"Во власти любви" - читать интересную книгу автора (Ли Линда Фрэнсис)

Глава 16

Ей снились акации и высокая африканская трава. Проснувшись, Финни не сразу поняла, где находится. Мысли о Мэтью не шли из головы. С сильно бьющимся сердцем она вспомнила о его ласках, медленно провела ладонью по телу, и ее охватило томление. Глаза словно заволокло дымкой, и она погрузилась в небытие между настоящим и прошлым, затерявшись в тех местах, где ей не грозила опасность.

Но когда солнце встало над горизонтом и туман рассеялся, суровая действительность предстала перед ней во всей своей неприглядности.

Финни сбросила одеяло и соскочила на пол. Ей нужен новый поверенный. Ее брак должен быть расторгнут, даже если ей понадобится перезнакомиться со всеми адвокатами в Массачусетсе. А пока она постарается избегать Мэтью.

Двумя днями позже Финни поняла, что ей не придется его избегать. Она спала одна, а когда спускалась к завтраку, в столовой никого не было. Финни не видела его с того самого дня, когда он потерял самообладание.

Расторгнув брак, она не сможет заплатить Мэтью долг, но другого выхода нет. Ей нельзя оставаться в этом особняке. Единственное, что могло бы ее здесь удержать, – это Мэри. Но она еще не готова стать матерью. Однажды, в Африке, она это доказала.

– Доброе утро, миссис Готорн, – приветствовал ее дворецкий, когда она вошла в столовую.

– Здравствуйте, мистер Куинси. Как ваш зуб? – спросила она, благодаря Бога, что есть тема для отвлеченного разговора.

Дворецкий просиял и приложил ладонь к челюсти.

– Гораздо лучше, почти не болит. И рука тоже. Ваша мазь чудодейственна.

Приготовив настой от зубной боли, Финни из смеси чеснока и тимьяна сделала мазь для заживления глубокой резаной раны. Мэри помогла смешать отвратительно пахнущий состав. Девочке хотелось знать, для чего предназначено каждое растение. Финни рассказала, что тимьян успокаивает, кора тополя снимает воспаление, лаванда успокаивает нервы. А бальзам из лимона избавляет от лихорадки. Мэри слушала, широко открыв глаза и затаив дыхание.

При мысли о Мэри у Финни радостно забилось сердце.

– Откуда вы столько знаете о лекарственных травах? – поинтересовался Куинси.

– Какое-то время я пробыла у знахаря племени катсу. Он частенько заставлял меня готовить разные снадобья.

У Куинси округлились глаза.

– Вы дали мне зелье дикарей? – спросил он с ужасом и тут же пожалел.

Финни побледнела.

– Я хотел сказать, ну, вы понимаете…

– Да, дикарей, но ведь оно вам помогло?

Он в раздумье наклонил голову:

– Как будто помогло. Простите, миссис Готорн.

Финни, потрепав его по руке, промолвила:

– Полно вам.

– Я хотел узнать насчет Вайолет, – нерешительно произнес дворецкий.

– Что с ней?

– Ухо. Быть может, вы смогли бы… – Он замялся.

– Я сейчас посмотрю ее.

– Но сначала позавтракайте.

Финни схватила кусок хлеба.

– Я уже, – бросила она, направляясь в кухню.

Спустя полчаса Финни торопливо вышла из особняка и увидела Мэри, сидевшую на гранитных ступеньках.

– Здравствуйте! – поздоровалась с ней Мэри.

– Здравствуй, Мэри.

– Я подумала, что пойду с вами, если вы снова отправитесь за покупками.

Финни подавила желание улыбнуться. Придется, видно, найти девочке гувернантку, чтобы как-то упорядочить ее жизнь.

– Пойдем, – согласилась Финни. – Надо купить чеснок.

Мэри сморщила носик, будто уже ощутила запах чеснока.

– Сколько же вам нужно чеснока? Зачем он вам сегодня?

