"Конец Рублевки" - читать интересную книгу автора (НеРобкая Оксана)

Глава 5

В шесть часов утра в центральном сквере было пусто. Даже голуби, обычно оккупирующие площадь у монумента «Узел памяти» в великом множестве, куда-то исчезли. Оно и понятно: в столь ранний час поживиться было нечем. Любители покормить птиц зерном и хлебными крошками спали. Робкие звуки пробуждающегося города еще не распугали витавшую в воздухе тишину. Она была такой приятной и легкой, что, казалось, даже редкие машины, мчавшиеся по проспекту, прониклись царившим покоем и старались меньше шуметь.

Сашка присел на скамейку возле клумбы, засеянной розовыми маргаритками и оранжевыми ноготками. Рядом положил сумку с фотоаппаратурой. Посмотрел чуть повыше желтого здания с часами, вдаль, на темно-зеленые сопки, окружавшие Магадан прерывистым кольцом. Впрочем, прерывалось оно только в двух местах – там, где в сушу бескомпромиссно врезалось море.

Вопреки прохладе и сырости от еще не рассеявшегося жиденького тумана, Сашке было жарко. Он расстегнул спортивную кофту, снял ее, оставшись в легкой футболке. С наслаждением ощутил, как свежий ветер коснулся кожи, вызвав мурашки. Парень поежился. Минувшие сутки выдались утомительными. Он уперся локтями в колени, уронив голову на ладони, и прикрыл веки, спровоцировав воспоминания.

Началось все с того, что вчера утром позвонил Макс, репортер местной газеты и по совместительству старинный приятель по интернату. Сашка работал в редакции фотокорреспондентом на полставки. Так оставалось достаточно времени для творчества и других дел. Макс назвал адрес и попросил срочно приехать с камерой.

– Объясню все при встрече, поторопись.

Для словоохотливого товарища такое лаконичное выступление было крайне странным. Сашка схватил сумку и покинул квартиру, оставив на столе нетронутую кружку дымящегося ароматного кофе. На место прибыл через двадцать минут, благо недалеко. Запыхавшийся приятель подбежал к нему и показал жестом за угол дома.

– Если кратко, суть в следующем. Тут, значит, мужик залез на крышу и собирается сигануть вниз. Милиция уже там, пытаются достучаться и отговорить. Но суицидник, похоже, кремень. Единственное, потребовал фоторепортера.

– Для чего?

– Видимо, чтобы героический прыжок с пятого этажа был запечатлен и остался в истории. Тщеславие – самый утонченный порок, – хмыкнул Макс. – В общем, никого он к себе не подпускает, грозится сразу же отдать швартовы, если кто приблизится.

– Что-то я не уловлю. То есть, как только он увидит фотографа, то сразу – того? Гудбай? – нахмурился.

– Психолог заявляет, что осуществление желания наоборот может заставит его помедлить с бесповоротным решением, – приятель указал подбородком вверх.

Сашка увидел худого мужчину в серых брюках и белой рубашке. Она надувалась парусом под напором ветра, беспрепятственно гулявшего на открытом пространстве крыши. Его взгляд был направлен вниз – на милицейскую машину, переговаривавшихся по рации служителей закона и компанию зевак, примостившихся в сторонке на лавочке. Вскоре он заметил нового зрителя и сосредоточился на нем. От столь пристального внимания стало не по себе. Сашка достал из футляра камеру и принялся настраивать ее.

Мужчина в форме хорошо поставленным голосом вещал в рупор оптимистическую муть, которой так любят грешить психотерапевты. «Неужели подобные речитативы способны как-то изменить душевное состояние человека, готового расстаться с жизнью? – подумал Сашка. – Ведь он же наверняка уверен, что собравшимся внизу людям глубоко безразлична его судьба. А если не безразлична – то сугубо по корыстным причинам. Журналисты жаждут горячего материала в номер, а оперативники – очередной галочки в послужном списке выполненного долга».

