"Желтый пес" - читать интересную книгу автора (Сименон Жорж)

Глава 6 Трус

— Скажите, комиссар, вы суеверны?

Мегрэ сидел верхом на стуле, положив локти на спинку. Он скорчил гримасу, которая могла означать все что угодно. Доктор так и не сел.

— Я думаю, комиссар, что все мы суеверны, но проявляется это лишь в определенный момент. Когда мы, если разрешите так выразиться, ощущаем, что нас взяли на прицел..

Доктор откашлялся в платок, озабоченно посмотрел в него и продолжал:

— Всего неделю назад я сказал бы вам, что не верю никаким оракулам. Но теперь!.. Лет пять назад мы, несколько друзей, обедали у одной парижской актрисы. После обеда, за кофе, кто-то предложил погадать на картах… Погадали и мне… Знаете, что мне выпало? Заметьте, я не верил, я хохотал до слез… Я знал наперед все эти гадания: светловолосая дама, трефовый король, желающий вам добра, письмо издалека и прочее. Но мне сказали совсем другое: «Вы умрете страшной смертью… Остерегайтесь желтых собак!..»

Эрнест Мишу еще ни разу не посмотрел на комиссара. Теперь он на мгновение остановил на нем свой бегающий взгляд. Мегрэ благодушествовал. Огромный на маленьком стульчике, он очень смахивал на статую Благодушия.

— Вас это не удивляет, комиссар? Много лет подряд я и не слыхал ни о каких желтых псах… И вот в пятницу разыгрывается первая трагедия, и жертвой оказывается один из моих ближайших друзей… С таким же успехом я сам мог укрыться на крыльце, чтобы закурить!.. И получил бы пулю в живот!.. А желтый пес тут как тут!.. Затем исчезает второй мой друг… Исчезает при неслыханно таинственных обстоятельствах. И снова бродит вокруг этот проклятый пес… Вчера пришла очередь Ле-Поммерэ — и здесь не обошлось без следов этого чудовища… Как же мне не волноваться, комиссар?

Все это доктор Мишу выпалил единым духом, но к концу своей тирады он заметно успокоился. Чтобы подбодрить его, Мегрэ поддакнул:

— Безусловно. Несомненно…

— Разве это не ужасно?.. Я прекрасно понимаю, что могу показаться трусом. Пусть так! Да, я боюсь! После выстрела в Мостагэна какой-то безотчетный страх схватил меня за горло и не отпускает… Особенно — когда я слышу об этом желтом псе!..

Доктор маленькими шажками бегал по камере, упорно глядя в пол. Лицо его раскраснелось.

— Я сам собирался попросить у вас защиты, комиссар, но боялся вашей презрительной усмешки… Ваше презрение ранило бы меня… Я знаю, что сильные люди презирают трусов…

Голос доктора стал пронзительным.

— Так вот, комиссар, я признаюсь вам в том, что я трус… Четыре дня я живу в мучительном страхе, я умираю от страха. Но я в этом не виноват. Я достаточно опытный врач, чтобы понимать, в чем тут дело. Я родился семимесячным, и меня поместили в «инкубатор». Ребенком я переболел решительно всеми детскими болезнями… Когда началась война, врачи признали меня годным к военной службе. А мне уже дважды накладывали пневмоторакс, удалили часть ребра, и каверна едва успела зарубцеваться… Одной почки у меня уже не было. Но врачи тогда осматривали по пятьсот человек в день, они признали меня годным и отправили на фронт. И тут я узнал настоящий страх!.. Мне казалось, что я схожу с ума! При разрыве снаряда меня засыпало землей, санитары еле откопали меня. После этого я был признан непригодным к военной службе и демобилизовался… Конечно, то, что я рассказываю вам, не очень приятно. Но я внимательно наблюдал за вами, и мне кажется, вы способны понять многое… Презирать слабого легче всего. Гораздо труднее понять до конца причины страха. Так вот, комиссар: я прекрасно знал, что вы смотрели на нашу компанию весьма неодобрительно. Вам, конечно, рассказали, что я, сын покойного депутата, доктор медицины, занимаюсь продажей земельных участков… И провожу вечера в кафе «Адмирал» в кругу таких же неудачников, как я сам… Впрочем, что мне оставалось делать, комиссар?.. Мои родители тратили много, но были небогаты. Для Парижа это не редкость. Я рос в роскоши, меня возили по всем модным курортам. Потом отец умер, а матери пришлось выкручиваться, интриговать, ведь она осталась все той же тщеславной светской дамой, а кредиторы уже начали нас осаждать. Я стал помогать ей!.. Все, на что я оказался способен, — это торговля земельными участками… Конечно, занятие не из блестящих. К тому же оно вынуждает меня жить в этой дыре… Зато здесь мы уважаемые граждане… Правда, у каждого из этих уважаемых граждан своя червоточинка… Мы знакомы всего три дня, комиссар, но мне хочется говорить с вами начистоту… Я был женат, но жена бросила меня… Ей был нужен человек энергичный, честолюбивый… А у меня не хватает почки… Три или четыре дня в неделю я болею, еле дотаскиваю ноги от кровати до кресла… - Доктор устало опустился на стул.