Улыбнувшись, Финни ответила:

– Приготовлю снадобье для Вайолет. У нее ухо болит.

Они прошли несколько шагов, и Мэри вдруг выпалила:

– А моего папу вы не могли бы вылечить?

Финни остановилась, и у нее болезненно сжалось сердце. Исцелить Мэтью? Да она не знает, как залечить собственные раны. Где уж ей лечить мужчину, который приходит в ярость по малейшему поводу!

Или его гнев всего лишь доспехи? Как у воина на мозаике?

Эта мысль поразила ее. Неужто он защищает себя, с гневом обрушиваясь на других? Но от кого и от чего? От тех, кто пугается его шрама? От отцовской черствости?

– Чеснок не избавит твоего отца ни от шрама, ни от гнева.

Мэри печально опустила голову, и Финни пожалела о сказанном.

– Впрочем, можно подсунуть ему дольку чеснока и посмотреть, что из этого выйдет, – с насмешливой улыбкой проговорила Финни.

Мэри засмеялась.

Они направлялись к общественному парку. В последние дни Финни брала Мэри с собой, когда ходила по магазинам за травами и разными сортами масла. Шли они обычно молча.

Выйдя на следующий день из дома, Финни не увидела на ступеньках Мэри. И ей стало грустно.

Что с ней?

Она подставила лицо ледяному ветру. На самом деле ей незачем было идти в магазин, и всевозможных трав в доме хватит еще на несколько недель.

Кроме того, Куинси и остальные слуги каждый день ходили за покупками. Однако Финни привыкла, взяв с собой Мэри, ежедневно ходить в магазин за травами и готовить для прислуги какое-нибудь очередное снадобье.

Финни уже собралась вернуться в дом, но в этот момент дверь распахнулась и появилась запыхавшаяся Мэри, нахлобучивая на голову шапку.

– Простите за опоздание, – задыхаясь, проговорила девочка.

От прилива жгучей радости Финни на мгновение застыла.

– Что-то не так? – встревоженно спросила Мэри. – Вы сердитесь на меня за опоздание?

– Нет, – ласково ответила Финни, и улыбка заиграла на ее губах. – Не сержусь нисколечко.

– Прекрасно! Тогда пошли.

И когда девочка, как обычно, взяла Финни за руку, та не отдернула ее.

Они пошли на рынок, а затем отправились в порт. Там они долго рассматривали заморские травы и всякую всячину, пока наконец не набрели на крошечные, тесные лавки, хозяева которых торговали с приезжими китайцами. Они нашли длинные шишковатые корни женьшеня и гигантские зеленые листья банана. Купили полдюжины лимонов, привезенных откуда-то с юга, и свежие листья тысячелистника у доброго китайца, который оказался лекарем.

Несмотря на мороз, день удался на славу. Их грела душевная теплота. Но когда, уставшие и счастливые, они возвращались домой, все переменилось. Неподалеку от улицы Мальборо группа мальчишек и девчонок играла в снежки. Увидев их, Мэри вся сжалась и хотела свернуть на другую улицу, но было поздно.

– Смотрите-ка, Мэри! – крикнул один из мальчишек с веснушчатым лицом.

Мэри застыла на месте.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Финни.

Девочка метнулась в сторону:

– Ничего.

Мэри отпустила руку Финни и пошла дальше, высоко держа голову.

Девочка намного опередила Финни, та не расслышала, что говорили дети. Видела только, что Мэри, глядя прямо перед собой, продолжает идти.

Тут Финни вспомнила, как девочка говорила, что у нее много добрых друзей. Лишь когда Мэри направилась к парадной двери, она отчетливо услышала:

– Мэри, Мэри, чудище Мэри!

– В чем дело? – грозно спросила Финни.

Дети обернулись и, увидев Финни, бросились врассыпную, громко смеясь.

