"Маледикт" - читать интересную книгу автора (Робинс Лейн)

3

К тому моменту, как Джилли уселся в карету рядом с вверенным его заботам мальчиком, к нему вернулась привычная безмятежность. Мальчишка нахохлился в углу, почти полностью спрятав лицо в мехах, глаза прикрывали темные ресницы.

— Поехали, — приказал Джилли. — Чем быстрее доберемся туда, тем быстрее вернемся.

Карета качнулась и покатила. Должно быть, это будет странная поездка, думал Джилли, путешествие через снегопад в компании тени. Когда от шипящего снега и молчания у него заложило уши, он решил выманить мальчишку из раковины.

— Тебе тепло? — спросил Джилли.

Мальчик повернул голову и взглянул слуге в глаза, однако с презрительно искривленных губ не слетело ни звука. Закутанный в меха, с горячими кирпичами в ногах, сытый, он, должно быть, впервые в жизни не мерз зимой.

Когда обычная вежливость не помогла, Джилли спросил напрямик:

— Расскажи мне об этом твоем Янусе.

Мальчик смотрел в окошко на падающий снег.

— Ты собираешься спасти Януса, значит, ты его любишь. Янус — твой покровитель? Друг? Брат? Любовник?

— Прекрати произносить его имя, как будто у тебя есть на это право, — выговорил мальчик с неистовой яростью в голосе. Даже сквозь толстое пальто было видно, как часто вздымается его грудь.

Джилли вздохнул.

— Ты что-то очень уж нервный. Я просто хотел скоротать время и заодно получше познакомиться с тобой. Поскольку я тебя не знаю, я начал задавать вопросы. И ты можешь спрашивать меня, если пожелаешь.

Порывы снежного ветра и приглушенный ритмичный стук копыт были ему единственным ответом. Пожав плечами, Джилли поудобнее устроился на сиденье, чтобы вздремнуть.

— Ты его шлюха? — Вопрос мальчишки выдернул Джилли из дремоты, огнем опалив лицо и уши.

— Как и все слуги, — отозвался Джилли, ища убежища в философии. — За деньги мы делаем то, что нам говорят, — хотим того или нет. Самое большее, на что мы способны, — выбрать себе господина.

— Я сам себе господин, — заявил мальчик. — Короче говоря, ты шлюха.

Джилли передернуло от ленивого презрения в голосе мальчишки, напомнившего ему о единственном разе, когда он вернулся домой. Отец разговаривал с ним тем же тоном. Тогда Джилли счел это несправедливым. Родители сами продали его Ворнатти. Так чего они ждали?

— Я живу у Ворнатти — я исполняю его капризы и принимаю его ухаживания. Почему бы нет? Он взял меня с фермы, где меня не могли прокормить, и дал мне библиотеку, хорошую пищу, отдельную комнату и полную свободу действий — когда мы бываем в городе. — К концу своей речи Джилли снова почти убедил себя в разумности сделки. — Он и тебя одарит столь же щедро.

— Если я буду ублажать его, — глухо сказал мальчик. — Если превращусь в послушную игрушку, потакающую всем его прихотям и желаниям. Стану скорее вещью, чем личностью, собственностью, от которой легко избавиться, когда она наскучит. Сколько ты живешь с ним?

Когда Джилли, едва не поперхнулся, пытаясь выдавить ответ, на губах мальчика заиграла улыбка. Потом он снова уставился в окошко, дыхание его клубами обволакивало стекло и замерзало на нем.

Тянулись минуты тишины, нарушаемой лишь мокрыми шлепками снега, подобно морской пене бьющими в бока кареты.

— Какой же ты невоспитанный, — наконец заметил Джилли. — Ворнатти предложил тебе помощь…

— Уж не думаешь ли ты, что я стану верить всему, что скажет какой-то аристократ? — отчеканил юноша. — Они все друг за друга горой.

— А ты так хорошо осведомлен об их образе жизни? — поддел Джилли. — Ты полагаешь, что одинок в своей ненависти к Ласту? Уверяю тебя, Ворнатти ненавидит Ласта всеми фибрами души. — Заметив недоверие на лице мальчика, Джилли добавил: — Я правду говорю. Они встречались более тридцати лет назад при итарусинском дворе. Опасное место, кишащее принцами-убийцами и дворянками-отравительницами. Замерзшая земля, населенная хладнокровными людьми, которые кичатся своей храбростью, агрессивностью и готовностью пойти на все ради достижения цели. По сравнению с итарусинским наш двор — просто забавы в детской под присмотром нянюшки.