Навел фокус. С такого расстояния снимок получится не очень качественным. Самоубийца неотрывно глядел на фотографа. Тот пожал плечам, ткнул пальцем в камеру и разочарованно развел руками, как бы оправдываясь: «Ничего не получится, слишком далеко». На эту пантомиму мужичок отреагировал неожиданно: сделал знак подняться на крышу. Мол, отсюда будет лучше.

Макс присвистнул:

– Грядет отличная статья! Я уже вижу заголовок, – он осекся, поймав сердитый взгляд друга.

После двухминутного совещания с оперативниками было решено следующее. Сашка поднимается наверх и пытается вступить в диалог, чтобы потянуть время. Минут через пятнадцать должна подъехать бригада МЧС со специальным оборудованием. Так называемый «куб жизни», установленный внизу, сведет к нулю шансы суицидника попасть на тот свет. На конструкцию а-ля надувной батут из тканевой резины можно без опаски прыгать с высоты до двадцати метров. Воздушная подушка убережет от серьезных повреждений.

Дверца люка была отперта. Сашка откинул ее и высунул голову наружу. Медленно поднял руку с фотоаппаратом, демонстрируя, что гость именно тот, кого звали. Ступил на металлическую кровлю дома, глухо отзывавшуюся при каждом шаге. Остановился метрах в пяти от стоявшего на краю. Теперь его можно было хорошо разглядеть. Он оказался младше, чем думалось в начале. На вид – не старше двадцати. Большие серые глаза, ровный нос, тонкие губы. На его лице – почти красивом – застыло странное выражение испуга, недоумения и решительности. Сашка молча настроил камеру и без предупреждения сделал несколько кадров. Проверил результат на дисплее. Точно. Все как он и полагал…

Редко встретишь внешность, харизматичность которой в разы усиливается на пленке, приобретает дополнительные акценты и оживляется ранее не выделявшимися чертами. Портретисты охотятся за такими лицами. И, отыскав, делают все возможное, чтобы убедить человека позировать. Перед Сашкой стоял именно такой типаж. Если бы он только возжелал – карьера в модельном бизнесе была бы обеспечена. Мастера, понимающие толк в фотогеничности, сражались бы за право снимать его.

Отошел вправо, чтобы запечатлеть профиль. Парень, заинтригованный молчанием фотографа, повернулся в его сторону.

– Нет, не двигайся. Прими, пожалуйста, прежнее положение!

Потенциальный смертник, ошеломленный наглой просьбой, подчинился. Минуту он пребывал в замешательстве, затем снова поглядел на незнакомца, посмевшего раздавать приказы. Тот недовольно рявкнул:

– Слушай, как я по-твоему сотворю нормальный снимок, если ты постоянно вертишься? Если ты хочешь, чтобы после твоей кончины остались высокохудожественные фото, так постой смирно хотя бы пять минут.

Самоубийца в смятении закусил губу. Столь неуважительного отношения к собственной персоне, тем более при таких характерных обстоятельствах, он не ожидал. Открыл рот, чтобы ответить, но был грубо прерван:

– Отодвинься на три шага левее. Тогда я смогу запечатлеть и панораму города, – Сашка указал рукой: вдалеке сверкали под солнцем золотые купола и белоснежные стены Кафедрального Собора.

– Будет эффектный снимок. Кстати, ты в курсе, что раньше на месте храма стояло 14-этажное здание? Его возводили вроде как под Дом Союзов, но так и не достроили. В незавершенном состоянии оно стояло лет пятнадцать. И знаешь? Это было излюбленное место для самоубийств. Оттуда прыгали стабильно раз-два в год. Нда. А потом там решили построить церковь. И построили. Аккурат на фундаменте той многоэтажки. Такой вот интересный факт… Раньше туда приходили умирать, а теперь приходят молиться.

Парень выслушал тираду с немым удивлением. Он никак не мог уловить: над ним издеваются или же просто общаются в некой не вполне обычной манере? Сашка, будто не замечая вопросительного взгляда, стал рассматривать превьюшки.

– Ты отлично получаешься. Придешь завтра в студию? Упс, прости, я забыл, что тебя уже завтра не будет. Жаль. Портфолио бы получилось отменное.