Финни в недоумении смотрела им вслед, стараясь понять происшедшее. Мэри уже вбежала в особняк.

Финни тоже вошла в дом, швырнула шляпку и пальто и поспешила наверх. Постучала в комнату Мэри.

Тишина.

Еще раз постучала.

– Мэри, это я, Финни. Можно войти?

Внутри послышался какой-то шорох. Отворив дверь, Финни увидела, что Мэри лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку и прижимая к себе куклу.

– Мне жаль, что эти дети так обошлись с тобой, – промолвила Финни, входя в комнату.

Девочка не ответила.

– Уверена, они просто дразнили тебя.

– Ну уж нет! – воскликнула Мэри. – Они что думали, то и говорили.

По ее щекам потекли слезы, и она разрыдалась.

Финни подошла к ней и, присев на постель, привлекла девочку к себе, приговаривая:

– Успокойся, все будет хорошо.

– Нет, не будет! – воскликнула Мэри. – Прошлого не вернуть. Мама умерла, и все возненавидели меня.

– Ты не права, Мэри.

– Никто меня не любит, – твердила Мэри. – Вы слышали, что они кричали? «Мэри, Мэри, чудище Мэри».

– Ты не чудище!

– Я-то не чудище, – сказала она, вскинув голову. – Но мой отец уродлив!

В этот момент обе заметили стоявшего в дверях Мэтью и умолкли. В комнате воцарилась тягостная тишина. Мэтью словно окаменел и стал еще больше похож на Дикого мужчину со шрамом. Лицо его исказила ярость, в глазах пылал огонь.

Ошеломленная Мэри снова заплакала, свернувшись калачиком. Финни смотрела на Мэтью, а тот не сводил взгляда с дочери. До сих пор ему удавалось скрывать свои чувства, однако сейчас в его взгляде Финни прочла неутоленную жажду мести, обиду за свою несчастную дочь.

Поймав на себе ее испытующий взгляд, Мэтью помрачнел, и лицо его вновь стало непроницаемым. Не проронив ни слова, он повернулся и пошел прочь.

Ей хотелось броситься вслед за ним. Но сейчас главное – успокоить Мэри. Финни ласково погладила ее по голове.

– Лицо твоего отца обезображено шрамом, Мэри, однако он не урод.

– Но он злой, а раньше был добрым, веселым.

Финни вздохнула:

– Возможно, спорить не стану, но злится-то он не на тебя.

– И на меня тоже.

Финни не знала, как разубедить в этом девочку, и решила поговорить с Мэтью.

Постепенно Мэри успокоилась, отыскала куклу и крепко прижала к себе.

– Думаю, теперь вам понятно, что моим сверстникам я совсем не нравлюсь.

Финни улыбнулась:

– Зато мне очень нравишься.

– Правда? – тихо спросила девочка.

– Правда, – склонившись над ней, прошептала Финни.

Мэри обвила ручонками шею Финни:

– Не покидайте меня, прошу вас!

Финни молчала. К горлу подступил комок. Она выпустила Мэри из объятий и бережно уложила на подушку.

– У нас был трудный день. Почему бы нам до обеда не отдохнуть?

Оставив Мэри, Финни отправилась на поиски Мэтью.

В кабинете его не оказалось, и Финни спустилась в вестибюль. Дом словно вымер. Ни в библиотеке, ни в западной галерее тоже никого не было. Финни подошла к комнате с видом на парк.

Мэтью сидел перед мольбертом, освещенный лучами заходящего солнца. Словно забыв о зажатой в руке кисти, он смотрел прямо перед собой. Не зная, что за ним наблюдают, Готорн сбросил маску притворства. Только сейчас Финни поняла, что перед ней вовсе не грозный воин, а смертельно уставший человек. Уж не заболел ли он? Раньше Финни его таким не видела. Быть может, на него так повлиял ее разговор с Мэри, который он случайно услышал? Нет, тут что-то другое. Ее не покидало чувство вины.

