"Искатель. 1998. Выпуск №8" - читать интересную книгу автора

ГЛАВА 8

Пообещав накануне вечером прийти к Игорю на следующий день и убрать в квартире после вечеринки, Лера Немчинова совсем забыла, что завтра зачёт по теме «Органы пищеварения». Вспомнила она об этом только рано утром, когда проснулась от надсадного стрёкота будильника. Звонить Игорю ей не хотелось, она знала, что в такое время он ещё крепко спит, и скорее всего, не один. «Ничего, — подумала она, судорожно запихивая в сумку тетради с конспектами и учебники, — пойду отвечать первая, отстреляюсь и быстренько поеду к нему. Всё равно Игорь раньше двенадцати не встанет, я как раз успею заехать к дяде Славе за ключами и убраться».

Но всё вышло не так, как планировалось. Преподаватель запустил всю группу в аудиторию и начал нудно и подробно спрашивать всех и по всем вопросам темы, не ставя зачёт никому. Лера нервничала, постоянно отвлекаясь от органов пищеварения на мысли о том, как Игорь проснётся и обнаружит неубранную квартиру. Он будет сердиться и думать, что Лера ни на что не годна и от неё никакого толку. Она не только не может помочь ему решить его проблему, но и даже вовремя прийти и сделать уборку. Зачем она ему такая?

Отвечала она невпопад и зачёт в итоге не получила.

— А вы, Немчинова, — сказал преподаватель, раздавая студентам зачётки, — позанимайтесь сегодня в анатомичке как следует и приходите сдавать завтра с другой группой.

Лера выскочила из аудитории и бегом помчалась в вестибюль к телефону-автомату. По домашнему телефону Зотова никто не ответил, пришлось звонить на мобильный, но дядя Слава разговаривал с ней суховато и сказал, что приезжать к Игорю сейчас не нужно, он очень занят.

— А как же уборка? — растерянно спросила она. — Игорь рассердится, я ведь обещала всё сделать, пока он не встанет.

— Он уже встал и скоро к нему придут люди. Мы сами тут приберём, а ты позвони вечерком, — ответил Зотов и отключил связь.

Лера чуть не плакала от досады. Ну надо же, как глупо всё получилось! А ей так хотелось быть у Игоря утром. Она любила эти минуты, вкладывала в них все свои надежды и каждый раз ждала, что случится чудо, примерно так же, как ждала чуда каждый раз, когда Игорь приводил гостей. В её представлении чудо выглядело следующим образом: Игорь просыпается и видит рядом с собой опухшую и помятую от водки и бурной ночи девицу с растрёпанными волосами и нечищенными зубами. Накинув халат, он выходит из спальни. Кругом чистота и идеальный порядок, воздух свежий, из кухни доносится запах свежесваренного кофе. И Лера, красивая, причёсанная и накрашенная, источающая тонкий запах хороших духов, улыбающаяся и нежная. И он понимает, каким дураком был, что постоянно пренебрегал ею ради каких-то сомнительных девок. Он тут же пинками выгоняет свою случайную подружку, подхватывает Леру на руки и несёт в спальню, а потом делает ей предложение… Сказка иногда воплощалась в жизнь, но как-то убого и однобоко. Игорь выходил из спальни, при взгляде на свежую юную девушку глаза его начинали плотоядно поблёскивать, и тогда он чуть ли не силком запихивал свою партнёршу в душ со словами: «Жди меня, я сейчас к тебе приду» и набрасывался на Леру, как правило, не снимая халата и не давая ей раздеться. Просто задирал ей юбку и, обдавая запахом перегара, заваливал на ближайшую горизонтальную поверхность, будь то стол, пол или диван. Всё заканчивалось очень быстро, после чего Игорь запахивал халат, быстро произносил дежурное: «Киска, ты прелесть» и бежал в ванную. Это было мерзко и унизительно, но Лера радовалась и этому и терпеливо ждала того дня, когда всё случится именно так, как ей мечтается. Терпение и ещё раз терпение, говорила она себе. Ведь с Игорем всё начиналось, когда у неё вообще не было никаких шансов, но она закусила губы и ждала и дождалась-таки своего счастья. И сейчас дождётся. Жаль только, что не в этот раз. И всё из-за зачёта какого-то дурацкого!

Она медленно побрела в гардероб за шубкой. Одеваясь перед большим, во весь рост, зеркалом, Лера придирчиво оглядела себя. Стройная, с высокой грудью и длинными ногами, с красивыми каштановыми вьющимися волосами, она бесспорно выглядела прекрасно. Ну что Игорю ещё нужно? Ну почему он такой… Нет, решительно одёрнула она себя, он лучше всех. Он замечательный. Он самый красивый, самый талантливый и самый любимый. Надо только уметь ждать, и всё получится.

