"Канада, пахнущая смолой" - читать интересную книгу автора (Фидлер Аркадий)

15. Логан — несчастный друг белых детей

Он жил во второй половине XVIII века и был влиятельным вождем ирокезов. В американских лесах наступили тревожные, недобрые времена. Грохот все более многочисленных выстрелов раздирал тишину лесов, раздавались дикие крики: белые люди оказались хищными; они ненавидели друг друга и проливали в междоусобицах собственную кровь и кровь индейцев. На фоне этой смуты сияет, как одинокий луч, образ Логана — ирокеза и воина, человека высоких достоинств, обаятельного и благородного. Не было равных ему среди индейцев и вряд ли мог сравниться с ним кто-либо из белых людей той эпохи.

Это был незаурядный воин, воин с большим сердцем. Сдержанный, задумчивый, полный достоинства, приветливый, он соединял в себе честность и простоту жителя лесов с теми качествами, что особенно ценятся среди белых людей: он был верным другом не только своих братьев индейцев, но также и белых людей, прежде всего белых. Где только мог, он оказывал им благодеяние, заблудившихся выводил из чащи, давал советы неопытным поселенцам, брал на себя опеку странствующих купцов, и не один белый обязан ему своей жизнью. Он был добрым духом лесов и пользовался огромным уважением: индейцы разных племен — не только ирокезы — признавали его своим духовным вождем, белые же платили ему большим уважением и благосклонностью. «Настоящим джентльменом с головы до ног» называл его даже английский губернатор.

Логан много странствовал по лесам, но охотнее всего посещал колонии белых. Его влекло туда чувство необыкновенное, как и он сам, — безграничная любовь к детям белых. Маленьким светловолосым существам старый воин отдал свое большое индейское сердце и питал к ним любовь, пожалуй, большую, чем к собственным внучатам. При виде их льняных головок сердечная улыбка освещала его лицо, глаза загорались радостью. Маленькие друзья, едва завидев Логана, с радостным криком мчались ему навстречу и повисали на нем. Он всегда приносил им новые игрушки, маленькие мокасины или искусно сделанные лодочки. Кроме того, он умел, рассказывать чудесные волнующие легенды о тайнах леса, а иногда играл с детьми, словно сам был ребенком. Матери — жены приграничных колонистов — очень любили его и охотно вверяли своих малышей его заботам. Это был необыкновенный индеец…

Наступило тревожное время; все мрачнее сгущались тучи, люди недоверчиво смотрели в глаза друг другу. Некоторые индейские племена, охотничьим угодьям которых угрожало нашествие белых поселенцев, все болезненнее воспринимали несправедливость и готовились к отчаянному отпору.

А тем временем в самой колонии белых зародилось брожение против владычества Англии: в ближайшее время оно должно было привести к революции и войне за независимость Америки. Колонию раздирали тяжелые внутренние распри, даже отдельные области враждовали между собой. С незапамятных времен существовала неприязнь между поселенцами Пенсильвании и Виргинии — неприязнь, особенно ярко проявлявшаяся во взаимоотношениях с индейцами. Пенсильванцы, люди более умеренных взглядов, более мирные, жили с аборигенами в дружбе, чтобы иметь возможность вести широкую торговлю. Виргинцы, типичные англосакские пионеры, зарившиеся на земли индейцев, напротив, не выносили последних и стремились к скорейшему их истреблению.

В эти напряженные дни ненависть между белыми соседями дошла до точки кипения, и всех охватило такое возбуждение, что единственным выходом стала казаться гражданская война. Назревала беда: губернатор Виргинии направил в Пенсильванию вооруженный отряд добровольцев под командованием вспыльчивого авантюриста, капитана Конолли, с задачей овладеть фортом Питт на реке Огайо и пустить немного крови соседям-квакерам.

Однако во время похода стало известно, что восставшее племя шаванов спешит на помощь своим друзьям пенсильванцам. Это перечеркнуло все планы капитана. Опасаясь борьбы на два фронта, Конолли отказался от своего первоначального замысла, но зато — взбешенный чванливый виргинец — направил воззвание всему белому населению пограничной полосы, повелевавшее убивать каждого встречного индейца.

«Every Indian is a bad Indian; only a dead Indian is a good Indian». — «Каждый индеец — плохой индеец; хорош только мертвый индеец». Так гласил пресловутый лозунг виргинских поселенцев. По закону Конолли на границе закипели страсти: началось поспешное выслеживание и истребление индейцев: «спорт» приятный, полезный и любимый всеми виргинцами — как сбродом авантюристов, так равно и солидными колонистами…

На Желтой реке вблизи поселений белых жила вся семья Логана: жена, дочери, сыновья, зять и внуки. Они жили далеко от своего племени, так как не опасались белых, уверенные в славе и почете, какими был повсюду окружен Логан. На Желтой же реке поселился и некий Грейтхауз, белый авантюрист, человек весьма темного происхождения..