Суицидник окончательно стушевался и вдруг спросил:

– Разве ты не должен меня отговаривать?

Его голос, неожиданно звонкий и жизнерадостный, заставил Сашку внутренне улыбнуться. Он почти наверняка знал, что трагедии не произойдет. Необходимо лишь выполнить ряд формальностей, благодаря которым несчастный осознает: отказаться от затеи вовсе не постыдно.

– На планете каждые сорок секунд кто-то накладывает на себя руки. Попробуй всех отговори.

– Мог бы попытаться в порядке исключения, – беззлобно усмехнулся тот. И в этой доброжелательной усмешке сквозило нежелание внимать призывам одуматься.

– Лень, – Сашка притворно зевнул. – Хотя, слушай… Если тебе охота поболтать на душеспасительные темы, вступи с диалог в психологом, вон он как распинается.

– Да ну его, – небрежно махнул рукой парень. – Я сам на психолога учусь и знаю все, что он мне скажет. По стандартной схеме чешет. Никакой фантазии.

– А фотограф тебе для чего понадобился? – посмотрел в объектив. Запечатлел удачный по композиции кадр. – Я, кстати, Александр.

– Евгений.

– Так и зачем же тебе, Женя, фоторепортер?

– Моя бывшая девушка очень любит читать свежую прессу.

– И обязательно увидит твое эффектное изображение на первой полосе газеты и пожалеет, что не уберегла?

– Где-то так…

– Сто процентов. Наверное, даже всплакнет. А через неделю забудет и пойдет тусоваться с новым другом. И знаешь, какое у него будет перед тобой преимущество?

Евгений пристально глядел на собеседника. Сашка продолжил:

– Он будет живым.

– Остроумно, – самоубийца запрокинул голову, щурясь от необычайно голубого для северных широт неба.

– Реалистично.

– Мне безразлично.

– Да ты поэт!

Парень наклонился над пустотой и сплюнул. Несколько секунд наблюдал за полетом плевка, подчинившегося (никто и не сомневался) закону всемирного тяготения.

– Ты начинаешь меня раздражать.

– Прыгай, и дело с концом, – Сашка боковым зрением заметил, как внизу устанавливают воздушную подушку. Спрятал камеру в чехол и развернулся, намереваясь уйти. У самого люка остановился, будто что-то вспомнил. Достал из кармана визитку. Положил на выступающую часть кровли.

– Если все же надумаешь повременить со смертью, звони в любое время. У меня есть заказ на серию рекламных плакатов для одной конторы. Мужской парфюм. Я бы предложил им твою кандидатуру.

– Шутишь? – Евгений напрягся. По-видимому, ему отчаянно хотелось верить новому знакомому.

– Какие там шутки. Неделю типаж ищу.

– Это что? Оригинальный способ отвлечь меня от деструктивных мыслей?

Сашка отрицательно покачал головой:

– Твой эгоцентризм поражает. Меньше всего меня волнуют, какие у тебя мысли. Я думаю исключительно о том, чтобы качественно выполнить заказ. Ты бы подошел идеально. Но у тебя, увы, другие планы.

Парень поколебался. Пожал плечами.

– Я бы мог их скорректировать…

Сашка отвернулся, чтобы не оскорбить несостоявшегося самоубийцу плохо скрываемым ликованием. Не оборачиваясь, буркнул, что будет рад, если так. Спускался по лестнице, широко улыбаясь. Вышел из подъезда. Оголодавший без свежей информации Макс набросился на друга как волк на овцу.

– Ну что? Что было?

– Ничего. Поснимал.

Приятель клацнул зажигалкой, прикурил. Нервно выпустил вниз струю сигаретного дыма. Ответ его совсем не удовлетворил.

– Прикалываешься? Детали, детали, Санек!

– Извини, но рассказать нечего.

– Как это нечего? – Макс прикрыл глаза козырьком ладони и посмотрел вверх, на крышу, где еще пару минут назад стоял отчаянный субъект. – Куда он подевался?