Застегнув шубку, девушка вышла на улицу. Зимнее солнце сияло по-летнему ослепительно, и Лера тут же достала из сумки и надела тёмные очки — она берегла глаза и боялась преждевременных морщинок. В анатомичку она пойдёт попозже, вечером. Днём там идут занятия, а по вечерам занимаются все, кому нужно. Домой возвращаться не хотелось, ненавистный дед сегодня выходной, к Игорю ехать нельзя, друзей, к которым можно забежать на чашку кофе, у неё нет. Не задавшийся с самого утра день оказался разбитым и каким-то несуразным. Не в кино же ей идти! И не в музей.

Она не спеша шла по Комсомольскому проспекту, разглядывая витрины и вывески и прикидывая, как бы убить время. Внимание её привлекла надпись «Салон красоты», и Лера решительно толкнула входную дверь. Конечно, в хороших салонах всё по предварительной записи, но вдруг клиент не пришёл и у кого-то из мастеров освободилось «окно». Ей было совершенно всё равно, куда идти — на причёску, маникюр, массаж или косметику. Где будет свободно — туда и пойдёт.

Свободным оказалось место в косметическом кабинете, две девушки занимались клиентками, третья пила кофе рядом со стойкой администратора и читала свежий номер «Космополитена». Она попыталась сделать вид, что не видит Леру и не слышит её вопроса, однако под суровым взглядом администратора нехотя поднялась со стула.

— Пойдёмте.

Через несколько минут Лера, раздетая по пояс, уже лежала на высоком массажном столе, накрытая толстым махровым полотенцем. Справа и слева от неё на таких же столах, отгороженных друг от друга ширмами, возлежали дамочки с косметическими масками на лицах. Дамы в масках молчали, зато довольно громко звучало радио, а девушки-косметологи вовсю щебетали, перемывая косточки всем московским знаменитостям. Лера закрыла глаза и предоставила своё лицо в полное распоряжение Наташи, любительницы «Космополитена».

— Так, значит, снимаем макияж, делаем массаж, витаминную масочку, потом увлажняющую, потом свежий макияж. Что-нибудь ещё? — спросила Наташа.

— Как хотите, — пробормотала Лера, почти не разжимая губ. — Сделайте ещё что-нибудь, если время будет.

На неё внезапно навалилась усталость, накануне она легла поздно, вскочила чуть свет, перенервничала с этим зачётом, расстроилась из-за того, что не попала к Игорю. Ей смертельно захотелось просто полежать, ни о чём не думая, и, если удастся, подремать.

Наташины руки ловко порхали вокруг лица, снимая макияж мягкими губками, смоченными лосьоном, и Лера расслабилась. Через короткое время она почувствовала, что погружается в приятную дремоту, сквозь которую до неё доносятся словно приглушённые голоса. Она даже начала смотреть какой-то смутный сон, когда услышала голос Игоря. Нет, он, конечно, не вошёл сюда, в салон красоты. Голос его звучал по радио. Лера мгновенно очнулась. Девушки-косметологи тут же переключили беседу на то, что слышали.

— Ой, Вильданов! — замурлыкала одна из них. — Обожаю! В последний раз была на его концерте — чуть не умерла от восторга.

— А он в жизни такой же красивенький, как по телеку? — поинтересовалась другая.

— Да ты что! — возмутилась первая. — Он в жизни ещё лучше. От него такая волна идёт… Ты не представляешь! Вот кому дала бы бесплатно.

— А он что, не берёт? — насмешливо спросила Наташа.

— Берёт, говорят, и ещё как. Кстати, у меня на днях клиентка была, так она рассказывала, что её подруга была у Игоря дома. Ночевала у него. Я спрашиваю, подруга красивая? А она и говорит, что, мол, страшная, как смертный грех. Так что Вильданов не очень-то разборчив.

Лера мысленно улыбнулась. Значит она права, девки Игоря слова доброго не стоят, и дело вовсе не в её ревнивом взгляде, тут уж оценка объективная.

— А что ещё твоя клиентка рассказывала? — снова спросила Наташа. — Как у него дома, какая квартира, какой он в постели?

— Её подруга была в полном восторге. Такой, говорит, простой, без претензий, поржать любит, анекдоты похабные рассказывает. А в постели не очень…

— Ну да, — подала голос другая девушка, — какой в жизни, такой и в постели. Простенький.

— Да ладно тебе, вечно ты ехидничаешь! — возмутилась первая, и Лера ощутила что-то вроде благодарности к этой невидимой ей девушке, которая пыталась хоть как-то защитить Игоря. — Совершенства не бывает, даже на солнце есть пятна. Зато как он поёт! Ты не поверишь, я всегда рыдаю, когда слушаю «Реквием». Песня обалденная, и поёт он её просто невероятно.

