"PQ-17 - конвой в ад" - читать интересную книгу автора (Лунд Пол)

Глава 5. Бегство в Бухту трусов

Во второй половине дня в воскресенье корабль ПВО «Позарика» вместе с сопровождающими его корветами и спасательным судном «Рэтлин» шел на восток вдоль кромки льдов. Мимо пролетели несколько Ju-88 в сопровождении разведывательного гидросамолета, но не атаковали. По радио доносились отчаянные призывы о помощи от гибнущих торговых судов. Корветы «Поппи» и «Лотос» запросили разрешение пойти назад к транспортам, командиру «Поппи» отказали. Часть команды была этим расстроена и попыталась убедить командира лейтенанта Н. К. Бойда игнорировать запрет и все-таки повернуть корабль. Однако для лейтенанта это был первый поход в качестве командира корабля, и он не осмелился ослушаться капитана 1 ранга с 4 нашивками. Раздражение офицеров «Поппи» было так велико, что они открыто обвиняли капитана «Позарики» в том, что он спасает свою шкуру ценой гибели беззащитных транспортов. Но когда страсти немного утихли, нашлись объяснения и его позиции. На борту бывшего банановоза находились более 300 человек, поэтому было неразумно разрушать соединение, имеющее зенитки корабля ПВО и противолодочные возможности корветов. Однако командир «Лотоса» лейтенант Г. Дж. Хэлл был командиром эскорта, потому он обладал определенной свободой действий. Хэлл повернул свой корвет назад, прямо в когти германскому линкору, как тогда думали. Однако он хотел оказать транспортам ту помощь, какую мог.

"Лотос" не успел уйти слишком далеко, когда на «Позарике» приняли предупреждение Адмиралтейства: "Наиболее вероятное время появления кораблей противника — ночь 5/6 июля или ранее утро 6 июля".

Командир «Позарики» Лоуфорд с помощью мегафона изложил ситуацию командирам корветов и «Рэтлина». Было ясно, что сейчас не стоит пытаться пройти в Белое море напрямую. Им следует двигаться вдоль кромки льдов и выйти к Новой Земле, может быть, попытавшись найти убежище в узком проливе Маточкин Шар, разделяющем два острова. Было решено, что план дальнейших действий будет определен только после прибытия на Новую Землю. Если корабли не смогут следовать дальше на юг, команды сойдут на берег и продолжат путешествие пешком.

В 18.00 командир «Позарики» по трансляции рассказал экипажу все, что знал сам. Он сказал, что в случае встречи с вражескими эсминцами корабль имеет некоторые шансы отбиться, но встреча с линейным кораблем может иметь только один исход. Лоуфорд натужно шутил, и команда нервно хихикала, слушая его. Таким образом люди пытались скрыть свой страх. Капитан порекомендовал морякам получше выспаться и на всякий случай все-таки подготовиться к встрече с создателем.

Теперь 4 корабля следовали кильватерной колонной. Этот строй был выбран намеренно. Лоуфорд хотел попытаться обмануть противника, заставив его поверить, что перед ним настоящая эскадра военных кораблей. Примерно через час радисты «Позарики» приняли очередную радиограмму, и громкоговорители сообщили команде радостную новость. Русская подводная лодка "Красная Звезда" передала по радио, что попала в «Тирпиц» 2 торпедами. Линкор снизил скорость, а остальные немецкие корабли собрались вокруг него. Все радостно завопили. Но прошло несколько часов, а подтверждение этого сообщения не поступило. Моряки снова начали тревожно оглядывать горизонт, ожидая увидеть там силуэты немецких линкоров. Когда были замечены 2 мачты, поднялась легкая паника. Все нервно ждали, когда наблюдатели сумеют опознать замеченное судно. Им оказался транспорт "Сэмюэл Чейз". Когда транспорт подошел ближе, то запросил, может ли он присоединиться?

И вот уже 5 судов, находящиеся где-то севернее 77-й параллели, двигались к неведомой Новой Земле. Они прижимались к самой кромке льдов, но все-таки произошла стычка с подводной лодкой, преследовавшей «Чейза». Внезапно была замечена торпеда, идущая к транспорту с юга. "Сэмюэл Чейз" сумел уклониться. Торпеда врезалась в ледяную стену и взорвалась, обрушив в море массу битого льда. «Поппи» загнал лодку под лед, сделав несколько выстрелов из 102-мм орудия. Тем временем выяснилось, что «Рэтлин» не может выдерживать заданную скорость, и спасательное судно начало понемногу отставать.

На довольно большом расстоянии от группы «Позарики» шли наши 3 траулера — "Лорд Остин", "Лорд Миддлтон" и "Ноферн Гем". Мы двигались довольно медленно, прислушиваясь к отдаленным раскатам взрывов, вслед за которыми на горизонте вырастали столбы черного дыма. На «Геме» подготовили к немедленному спуску две шлюпки. Так как море было тихим и качка практически отсутствовала, их спустили на уровень палубных лееров. В шлюпки были сложены запасы продуктов, одежда, одеяла, вода, ром, винтовки и патроны, табак и сигареты. Каждый человек надел дополнительную одежду. Спасательные жилеты лежали под рукой. Второй механик «Гема», который уже вышел на пенсию, но был опять призван, сложил все документы, в том числе пенсионную книжку, в клеенчатую сумку и повесил ее себе на шею.