Для Ласта, лишь четвертого сына, хотя и королевских кровей, пребывание при дворе Итаруса означало возможность удачно жениться и так обеспечить себе состояние, которого он не унаследовал бы сам; быть может, составить династический брак. Однако он оказался слишком заносчивым и твердолобым, слишком непоколебимым в своих взглядах, чтобы преуспеть. А когда они повстречались с Ворнатти… Ну, как я понимаю, они затеяли дуэль, не успев даже раскланяться друг перед другом при первом знакомстве.

Мальчик по-прежнему вглядывался сквозь запотевшее окошко, демонстрируя равнодушие; его волнение выдавали пальцы, вычерчивавшие на затуманенном стекле хрупкие силуэты — крошечные пересекающиеся линии: то ли кинжалы, то ли мечи.

Джилли продолжал:

— К тому времени, когда дуэль стала неизбежна, Ласт настолько овладел искусством итарусинской придворной жизни, что догадался заплатить шлюхе Ворнатти, чтобы та опоила его до беспамятства. Когда барон не явился на дуэль, Ласт публично обозвал его трусом. Нет, не из страха, ибо Ласт отличный фехтовальщик, — скорее назло. И это послужило падению Ворнатти вернее, чем проигранная дуэль. Долгое время, до самого Ксипоса, барон не мог восстановить загубленную репутацию.

— Неужели из-за какой-то расстроенной дуэли Ворнатти способен ненавидеть Ласта с той же силой, что и я?

— Не только из-за нее. Все гораздо сложнее — слишком сложно, чтобы объяснять теперь. — Не столько отсутствие времени, сколько предупредительность запечатали уста Джилли. У Ворнатти было мало уязвимых мест — но одним из них являлось упоминание о его сестре. Аврора Ворнатти была смыслом жизни старого мерзавца, единственным человеком, кого он искренне любил. Когда Арис Иксион избрал Аврору своей невестой, Ласт пустил порочащие ее сплетни, чтобы расстроить свадьбу. Слухи о распутстве, вырождении, даже о якобы отравленной плоти. Арис снискал дружбу Ворнатти, не признав правдивости сплетен. Однако, когда долгожданный наследник появился на свет ущербным, а сама Аврора умерла в родах, злые слухи возобновились с новой силой — и не утихли до сих пор.

Иногда Джилли казалось, что дни королевства Антир сочтены. Ксипос — первый удар, Аврора — второй, смертоносный выпад. Похоже, Арис так и не оправился.

Джилли нахмурил брови. Если мальчик не знал Ариса, их короля…

— Ты понял, что я говорил насчет Ксипоса?

Встретив пустой, мрачный взгляд, напомнивший Джилли о полном самопоглощении и закоренелой необразованности его слушателя, он растолковал мальчику все о войне за Ксипос. Насколько это долгое и кровавое десятилетие вообще поддавалось описанию. Причина была довольно проста: Итарус попытался вырвать Ксипос с его не замерзающими зимой портами из хватки Антира. Однако сражение приобрело столь затяжной и ужасающий характер, что опротивело даже богам и послужило поводом к их исчезновению из мира.

Ядовитое щупальце битвы — политическое убийство — отняло жизни короля и наследного принца; второй сын погиб на фронте, «вот третий сын, тихий ученый, Арис Иксион, унаследовал королевство в состоянии войны. Арис, который ценил жизнь больше, чем землю, действовал решительно. Он капитулировал, хотя понимал, что условия договора просто губительны: налоги, обязательный экспорт в Итарус товаров, которые продавались обратно в Антир с громадной наценкой. Если бы не антирские колонии в Приисках, Итарус сам бы завоевал Антир в один миг.

— Григор, король Итаруса, назначил Ворнатти аудитором и регентом, что дает ему идеальную возможность оказывать тебе содействие.

Мальчик оторвал голову от подушечки, на которую расслабленно откинулся.

— Я так и думал: это тебя разбудит, — улыбнулся Джилли.

— Мне не нужна его помощь, — отозвался юноша.

— Без нее ты замерзнешь у первой же изгороди, — возразил Джилли.

Карета остановилась, мягко раскачиваясь на колесах под порывами снежного ветра. Заснеженный кучер заглянул под полог, высвободил рот из заледеневшего шарфа. Дыхание клубами врывалось в застывший воздух.

— Джилли, ворота в Ластрест закрыты.

— Открой и езжай дальше.