— А я слышала, что у него домработница есть. Она работает бесплатно, только за то, что он её иногда трахает, — сказала Наташа. — Твоя клиентка ничего не говорила об этом?

— Говорила. Представляешь, как классно? Где бы мне мужичка найти, который делал бы всю работу по дому, а я бы ему изредка давала в виде большого одолжения.

Девушки дружно расхохотались. Лера готова была провалиться сквозь землю. Это же о ней они говорят! О ней. Домработница, которую Игорь иногда в виде поощрения позволяет себе приласкать. Но это же неправда! Неправда! Она не домработница, она подруга, настоящая подруга, возлюбленная, давняя, и когда Игорь её ласкает, он не одолжение ей делает, он просто понимает в эти минуты, что она лучше всех и что ему никто кроме неё не нужен. Это всё девки его слухи распускают. Мерзавки! Злятся, что Игорь не держит их около себя дольше недели, а она, Лера, с ним уже не один год, вот и сплетничают злобно.

— Слушай, — снова послышался голос Наташи, — а эта домработница у Вильданова — какая она? Молодая, старая?

— Да соплюшка какая-то, чуть ли не школьница, — пренебрежительно ответила самая осведомлённая. — Страшненькая, маленькая, глупенькая, из этих фанаток, которые готовы пуговицу от пиджака своего кумира оторвать и носить в потном кулачке. За счастье почитает, что её вообще в дом впускают. Моя клиентка говорила, что она в рот Игорю заглядывает, приказаний ждёт.

— Надо же так унижаться, — вздохнула Наташа, — неужели самой не противно?

— А может, она не понимает, — возразила та, которая была настроена наиболее скептически и называла Игоря «простеньким». — Ты же говоришь, она маленькая совсем.

— Ну конечно, не понимает она! Как в постель ложиться, так всё понимает, — категорично заявила Наташа. — Нет, девчонки, всё она понимает. Просто есть такая порода людей, которым надо было с самого начала рождаться не людьми, а собаками. Для них быть абсолютно преданными, любить хозяина, каким бы он ни был, и заглядывать ему в глаза — это смысл жизни. Они по-другому жить не могут и не хотят. Видно, эта девочка как раз из таких. Между прочим, из них самые лучшие жёны получаются. Мужики — они же создания примитивные и недалёкие, они лучше всего себя чувствуют рядом с той бабой, которая ему в рот смотрит и каждое слово ловит, и никогда не критикует, и терпит все его выходки. Он ей, конечно, изменяет направо и налево, но никогда не бросит. Никогда, помяните моё слово. Вот увидите, Вильданов ваш ещё женится на этой своей домработнице.

Лере хотелось кричать. Боль пронизывала всё её тело раскалённым штырём. Первым порывом было соскочить со стола и убежать куда глаза глядят, но тогда все поняли бы, что речь идёт именно о ней, иначе с чего бы ей так разволноваться. Нет, ни за что не даст она понять, что только что услышанное касается непосредственно её. Господи, какой стыд! Неужели вся Москва думает о ней то же самое, что сейчас говорили эти девушки? Как хорошо, что она с самого начала никому не говорила о своей близости с Игорем Вильдановым. Как хорошо, что удержалась, никому не похвасталась. Конечно, сделала она это из совершенно других соображений: ей нужна была тайна, которая реально сделала бы её отличной от других, не такой, как все, особенной, избранной. Лере тогда совсем не хотелось, чтобы все знали о её знакомстве со звездой эстрады и кумиром молоденьких девушек. Ей отчего-то казалось, что факт, ставший достоянием гласности, не сделает её особенной. Да, ей будут завидовать одноклассницы, да, в глазах юношей-одноклассников она поднимется на несколько ступеней, потому что на неё обратил внимание сам Вильданов, но что ей одноклассники? Разве их мнение что-нибудь значит для неё? Разве их оценки важны? Они ещё маленькие и не заслуживают того, чтобы на них оглядываться. Для Леры Немчиновой важны были совсем другие люди, взрослые, значительные, а они-то как раз могут с насмешкой посмотреть на девушку, влюблённую в известного певца. Много их, таких девушек, и известные артисты меняют своих подружек с лёгкостью необыкновенной. Вот когда всем станет известно, что Игорь Вильданов женится на Валерии Немчиновой, — тогда совсем другое дело. Тогда все поймут, что Лера — не одна из многих, она — единственная, она самая лучшая, и именно её выбрал Игорь для совместной долгой и счастливой жизни. Но пока до этого не дошло, их знакомство и близкие отношения должны храниться в глубокой тайне, потому что всё может сорваться, и Лера станет предметом всеобщей жалости. И ещё повезёт, если только жалости. А то ведь и насмешки посыпятся…

Как хорошо, что она сумела сохранить эту тайну. Разве могла она предвидеть, какие гадости о ней станут говорить? Ей и в голову не приходило, что её поведение со стороны выглядит так отвратительно. Слава Богу, хоть эти косметички не догадываются, что предмет их оживлённого обсуждения лежит прямо перед ними с витаминной маской на лице.