Поняв, что от приятеля толку не добьешься, журналист отправился на поиски более компетентного источника. Источник нашелся быстро. Моложавая старушка, ощутив причастность к таинству репортерской работы, воодушевленно запричитала:

– Ой, Женечка Суриков, он же такой мальчик положительный, этажом ниже меня живет. Приветливый, всегда спрашивает, мол, как здоровье ваше, бабушка Зина… Ая-яй-яй, как же ему такой грех на разум пришел. Это все из-за Нинки! Иссушила его девка, бесстыжая….

Сашка перестал слушать и побрел прочь. В конечном итоге, у него выходной, и хотелось провести его спокойно. Утро можно вычеркивать, но впереди целый день, вечер и, что самое приятное – ночь. Любимое время суток, когда никто не беспокоит, и ты предоставлен сам себе. Сегодня после полуночи предстоял романтический вояж на ближайшую сопку. С ее вершины открывается потрясающий вид на Магадан. Зимой зрелище ночного города, мягким светом сверкающего в густых сумерках, словно жемчужина в темной раковине, завораживает. Летом, когда царят белые ночи, и солнце почти не садится, панорама ничуть не хуже, хотя и не такая контрастная.

Раньше он часто забирался на сопки – полюбоваться на закат, а иногда и встретить рассвет. Йоги и буддисты назвали бы это мероприятие высокопарным словосочетанием «единение с природой». Но Сашка предпочитал использовать фразы простые и незамысловатые, например – «пойти в лес». Колымский лес с африканскими джунглями или дальневосточной тайгой не сравнишь: деревца низенькие, тщедушные. Ни высоты, ни пышности, ни размаха. Но какое блаженство бродить в зарослях мохнатого, стелющегося по земле стланика, боясь заблудиться в хвойном лабиринте… Перелазить через многочисленные выгнутые корни, вылезшие из промерзшей почвы на поверхность в тщетной попытке согреться… Цепляться за ветви карликовых берез, вырастающих за сотню лет всего на метр-полтора, и, освободившись осторожно, дабы не растоптать прячущиеся под моховой толщей побеги, идти дальше…

Сашка родился и вырос на Колыме. За свои 24 года он лишь раз выбирался на Юг. Пышная субтропическая растительность одуряла вычурностью и ароматами. Нежное синее море ласкало и подлизывалось теплыми волнами. Отчаянное агрессивное солнце нещадно выжигало кожу, стремясь оставить самый коричневый, самый долговечный загар. Парень удивлялся первые два дня. Потом начал скучать. Южные изыски казались ему рисованной картинкой: красочной и манящей, но не имеющей ничего общего с настоящей жизнью.

Он гулял по благоухающему саду на территории первоклассного санатория, где отдыхал, и невольно представлял: как бы мгновенно зачахли вульгарные, самодовольные пальмы, помести их на денек в условия Крайнего Севера. Фантазия была, прямо скажем, некорректна. Каждое растение приспособлено к тому климату, в котором тысячелетиями произрастает. И заявлять о превосходстве холодостойких перед теплолюбивыми – глупо и недостойно человека адекватного. Сашка и не заявлял. Но, потворствуя извращенному воображению, нет-нет, да улыбался гипотетическим итогам гипотетического же эксперимента.

Раз отметившись на жарком курорте, посчитал, что долг северянина исполнил. Не зарекался: возможно, вскоре у него снова возникнет желание окунуться в парные воды Черного моря и ощутить себя сибаритом. Возможно. Но в настоящий момент ему чертовски комфортно было здесь, в родном безыскусном Магадане и окрестностях.

На сопку отправится поздно вечером. До того момента надо успеть встретиться с другом Лешкой, отдать ему фотографии со свадьбы, расспросить, как проходят будни в статусе мужа. Одно время они вместе работали в автосервисе и успели крепко сдружиться. Леха был парнем своеобразным: его отец, чиновник мэрии, предлагал сынку теплое место и высокую зарплату. Знай только сиди в кабинете и изображай бурную деятельность. Мало бы кто стал противиться неплохой перспективе, но только не Леха, упрямо считавший, что езда по проторенной дороге – не для него.

