17

Теперь только я почувствовал, как хочется спать и мне. Я начал ощущать, что тяготит одежда, которую раньше я не чувствовал. Ныли ноги, спина и плечи.

Ветер все порывистее дул в окошко избы, сыпля колючим снегом.

Краснощекий Тихон Ильич поглаживал своей широкой ладонью сразу двух медвежат. Они скатались на лавке в один пушистый комок, будто кто-то оставил здесь меховую шапку.

- Настрадались, значит, бедолаги, - сказал Тихон Ильич, - теперь их пушками не разбудить. Добро! А вы заночуете? - спросил он Якова Павловича.

- Нет, пойдем, - сказал Федотов.

- Дело хозяйское. Чайку бы попили на дорогу. В печку хворост подброшу - скоро вскипит.

- Благодарствуем - жаль, времени нет.

Яков Павлович нагнулся над спящими медвежатами, на мгновение, видимо, задумавшись, как бы половчее их взять.

- Нет уж, погоди. - Тихон Ильич отвел руки Федотова. - Я медвежат по правилам соберу в дорогу. А то, значит, рассовали по запазухам, как старые рукавицы все равно. Непорядок. Давай-ка мне сумку.

Он взял у Якова Павловича сумку, в которой, мне думалось, только патроны и всякие охотничьи принадлежности, - и стал ее опорожнять. Да, действительно, сперва Тихон Ильич вынул патроны и порох, а затем на столе оказались бинт, вата, аптечный пузырек и жестяная коробочка, тоже явно аптечная.

- Толково собрались, - заметил Уваров.

- А как же, - сказал Тихон Ильич, - дело охотницкое - зверь ведь не плюшевый. С ним, значит, всяко бывает. Без медицины нельзя. У меня от медведя на плече шрам - на всю жизнь память. И таблетки от кашля нужная в охоте вещь. В засаде чуть запершило в горле - таблетку, чтобы не раскашляться и себя не выдать. Так я говорю, Павлович?

- Так, так. - Федотов уже натянул пальто и держал в руках шапку. - Поговорил бы, Тихон Ильич, да времени нет: ждут нас на дороге - условились. Спасибо. Будь здоровый.

- А ты что же? - обратился ко мне сторож. - Что ж своего в сумку не отдаешь?

Я взял уже своего медвежонка и засовывал его за борт пиджака. Мне не хотелось расставаться с теплым Мишкой, и я сказал об этом Тихону Ильичу. Так медвежонок и остался у меня за пазухой, а Федотов перекинул через плечо ремень от сумки со своим зверьком, рассовал по карманам патроны и всякую мелочь, и мы пошли к шоссе. Через полчаса, улегшись на сене, мы скользили уже по укатанной за день дороге в Валдай. Моему Мишке, должно быть, снились хорошие сны. Он совсем притих, и на его мордочке с закрытыми глазами было написано спокойствие. А у меня на груди билось его сердечко, будто там, в кармане, лежали большие часы.