Она вынесла эту пытку до конца, не шелохнувшись. Она вытерпела. Наташа сняла маску и наложила крем-базу.

— Всё, девушка, можете вставать. Одевайтесь и садитесь в кресло. Что-то вы бледненькая. Вы всегда такая?

— Да, — процедила Лера сквозь зубы.

— Тон сделаем потемнее, чтобы лицо выглядело здоровым, хорошо?

— Всё равно.

— Макияж дневной или вечерний?

— Поярче.

Ей было трудно говорить, челюсти словно свело от душевной боли. Домработница! Неужели Игорь сам так о ней говорил? Неужели это с его слов теперь повторяют, что у него есть прислуга, работающая не за деньги, а за короткие минуты торопливого снисходительного бездушного секса? Нет, не может быть, не может, это всё девки его, глупые и завистливые. Они же видят, как Лера красива, не могут не видеть, у них глаза есть, вот и сочиняют, что она маленькая, страшненькая и глупенькая. Дряни, паршивые дряни! Она обязательно скажет Игорю, какой грязью поливают её его случайные любовницы, пусть ему станет стыдно.

— Какой у вас будет костюм?

— А? — непонимающе откликнулась Лера. — Какой костюм?

— Я спрашиваю, макияж к какому костюму делать? — терпеливо повторила Наташа. — К тёмному, светлому? Причёску менять будете?

— Нет-нет, всё будет как сейчас. Я просто хочу яркий макияж. Как можно ярче.

— Экстравагантный?

— Да.

Ей инстинктивно хотелось стать непохожей на саму себя, потому что её обуял ужас: а вдруг кто-нибудь её узнает? Уже пол-Москвы знает, что у Вильданова есть домработница, прислуга, осталось только, чтобы хоть один человек из тех, кто видел её у Игоря, узнал её на улице — и конец. Все начнут пальцем показывать и смеяться. Боже мой, какой позор!

Когда Лера вышла из салона, уже начало темнеть. Надо выпить кофе где-нибудь поблизости и идти в анатомичку готовиться к завтрашней пересдаче. Она понуро брела по Комсомольскому проспекту в сторону метро «Фрунзенская», боясь поднять глаза. А вдруг ей попадётся кто-то из знакомых Игоря?

Переступив порог здания института, Лера почувствовала, что её немного отпустило. Здесь не могло быть подружек Игоря, здесь никто не знает о её позоре. Оставив шубку в гардеробе, она вытащила из пакета свой халат и отправилась в анатомичку.

— Привет, — окликнул её сокурсник, тащивший в руках поднос с черепом, — вы когда Тункину сдаёте?

— Сегодня сдавали, — неохотно ответила Лера.

— И как он? Сильно зверствует?

— Да нет, не сильно, — ей не хотелось быть несправедливой, — в меру. Я сама виновата, плохо отвечала.

— А ты что, зачёт не получила? — изумился сокурсник. — Ты же всегда в передовиках производства ходила.

Она молча пожала плечами и отошла. Не станет же она каждому встречному-поперечному объяснять, почему не сдала зачёт, почему постоянно отвлекалась и из-за чего нервничала. Кто они такие, чтобы Лера перед ними отчитывалась и оправдывалась? Они мизинца её не стоят, примитивные создания.

Взяв поднос с препаратами и пристроив его на широком мраморном столе, вокруг которого стояли студенты с точно такими же подносами и раскрытыми учебниками, Лера поставила сумку рядом с собой на пол и стала снимать кольцо с бриллиантом. Она всегда снимала кольцо, прежде чем натянуть перчатки, и вешала его кулоном на золотую цепочку. Привычно подняв руки и нащупывая замочек цепочки, она вдруг вспомнила своего недавнего знакомого, который рассказывал такие интересные вещи про поля и излучения. Кулон на цепочке носить вредно, так он говорил. А вдруг правда? Может быть, все её неудачи с Игорем как раз оттого, что она неправильно носила кольцо? Ведь раньше никакого кольца не было, и Игорь заметил её и сделал своей возлюбленной, а потом кольцо появилось, и всё пошло наперекосяк.

Лера решительно достала из сумки кошелёк и положила туда кольцо. Не стоит рисковать, когда и без того всё из рук вон плохо. Настроение было — хуже некуда, но девушка попыталась сосредоточиться на лежащих перед ней препаратах желудка и кишечника. Беда бедой, но завтрашний зачёт сдавать всё равно придётся, преподавателю дела нет до душевных травм студентов.