– Понимаешь, Шурик, несправедливо получается. Мой отец начинал с нуля и добился нынешнего положения за счет свого ума. А я что, недоумок, не способный на самостоятельные решения и поступки? – горячился друг, подкручивая гаечным ключом болт карданного вала. – Я тоже планирую добиться многого. Но сам, и своими методами. Я не собираюсь всю жизнь чинить автомобили, но начинать с чего-то же надо!

Когда Сашка уволился, общение на нет не сошло, хотя и стало менее интенсивным. Нечасто, но с завидным постоянством пересекались где-нибудь в кафе и разговаривали по нескольку часов кряду, потягивая холодное пиво. В одну из таких мужских посиделок Лешка сообщил о готовящейся свадьбе и пригласил в качестве свидетеля. Новость была неожиданной: Сашка не припоминал, чтобы друг серьезно встречался с какой-то девушкой. Оказалось, познакомился приятель со своей Оксаной два месяца назад. В считанные дни осознав, что захватившее обоих чувство – ничто иное как любовь, решили не тянуть резину. Леха сделал предложение, и девушка тут же согласилась.

Свадьба была скромной, но веселой. Снимки получились занятные: Сашку привлекала нестандартность, посему он тягал молодоженов по самым неожиданным местам Магадана, не традиционным для фотографирования брачующихся. Льстить себе было бы нескромно, но результат оказался недурственным.

Приехал домой, сунул толстую пачку отпечатанных фотографий в пакет, схватил кофту и запер дверь. Тут и Лешка позвонил.

– Здорово, старик. Ты скоро?

Встретиться они запланировали в демократичном и уютном баре «Два медведя», находящемся в получасе ходьбы от Сашкиного жилища.

– А ты уже там?

– Я в центральном парке, с благоверной гуляю. Я тут прикинул… Давай скорректируем планы. Погода блеск, обидно торчать в помещении. Может, ты к нам подтянешься?

– Я не против. Минут через двадцать буду.

– Ок, как подъедешь, набери.

Народа в парке было много. Редко выдается такой ослепительно солнечный день, да еще воскресный: двойная удача. Все лавочки в поле зрения были оккупированы. В открытом кафе с видом на водоем чудом удалось отыскать свободный столик. Сашка торжественно вручил кипу снимков. Влюбленные принялись рассматривать, то и дело комментируя. Оксана жмурилась от удовольствия, представляя, как вышлет по почте несколько снимков двоюродной сестре. У той не сложилось примчаться на свадьбу из другого города. Пусть теперь завидует, что пропустила торжество.

Леха крепко пожал руку друга:

– Спасибо! Если бы не ты, не знаю, на какие бы шиши мы наняли фотографа. Денег в обрез было. Я твой должник! Выручил ты по-взрослому!

– Пустяки!

– И вовсе не пустяки, – вмешалась Оксана, смешно сморщила веснушчатый нос: – И спорить бессмысленно!

Сашка умилился, глядя на трогательную пару. Лешка – рослый, широкоплечий брюнет и его возлюбленная – миниатюрная хрупкая блондинка, при всей своей непохожести смотрелись очень гармонично. Даже в выражениях их лиц было нечто идентичное: спокойная, тихая уверенность в светлом совместном будущем. Бывает же так, чтобы присказка о двух половинках оказалась настолько реальной! Эти двое были безупречно счастливы. Каким-то неведомым способом заражали позитивной энергетикой даже случайных прохожих, мельком бросивших на парочку взгляд. Парень по-доброму завидовал друзьям, искренне желая, чтобы их нирвана не кончалась.