"Миддлтон" и мы тоже нагрузили спасательные шлюпки дополнительными припасами и подготовили их к немедленному спуску. Все секретные документы были уложены в специальные сумки с грузом, чтобы при необходимости сбросить их за борт.

Подойдя к краю ледового щита, нам пришлось двигаться очень осторожно, чтобы не налететь на огромные льдины. Они сверкали на солнце так ярко, что было больно на них смотреть. Вскоре мы прошли мимо огромного айсберга, и тут зазвенели колокола громкого боя. 3 немецких самолета направились к нам, но пролетели мимо, решив атаковать виднеющееся на горизонте торговое судно. Вскоре, получив сигнал бедствия, мы узнали, что это был «Пэнкрафт». Прилетела еще одна группа Ju-88, но транспорт в это время уже стоял неподвижно у нас на траверзе. Лишь черный дым спиралью поднимался в небо. Мы могли видеть, как самолеты снижаются для атаки, как падают бомбы. Они взрывались вокруг судна одна за другой. Затем часть самолетов повернула назад. Атакуют ли они нас? Один из сигнальщиков стоял на палубе, прижимая к груди сумку. В ней лежала пухлая красная книга морских шифров. Сигнальщик был готов выбросить сумку в воду, если самолеты снизятся.

"Еще рано! — кричали ему с мостика. — Пока еще рано…"

Самолеты пролетели высоко над нами. Не было сброшено ни одной бомбы. Очевидно, летчики просто не обратили внимания на медленно ползущие мелкие суденышки. Вокруг «Пэнкрафта», над которым все еще кружили самолеты, на поверхности океана вспухли несколько пузырей. Это могли быть подводные лодки или гидросамолеты, намеревавшиеся захватить судно. Но когда мы подошли поближе, выяснилось, что это спасательные шлюпки. Когда мы приблизились, они повернули нам навстречу.

Наш шкипер передал на "Лорд Миддлтон", что если мы подберем спасшихся, он может потопить подбитое судно. Ответа не последовало, но потом «Миддлтон» сигналом приказал нам изменить курс, повернув чуть ли не прямо назад. Наш капитан был крайне удивлен, так как полагал, что его обязанность — идти прямо на помощь торговому судну. Он запросил «Гем», не пойдет ли тот вместе с нами спасать людей, так как намеревался игнорировать приказ. Но «Гем» ответил, что будет подчиняться старшему офицеру, поэтому все 3 траулера повернули и направились к полосе тумана. Для нашего капитана это было уже слишком. Он смело повернул назад и в одиночку пошел к «Пэнкрафту». Мы представляли собой прекрасную мишень, пока преодолевали эти 2 мили. Самолеты, похоже, израсходовали все бомбы, потому что начали обстреливать судно из пулеметов. Мы все это ясно видели. Затем бомбардировщики прекратили обстрел и полетели к нам. Мы не поверили, когда они проскочили мимо, не открыв огня.

Потом к нам присоединились «Миддлтон» и «Гем». Однако, когда мы приблизились к шлюпкам, те неожиданно повернули и стали уходить прочь. Затем показался корвет «Лотос», идущий прямо к поврежденному транспорту. Его прожектор замигал. Корвет пообещал позаботиться о моряках. Он посоветовал нам двигаться дальше на восток, сообщив о радиограмме Адмиралтейства, в которой говорилось, что «Тирпиц» вместе с кораблями сопровождения нагоняет нас со скоростью 25 узлов. Мы впервые об этом услышали, так как наши приемники были слишком плохими.

Лишь позднее мы узнали причины столь странного поведения моряков в шлюпках. Они не могли прочитать наши сигналы и приняли нас за подводные лодки, собирающиеся торпедировать «Пэнкрафт». Когда прибыл «Лотос», экипаж «Пэнкрафта» увидел, что мы навели орудия друг на друга. И тогда они испугались, что окажутся в шлюпках прямо в центре ожесточенного артиллерийского боя!

"Лотос" начал расстреливать неподвижный «Пэнкрафт», который вскоре ярко запылал. Очень быстро корвет принял на борт всех спасшихся, а затем промчался мимо нас на скорости 18 узлов — мы давали вдвое меньше! Он передал прожектором приказ: как можно быстрее покинуть район, так как сюда идут 2 вражеских линкора и 8 эсминцев. На прощание «Лотос» пожелал нам удачи.

Напоминать повторно, что следует как можно быстрее смываться, не требовалось. К каждой топке поставили по 3 человека дополнительно, и следующие несколько часов у нас в ушах стоял лязг заслонок. Котлы пожирали уголь с невероятной скоростью. Наши предохранительные клапана были завинчены наглухо. Машины тряслись так, словно собирались проломить днище траулера. Дым валил из трубы гигантским облаком, шипение пара было слышно по всему кораблю. Старший механик посулил, что "этот старый пидер скорее взлетит на воздух". Он выжал совершенно фантастическую скорость — 12 узлов! Это было больше, чем когда-либо развивал "Лорд Остин" за всю свою жизнь. Но машины не могли выдерживать такую нагрузку слишком долго.