Вихрь ледяного воздуха взметнулся, сопровождая слова Джилли. Мальчик выбрался из кареты и, спотыкаясь, побрел через глубокие сугробы вдоль дороги. Джилли крикнул:

— До усадьбы еще миля, а то и больше. Пешком, мальчик, слишком далеко!

Юнец прошел сквозь прутья ворот, пока кучер раскачивал их, стараясь освободить из тисков снежного заноса. Выругавшись, Джилли принялся помогать. По ту сторону ворот мальчишка запутался в длинном пальто и растянулся, запорошив снегом собольи меха; снова поднялся и пошел по белому бездорожью подъездной аллеи.

Как только ворота распахнулись, длинноногий Джилли без труда нагнал мальчишку и, схватив его за плечо, потащил назад к карете.

— Залезай. Ты замерзнешь, и Ворнатти на меня рассердится.

Лицо у мальчика побелело — от бури захлестнувших эмоций, он задрожал в железной хватке Джилли.

— Там никого не будет. Так что не стоит особенно суетиться.

Мальчик сидел, с напускным терпением ожидая, пока карета, бороздя снега, доберется до дома Ласта.

Когда наконец они подъехали к главному крыльцу, кучер указал на прикрытые ставнями окна, на отсутствие дверного молотка.

— Здесь никого, Джилли.

— Для верности спросим слуг. Во всяком случае, они могли бы оказать нам гостеприимство и немного обогреть, — предложил Джилли. Он принялся колотить в дверь. Плечи его покрыла снежная корка, а пальцы в перчатках успели онеметь от холода, пока какой-то старик неспешно доковылял до двери.

— Ласт уехал за границу, к своему сыну. До весны он сюда не вернется. — Старик произнес все на одном дыхании, словно неодушевленная и равнодушная марионетка. Он попытался захлопнуть дверь, однако Джилли навалился на нее снаружи.

— К сыну?

— Да, мальчик шестнадцать лет воспитывался за границей, и граф желает взглянуть, чему он выучился, прежде чем представить его при дворе. — Еще одна заученная речь марионетки, только на сей раз в глазах старика промелькнуло раздражение: ледяной ветер ожег ему лицо.

— Значит, к внебрачному сыну, Янусу? — уточнил Джилли.

Дворецкий поджал губы.

— Насколько я понимаю, Янус — сын от прежнего, незарегистрированного брака.

— Разумеется, — тут же согласился Джилли. — Я ошибся.

Незарегистрированный брак — и новый наследник графа Ласта, новый член королевской семьи? От важности только что услышанной вести Джилли не мог вымолвить ни слова. Бастард — наследник графства, наследник трона? Джилли обернулся. Ему стало любопытно, какие выводы из этого известия сделал мальчик. Оказалось, что тот исчез. Дверь особняка тут же закрылась перед носом Джилли.

— Где он? — спросил Джилли у кучера.

— Пошел вокруг, вдоль стен, как будто знает, что делать дальше.

— И ты его не остановил?

Кучер только пожал плечами.

Где-то в отдалении Джилли различил звон разбиваемого стекла. Он в ярости бросился вслед за мальчишкой, проваливаясь в оставленные в сугробах глубокие следы.

На снегу возле увитой плющом стены чернело пальто. Плющ был серый и сухой, мертвый от холода, но над ним блеснуло окошко, и нечто более весомое, нежели сосулька, упало в сугроб неподалеку от Джилли. Он нагнулся и поднял осколок стекла, смачно выругавшись. Потом отступил и принялся колотить в дверь до острой боли в руках, только на сей раз никто не ответил.

— Поезжай к воротам, укрой лошадей попонами и жди нас. Я бы не хотел, чтобы здесь подозревали о нашем затянувшемся присутствии.

Джилли вернулся к оплетенной плющом стене и взглянул вверх. По расчетам Джилли, мальчик был фунтов на восемь-десять легче него, но по крайней мере вьюнок совсем не пострадал от его подъема. Быть может, и вес Джилли плющ выдержит — или же придется свалиться в снег и сломать ногу, а то и шею.

Джилли снял пальто, кинул его поверх мехов, оставленных мальчишкой, поплотнее натянул перчатки и полез. Листья плюща рассыпались в ладонях, но плети держали — пока в полуметре от окна не начали отделяться от известняка стены. Джилли рванулся вверх, ухватился за подоконник и подтянулся, затаскивая себя внутрь. Он стоял на пыльном полу спальни, где давным-давно никто не бывал. Морща нос, Джилли постарался подавить чих и невольную усмешку: стало быть, Ласту тоже не удавалось нанять хороших слуг. Он отправился в путешествие по дому. Мокрые следы мальчишки указывали ему путь.