Ей удалось немного отвлечься от своих переживаний, когда над склонёнными головами пронёсся громкий голос:

— Минуточку внимания, господа медики! Посмотрите, пожалуйста, чья это сумка!

Обернувшись на голос, Лера взглянула в сторону двери и увидела незнакомого мужчину, державшего в высоко поднятой руке дамскую сумочку. ЕЕ сумочку. Да нет, не может быть, её сумка стоит внизу, ещё минуту назад, кажется, Лера чувствовала её ногой. Опустив глаза, она обнаружила, что сумки на полу нет. Как же так?

— Это моя! — закричала она изо всех сил, боясь, что её не услышат, и высоко вскинула руку в резиновой перчатке. — Это моя сумка!

Она стала торопливо протискиваться между заполнившими анатомичку студентами, испугавшись, что мужчина с её сумкой сейчас исчезнет. Но он и не думал никуда исчезать, он спокойно стоял у двери и смотрел на приближающуюся девушку.

— Значит, сумка ваша? — переспросил он, когда Лера оказалась рядом с ним.

— Моя. Зачем вы её взяли? Вы её украли?

— Да нет, что вы, — рассмеялся мужчина, — то есть её действительно украли, но не я, а вот этот субъект.

Он указал рукой куда-то за дверь. Лера выглянула в коридор. Там стояли двое высоких парней, которые крепко держали за предплечья третьего, невзрачного дядьку лет сорока, невысокого и субтильного. «Такой в любую щёлку пролезет», — машинально отметила про себя Лера.

— Понимаете, — весело продолжал мужчина, — я работник милиции. Проходил мимо вашего института, вижу — выходит из дверей этот типчик, а в руках у него женская сумочка. Непорядочек, верно? Если мужчина несёт сумочку, значит, где-то рядом должна быть его дама, а дамы я никакой что-то поблизости не наблюдаю. Глаз у меня намётанный, и я его сразу под узду взял. Чья, спрашиваю, сумка? Где хозяйка? Он хлипкий оказался, стал плести, что нашёл на улице и теперь заходит во все учреждения подряд и спрашивает, не потерял ли кто сумку. Короче, обычная песня, все ворюги её поют, когда их с поличным поймаешь. Вы же свою сумочку не теряли и не забывали нигде?

— Нет, конечно, — Лера немного успокоилась и даже постаралась улыбнуться как можно приятнее. Этот мужчина ей начинал нравиться, от него исходило какое-то спокойствие и невозмутимость, но не мрачная, а весёлая, каждую секунду готовая взорваться шуткой и смехом. — Я принесла сумку в анатомичку и поставила рядом с собой на пол. Мне кажется, я ещё несколько минут назад её видела.

— Ну, насчёт нескольких минут вы, пожалуй, преувеличиваете, — покачал головой работник милиции, — с момента кражи прошло как минимум минут десять-пятнадцать, а то и все двадцать. Но это и понятно, вы же занимаетесь, время бежит незаметно.

— Спасибо вам, — Лера протянула руку, чтобы взять сумочку, но не тут-то было. Мужчина держал её крепко и отдавать, судя по всему, не намеревался.

— Одну минуточку, — строго сказал он. — Я не могу вернуть вам сумку просто так. Мы должны с вами проехать в отделение и оформить всё официально.

— Что оформить? — не поняла Лера. — Это же моя сумка, я могу это доказать. В ней мои документы.

— Я верю вам, верю, — успокоил её работник милиции. — Но ведь вор совершил преступление, и он должен быть привлечён к ответственности. А для этого мы должны определить размер похищенного, его стоимость, понимаете? От этого зависит квалификация содеянного и объём вменения.

Она, конечно, ничего этого не понимала, потому что не знала таких понятий, как «квалификация» и «объём вменения». Но не показывать же такому симпатичному мужчине, что она неграмотная!

— Да, конечно, — она с серьёзным видом кивнула, — я понимаю. Мне нужно сдать препараты…

— Мы подождём.

Лера сдала поднос с препаратом, получила назад свой студенческий билет и вернулась к мужчине с её сумкой. Тот терпеливо ждал возле двери.

— А где остальные? — спросила она, оглядываясь.

— В машине, — коротко ответил он. — Пойдёмте.

До отделения милиции добрались быстро. Задержанного воришку везли в одной машине, а Леру посадил в свой «жигулёнок» мужчина, задержавший вора. Помещение милиции девушке сразу не понравилось. Оно было холодным и некрасивым, стены выкрашены масляной краской, на полу драный линолеум, а сразу от входа открывался вид на зарешеченную «клетку», где с угрюмыми лицами сидели какие-то неопрятные мужчины и даже одна женщина. Женщину Лера узнала, это была молодая цыганка, частенько отирающаяся в сквере между медицинским и химико-технологическим институтами и отлавливающая доверчивую молодёжь, желающую узнать о своих грядущих радостях и неприятностях.