Вот так мы буквально влетели утро в следующего дня — 6 июля. Глыбы льда и полосы тумана временами скрывали от нас остальные траулеры, но мы уже выработали общий план действий. Мы должны были идти в пролив Маточкин Шар и там отстояться под берегом, погасив котлы. Мы хотели дождаться, пока не угаснет активность немцев. В случае необходимости мы могли оставить корабли и сойти на берег, чтобы пешком добраться до ближайшего поселка. Это была не слишком привлекательная перспектива, но это было все-таки лучше, чем замерзнуть насмерть в шлюпке.

Потом мимо нас пролетели еще несколько самолетов. Некоторые из них снижались, чтобы повнимательнее нас рассмотреть, но потом они улетали. Редко нам давали понять столь выразительно, что мы не настоящие военные корабли. Но постепенно мы начали всерьез опасаться, что германское командование устанет от постоянных сообщений о 3 замеченных траулерах и пошлет кого-нибудь от нас избавиться.

В какой-то момент «Миддлтон» оказался один, и тут же раздался крик сигнальщика: "Вражеский самолет!" Самолет, о котором он сообщил, начал что-то передавать прожектором. Наверх вызвали капитана и сигнальщика. Они начали пытаться разобрать, что же передает немец.

"Какого дьявола он хочет?" — спросил капитан.

Сигнальщик присмотрелся повнимательнее и ответил: "Виноват, сэр, не могу разобрать. Он, вероятно, передает по-немецки".

"В таком случае, он сигналит не нам, а кому-то другому, кто находится за горизонтом. Своим кораблям! Боцман, вывалить спасательные шлюпки, подготовить к уничтожению секретные документы. Команда должна быть готова немедленно покинуть корабль по моему приказу!" — распорядился капитан.

Прошло некоторое время, прежде чем все разъяснилось. Паника оказалась преждевременной. Таинственные сигналы были просто солнечными зайчиками на остеклении кабины самолета. Все покраснели от стыда.

Немного позднее над «Остином» появились 4 бомбардировщика, когда мы тоже шли одни. Впрочем, они нас не атаковали, вероятно, пытаясь найти что-нибудь поинтереснее. Не успели мы перевести дух, как Адмиралтейство обрушило на наши головы новый ушат ледяной воды. Пришла радиограмма с сообщением, что 3 вражеских эсминца находятся между нами и Новой Землей. Ну и как прикажете туда добираться? Мы по-прежнему шли на всех парах. Корабль содрогался так, словно котлы собирались в следующую секунду взорваться. Из трубы валили клубы черного дыма и фонтаном летели искры. Это укрывало нас лучше всякой дымовой завесы.

Наконец в 19.50 мы заметили землю, а еще через 3 часа подошли к скалистым берегам северного острова Новой Земли. Старший механик категорически заявил, что следует прочистить топки, иначе котлы не выдержат. Мы остановились, чтобы кочегары смогли это сделать. Все время, пока траулер стоял, мы страшно нервничали. Царила мертвая тишина, которую лишь изредка нарушал тихий скрип. Это рулевой случайно касался штурвала. Время от времени снизу долетал стук молотков. Этот звук по воде легко мог достичь ушей подводного охотника. А вдобавок выяснилось, что мы остановились именно в том месте, где, по сведениям Адмиралтейства, должны были находиться 3 германских эсминца!

Наш командир с помощью мегафона переговорил с «Миддлтоном» и «Гемом». И наконец мы снова двинулись в путь, последовав за остальными траулерами. Мы шли вдоль скалистого неприветливого берега, разыскивая пролив Маточкин Шар. Это имя было нам столь же незнакомо, как и земля, на которую мы смотрели. Никто из нас раньше не слышал про этот богом забытый остров. Мы нашли какой-то проход, который походил на то место, что мы разыскивали. Но в нашем распоряжении была только древняя карта 1904 года, на которой был отмечен единственный ориентир — деревянный маяк на утесе. А мы увидели две башни. И никаких признаков жизни. Никто не знал, что же именно мы нашли. Затем с «Гема» кто-то крикнул, что получена новая радиограмма. Вражеское соединение действует всего в 10 милях от нас, практически в пределах прямой видимости. Все 3 траулера немедленно подняли пары.

Потом кто-то разыскал более свежую карту, и наш шкипер просигналил на "Лорд Миддлтон", старшему офицеру. Он предложил ему вести нас вокруг скалистого мыса, но «Миддлтон» дважды ответил, что головным должен встать наш траулер. Чтобы мы прекратили сомневаться, он даже отошел в сторону, пропуская нас. Причина столь странного поведения командира выяснилась позднее. На «Миддлтоне» вышвырнули за борт все шифровальные книги и потому просто не могли ответить на вызов другого корабля.

Итак, "Лорд Остин" двинулся вперед. Все орудия были приведены в полную готовность. Вдруг из-за скалы замигал прожектор: "Что за корабль?"

Это был корвет «Поппи», охранявший вход в пролив. Мы были в безопасности.