Джилли обнаружил беглеца спрятавшимся в темной нише длинного коридора.

— Что ты?..

Мальчишка зажал Джилли рот ледяной рукой и втянул его в нишу.

— Кто-то идет, — раздался над ухом Джилли теплый шепот.

Мимо прошествовала горничная с тюками белья и направилась куда-то по дальней, не покрытой коврами лестнице.

— Что ты делаешь? — повторил свой вопрос Джилли.

— Изучаю врага.

Джилли вздохнул.

— Я могу тебе о нем рассказать. Причем в уютной обстановке библиотеки Ворнатти. Или за обеденным столом, если ты снова проголодался.

Мальчик не спеша вышел в коридор, заглянул в почти пустую, без мебели, комнату внизу, куда вела лестница.

— Что там?

Джилли выглянул из-за плеча мальчишки.

— Портретная галерея. Картины, изображающие его предков.

— Он знает, как все они выглядели? — Очевидно, мальчика поразил тот простой факт, что граф Ласт знает, кто приходится отцом ему самому, и его отцу, и так далее, и может проследить свои черты в их образах. — Я хочу взглянуть.

Мальчик пошел вниз по лестнице, Джилли поспешил следом.

Ближайшая рама оказалась пустой. Мальчик обернулся, безмолвно требуя объяснений. Джилли, нервно озиравшийся по сторонам и прислушивавшийся, ответил:

— Это для следующего графа, сына нынешнего. Портреты располагаются по дате рождения.

— Стало быть, вот этот — Ласт? — Мальчик перешел к следующему портрету, углубляясь в дом, все дальше от спасительного окна.

Джилли нагнал его.

— Да. Мишель Иксион, четырнадцатый граф Ласт.

Глаза мальчишки сузились.

— Он здесь похож на себя?

— Вполне, — подтвердил Джилли.

Мальчик прикоснулся к полотну, прижал ладонь к холсту; потом стиснул кулак, как будто собирался сорвать портрет, выместить на нем свою жажду крови. Джилли потянул юношу прочь. По телу у него побежали мурашки от воспоминаний о сельских религиозных суеверных обрядах — крестьяне втыкали в кукол булавки и оставляли на алтарях, прося божественного заступничества, несмотря на то, что боги не могли ответить.

Запястье мальчика дрожало, крепко стиснутое ладонью Джилли; сопротивления он не оказывал, хотя тонкие косточки под пальцами Джилли были напряжены. Взгляд парнишки снова упал на пустую раму, и у него перехватило дыхание.

— Это что, для Януса?

— Вряд ли. Какую бы историю они ни выдумали, он все равно незаконнорожденный. Скорее всего, Ласт намерен использовать Януса в качестве разменной монеты в следующем браке: он явное, пусть и постыдное, опровержение слухов о его дурной крови.

Продолжая говорить, Джилли не переставал размышлять. Зачем вообще узаконивать бастарда? Не в характере Ласта, поборника традиций, бросать вызов этим традициям, не только признавая внебрачного сына, но и узаконивая его. Если только ему кто-то не приказал… Джилли собирал для Ворнатти сплетни, и неизменно в центре их был король — тот самый грустный ученый, взваливший на себя бремя трона — бремя, которое он мог бы переложить лишь на наследника. Ласт, будучи всего на год моложе, не подходил, а Критос, пусть молодой, был мот, игрок и тупица. Возможно, Арис, пойманный в ловушку королевской власти, мечтал как раз о Янусе.

Однако убедить троих его советников будет нелегко. Подобно Ласту, герцог Лав был традиционалистом. Он не признает Януса из-за изъяна в происхождении. Правда, вероятно, его можно будет купить: у него дочь на выданье. Де Герр — приверженец наследования по крови и военный. Он может принять наследника по крови, невзирая на отсутствие брачного свидетельства. В конце концов, Селия — дочь адмирала. А Вестфолл, не смотря на все его внешние атрибуты поборника равноправия, с пылкостью юноши преклонялся перед королевской кровью, даже разбавленной. Король-бастард?

Рядом, пробудив Джилли от размышлений на политическую тему, раздался тихий голос мальчишки:

— Он мог бы получить корону?