— Эй, красавица, — тут же встрепенулась цыганка при виде девушки и быстро затараторила, — заскучала я здесь, навыки теряю. Дай погадаю тебе, бесплатно погадаю, денег не возьму, ничего не возьму, всю правду скажу, что было, что будет, что у тебя сейчас на сердце и чем беда твоя закончится.

Она вскочила со скамьи и протянула руки через решётку. Из окошка тут же выглянул дежурный майор с усталыми глазами.

— Уймись, Зема, дай спокойно работать. От тебя грохот как от трактора.

— Ай, начальник, неправду ты говоришь! — возмутилась цыганка. — Я разве тебя беспокою? Я тебя не беспокою, я хочу хорошей девушке помочь, беда у неё великая, а как с ней справиться — она не ведает. Молодая она, неопытная, жизни не знает, вот и обманули её. Я всю правду ей скажу, она меня ещё благодарить будет. Иди сюда, красавица, дай ручку.

Лера испуганно отшатнулась. На мгновение глаза её встретились с глазами цыганки, и ей показалось, что она падает в пропасть. Глаза не были страшными, вовсе нет, они были яркими и блестящими, большими, обрамлёнными длинными густыми ресницами. Но почему-то они буквально парализовали девушку. Она даже забыла, где находится и зачем сюда пришла.

— Давай ручку, давай, не бойся, денег не прошу, золота не прошу, сама за решёткой сижу, плохого тебе не сделаю…

Голос цыганки, бормотавшей свою скороговорку, доносился словно издалека.

— Валерия Геннадьевна! — раздалось прямо у неё над ухом. Лера очнулась.

— А? Что?

Мужчина, который привёз её в милицию и которого звали Владимиром, стоял рядом и крепко держал Леру за плечо.

— Валерия Геннадьевна, идите со мной, — строго и отчётливо произнёс он.

Лера послушно поднялась следом за ним на второй этаж. Ноги были как ватные, перед глазами всё плыло. В маленьком кабинете, где уже сидели два человека, Владимир помог ей снять шубку и усадил за стол.

— Никогда бы не подумал, что вы так легко поддаётесь внушению, — с улыбкой сказал он. — На будущее имейте в виду, вам нужно цыганок обходить за три километра, а лучше — за пять. Они вас обдерут как липку, а вы и заметить не успеете. Зема только начала с вами разговаривать, а вы уже поплыли. Через полминуты вы бы догола разделись и потом долго удивлялись бы, что это такое с вами произошло.

— Ничего я не внушаемая, — сердито ответила Лера. — Просто у меня был тяжёлый день, я устала, а тут ещё сумочку украли, я перенервничала. Я цыганок не боюсь.

— Не обманывайте себя, — вступил в разговор один из незнакомых ей мужчин, — усталость не имеет к этому отношения. Это особенности психики, природные особенности, они или есть — или их нет, а усталость может только сделать их более или менее острыми. Вы поддаётесь внушению, это совершенно очевидно, поэтому вам следует быть более внимательной, только и всего. Если бы вы знали, сколько обобранных цыганами людей к нам сюда приходит! И люди-то всё приличные, образованные, интеллигентные, не какие-нибудь там недоумки. Доценты, профессора. Кстати, должен вам заметить, что большинство людей поддаётся внушению, а вот тех, кто не поддаётся совсем, очень мало. Так что не думайте, будто с вами что-то не в порядке.

Это Лере совсем не понравилось. Она такая как все? Ещё чего не хватало! Никогда и ни в чём она не будет такой, как все. Никогда и ни в чём. Вот кончится вся эта тягомотина с сумкой, она вернётся домой, возьмёт книги по психологии и психиатрии и сама займётся изучением проблемы. Если окажется, что она действительно внушаемая, она переделает себя. Если нельзя переделать, то можно по крайней мере научиться вести себя так, чтобы все думали, будто она внушению не поддаётся. Никогда Лера Немчинова не будет принадлежать к большинству. Потому что большинство — это народ, а народ — это быдло, в этом Лера была убеждена твёрдо, даже не подозревая, насколько безнравственна такая мысль. А она всегда и во всём будет особенной, неповторимой, единственной.

— Ладно, начнём, помолясь, — вздохнул Владимир. — Саша, доставай бланки, будем оформлять.

Сашей звали как раз того сотрудника, который только что объяснял Лере насчёт цыганок. Он достал из ящика стола какие-то бланки и стал задавать вопросы. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, адрес, место учёбы…

— Теперь описываем содержимое сумочки. Кстати, сама сумочка сколько стоит?