— Вероятно, Эмма сказала вам, что я был ее любовником… Глупо, не правда ли?.. Но что делать, комиссар, иногда женщина бывает вам необходима… Хотя о таких вещах не принято говорить во всеуслышание. В кафе «Адмирал» я мог бы постепенно сойти с ума. Этот желтый пес… Исчезновение Сервьера, пятна крови в его машине… И самое страшное — ужасная смерть Ле-Поммерэ… Почему он?.. Почему не я?.. За два часа до его гибели мы сидели за одним столом, пили из одной бутылки… У меня было предчувствие, что если я выйду на улицу, то наступит мой черед. Потом я понял, что кольцо смыкается. Даже в гостинице, запершись в своей комнате, я не мог считать себя в безопасности… Поэтому я так обрадовался, когда увидел, что вы подписываете ордер на мой арест. И все же…

Доктор обвел взглядом стены, посмотрел на зарешеченное окно, выходящее во двор.

— Все же я думаю передвинуть свою койку в тот угол, подальше от окна… Ну разве это не странно? Мне гадали пять лет тому назад, а ведь желтого пса, конечно, тогда и на свете не было! Я боюсь, комиссар, я готов кричать во все горло, что я боюсь… Мне наплевать, что скажут люди, узнав, что я в тюрьме. Я думаю только об одном: я не хочу умирать!.. А ведь кто-то подстерегает меня. Кто он, я не знаю, но он убил Ле-Поммерэ, убил Гойяра, тяжело ранил Мостагэна… Объясните мне: зачем он это сделал? Вероятнее всего, это сумасшедший. Но он на свободе, он бродит где-то рядом, а мы не можем с ним справиться. Он уже знает, что я здесь. Вы заметили, что у этого ужасного пса глаза человека?..

Мегрэ поднялся со стула и выколотил трубку о каблук. Доктор Мишу жалобно повторил:

— Я знаю, вы считаете меня трусом… Что ж! У меня опять начались боли в почке, и я промучаюсь всю ночь.

Мегрэ как бы олицетворял собой полную противоположность доктору, которого снедали какое-то лихорадочное волнение, физическая боль и отвратительный, нездоровый ужас.

— Прислать вам врача?

— Не надо! Если я стану кого-то ждать, это будет еще страшнее… Мне будет казаться, что сейчас войдет он, сумасшедший убийца… Вместе со своим псом…

Зубы доктора стучали.

— Вы арестуете его, комиссар, или просто застрелите как бешеную собаку? Он хуже бешеной собаки!.. Ведь он убивает людей без цели, без причины…

Казалось, еще три минуты — и у него начнется нервный припадок. Мегрэ счел за лучшее подняться и выйти. Заключенный проводил его взглядом. Он втянул голову в плечи, глаза его тускло мерцали под красноватыми веками.

— Вы хорошо меня поняли, бригадир?.. Никто, кроме вас, не имеет права входить в камеру. Вы будете приносить ему пищу и все, что ему понадобится. Но смотрите, чтобы в камере не было ничего такого, с помощью чего он мог бы покончить с собой. Отберите у него шнурки, галстук… Во дворе под окном установите круглосуточное дежурство. И будьте с ним вежливы!.. Безупречно вежливы!..

— Такой достойный человек! — вздохнул жандармский — бригадир. — Неужели вы думаете, что он…

— Что он очередная жертва? Да!.. Помните: вы отвечаете за его жизнь!..

Мегрэ вышел и зашагал по узкой улице, шлепая по лужам. Теперь уже весь город знал его. При его появлении на окнах приподнимались занавески. Мальчишки прекращали игры и провожали его почтительными и боязливыми взглядами.

Комиссар пересекал подъемный мост, соединяющий Старый город с Новым, когда навстречу ему попался инспектор Леруа. Он искал комиссара.

— Есть новости, Леруа? Как прошла облава на медведя?