Впервые мы осознали, что утро по-настоящему чудесное. Хотя было 2 часа ночи, солнце палило так ярко, что у многих из нас обгорели лица. В это время года в Арктике говорить о времени не имеет смысла. Часы и минуты превращались в ничего не значащие цифры на картах, отмечая пройденное расстояние. Вся команда траулера собралась на палубе. Мы обменялись сигналами с «Поппи», который спросил нас:

"Ну, как вы провели время?"

"Достаточно хреново. А как вы?"

"Не лучше. Но теперь, кажется, все кончилось".

"Да, здесь уютненько".

Затем мы обогнули мыс, и солнечное утро засияло новыми цветами. В проливе мирно стояли на якорях около десятка судов из состава конвоя. Это были корабли ПВО «Паломарес» и «Позарика», все три тральщика — «Хэлсион», "Саламандер" и «Бритомарт», корвет "Ла Малуин", спасательное судно «Замалек». Но всего лишь 5 транспортов: "Оушн Фридом", "Сэмюэл Чейз", «Хузиер», "Эль Капитан" и "Бенджамин Харрисон". И это все, что осталось?

Когда мы проходили мимо кораблей ПВО, с них крикнули: "Ну и долго же вы тащились! Какого черта вы делали, рыбачили?"

Через несколько минут якорь выскользнул из клюза. Все, кто не был занят на вахте, помчались вниз, на койки. Мы хотели одного — отоспаться.

"Паломарес" первым пришел в Маточкин Шар. Большую часть путешествия он проделал в одиночестве, волоча за собой гидросамолет «Валрос» крейсера «Лондон». На корабле началась небольшая паника, когда наблюдатель в вороньем гнезде увидел догоняющий сзади корабль. На мачту послали артиллерийского уоррент-офицера, который сообщил, что это точно военный корабль. Все решили, что противник наконец поймал «Паломарес», и напряженно ждали, когда незнакомец приблизится. Вскоре он начал сигналить, и выяснилось, что это тральщик «Саламандер». Его 102-мм орудие заклинило, и он запрашивал разрешение присоединиться. Наконец собрались 3 или 4 корабля, которые вместе направились к проливу.

Когда «Паломарес» подошел к Маточкиному Шару, штурман обнаружил, что на картах полно ошибок. Высота гор превышала указанную на картах в несколько раз. Это было еще одно доказательство того, что этот район Арктики британский флот совершенно не знал. Поэтому корабли не могли толком использовать свои радары. Очень осторожно «Паломарес» вошел в пролив, обогнув выступающий в море мыс, и отдал якорь, выбрав место так, чтобы его не было видно с моря. К орудиям были поданы бронебойные снаряды на случай, если все-таки появится противник. А затем начали прибывать остальные корабли.

Жители маленькой русской деревушки на берегу южного острова ничуть не удивились внезапному нашествию. Эта деревня была не более чем кучкой гнилых деревянных строений, в которых жили охотники со своими женами, детьми и собаками. Торговое судно под советским флагом стояло у маленького причала. Некоторые из прибывших британских судов были «досмотрены» русским морским офицером. Эта колоритная фигура в длинной черной шинели кружила по проливу на маленьком моторном катере с пулеметом. Он не говорил по-английски, но прекрасно понимал, что такое виски. Когда «Бритомарт» в знак вежливости поднял советский флаг, офицер был польщен. Весь его «экипаж», состоявший из одного матроса, был совершенно счастлив, когда английские моряки угостили его сигаретами.

Вслед за «Паломаресом» первыми из транспортов пришли "Эль Капитан" и "Бенджамин Харрисон". Потом пришел «Саламандер» вместе с "Оушн Фридом", затем «Хузиер», "Замалек" и группа «Позарики». Оператор радара «Паломареса» обнаружил излучение радара «Позарики» задолго до того, как корабль подошел к проливу.

Как и военные корабли, торговые суда прибыли на Новую Землю с самыми различными намерениями. «Хузиер» сначала направился на север. Несколько раз он сталкивался с тяжелыми льдами, хотя с удовольствием пользовался укрытием метелей и туманов. Двигаясь во льдах, «Хузиер» встретился с другими судами, но вскоре снова оторвался от них. Его шкипер собирался стать на якорь в Маточкином Шаре, а оттуда отправить радиограмму с призывом о помощи. Шкипер "Эль Капитана" тоже собирался найти какой-нибудь заливчик, чтобы укрыться и выждать примерно неделю, прежде чем попытаться пройти в Белое море. Панамский сухогруз использовал каждый клочок тумана и часто менял курс, чтобы обойти те районы, откуда раздавались сигналы бедствия атакованных судов.

Моряки обрели новые силы и начали более оптимистично смотреть в будущее, когда в проливе собралась небольшая группа кораблей. Вскоре после прибытия 3 траулеров надежды вспыхнули с новой силой, когда пришел «Лотос», на котором находилось более 80 спасенных. Палуба корвета была буквально забита людьми. Корвет приветствовали громкими криками, когда он медленно шел по проливу. После спасения экипажа «Пэнкрафта» и расстрела поврежденного транспорта «Лотос» натолкнулся на массу плавающих обломков и полузамерзших моряков "Ривер Афтона" на спасательных плотиках. Тяжелые испытания моряков продолжались более 5 часов.