— Она дорогая, — с вызовом ответила Лера, которую вся ситуация стала уже раздражать.

— Я вижу, — усмехнулся Саша. — «Мандарина Дак» — фирма не из дешёвых. Чек не сохранился?

— Нет, конечно. Я же не знала, что понадобится.

— Ладно, не страшно, можно запрос сделать в фирменный магазин, они скажут цену. Дальше пошли. Паспорт, он, к сожалению, продажной цены не имеет. Очки солнцезащитные фирмы «Кристиан Диор», ну эти уж точно стоят не меньше миллиона. Правильно?

— Миллион двести, — сказала она сухо.

— Отлично, так и запишем. Ещё одни очки, со светлыми стёклами. Оправа… сейчас посмотрим… так, фирмы «Карл Лагерфельд». Эти, наверное, ещё дороже?

— Полтора, — коротко бросила Лера, с ужасом думая о том, что если они будут оценивать стоимость каждого предмета в её сумочке, то процедура займёт уйму времени. Это её никак не устраивало, потому что дядя Слава сказал, когда она с ним разговаривала по телефону после неудачной попытки сдать зачёт, чтобы она вечером позвонила Игорю. «Позвонила» в этом случае означало, что ей, скорее всего, разрешат прийти. Игорь ждёт её, она ему нужна, а ей приходится сидеть в этом вонючем отделении и вспоминать, что сколько стоит. Чего ради? Кроме того, её слегка грызло чувство некоей неловкости перед этими скромно одетыми милиционерами каждый раз, когда приходилось называть отнюдь не маленькую цену того или иного предмета.

— Набор косметики фирмы… фирмы «Макс Фактор». Сколько он стоит?

— Я не помню, — быстро ответила Лера. — Недорого. И потом, я его давно покупала.

Ей хотелось, чтобы всё поскорее закончилось, и она уже готова была утверждать, что всё её имущество не стоит и трёх рублей.

— Ладно, — снова покладисто откликнулся Саша, — уточним. Кошелёк из кожзаменителя красного цвета…

Она открыла уже рот, чтобы поправить его, потому что кошелёк был не из кожзаменителя, а из самой что ни есть натуральной кожи, причём очень дорогой, но остановилась. Незачем затягивать процедуру. Что толку устанавливать правильную цену? Вещи ей вернут, а какой там будет «объём вменения» — ей наплевать.

— Деньги в размере… раз, два, три… — он начал методично пересчитывать купюры, — в размере шестисот восьмидесяти семи тысяч пятисот рублей. Ничего себе живут современные студенты! Так, это купюры. Сейчас посчитаем монетки.

Саша щёлкнул замком на том отделении кошелька, где хранились монеты, и на стол вместе с металлическими деньгами выпало кольцо.

— Ого! Кольцо в кошельке носите? Почему не на руке? — спросил он.

— Я в анатомичке занималась, там нужно перчатки надевать, а кольцо мешает, — объяснила Лера. — Оно дешёвое, это стекляшка.

— В кошельке почти миллион, а на руке стекляшка, — недоверчиво покачал головой Владимир, хранивший до этого полное молчание. — Дай-ка взглянуть, Саня.

Он взял кольцо и поднёс его поближе к свету.

— В первый раз вижу, чтобы на стекляшке делали огранку «эмеральд». И играет отлично. Нет, Валерия Геннадьевна, не стекляшка это, а бриллиант. А лгать нехорошо. Зачем же вы так?

— Мне надоело всё это, — с вызовом заявила Лера, — вот и соврала, чтобы побыстрее закончить. Подумаешь! Можете написать в своём дурацком протоколе, что украденное имущество оценивается в сто рублей, и отпустите меня. Я ни на что не претендую.

— Мне это нравится, — внезапно подал голос третий сотрудник, который пока в разговоре не участвовал, — мадам ни на что не претендует. А на что вы, уважаемая, вообще можете в этой ситуации претендовать? Не надо делать нам одолжения, мы, между прочим, поймали вора, который вас обокрал, а могли бы и не поймать. Вам хочется побыстрее отсюда уйти, у вас дела, вы торопитесь, а представьте себе на минутку, что вор ушёл с вашей сумочкой, и вам пришлось бы просиживать часами и сутками под дверьми разных кабинетов, восстанавливая свои украденные документы. Вы знаете, какие очереди в паспортный стол? А со сберкнижками вы вообще намучаетесь не один месяц, банк — это не милиция.