— Нельзя признать его права на графский титул, не поставив тем самым в ряд наследников трона, — пояснил Джилли. — Вряд ли такое возможно. Но все же, думаю, если бы Ласт внезапно умер…

— Он умрет. — Мальчик с легкой полуулыбкой коснулся рукояти меча; и снова взгляд его вернулся к пустующей раме. — Трон. И этот дом? — Мысль о таком доме добавила в голос парнишки больше недоверия, чем возможность взойти на трон. Джилли понимал его. Трон был так далек от мальчика, что скорее казался ему сном, зато вероятность того, что Янус станет жить в подобном доме…

— У короля лишь один ребенок, да и тот от рождения умственно отсталый. Он коротает время в обитых войлоком детских, играя в кубики. Семья Ласта малочисленна. Король, граф и их племянник Критос.

— Критос, — еле слышно прошептал мальчик.

В коридоре послышались шаги. Джилли схватил парнишку, собираясь оттащить его назад, вверх по лестнице, однако тот увернулся и нырнул в другую дверь.

— А что в той комнате?

— Это кабинет Ласта, — объяснил Джилли. Он закрыл дверь изнутри и повернул ключ в замке.

Мальчик бегло осмотрел комнату, прикарманив кое-какие безделушки: эмалевую табакерку, нож для писем с золотой рукояткой, перо и пузырек с чернилами, серебряное пресс-папье и хрустальную статуэтку Баксита, божества с кошачьей головой, покровителя праздности и благоразумия. Еще он раздобыл где-то фарфоровое, с золотой каймой блюдо, полное карамели; быстро обнюхав, закинул две конфеты в рот и принялся жевать их, закрыв глаза от удовольствия. Потом высыпал остальные конфеты за пазуху. Впоследствии выяснилось, что и хрупкое блюдо он умудрился спрятать в рукав. Джилли с трудом сдержал смех.

— Нужно идти. Лошади замерзнут…

Мальчик изучал книги на полках, прикасаясь к разноцветным кожаным корешкам и водя пальцем по тисненым золотом названиям. Усевшись за письменный стол, он поддел ножом для бумаги замок в запертом ящике. Внутри оказались бумажные свитки.

— Дай-ка я взгляну. — Джилли принялся читать документы. — Кредиторы, долги и счета от Критоса. Вот ведь транжира. Несомненно, Ласту все это не понравится. — Губы Джилли изогнулись в улыбке. — Быть может, Критос доведет Ласта до апоплексического удара и избавит тебя от хлопот.

Глаза мальчика сделались пронзительно-черными от гнева, и улыбка сползла с губ Джилли, как будто и не появлялась.

— Я мечтаю убить его, — проговорил юноша, — так, чтобы его кровь окрасила мой клинок. Мечтаю услышать его крик, когда я проткну его сердце… — Он крепко, словно собирался вытащить меч, сжал рукоять ладонью, так что побелели костяшки пальцев.

— Из-за Януса, — произнес Джилли, отступая за пределы досягаемости меча. Мальчишка снова злился. В чудном развлечении, которым обернулось вторжение в дом, Джилли успел позабыть о его жажде мести.

— Янус, — эхом отозвался мальчик. Нежность тронула холодную ярость в его глазах, хватка ослабла. Лицо мальчика сделалось спокойным и грустным. Джилли гадал, о чем размышляет его юный спутник: о кровавых планах мести графу или о столь неуместных словах дворецкого, подтверждавших, что добыча выскользнула из рук. Мальчик, ставший послушным в этом спокойствии, позволил Джилли вывести себя из комнаты.

Быстро осмотрев состояние плюща, Джилли потащил мальчишку на первый этаж — спускаться со второго нечего было и думать. Джилли спрыгнул в глубокий снег и протянул руки.

— Давай!

— Мне не нужна твоя помощь, — ответил мальчик, бросаясь в снег и холод.

— По крайней мере оденься, — сказал Джилли, поднял меховое пальто со снега и швырнул его мальчику.

Тот огрызнулся. Джилли пошел первым, предоставив юнцу, облаченному в тяжелые меха, самому бороться с сугробами, и добрался до кареты с большим опережением. Вскарабкавшись по лесенке, он устроился на сиденье, с удовольствием отхлебнул из фляги горячего, с добавлением виски, чаю. Наконец, шатаясь и стуча зубами от холода, с головы до ног занесенный снегом, до кареты доковылял и мальчишка. Ресницы у него смерзлись, а на лице виднелись подозрительные влажные следы. Джилли подумал, уж не разревелся ли парень, пробираясь по заснеженной дороге.

