"Тора-Тора-Тора !" - читать интересную книгу автора (Тюрк Харри)

ВОСТОЧНЫЙ ВЕТЕР — ДОЖДЬ

В ночь с четвертое на пятое декабря 1941 года одна из американских радиостанций на западном побережье перехватила прогноз погоды, передававшийся из Токио. Специалисты-криптографы тотчас же опознали в нем секретный сигнал японским вооруженным силам.

Подробностей в этом сигнале, конечно, не было. Американские криптографы в июле разработали систему дешифровки секретных японских сообщений. Теперь они могли переводить передаваемую японцами систему цифр в группы букв. Затем с помощью современной техники эти буквенные группы расшифровывали. Все шло успешно, когда дело касалось нормального текста. Неразрешимыми оставались условные обозначения и словосочетания, ключа к разгадке которых, как и прежде, не было. И когда перехватили это странное, не соответствующее действительности сообщение: "Восточный ветер — дождь", никто не знал, что с ним делать. Ясно было только, что речь идет о каком-то заранее согласованном условном сигнале.

В центре дешифровки полагали, что это словосочетание имеет отношение к стремительно ухудшавшимся отношениям между Японией и Америкой, но одно такое предположение ничего не давало. В то время в Америке ещё не знали, что японское верховное командование согласовало со своими находящимися в открытом море силами условные слова, которые должны были в нужный момент информировать, в каком направлении будет предпринята атака.

Согласованы были фразы:

"Хигаши но казеаме" — "осенний ветер — дождь" — для непосредственной угрозы войны с США;

"Китаноказе кумори" — "северный ветер — облачно" — для непосредственной угрозы войны с Советским Союзом;

"Ниши но казе харе" — западный ветер — ясно" — означало угрозу войны с Великобританией.

Эти ключевые слова следовало по мере надобности произнести в середине ежедневного прогноза погоды и дважды повторить в его конце.

Донесение о передаче этого в высшей степени гибельного для американцев сигнала уже утром пятого декабря легло на стол командующего американским флотом адмирала Старка. Тот мало что понял из путанных пояснений начальника контрразведки. Он вообще не ожидал многого от деятельности командера Саффорда и специалиста по дешифровке Далтона Крамера. Старк призвал обоих не поднимать паники и положил их рапорт под сукно.

Другая телеграмма, отправленная из Токио посланнику Номура и расшифрованная контрразведкой, попала прямо на стол президенту. Это произошло днем позже. Телеграмма содержала детальные указания, когда надлежало вручить американскому правительству некое послание из четырнадцати частей. Такая точная датировка несомненно указывала, что с момента передачи меморандума параллельно начнется какая-то военная акция.

Вечером шестого декабря Рузвельт был поставлен об этом в известность и решил немедленно созвать совещание. Оказалось, однако, что адмирал Гарольд Р. Старк, командующий флотом США, как раз в это время отправился на премьеру нового мюзикла. Рузвельт не решился его вызвать. Кончилось тем, что он принял к сведению это недвусмысленное положение вещей, отложив, однако, на утро решение о принятии каких-то мер.

Седьмого декабря 1941 года день выдался холодным, но солнечным. Начальник Генерального штаба Джордж К. Маршалл спокойно прогуливался верхом в лесах вокруг Форт Майерс на берегу Потомака. Он и не подозревал, что его отчаянно разыскивают. Лейтенант-командер Далтон Крамер подготовил точный перевод перехваченной телеграммы, адресованной Номуре, и представил его командующему флотом Старку. То понял, что речь идет о серьезной угрозе, и недовольно проворчал:

— Это означает войну!

Но прежде чем принять решение, ему необходимо было посоветоваться с Маршаллом. Тот должен был вернуться только в среду. Таким образом, Старк тоже отложил решение на потом.

Впрочем, он и без того не смог бы изменить ход событий. Слишком долго руководящие военные круги Америки убаюкивали себя надеждой на то, что Япония в любом случае нападет на Советский союз. Теперь же было слишком поздно.