Когда Грейтхауз прослышал о приказе Конолли, он буквально подпрыгнул от радости: теперь-то можно безнаказанно повеселиться! Пригласил к себе всю семью Логана, не подозревавшую ничего плохого (самого вождя не было дома), напоил всех водкой до потери сознания, а затем устроил чудовищную забаву.

С помощью нескольких приглашенных белых уложил всю семью на плот и пустил его по течению. С расстояния в несколько десятков шагов колонисты открыли по плоту огонь. Стреляли метко; вскоре погибла вся семья Логана, за исключением одного мальчика.

Это был трехлетний карапуз. При виде умирающих родителей он обезумел от ужаса, подбежал к самому краю плота и там, воздевая к небу ручонки, отчаянно взывал о помощи.

Тогда Грейтхауз велел прекратить стрельбу и заключил со своими приятелями пари; выигрывает тот, кто первый убьет ребенка. Каждый должен был стрелять по очереди, определявшейся жеребьевкой. Первые три стрелка промахнулись. Четвертому «повезло» — он выиграл пари. Ребенок жалобно вскрикнул, свалился в воду и утонул… Так погиб последний внук Логана — индейца, который сделал столько добра белым людям и больше всего любил их детей.

Когда весть о зверском убийстве достигла поселений белых, многих из них охватил гнев — не столько из сочувствия к индейцу, сколько из опасения тяжелых последствий, которые могли быть вызваны неслыханным зверством. Опасения оправдались. По лесам прокатилась волна возмущения и ярости. Краснокожие воины схватились за оружие и бросились в бой — бой отчаянный и безнадежный. Их вел Корнстальк, вождь шаванов. Густые леса на реке Огайо стали свидетелями одной из последних трагедий краснокожих. Было это в 1774 году…

А Логан?

Когда Логан собственными глазами увидел изуродованные трупы, он не произнес ни слова. Кое-как дотащившись до леса, индеец замертво пал на землю. Долгие часы пролежал он без движения; ужасные видения теснились в его измученном мозгу. Потом он вскочил и пронзительно завыл. Это была неописуемая боль, перешедшая в безумие. Кроткий и ласковый индеец превратился в разъяренного зверя. С горсткой преданных ему людей он объявил войну всей белой расе.

Сначала Логан вырезал всю семью жившего неподалеку поселенца, собственными руками перерезав горло шестерым его детям — прежним своим друзьям… Потом в ярости набросился на другие поселения. Путь Логана отмечен потоками крови. В его глазах горело безумие. Он свирепствовал, как взбесившийся зверь, но был хитрым и неуловимым, как лисица. Долгие месяцы Логан был кошмаром белого населения, но потом устал, руки его опустились, а неистовство перешло в тупое безразличие.

Тем временем «индейская война» уже подходила к своему трагическому концу. Корнстальк в битве на реке Канауга нанес белым отрядам сильный удар, но на следующую ночь отступил с поля боя и тем самым признал свое поражение. Его героические усилия ни к чему не привели: слишком велико было превосходство сил противника. Вскоре под влиянием сомнений и колебаний подчиненных ему вождей Корнстальк заключил невыгодное перемирие. Индейцы потеряли свои прежние охотничьи угодья и вынуждены были искать новое пристанище на западе.

Только Логан не заключил мира с белыми, а именно его подпись очень хотелось получить губернатору Денмору. Логан заупрямился. Когда пришли к нему для переговоров, он обратился к послам со страшной жалобой. Это было потрясающее обвинение, которое «цветной» предъявлял белым людям. «Почему, — тщетно спрашивал он, — за верность вам, за помощь, дружбу, любовь, за все услуги вы отплатили мне так жестоко? Почему убили моих детей и внуков?»

До конца своей жизни Логан так и не оправился от удара. Целые дни проводил в мрачном раздумье. Пил водку — напиток забвения. Избегал людей, одичал, отощал — стал печальной тенью прежнего вождя, знаменитого Логана. Он разучился улыбаться. Навеки погасло такое горячее прежде сердце.

В нем навсегда остался страх перед белыми людьми. Если кто-нибудь из них приближался к нему, он дрожал всем телом, как в лихорадке. Некогда неустрашимый и властный ирокез, теперь он не мог избавиться от страха: а вдруг беседующий с ним белый выхватит оружие и выстрелит ему в спину?

Лишь несколько лет спустя Логан немного успокоился. Доверие к белым людям не восстановилось, но иногда случалось, что потихоньку, с величайшей осторожностью, ничем не обнаруживая себя, он подкрадывался к поселениям белых. Притаившись за деревом, прячась, словно преступник, он предавался странным чувствам: наблюдал издалека за играми белых детей, алчущим ухом ловил их звенящие голоса. И тогда взгляд его теплел, глаза заволакивались пеленой, на губах появлялась робкая улыбка, лицо подергивалось. Это были единственные светлые минуты бедного индейца.

У Логана было удивительное сердце!