Спасенных распределили по большим кораблям, где их тепло встретили команды. Моряки потеряли все, поэтому сухая одежда и горячая еда казались им верхом блаженства. На борту «Позарики» спасенные заслужили общее уважение, так как вызвались нести боевые дежурства. Американский индеец с «Пэнкрафта», которого товарищи называли «Чероки», встал к пулемету. Оказалось, что он обращается с пулеметом лучше штатного пулеметчика. «Саламандер» тоже передал спасенных на транспорты.

В проливе собрались все эскортные корабли, исключая траулер «Айршир» и корвет «Дианелла». Теперь 11 кораблей должны были охранять 5 уцелевших транспортов и спасательное судно. Поэтому все мысли о том, чтобы оставить судно и двигаться берегом, сразу пропали. Точно так же отвергли идею отсидеться в проливе несколько дней, пока не прекратятся действия противника. Мы были закупорены там, как в бутылке, не имели никакого пространства для маневра в случае налета вражеской авиации. Подводные лодки могли караулить нас у выхода из пролива в момент отплытия. Поэтому не оставалось никаких вариантов, кроме как побыстрее покинуть Маточкин Шар. С «Паломареса» засекли немецкий самолет, разыскивающий нас. Он проскользнул между двумя холмами в горле пролива, но, к счастью, не заметил наши корабли.

Сильно сократившийся боезапас был другим фактором, который говорил в пользу скорейшего прорыва в Белое море. Положение на большинстве кораблей было примерно одинаковым. Например, «Хэлсион» израсходовал уже половину 102-мм снарядов. Он прибыл в Маточкин Шар на остатках топлива, и на других кораблях дело обстояло не лучше.

В 11.00, всего через несколько часов после прибытия, на борту «Позарики» состоялось совещание капитанов. Был составлен план действий, чтобы привести остатки конвоя в Архангельск. Кто-то на совещании даже предложил затопить суда и переселиться на берег, но это предложение не услышали. «Паломарес» отправил радиограмму начальнику британской морской миссии в Северной России, в ответ ему указали курс, которым следовало двигаться в Архангельск. Сообщения передавались через радиостанцию на берегу, так как использование корабельных раций могло привлечь внимание немцев.

Было решено выйти в море в 18.00. На "Лорде Остине" раздались новые команды: "Подъем! На погрузку угля!" От людей, которые едва успели закрыть глаза, потребовались сверхчеловеческие усилия, чтобы поднять себя в вертикальное положение. Однако это было сделано, и измученный экипаж, чертыхаясь на все лады, пополз по трапам наверх. Мы подошли к борту "Оушн Фридома", который тоже имел угольные котлы. Вскоре к нам на борт начали перебрасывать мешки с углем. Мы обменялись последними слухами и отправили на транспорт сигареты и табак, так как моряки «купца» все выкурили дотла.

Никто не знал, где именно родилась новая кличка пролива Маточкин Шар. Либо в каюте шкипера «Фридома», либо в кают-компании «Остина» его назвали Бухтой трусов.

Так как мы были совершенно измучены, то сумели принять с «Фридома» всего 10 тонн угля. Этого запаса с трудом хватило бы, чтобы добраться до Архангельска. «Валрос», который «Паломарес» тащил за собой несколько сот миль, был поднят на палубу «Фридома». Этот транспорт был назначен флагманом переформированного конвоя из 17 кораблей. Мы планировали сначала идти на юг вдоль побережья Новой Земли, чтобы открытое море и подводные лодки были у нас только с правого борта. Затем, двигаясь так же на юг, мы должны были выйти к русскому берегу и уже там повернуть на запад, к горлу Белого моря.

В назначенное время мы покинули Бухту трусов. "Лорд Остин" был поставлен замыкать конвой, поэтому мы вышли из нашего временного убежища последними.

Тем временем за пределами убежища в Маточкином Шаре побоище продолжалось. Хотя несколько наших судов накануне, 6 июля, успели укрыться в проливе, немецкие самолеты продолжали находить добычу. "Пан Атлантик" следовал юго-западным курсом и оказался южнее пролива, намереваясь прорваться в Белое море. Шкипер рассчитывал на поддержку русской авиации. Однако вместо русских самолетов он встретил немецкие, которые сразу ринулись в атаку. "Пан Атлантик" получил по крайней мере одно прямое попадание и загорелся, затонув через несколько минут. Когда команда покидала корабль, молодой третий механик Ричард Таллон обнаружил, что один из матросов остался без спасательного жилета. Он немедленно отдал матросу свой, с усмешкой заявив, что он много плавал в реке Мобайл, так почему бы не поплавать в Баренцевом море. Отважного парня больше никто не видел.

Рано утром 7 июля, как раз когда наши траулеры входили в пролив Маточкин Шар, избиение транспортов возобновилось. Эстафету у самолетов перехватили подводные лодки, которые примчались к Новой Земле, разыскивая спасающиеся транспорты.