— Тише, Витя,— успокаивающе сказал Владимир, — тормози, не наезжай на девушку. Прояви снисходительность, она действительно перенервничала. А вам, Валерия Геннадьевна, я вот что скажу. Мы, конечно, можем написать в протоколе всё, что угодно, в том числе и то, что похищенное у вас имущество не стоит ломаного гроша, а в кошельке было две копейки. И поскольку то, что у вас взяли, никакой цены не имеет, вора можно отпустить за малозначительностью содеянного. Ну вот как будто бы он коробок спичек спёр. И завтра этот милый человек снова выйдет на промысел. Вы, я смотрю, не очень-то испугались потери, видно, деньги в сумочке у вас не последние и без куска хлеба вы не останетесь. А что, если следующей жертвой окажется пенсионерка, у которой после кражи не останется ни рубля? Вам её не жалко? Вы, конечно, можете мне возразить, что этот вор — не единственный во всей Москве, их по городу десятки тысяч бегает, и будете правы. Пенсионерку и без него есть кому обокрасть. Но если мы все будем так относиться к преступникам, то на улицу выйти будет невозможно. В самом деле, какой смысл вообще ловить преступников, если всех всё равно не переловишь, верно? Пусть себе грабят, насилуют, убивают. Вас не смущает такая логика?

Логика Леру не смущала, её эгоизм не был способен на обобщения, но ей всё равно стало неловко, как будто её уличили в чём-то постыдном. Владимир говорил объективно правильные вещи, и не соглашаться с ними было неприлично. Не объяснять же им, что их «объективно правильные правила» годятся для них самих, обычных и ничем не примечательных людей, но никак не подходят и не могут иметь никакого отношения к ней, Лере Немчиновой, особенной и ни на кого не похожей.

— Извините, — пробормотала она, — я действительно очень устала. Вы правы, кольцо дорогое, это золото с бриллиантом.

— Сколько оно стоит?

— Я… не знаю.

— Как это вы не знаете?

— Это подарок.

— Тогда придётся спросить того, кто вам его подарил. Поймите же, стоимость должна быть установлена точно. Может быть, человек, сделавший вам подарок, сохранил чек или сертификат на кольцо. В крайнем случае он может сказать нам, где его приобрёл, и мы сделаем запрос в этот ювелирный магазин и получим официальную справку о его стоимости.

Лера молчала, сцепив пальцы рук на коленях и глядя в пол. Сказать, что кольцо осталось от матери? Можно, но как быть с надписью? Конечно, кольцо мог подарить маме отец, отсюда и надпись, но тогда эти милиционеры пойдут к деду и спросят его, не сохранился ли ценник, а дед им скажет, что никакого кольца с бриллиантом у мамы не было. Нет, это не годится.

— Этого человека нельзя спросить, — наконец произнесла она.

— Почему?

— Он умер.

— Когда?

— Недавно. Пару недель назад. Его убили.

— Он был вашим женихом?

— Ну… да. А что? — с вызовом спросила она, поднимая глаза.

— Ничего, — Саша пожал плечами. — Будьте добры назвать его имя и адрес.

— Зачем?

— Мы поговорим с его родственниками, попросим их поискать в его вещах чек на кольцо.

— Его имя Барсуков Александр.

— Так, Барсуков… — повторил Саша, записывая. — Где проживал?

Лера запнулась. Адреса она не знала. Барсуков всегда приходил к ней домой, тогда как она у него не бывала ни разу, хотя он и приглашал. Но ей не хотелось идти, ей не нужны были ни родители поклонника, ни, в сущности, он сам. Ей нужен был слуга, преданный и готовый на всё, а к слугам в гости не ходят.

— Я не знаю точного адреса, где-то в районе «Коломенской».

— Ну и поколение! — снова заговорил третий сотрудник, имени которого Лера не знала. — Парень считается женихом, делает такие подарки, а невеста даже адреса его не знает. Хорошо ещё, хоть имя не забыла.

— Да ладно тебе, — Владимир опять попытался её защитить, и Лера испытала к нему что-то вроде благодарности. — Ничего страшного, найдём мы адрес. Вы говорите, вашего жениха убили?

Лера молча кивнула.

— А уголовное дело возбудили?

— Да.

— Может быть, вы знаете фамилию следователя? Он же наверняка вас допрашивал.

— Его фамилия Ольшанский.

— Костя-то?! — почему-то радостно воскликнул Владимир. — Костя Ольшанский? Из городской прокуратуры?

— Да, кажется… — неуверенно ответила Лера. Она точно помнила и фамилию, и то, что прокуратура, куда её вызывали, была именно городской, но вот насчёт имени не была уверена.

— Ну тогда всё просто. Позвоним Косте и узнаем адрес Барсукова. Нет проблем.

«Есть проблемы, — угрюмо думала Лера, вспоминая разговор в милиции по дороге к метро. — И ещё какие проблемы. Знали бы они… Неужели ненавистный дед был прав, когда предупреждал меня, что кольцо принесёт мне несчастье? Нет, не может быть, не может, дед не может быть прав никогда, потому что он подонок и убийца, а подонки и убийцы не бывают правы».