Болтать о том о сем, поедая мороженое, было приятно. Сашка не заметил, как минуло три часа. А ведь он еще намеревался немного потрудиться: обработать и отшлифовать несколько изображений, отобранных им для Московской выставки фотохудожников Севера, куда его пригласили в качестве участника. Он еще не решил окончательно, ответит ли согласием. Мероприятие позиционировалось как модное светское событие для столичного бомонда. Выступать в роли провинциального болванчика, доказывающего, что искусство и творчество характерно не только для одухотворенного Питера и целеустремленной Москвы, не больно хотелось. Однако организаторы убеждали, что публика соберется приличная и понимающая толк в фото-арте, да и цели у выставки благородные. Средства будут направлены в Фонд помощи детям-сиротам. Этот факт не мог оставить Сашку равнодушным. Ведь он сам стал сиротой в нежном возрасте и воспитывался в детском доме.

Так или иначе, а изображения подготовить не лишнее. Ведь присутствие автора на выставке не обязательно. Он отправит снимки по электронной почте, и пусть организаторы распоряжаются ими по своему усмотрению.

Добрался домой в пятом часу. Сварил пельмени, пообедал. Потом засел за компьютер и не отрывался от монитора до десяти вечера. Увлекся, как всегда. А ведь хотел выйти пораньше! Быстро собрался и помчался на остановку автобуса.

Диск солнца не был виден, но небо почти не утратило лазурного цвета, ставшего разве что менее ядовитым. Было светло, но количество людей на улицах резко сократилось: завтра начало трудовой недели, все стремились лечь пораньше. Автобус лениво крутил колеса по проспекту Ленина, вдоль которого уныло торчали серые столбы потухших фонарей. Летом лампы не горят. Электричество включают осенью, когда возвращается нормальный режим дня и ночи, и по вечерам сумерки вновь опускаются на город.

Вышел на остановке «4-й километр основной трассы». Отсюда до сопки совсем близко. Спустился по отлогому склону к пыльной ухабистой тропинке, петляющей между домами частного сектора. Идти было легко: дорога вела вниз, будто бы давая путнику шанс отдохнуть перед грядущим затяжным подъемом. Широкий бурлящий ручей, преградивший путь, Сашка перешел по длинному трубопроводу, проложенному над землей на высоте около двух метров.

Скопление ветхих домов, наполовину скрытых дощатыми заборами, остались позади. Спустя 15 минут уже пересекал трассу, за которой начиналась сопка. На обочине стоял припаркованный джип. Должно быть, кому-то тоже приспичило прогуляться перед сном…

Мягкая почва, устланная травянисто-мшистым ковром, пружинила под кроссовками. Полчаса – и Сашка достигнет вершины. Подыщет бревно или большой камень и усядется созерцать очаг цивилизации, разместившийся на небольшом перешейке между двумя бухтами. Ускорил шаг, подчиняясь страстному порыву быстрее очутиться в полном одиночестве. Магадан – город маленький, жителей в нем всего-то сто тысяч. Но даже эти сто тысяч порядком надоедали и раздражали Сашку, когда долго не удавалось выбраться в безлюдную местность.

Свернул в пролесок. Вдруг странный звук заставил его остановиться. Замер, прислушиваясь. То ли слабый вой, то ли громкий стон, донесся из зарослей стланика, и тут же затих. Парень подумал, что ему, вероятно, показалось. Но не успел сделать и двух шагов, как звук повторился, на сей раз отчетливее. Сомнения исчезли: это был крик. Кричала женщина. Сашка мгновенно сориентировался, в какую сторону бежать. Что бы там ни происходило, он непременно это выяснит.

Бежать пришлось недолго. Уже через полминуты за кустарниками показались чьи-то тени, и послышался шум возни. Картина, открывшаяся взору, заставила парня похолодеть. Двое мужчин остервенело пинали лежавшую на земле девушку. Та уже не стонала, а лишь молча прикрывала лицо руками. Ее молчание сильнее взбесило негодяев. Один из них присел на корточки, с силой отнял ее ладони от лица, и, наклонившись, проорал в ухо:

– Говори, сука, говори!