В 2.00 британское судно «Хатлбьюри» в одиночестве шло к южному острову. До сих пор судно совершенно не пострадало. Множество наблюдателей внимательно осматривали горизонт, но гибель подкралась незаметно. Две торпеды попали в судно. Артиллерист Артур Картер сменился с вахты и спал, когда прогремели взрывы. Первое, что он увидел, открыв глаза, были языки пламени, бьющие из разорванной переборки. Он был одет в армейские брюки, рубашку и толстый свитер, на ногах были носки и бахилы. Но когда Картер выпрыгнул из койки, первая мысль его была о спасательном жилете. Он должен найти его. Картер схватил жилет и помчался наверх. Однако в спешке он не заметил, как жилет зацепился за поручень, и Картеру пришлось возвращаться, чтобы подобрать вырванный из рук жилет. Когда он наконец поднялся на верхнюю палубу, «Хатлбьюри» уже имел крен 45 градусов. Команда начала покидать судно. Картер увидел, что один из его знакомых артиллеристов оглушен и не соображает, что происходит.

Засыпанная обломками палуба была покрыта слоем муки и воды и стала такой скользкой, что удержаться на ногах было почти невозможно. Несколько моряков спускали шлюпку, но вдруг носовые тали оборвались, и она повисла вертикально. Под испуганные вопли удалось-таки нормально спустить вторую шлюпку, но выяснилось, что отверстие в днище не закрыто заглушкой. Когда моряки стали по тросу спускаться в шлюпку, та начала тонуть.

Корабль продолжал двигаться. Картер увидел на баке спасательный плотик, крепления которого были отданы, и плотик соскальзывал в воду. Как именно Картер забрался на него, он и сам не помнит. Когда плотик отошел от судна, в транспорт попала третья торпеда. Последовал ужасный взрыв, «Хатлбьюри» разломился пополам и быстро скрылся под водой.

На плотике Картера собрались 13 человек, одним из них был первый помощник. Картер с облегчением увидел, что контуженный артиллерист находится на другом плотике. Однако потом он узнал, что его друг скончался и был похоронен в море.

Вскоре после того как «Хатлбьюри» затонул, подводная лодка поднялась на поверхность. На мостике стояли несколько человек, и двое навели пулемет на плоты. Англичане страшно перепугались, так как вспомнили газетные заголовки, кричавшие о расстрелах спасшихся экипажей. Картер был убежден, что именно в этот момент он начал седеть.

Лодка, на рубке которой была нарисована волчья голова, подошла ближе, и трое офицеров по очереди начали задавать вопросы на английском.

"Как назывался корабль? Куда вы направлялись? Зачем вы плыли в Россию, ведь вы же не большевики?"

Один из офицеров показал, в каком направлении находится земля. Он спросил, есть ли у них компас (имелся), и выразил сожаление, что не может взять пленных, так как на подводной лодке не было места. Затем спасшимся передали 2 бутылки шнапса и 7 буханок, их сняли кинокамерой, после чего подводная лодка ушла.

Именно первый помощник спас 13 человек, многие из которых были одеты слишком легко. В рундуке на плотике нашлись 2 куска брезента. Один из них сложили в два раза и постелили на дно, а второй натянули поверх плотика, в результате чего моряки оказались в брезентовой палатке. Помощник не давал никому уснуть. Он заставлял людей петь, разговаривать и делать гимнастику.

В это время несколько южнее транспорт "Алкоа Рейнджер" следовал курсом на восток, выжимая из своих машин 13 узлов. Он должен был выйти к южной оконечности Новой Земли. Хотя ранее его несколько раз атаковали самолеты, транспорт повреждений не получил. Теперь он находился в зоне отличной погоды, где кораблю, казалось, ничто не могло угрожать. Море было исключительно тихим. Внезапно появились 2 вражеских разведывательных самолета. Один приблизился и облетел вокруг судна, но не атаковал. Шкипер "Алкоа Рейнджера" уверился, что его минуты сочтены, и приказал поднять флажный сигнал, означавший: "Безоговорочная капитуляция". После этого он приказал спустить "Звезды и полосы" и покинуть корабль. Но второй помощник принял командование на себя и вызвал добровольцев, чтобы управлять кораблем. После этого капитан передумал и приказал поднять флаг обратно, снова решив стать командиром.

Но тут судно было неожиданно атаковано следившей за ним подводной лодкой. В 8.30 торпеда попала в правый борт транспорта, сделав большую пробоину и вызвав сильный крен. Корабль сразу потерял ход, так как машины стали. По радио был отправлен сигнал бедствия, секретные документы были выброшены за борт в железном ящике. Команда покинула судно. К всеобщему негодованию, капитан не стал руководить эвакуацией, которая все-таки завершилась благополучно. Затем подводная лодка поднялась на поверхность и начала расстреливать судно из орудия. Спасшиеся моряки насчитали более 60 снарядов, попавших в корабль. Казалось, немецкие артиллеристы решили устроить себе небольшую учебную стрельбу. Через 3 часа "Алкоа Рейнджер" затонул носом вперед, как раз когда капитаны начали совещание в Маточкином Шаре.

Подводная лодка подошла к капитанской шлюпке, и командир на ломаном английском спросил название судна, порт назначения и характер груза. Спасшихся несколько раз сфотографировали. Им указали направление на ближайшую землю и спросили, достаточно ли у них продовольствия. После этого лодка быстро ушла на юг.