– Ты заболел? – спросила Финни.

Мэтью поднялся и пристально посмотрел на нее. Глаза его лихорадочно блестели, в них затаился страх.

– Я здоров, – выдавил он через силу.

– Но выглядишь неважно.

Финни шагнула к нему, чтобы пощупать лоб, нет ли у него жара. Мэтью схватил ее за руку, и они замерли. Он долго смотрел на нее своими синими глазами, потом выпустил ее руку.

– Я здоров, – повторил Готорн.

Финни пришла в замешательство, бросила взгляд на мольберт, и ее решимость поговорить с Мэтью о Мэри исчезла. Что, в сущности, она знает об этом человеке? О его чувствах к дочери? Ровным счетом ничего.

Его альбом был развернут на чистом листе. Рядом лежали угольные карандаши. Финни знала, что он тоскует по холсту и краскам. Но ни разу не видела, чтобы он брался за карандаш или кисть.

Вдруг Финни почувствовала на себе его взгляд, и ей стало неловко.

– Как бы я желал написать твой портрет! – едва слышно промолвил Мэтью.

Финни вздрогнула и насторожилась. Все тело ее напряглось.

Не проходило дня, чтобы Мэтью не пытался рисовать, но у него получалось все хуже и хуже. Все труднее становилось скрывать свою слабость. С таким трудом возведенное здание рушилось, словно карточный домик.

Чувство стыда сменилось яростью, страхом.

– Написать мой портрет? Мы ведь уже говорили об этом – в джунглях. Мой ответ прежний – «нет».

Мэтью был в полном изнеможении. Он пошатнулся, задел мольберт. Альбом упал на карандаши, и они полетели на пол. Пытаясь их удержать, Мэтью ощутил острую боль в плече и, превозмогая ее, застыл на месте. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Он с трудом повернулся к Финни.

– Зачем ты пришла? – сухо спросил он, моля Бога, чтобы она ушла.

– Я хотела бы переговорить с тобой о твоей дочке.

Боже, какая боль! Уже нет сил терпеть. Мэтью опустил взгляд на разбросанные по полу, словно игральные палочки, карандаши и промолвил:

– Мне не нужно говорить с тобой о Мэри.

Забыв о своем смущении, Финни приблизилась к нему и спросила:

– Неужто ты не понимаешь, что ты необходим дочке?

Мэтью, желая хоть немного унять боль, разжал и вновь медленно сжал пальцы.

– Я обеспечиваю ее.

– Ей нужна твоя любовь, а не деньги!

– Возможно, но куда мне деть шрам, что приводит ее в неистовый ужас!

– Попытайся! – Финни глубоко вздохнула. – Полюби ее.

– Я безумно ее люблю!

– Неужели?

– Больше жизни!

– Тогда иди к ней. Ее мучают по ночам кошмары. Помоги ей избавиться от них.

– Так ведь я причина этих кошмаров! – крикнул он. – Как ты не понимаешь?

Мэтью бросился к двери, Финни помчалась за ним.

– Не надо меня избегать!

Он обернулся и взглянул на нее:

– Я полагал, это ты меня избегаешь.

Так оно и было. Но Финни не хотела в этом признаваться.

– Если б не Мэри… Перестань прятаться.

– Вот я перед тобой. Разве я прячусь? В чем дело, Финни?

– Да в том, что ты стараешься уйти от наболевших вопросов.

– Это уже слишком, – сказал он, едва сдерживая гнев.

– Это правда! Ты прячешься от родной дочери, от родителей, братьев! Даже от живописи! – Финни указала на мольберт. – Ведь у тебя талант!

Она видела, как вспыхнул в его глазах огонь, но ей было все равно.

– Ну и что же, по-твоему, мне следует делать? – очень тихо, но жестко спросил он.

– Гуляй с Мэри. Пиши картины.

– Я не могу писать! – воскликнул Мэтью.