Сашка понял, что вступать в диалог бессмысленно. Кинулся вперед, сбив с ног того, кто стоял возле жертвы. Эффект неожиданности сработал отменно: первые несколько секунд парень молотил противника в корпус, не встречая сопротивления. Даже удалось отправить его в короткий нокдаун. В этот момент второй очнулся от оцепенения и бросился на выручку. Он казался выше и массивнее, но на стороне Сашки была скорость. Еще подростком, в интернате он с компанией часто без спроса убегал «на волю», чтобы побродить по ночным улицам и напороться на неприятности. Вступать в дискуссии и инициировать драки с другими группировками отчаянных полукриминальных элементов, было весело. Адреналин зашкаливал, вызывая чувство эйфории. Именно поэтому детдомовцы вновь и вновь повторяли вылазки, борясь со скукой интернатовских будней. Благодаря опыту разборок, иногда с превосходящим по численности соперником, Сашка умел реагировать быстро и разумно. Он давно выучил: один мгновенный, очень мощный удар эффективнее целой серии мощных в меру.

Едва противник приблизился, получил кулаком в челюсть. Первый очухался и ударил незваного гостя ногой в колено. Сашка едва удержался от падения, и, стиснув зубы, нанес удар локтем с разворота в шею, и сразу же – хук в голову. Уклонился от атаки второго негодяя, перехватил его кисть и резко вывернул. Далее последовал лоу-кик в болевую точку бедра – чуть выше коленной чашечки, а затем – удар в пах.

Пока противники пребывали в прострации, вытащил кожаный ремень из брюк, сделал узел и связал руки за спиной сначала одному, а затем второму, воспользовавшись уже непосредственно его ремнем. Девушка испуганно хлопала ресницами, не понимая, что случилось, и откуда на ее счастье свалился негаданный спаситель. Лишь инстинктивно пригладила ладонью взлохмаченные коротко стриженые волосы.

Сашка подумал, что сегодня он действительно спасает всех направо и налево, и это ему не очень-то понравилось. Он бы предпочел, чтобы подобных ситуаций просто не возникало.

– Вы в порядке? – помог несчастной подняться и заботливо осмотрел ее лицо. Под глазом набухал и расплывался ярко-фиолетовый синяк, из уголка рта стекала тонкая струйка крови. Но серьезных повреждений не было, и это не могло не радовать. – Я вызову милицию.

Достал из кармана сотовый и набрал номер. Девушка вздрогнула и в ужасе уставилась на телефон. Потом попятилась и заковыляла к трассе. Столь неадекватную реакцию Сашка списал на шоковое состояние. Догнал беглянку, деликатно, но, не терпя возражений, усадил на сухой мох и убедительно попросил не дергаться. Уж коли он взял на себя ответственность за ее здоровье, а может быть и жизнь, то дело доведет до конца и передаст пострадавшую прямиком в руки врачей.

Девице эта перспектива была не по душе. Она неоднократно порывалась встать. А когда осознала, что ее никто не отпустит прежде, чем приедет скорая помощь, заплакала в голос. Защитник попробовал успокаивать, но рыдания лишь усиливались. Когда на место примчались стражи правопорядка, вздохнул с облегчением. Но, как выяснилось, рано.

В отделение милиции его привезли вместе с задержанными. Дежурный майор допрашивал часа три, не меньше. Заставлял в подробностях описывать произошедшее, задавал много вопросов, целесообразность которых была не ясна. Парень начинал нервничать: он уже дважды в деталях рассказал, как все было, заявление написал, – что еще нужно следователям? Нда…Воскресенье выдалось чрезвычайно насыщенным.

Отпустили под утро, предупредив, что свяжутся с ним в ближайшие дни и пригласят на повторную беседу. Покинул старое, давно нуждавшееся в ремонте здание отделения милиции, и направился в центральный сквер. Домой почему-то не хотелось…

Сашка оторвал голову от ладоней и огляделся. Город окончательно проснулся, стряхнул блаженную дремоту с серых улиц, постепенно наводнявшихся людьми. Хмурые прохожие, не поднимавшие глаза от плитки под ногами, пересекали сквер, торопясь успеть на автобус. Прилетевшие в ожидании скорой кормежки голуби семенили следом, словно передразнивая спешащих горожан.

Неохотно поднялся со скамейки. В полдень – кровь из носу – надо быть на студии. Он успеет заскочить домой, чтобы пару часов поспать.