как сам Джилли. — Но мы направляемся не на любовное свидание, а всего лишь на отдых.

— Меня ждет именно свидание, — проговорил мальчик заплетающимся языком. Прижавшись лицом к прохладному стеклу зеркала, он закрыл глаза.

Джилли взял мальчика за руку, и тот приник к нему. Потом поднял глаза с громадными зрачками.

— Ты видел Януса?

— Нет. Волосы у него такие же светлые, как у Ласта?

— Светлые, — со вздохом согласился мальчик. Он потянул Джилли за светлый хвост. Глаза, обрамленные темными бархатными ресницами, закрылись — и внезапно распахнулись, будто действие дурмана закончилось. — Ублюдок. Лучше я заберу свои луны утром. — И он оттолкнул Джилли.

Слуга вел мальчика прочь; обернувшись, он почти ожидал увидеть застывшее перед зеркалом отражение юнца, такое же упрямое, как его владелец.

Джилли отпер дверь расписной комнаты, вошел и принялся зажигать газовые лампы. Мальчик осматривал убранство в почти полном оцепенении.

Помещение было затемнено. Газовые лампы отбрасывали круги света диаметром в рост человека; выходило, что комната по крайней мере втрое больше. Сама кровать являлась своего рода отдельной комнаткой, занавешенной пологом, на котором были вышиты змеи. Даже привычному Джилли мерещилось, что твари волнообразно шевелятся. Какое же впечатление они производили на одурманенного мальчика? Толстые ковры под ногами приглушали звуки, превращая любое движение в скрытный шепот. Отдаленные стены занавешивали тяжелые, плотные портьеры. Джилли знал, что за ними нет ни одного окна — лишь фрески, давшие комнате имя. Одна из портьер была отодвинута, являя взору изображение стремительно бегущей воды — образ, полный недвижного движения. Комната представляла собой идеальную тюрьму.

Словно прочитав мысли Джилли, мальчик содрогнулся, но все же пошел к занавешенной кровати, как будто в предвкушении долгожданного отдыха. Джилли наблюдал, как он взобрался на кровать по лесенке и улегся. Лишь тогда пальцы его разжались, выпустив меч. Клинок соскользнул на стеганое покрывало и устроился рядом с хозяином, словно живое существо.

Джилли закрыл дверь и повернул ключ, замуровывая мальчика с его мечом.

Щелчок замка в совершенной тишине зала прозвучал, словно звон топора на плахе. Джилли поморщился, ожидая, что мальчишка проснется, начнет сыпать проклятиями и в бессильной ярости колотить по тяжелой дубовой двери. Но все было тихо. Сунув ключ в карман жилета, Джилли вернулся в библиотеку.

Ворнатти ждал, ссутулившись в кресле. Сегодня он слишком устал, чтобы самостоятельно дойти до своих покоев.

— Что мальчик? — поинтересовался Ворнатти, не поднимая небритого подбородка.

— Заперт. Спит, — отозвался Джилли.

— Хорошо, в такое время я не расположен заниматься делом. — Ворнатти вцепился в подлокотники кресла, силясь подняться. Лицо его посерело, руки побелели от усилий, однако тело осталось недвижным. Предвосхищая дальнейшие попытки, Джилли сдернул собольи меха с коленей Ворнатти, отложил пистолет и, подхватив барона под мышки, поднял тело некогда дородного человека, с возрастом заметно потерявшего вес. Недовольно ворча, Ворнатти оперся о своего слугу. — Слишком много элизии, — проговорил он.

— Слишком много зимних дней, — возразил Джилли. — Я тщательнейшим образом отмеряю вашу дозу. — Он поднял старика на руки словно ребенка, обхватив хрупкие конечности, и понес через зал в опочивальню.

Вопреки общепринятой моде устраивать господские покои на этаж выше, чем помещения низкой черни, в силу продолжительной болезни Ворнатти его комнаты находились здесь же, охраняемые от посторонних стараниями Джилли, шаги которого сейчас заглушал толстый слой ковров в опочивальне барона.

Спальня варвара, решил Джилли, когда впервые, настороженный, с широко распахнутыми глазами, переступил ее порог. Странная по меркам королевства Антир, комната Ворнатти была декорирована по итарусинской моде: резная изогнутая кровать, высокая, с покатыми боками, на которой поверх антирских льнов, шерсти и бархата громоздились еще шкуры белых медведей, доставленные за умопомрачительные деньги из самого Итаруса.