– Не можешь? Или не желаешь?

Ярость исказила его лицо. Финни не понимала ее причины и решила выяснить все до конца.

Вздернув подбородок, она спросила:

– Может быть, ты боишься?

Мэтью промолчал.

– Ты сказал, что хотел бы написать мой портрет. Я согласна, – с вызовом заявила Финни.

Он не шелохнулся.

– Не вдохновляю? – с насмешкой спросила она. – Может, так лучше? – Финни сорвала с шеи шарфик, прикрывавший глубокий вырез.

Его глаза потемнели, но он не двинулся с места.

– Мало? – язвительно спросила Финни. – Ну а что скажешь на это? – Она сорвала с себя рубашку и осталась в кожаных штанах и тонкой сорочке из хлопка. Рыжие волосы рассыпались по плечам.

Финни видела, как он напрягся, сжимая и разжимая пальцы на руке, прижатой к боку.

Ослепленная злостью, Финни ничего не замечала.

– Еще что-нибудь снять?

Мэтью промолчал, и она вытащила заправленную в штаны сорочку.

– Убирайся! – крикнул Мэтью.

Ее руки замерли. Финни посмотрела ему в глаза и промолвила:

– Ну уж нет. Я не уйду отсюда, пока ты не перестанешь придумывать отговорки! Ты утверждаешь, будто любишь дочь, но не идешь к ней. Утверждаешь, будто хочешь вернуться к занятиям живописью, но сидишь перед мольбертом и ничего не делаешь!

Готорн стал расхаживать по комнате, но двигался с трудом, и было видно, что каждый шаг причиняет ему боль.

Как же она могла этого не заметить?

– Мэтью, ты…

Он не дал ей договорить, резко повернулся и развернул альбом.

Его тело содрогалось. Финни оцепенела от страха.

– Ладно, сейчас ты поймешь, почему я сижу перед мольбертом и ничего не пишу.

Он вырвал из альбома лист, задев при этом вазу, которая упала на пол и разбилась. Затем потянулся за угольным карандашом. Его длинные тонкие пальцы то и дело на что-то натыкались. Лицо изменилось до неузнаваемости.

– Мэтью, не надо, – проглотив ком в горле, попросила она.

– Не надо? – Он с горечью рассмеялся. – Но ты должна узнать правду о своем муже.

Мэтью взял карандаш и провел на бумаге линию. Она получилась неровной. Он попытался еще раз, но, как ни старался, линия опять вышла кривой.

Мэтью брал листок за листком, но с каждым разом у него получалось все хуже и хуже. Он с ожесточением водил карандашом по бумаге, пока не сломался грифель. Выйдя из себя, он с яростным ревом опрокинул мольберт.

Финни с ужасом смотрела на него. У нее так бешено колотилось сердце, что стук его отдавался в ушах. До чего же она глупа! Как же ей раньше не пришло в голову, что ярость и гнев Мэтью вызваны болью?

Он не рисовал, потому что не мог. Физически.

Ее захлестнуло чувство вины. Вины и отчаяния из-за того, что она была слепа. А ведь уже давно могла это заметить. В поезде, когда упала в его объятия. На званом обеде в доме его родителей, когда он опрокинул бокал с вином. Во время занятий. В церкви. Во время еды, за столом. Когда он уединялся на несколько дней, чтобы никто не видел его страданий.

– Мэтью…

Готорн не поднимал головы, грудь его тяжело вздымалась, глаза были закрыты.

– Мэтью, давай поговорим.

– Убирайся!

– Мэтью, прошу тебя!

– Убирайся, черт подери!

Финни замолкла. Она поняла, что ему надо дать время. Ей оно тоже было необходимо, чтобы решить, как действовать дальше. Теперь она знала, как вернуть ему долг.

Она найдет средство и вылечит Мэтью, поможет ему наладить отношения с дочкой, а потом со спокойной душой расторгнет брак.