В тот самый час, когда Джордж К. Маршалл прогуливался верхом по берегу Потомака — по дальневосточному времени это было уже 8 декабря 1941 года, пятый час утра — адмирал Нагумо приказал поднять на мачте «Акаги» старое, потрепанное полотнище — боевой флаг адмирала Того в морском сражении при Цусиме.

Атака началась.

Начальник Генерального штаба Маршалл, вернувшись с верховой прогулки с некоторым опозданием, уже никак не мог повлиять на ход событий. Он даже не догадывался, что его поведение в тот день на месяцы и годы станет поводом для критических дискуссий.

Без сомнения, Маршалл относился к числу тех американских военных, кто приветствовал бы японско-советский конфликт. Хотя многочисленные признаки прямо или косвенно указывали, что японский удар будет направлен не против Советского Союза, а против США, Маршалл намеренно не обращал внимания на все отчетливее проявлявшуюся опасность неожиданного японского нападения на американскую территорию. Это заметно даже по его официальным распоряжениям.

В подписанной им двадцать седьмого ноября директиве говорится:

"Переговоры с Японией на дают результатов. Если японское правительство не предложит их возобновить, возможен разрыв отношений. Планы Японии на будущее неясны, в любое время с её стороны возможны враждебные действия. Если не удастся избежать военных действий, США предпочитают позволить Японии первой совершить столь недружественный акт. Но такая политика не должна соблазнять наших командиров пренебрегать оборонительными мероприятиями. Возможные враждебные действия Японии должны быть предотвращены соответствующими разведывательными мероприятиями. Их следует проводить так, чтобы не беспокоить при этом гражданское население и держать в строжайшей тайне. О каждом мероприятии такого рода докладывать мне. Это совершенно секретное указание довести до сведения только ограниченного круга лиц. Маршалл."

Начальник Генерального штаба, располагавший всей информацией секретных служб из первых рук, не смог бы выразиться менее конкретно и более необязательно. Он избегал точных формулировок для нескрываемых агрессивных замыслов Японии и даже не упоминал, что японский флот, очевидно, уже лег на боевой курс. Опасность, о которой твердили многие его подчиненные, Маршалл просто не воспринимал всерьез.

В тот же день седьмого декабря, вернувшись в одиннадцать часов двадцать пять минут с верховой прогулки, Джордж К. Маршалл получил расшифрованную телеграмму японского правительства, адресованную Номуре. Теперь он все-таки решил направить отдельную директиву американским гарнизонам в Тихом океане. И через несколько минут продиктовал следующий текст:

"Предупреждение о военной опасности!

Переговоры с Японией о стабилизации обстановки в Тихом океане провалились, и в ближайшие дни со стороны Японии можно ожидать начала агрессии.

Численность и вооружение японских войск и расположение ударных группировок флота дают основание предположить возможность проведения японцами десантных операций на Филиппинах, в Таиланде или на полуострове Кра. Возможно также на Борнео. Соответственно этому должна быть подготовлена оборона.

Восстановить боевую готовность в соответствии с приказом WPM. 46. Ознакомить всех командиров, а также британские власти. Принять меры против саботажа."

Другую роковую ошибку Маршалл совершил при выборе способа передачи этой директивы. Он не воспользовался ни одной из трех линий, предназначенных для срочной рассылки подобных сообщений. Это могли быть так называемый скрамблер-телефон — прямая засекреченная связь из его служебного кабинета, или радиопередатчик ФБР, или одна из крупных флотских радиостанций.

Вместо этого текст передали на центральную армейскую радиостанцию, и даже не поставили на нем отметку срочности. Поэтому текст дожидался общей очереди до тех пор, пока события его не опередили. Когда армейский радист зашифровывал текст, «Уорд» уже вступил в первый бой с японской подводной лодкой перед входом в бухту Пирл-Харбора.

Директива поступила в Пирл-Харбор лишь тогда, когда военная база уже была захвачена японским нападением врасплох.