Затем последовало небольшое затишье, но подводные лодки, патрулирующие у берегов острова, никуда не делись. Однако еще один транспорт типа «Либерти» "Джон Уайтерспун" уже выбрал роковой курс, который привел его к гибели. После расформирования конвоя он сначала повернул на север, а потом на восток, чтобы найти убежище у берегов Новой Земли. Об этих направлениях можно было говорить лишь весьма относительно. Стоявший на руле матрос О'Флаэрти заметил, что стрелка магнитного компаса гуляет по картушке чуть ли не на 80 градусов. Лишь кильватерная струя за кормой указывала, куда именно движется корабль.

О'Флаэрти спросил первого помощника: "Как вы думаете, не будет ли лучше, если я буду оглядываться назад и как-то попытаюсь выровнять курс?"

На это помощник ядовито ответил: "Не имеет смысла. Мы все равно не попадем в Россию".

Спустя некоторое время он заметил, что О'Флаэрти идет прямым курсом к какой-то точке впереди. Помощник спросил О'Флаэрти, что это такое.

"Облако", — ответил О'Флаэрти.

"Ты что-нибудь слышал о навигации по облакам?"

"Тогда посмотрите назад на кильватерную струю. Вы увидите, что корабль движется более прямо, чем раньше".

Для помощника этого было достаточно, и он решил заняться бумагами. Если бы было достаточно времени, то, замерив высоту солнца, можно было бы вычислить истинный курс. Однако все понимали, что времени нет. Немецкие разведывательные самолеты постоянно крутились на горизонте, и моряки не сразу сообразили, что парящие чайки могут выглядеть точно так же, как приближающиеся вражеские самолеты. Когда выяснилась ошибка, все моряки принялись изощренно ругать ни в чем не повинных птиц. Но "Джон Уайтерспун" все-таки сумел ускользнуть от немецких самолетов. Хотя именно в тот момент, когда пропал последний самолет и небо стало совершенно пустынным, ощущение неизбежной опасности стало лишь острее. Все моряки понимали, что судно в любую минуту может атаковать подводная лодка. Нервотрепка последних 3 дней сказывалась, и люди все чаще поглядывали на спасательные шлюпки.

И все-таки, когда во второй половине дня 7 июля судно было атаковано, это произошло совершенно неожиданно. В 16.15 торпеда попала в трюм № 3 с правого борта. От удара транспорт резко накренился на левый борт, люди и оборудование полетели в море. Потом корабль накренился на правый борт. Фальшборт ушел в воду, и судно начало описывать круги на месте, словно подраненная птица. Торпеда могла вообще разломить транспорт пополам, если бы в трюме № 3 не находился груз автомобильных шин. Шины поглотили значительную часть ударной волны, многие шины взрывом выбросило через пробоину.

Все матросы так давно ждали этого, что они начали действовать еще до того, как вахтенный офицер нажал кнопку колоколов громкого боя. Кормовое орудие дало один выстрел по предмету, который артиллеристы приняли за подводную лодку. Больше они ничего не успели сделать, так как большой крен вывел из строя всю артиллерию. Две спасательные шлюпки правого борта висели на талях, но одна была разбита вдребезги, а вторая — сильно повреждена. Моряки были уверены, что подводная лодка выпустит следующую торпеду в левый борт, где еще сохранились 2 шлюпки, поэтому они действовали довольно поспешно. Вся команда набилась в эти две шлюпки. Лишь капитан остался стоять на крыле мостика. В море также был спущен один спасательный плотик.

О'Флаэрти вместе с другим моряком находились в нижних помещениях, когда в судно попала торпеда. Когда они выскочили на палубу, то выяснилось, что оба не надели спасательные жилеты. Спуск шлюпок должен был занять несколько минут, поэтому О'Флаэрти бросился назад в свою каюту. В аварийной ситуации каждый должен был хватать ближайший жилет, и О'Флаэрти с удивлением обнаружил, что его жилет куда-то пропал. Он бросился обратно на шлюпочную палубу, полный решимости раздобыть себе жилет таким же способом, каким кто-то позаимствовал его. Моряки все еще возились со шлюпкой, и О'Флаэрти снова помчался вниз, обшаривая одну каюту за другой. Ничего! Потом он опять вылетел на палубу, чтобы выяснить, сколько времени у него осталось.

Внезапная необходимость покинуть судно буквально взрывает рутинную жизнь, и люди начинают действовать более чем странно. Но все-таки моряки с подозрением смотрели на мечущегося О'Флаэрти, который носился по трапам вверх и вниз без всякой видимой цели. В третий раз он спустился в каюты, на сей раз левого борта, и схватил жилет, валявшийся на стуле. Ни один человек не взлетал по трапу так быстро, как это сделал О'Флаэрти. Он примчался на шлюпочную палубу и прыгнул в последнюю шлюпку, которую люди на талях уже готовились спустить на воду.

Капитан спустился с мостика, но остался на судне, жестом приказав шлюпкам отваливать. Как раз в это время из надстройки вышли механик и кочегар, которые, вероятно, были оглушены. В замешательстве шлюпка была спущена слишком быстро, и двум морякам, стоявшим на талях, пришлось прыгать в воду. Кочегар внезапно опомнился, побежал к спасательному плотику и спустил его.