Мальчик схватился за косяк и, тяжело дыша и дрожа всем телом, попытался подтянуться. Джилли снова подал ему руку, предлагая помощь. Мальчик отшатнулся, закрыл лицо руками и тяжело вздохнул; потом все-таки сжал руку Джилли, и тот втащил его в карету, тут же стуком по крыше приказав кучеру трогаться.

— Ты что, плыл через сугробы, что ли? — удивлялся Джилли, с трудом стягивая промокшее пальто — оно будто прилипло к рукам и спине мальчика. — Я слышал, в Итарусе есть особый вид спорта для скучающих господ: толкать перед собой сани. Да и то, думаю, никому из них не удавалось собрать на себе столько снега.

Джилли вытащил из корзины шерстяное одеяло и укутал мальчика, потом подал ему флягу:

— Выпей. Это поможет тебе согреться.

Зубы мальчишки лязгали о горлышко фляги, но после пары глотков щеки его чуть зарумянились. Он поднял на Джилли взгляд, полный мольбы и недоверия одновременно.

— Могу я как-нибудь добраться до Итаруса?

— Если продашь все, что стащил из дома Ласта, и свой меч, то, может, и наскребешь достаточно денег. Только что тогда? Окажешься совершенно один в погоне за Ластом, за Янусом в стране, языка которой не знаешь. В стране отравителей и дуэлянтов, которые сделают из тебя котлету прежде, чем ты доберешься до цели.

Мальчик отвернулся, набрал в легкие побольше воздуха и задержал дыхание. Руки на коленях судорожно сцепились.

— А если я останусь…

— А если останешься, то пересидишь зиму в тепле, уюте и сытости, у человека, который расскажет тебе все о жизни при дворе и об аристократах — и, быть может, даже станет помогать тебе. — Джилли взял у мальчика флягу и хлебнул — не столько чтобы согреться, сколько из желания просто глотнуть виски. Он чувствовал себя сводником.

Мальчик плотнее завернулся в одеяло и уткнулся в него лицом, словно птица, прячущая под крыло голову.

На сей раз Джилли не чувствовал необходимости прерывать тишину поездки и все темнеющего неба.

В дверях ждала Хрисанта. С кислым видом она сообщила:

— Барон ждет вас, аж весь бьется в истерике. Думает, вы свалились в какую-нибудь канаву.

Джилли направился прямиком в библиотеку, отряхивая комья снега, налипшие на рукава и волосы. Позади слышались шаги мальчика, но слуга не стал оборачиваться. Пусть парень сам выбирает свою судьбу.

Джилли опустился на колени.

— Как прошел день, старый развратник? Хрисанта вколола вам элизию?

— Чуть не оставила иглу у меня в вене, глупая корова. Зато ты вернулся — и привез с собой мальчика! — Барон потрепал Джилли по щеке. — Мы устроим торжество. Позови повара.

Джилли шел назад в библиотеку, и в ушах у него звенело недовольное бормотание повара. Донесся голос Ворнатти:

— Теперь видишь, мальчик: мы тебе не лгали.

В ответ парнишка, ни слова не говоря, вывернул карманы и принялся раскладывать перед Ворнатти словно подношения ценные безделушки, которые стянул у Ласта. Барон протянул руку и поднял маленькую хрустальную фигурку.

— Баксит. Ничего удивительного. Некоторые люди слишком упрямы, чтобы отказаться от прошлого.

— Можете забрать, — сказал мальчик. — И две другие вещицы тоже. В качестве платы за мое проживание и пищу.

Джилли изогнул бровь в ожидании ответа Ворнатти. Ему стало любопытно, позволит ли он мальчишке купить статус гостя.

— Я не беру постояльцев. И у меня довольно безделушек, — произнес Ворнатти. — Оставь их у себя, украсишь свою комнату.

Мальчик глубоко вздохнул и отошел к камину, глядя на снег за окном. Наконец, двигаясь неловко, словно раненый, он вернулся к Ворнатти, держа ладонь на рукояти меча. Джилли было занервничал, но мальчик лишь собрал выпавшие карамельки на блюдо и снова отступил.

— Значит, ты остаешься? — спросил Ворнатти. Потянувшись к юноше, он зарылся пальцами в его волосы, принялся ласкать темные, мокрые от снега кудри.

С видимым усилием мальчик заставил себя стоять недвижно. Он снова бросил быстрый взгляд на камин, на меховое пальто, роняющее хрустальные слезы тающих снежинок, потом на Хрисанту, с ворчанием тащившую тяжеленный от снеди поднос, — и наконец вымолвил:

— До весны.