Боясь упасть и тем увеличить и без того растущий на спине горб, Ворнатти устилал пол все более толстым слоем ковров: теперь уже Джилли приходилось подниматься в спальню барона, как по ступеням. В камине, устроенном вдоль наружной стены, тускло поблескивало пламя, припорошенное пеплом и выгоревшими углями. Джилли нахмурился при виде затухающего очага и облачка пара, вырвавшегося у него изо рта, опустил Ворнатти на постель, помог ему стянуть халат, потом стал на колени и снял с ног хозяина домашние туфли. Халат он повесил на спинку кровати. Даже в толстых вязаных носках ступни Ворнатти оставались белыми и ледяными на ощупь. Джилли принялся растирать их, пока барон не отстранился.

— Довольно, Джилли, ты сдерешь с меня шкуру.

— Вы же сами жалуетесь, что холод в ногах не дает вам уснуть, — возразил Джилли, и Ворнатти милостиво разрешил продолжать массаж.

Барон запустил пальцы в волосы Джилли, ослабил узел его кравата, принялся приглаживать непослушные локоны угловатыми неловкими движениями.

— Мой Джилли, — проговорил Ворнатти.

Все еще стоя на коленях, Джилли оценил тон. Влюбленный? Он надеялся, что это не так, — пожалуй, не так.

Джилли выпрямился, уклоняясь от ласк Ворнатти, и откинул край одеяла. На волю вырвался запах горячей глины. Джилли достал нагретые кирпичи, все еще хранившие тепло очага, и помог Ворнатти занять их место в постели. Барон нежно провел пальцами по шее своего слуги, по мягкому хлопку рубашки на груди; движения его были рассеянны. В другой раз Джилли не стал бы препятствовать или даже поощрил бы старика, сделал бы первый шаг в привычной игре, где страсть выменивалась на милость, — но сейчас он снова отступил от Ворнатти. Сегодня ночью ему нужна была лишь информация, а у барона она всегда имелась.

— Вы пошлете за судьей? Сдадите мальчишку в работный дом? — У Джилли от беспокойства сводило желудок. Ему не давали покоя собственная убежденность, что появление мальчика может нарушить размеренность их с бароном жизни, а также интерес, вспыхнувший в глазах Ворнатти.

— Этот мальчик слишком хрупок для работного дома, — отозвался Ворнатти. Он поморщился, когда Джилли укрыл его: кости заныли под бременем мехов, простыней и одеял.

— Вы считаете его утонченным? — удивленно спросил Джилли, вспоминая крепко сжимающую меч руку мальчика, упрямое, сопротивление действию снадобья в вине. От этих мыслей у него по спине побежали мурашки. Ворнатти еще убедится: мальчишка не будет столь сговорчив, как городские шлюхи, которых он имел обыкновение приводить домой.

Барон рассмеялся — по-звериному хрипло.

— Может быть, и нет. И все же я намерен держать его здесь.

— Он не собака, — возразил Джилли. — Людей нельзя держать.

— Но ведь тебя я до сих пор держал, правда? — усмехнулся Ворнатти. — Нашел тебя, ты мне понравился, и я забрал тебя к себе домой. И с тех пор ты здесь живешь.

— Вы купили меня, — проговорил Джилли, наблюдая, как гаснут красные угли в очаге. Скоро в комнату вползет стужа.

— А что мне мешает купить его? Кто знает, на что он согласится за еду и тепло? — Ворнатти задумчиво погладил меховое покрывало.

— Что вы станете с ним делать?

— Ты видел его лицо и фигуру — и спрашиваешь? Не суетись, твоего места здесь он не займет, — произнес Ворнатти, растянув губы в злорадной усмешке. — Я выдрессировал тебя как следует.

— Стало быть, очередной любимец? — вспыхнул Джилли.

Ворнатти со вздохом закрыл глаза.

— Тебе известно мое отношение к Ласту. Неужели ты думаешь, что я стану прогонять мальчишку, когда его желания столь сходны с моими?

Джилли перестал расправлять складки полога и, потрясенный, опустился на кровать.

— Вы замышляете измену… — Джилли умолк, почувствовав, как пальцы Ворнатти сжали его ногу, заметив злорадные огоньки в темных немигающих глазах хозяина.

— Замышляю? Ничего подобного. Если я помогаю голодному мальчику — это называется благотворительность. Если я предоставляю ему информацию — это обучение. Я лишь ввожу в игру новую фигуру.