Затем вместе с механиком он схватил капитана, и они заставили его тоже прыгнуть за борт.

Один из моряков, спускавших шлюпки, потерял сознание от шока, попав в холодную воду. Моряки разобрали весла и направились за ним. Вторая шлюпка подобрала его товарища, но первый погиб. Волны отбросили его от шлюпки и унесли прочь. При этом моряки не видели, чтобы он подавал хоть малейшие признаки жизни.

Корабль все еще описывал круги на месте. Затем, как и ожидалось, немцы выпустили вторую торпеду. Моряки в одной из шлюпок слышали, как она с шипением промчалась под днищем, направляясь к транспорту. Она с грохотом разорвалась все в том же трюме № 3, но на этот раз с левого борта. "Джон Уайтерспун" не сумел погибнуть с достоинством. Его корпус треснул и сложился, словно перочинный нож. Нос и корма едва не встретились в воздухе. После попадания второй торпеды судно камнем пошло на дно.

Подводная лодка всплыла, и моряки увидели голову волка, нарисованную на рубке. Немцы направили на спасшихся орудие, снимая их кинокамерой. Затем командир спросил на хорошем английском: "Кто-нибудь ранен?"

"Нет", — ответил радист.

"Вам нужны продукты или вода?"

"Нет".

"Сколько груза было на борту?"

"Не знаю".

Немец невозмутимо достал лист бумаги и зачитал им полный список грузов судна. Потом он спросил: "Где капитан?"

"Мы не знаем".

В действительности капитан улегся на дно второй шлюпки, чтобы не попасть в плен. Все корабельные офицеры носили одежду без знаков различия. Командир подводной лодки рассматривал спасшихся моряков, пока его лодка проходила в 50 футах от шлюпок. Затем он рукой указал направление, сообщив: "Земля там". Немецкий офицер помахал рукой и скрылся в люке. Плеснули волны, и подводная лодка медленно погрузилась.

Когда прошло возбуждение, вызванное гибелью судна, моряки осознали, что остались одни на морозе в бескрайнем море. В это же время в нескольких милях севернее разыгралась последняя трагедия этого дня. Это случилось почти точно на пути нашего переформированного конвоя, покинувшего пролив Маточкин Шар.

После того как экипажи «Вашингтона», "Болтон Кастла" и "Паулюса Поттера" отказались перейти на «Олопану», транспорт прошел несколько сот миль и уже находился недалеко от побережья Новой Земли. Его путешествие проходило довольно нервно. Сначала экипаж запаниковал и даже попытался бросить судно. Капитан Стоун обсудил ситуацию с британскими артиллеристами. Те твердо заявили, что их обязанность — стоять у орудий, пока корабль держится на плаву. Это слегка успокоило паникеров и приподняло дух команды. Артиллеристы предложили капитану в случае атаки самолетов спустить шлюпки и зажечь на палубе дымовые шашки, чтобы создать впечатление, будто судно получило попадание. Это оказалось самым умным поступком, после того как выяснилось, что пули просто отскакивают от атакующих самолетов. Уловка с дымовыми шашками была проверена на практике и сработала. Во второй половине дня 7 июля после атаки «Хейнкеля» моряки снова зажгли на баке дымовую шашку. Вероятно, пилот подумал, что судно обречено, потому что больше не вернулся. Однако радист «Олопаны» слышал, как он что-то передает подводной лодке. Итак, конец явно был не за горами. В 22.55 в правый борт транспорта попала торпеда, убив всех людей в кочегарке. Погибли еще несколько моряков и один артиллерист.

Артиллерист Эдвард Хеннеси спал в радиорубке, когда взорвалась торпеда. Он сменился с вахты, а радиорубка находилась совсем рядом с его орудием. Он выскочил на палубу и обнаружил там настоящий хаос. Взрыв сбросил шлюпку правого борта на палубу, разбив ее в щепки. Хеннеси заглянул через фальшборт, чтобы увидеть, куда попала торпеда, но увидел только облака пара. В люке машинного отделения тоже не было видно ничего, кроме клубящегося пара. В панике кто-то отдал носовые тали шлюпки левого борта, и она сорвалась в воду. Был потерян один спасательный плотик, но остатки экипажа сумели разместиться на 3 остальных плотах.

Подводная лодка всплыла, и моряки увидели на рубке волчью голову. В течение 15 минут она расстреливала тонущее судно. Когда немцы закончили артиллерийские упражнения, «Олопана» была вся охвачена пламенем и погружалась кормой вперед. Облака желтого дыма валили от разбитых бочек с химикалиями на полубаке.

Лодка подошла к плотикам, и снова послышались традиционные вопросы: "Разве вы большевики? Нет? Так зачем вы помогаете России?" Командир спросил, достаточно ли у них еды, и указал направление к берегу. На прощанье он ехидно сообщил: "Все корабли вашего конвоя давно на дне моря!"

Это была парфянская стрела, увеличившая страдания моряков. «Олопана» стала двадцать вторым судном конвоя, потопленным немцами. Двадцать вторым, но не последним.