— На какого медведя?

— На медведя с большими лапами… Удалось вам его поймать?

— Нет. Мэр распорядился прекратить розыски, так как они нервируют население. Мы ограничились тем, что установили жандармские посты в наиболее важных местах… Но я искал вас не поэтому. Я хотел поговорить с вами насчет исчезнувшего журналиста Гойяра, он же Жан Сервьер… Из Бреста приехал один коммивояжер, который с ним знаком. Он утверждает, что вчера видел Сервьера в Бресте. Сервьер отвернулся и сделал вид, что не узнает его…

Леруа был очень удивлен тем равнодушием, с каким встретил это известие комиссар.

— Мэр убежден, что коммивояжер обознался… Коротеньких, толстых мужчин немало в любом городе. Я слышал, как он тихо сказал одному из своих помощников, очевидно все же рассчитывая, что я его услышу: «Вот увидите, комиссар устремится по ложному следу. Держу пари, что он уедет в Брест, оставив убийцу у нас на шее…» Это его точные слова…

Мегрэ молча прошел еще шагов двадцать. Они вышли на рыночную площадь, где уже разбирали ларьки и прилавки.

— Я хотел ему ответить…

— Что?

Леруа покраснел и отвернулся.

— В том-то и дело, что я не знал, что. Мне тоже казалось, что вы не придаете большого значения поимке бродяги.

— Как здоровье Мостагэна?

— Ему лучше.. Он ничего не мог сказать по поводу выстрела. Он просил прощения у жены за то, что засиделся в кафе… За что, что выпил лишнее… Он плакал и клялся, что никогда в жизни не возьмет в рот и капли спиртного…

Мегрэ остановился на набережной метрах в пятидесяти от кафе «Адмирал». Рыбачьи лодки возвращались в порт. Огибая мол, они спускали свои бурые паруса и тихо двигались к причалам на кормовых веслах.

У стен Старого города отлив обнажил ржавую железную посуду, дырявые кастрюльки и прочий хлам.

За плотной завесой облаков едва угадывалось солнце.

— А вы что скажете, Леруа? - Инспектор растерялся.

— Не знаю… Конечно, не упусти мы этого бродягу… И потом, исчезновение пса… Зачем бродяга оказался на вилле доктора?.. Очевидно, искал там яд… Из этого я делаю вывод…

— Понятно. Только я, инспектор, никогда не делаю преждевременных выводов.

— Я очень хотел бы посмотреть на этого бродягу вблизи… Судя по отпечаткам ног, он должен быть великаном…

— Разумеется!

— И что вы на это скажете?

— Ничего.

Мегрэ стоял неподвижно. Казалось, он был зачарован видом маленькой гавани. Слева чернел скалистый мыс Кабелу, поросший сосновым лесом. Черно-красные вехи и яркие буи указывали путь к островам Гленан, а дальше все тонуло в серой дымке.

Инспектору еще многое нужно было сказать комиссару.

— Я звонил в Париж, чтобы навести справки о Гойяре, ведь он долго там жил…

Мегрэ взглянул на него с добродушной усмешкой, и задетый за живое Леруа заторопился:

— Сведения получил самые противоречивые… К телефону подошел бригадир светской полиции, который знал его лично. Так вот, Сервьер много лет занимался журналистикой… Начал с хроникера. Потом стал директором-распорядителем какого-то маленького театра. Потом — владельцем кабаре на Монмартре… Дважды банкротился. Около двух лет был главным редактором провинциальной газетки, кажется в Невере… Потом заправлял в каком-то ночном кабаке… «Этот господин умеет плавать!» Бригадир отозвался о Сервьере именно так… Но потом добавил: «Парень он неплохой; когда увидел, что ничего в Париже не добьется, а только проест свои сбережения и что ему грозят неприятности, он предпочел опять нырнуть в провинцию…»

— Итак?

— Итак, я не понимаю, зачем ему понадобилась эта инсценировка… Я видел его машину, на сиденье самые настоящие пятна крови… Но если он жив, какой ему смысл скрываться? Ведь его видели гуляющим по Бресту!..

— Вот и отлично!

Инспектор живо повернулся к Мегрэ. Уж не шутит ли он? Но нет! Лицо комиссара было серьезно, а взгляд прикован к светлому краешку солнца, которое появилось из-за туч.

— Что касается Ле-Поммерэ…

— Есть какие-нибудь сведения?

— В гостиницу приходил его брат, хотел повидаться с вами… Но ждать у него не было времени. Он чернил его, как только мог… Покойный Ив был бездельником, а это, с его точки зрения, непростительно… У него были две страсти — охота и женщины. Он влезал в долги и любил корчить из себя аристократа… И еще одна характерная деталь: брат Ле-Поммерэ, один из богатейших промышленников города, заявил мне: «Я, например, шью у брестских портных. Это не роскошно, но вполне прилично и недорого… А Ив одевался только в Париже! И обувь он заказывал только у хороших мастеров… А ведь даже моя жена носит фабричную обувь!..»

— Какая чепуха! — фыркнул Мегрэ к великому удивлению своего собеседника.

— Почему?

— Вернее, ценная чепуха, Леруа! Как вы только что выразились, мы с вами нырнули в провинциальную жизнь… Это прекрасно: знать, носил Ив Ле-Поммерэ обувь фабричную или сделанную на заказ!.. Кажется, что это не имеет никакого значения, но можете мне поверить, Леруа: это решающий момент трагедии. Пойдемте, Леруа, пить аперитив, как пили его ежедневно эти почтенные господа… В кафе «Адмирал», разумеется…

Инспектор внимательно посмотрел на своего начальника, стараясь понять, не издевается ли тот над ним. Он ожидал благодарности и поздравлений за бурную деятельность, которую развернул в это утро. А Мегрэ сделал вид, что не принимает его сообщений всерьез.

По залу кафе прошло волнение, как по классу, когда входит преподаватель, а ученики еще болтают и смеются. Разговоры сразу стихли. Журналисты окружили комиссара тесной толпой.

— Об аресте доктора можно писать? Он в чем-нибудь признался?

— Ровно ни в чем!

Мегрэ рукой раздвинул толпу и крикнул Эмме:

— Два раза перно, милочка!..

— Но, господин комиссар, раз вы арестовали доктора Мишу…

— Хотите знать правду, господа?

Сразу зашуршали блокноты, взвились вечные перья. Журналисты ждали.

— Так вот, правды пока еще нет. Быть может, мы ее узнаем в один прекрасный день… А может быть, и не узнаем.

— Говорят, что Жан Гойяр…

— Жив и здоров? Тем лучше для него!

— Но есть еще неизвестный, который скрывается, которого преследуют и не могут найти…

— Это только доказывает, что дичь сильнее охотников! - Мегрэ потянул за рукав Эмму и тихо сказал:

— Принеси мне поесть в мою комнату, ладно? - Комиссар залпом выпил аперитив и поднялся со стула:

— Послушайте моего совета, господа: не увлекайтесь преждевременными умозаключениями. И самое главное: не делайте никаких выводов!

— Но кто же убийца?

Мегрэ пожал своими широкими плечами и вздохнул:

— Кто знает, господа, кто знает…

Он уже подошел к лестнице. Инспектор Леруа вопросительно посмотрел на него.

— Нет, старина, вы лучше позавтракайте в общем зале… Мне надо отдохнуть.

Лестница заскрипела под тяжелыми шагами комиссара. Спустя десять минут Эмма понесла наверх блюдо с закусками.

Потом она поднялась вновь, неся кастрюльку со свежими омарами и порцию телятины со шпинатом.

В общем зале разговор постепенно затихал. Одного из журналистов вызвали к телефону. Возвратясь, он заявил:

— Часа в четыре… да, пожалуй, не раньше… я сообщу вам потрясающую новость. Но пока придется подождать, понятно?

За маленьким столиком в углу сидел инспектор Леруа. Он ел не торопясь, как хорошо воспитанный молодой человек, то и дело вытирая рот уголком чистой салфетки.

На рыночной площади толпились любопытные, они не сводили глаз с фасада кафе, ожидая новых событий.

На углу тупичка, в том самом месте, где сбежал арестованный бродяга, стоял, прислонившись спиной к стене, дежурный жандарм.

Зазвонил телефон.

— Господин мэр просит комиссара Мегрэ! - Леруа встрепенулся и приказал Эмме:

— Поднимитесь наверх и позовите комиссара! - Через минуту официантка вернулась и заявила:

— В комнате его нет!

Инспектор стремглав взбежал по лестнице, потом спустился бледный как полотно и схватил трубку.

— Алло!.. Да, господин мэр. Не знаю, господин мэр… Я… я очень беспокоюсь. Комиссара здесь нет! Алло! Нет! Ничего не могу сказать… Он завтракал у себя в комнате… Я не заметил, чтобы он спускался… Я позвоню вам через час…

Салфетка все еще была в руках у Леруа, он вытер ею пот, проступивший на лбу.