"Воин" - читать интересную книгу автора (Джордан Николь)

Глава 4

Лишь следующим вечером Ариану призвали к новому лорду Кларедону.

Часовой ввел ее в комнату, и только тогда Ариана сообразила, что Ранульф поселился в покоях лорда. То, что он выбрал комнаты отца, лорда Кларедона, вновь разбередило ее рану.

В комнате было полно народа. Несколько вассалов Ранульфа, все еще в доспехах, толклись вокруг него, пожирали каплунов, осушали кубки с вином, а полдюжины слуг Кларедона наполняли водой огромную деревянную ванну. Оруженосец, юноша по имени Берк, снимал с Ранульфа кольчугу, такую длинную и тяжелую, что спотыкался под ее весом. По-видимому, Ранульф только что упражнялся с тяжелым мечом – его волосы взмокли и были примяты кольчужным капюшоном и стальным шлемом.

Голова от усталости и напряжения кружилась. Ариана подняла связанные руки и неловко потерла висок, на котором билась жилка, пытаясь облегчить боль.

Рыцари начали прощаться с лордом, и нервозность Арианы опять взвинтилась до предела.

– Пейн, – сказал Ранульф, когда вассал собрался уходить, – очень прошу, не обращайся с женщинами в замке слишком сурово. У них есть и другие обязанности, кроме той, чтобы обслуживать тебя.

– Не волнуйся, милорд. Я покажу им только твердость моего клинка, а не его жестокость.

Рыцари хохотали над непристойной шуткой, проходя мимо Арианы, однако взгляды, которые они на нее бросали, были очень серьезными и, пожалуй, несколько злобными. Веселость Пейна Фицосберна тоже как рукой сняло, едва он заметил Ариану, и лицо его сделалось хмурым.

Дверь за собой он не закрыл, потому что слуги еще торопливо таскали горячую воду для ванны.

Ариана перевела настороженный взгляд на Черного Дракона, сидевшего на деревянной скамье. Оруженосец по-прежнему хлопотал около него. К счастью, Ранульф все еще не обращал на нее внимания. С него уже сняли шерстяную тунику и сейчас стягивали забрызганные грязью башмаки; шерстяные шоссы[2] оруженосец расшнуровал, так что только льняные брэ[3] прикрывали его чресла.

Нагота в замке была явлением привычным, и она нередко и раньше видела обнаженных мужчин. Ее обязанности хозяйки замка часто этого требовали – помочь лорду одеться; искупать высоких гостей; используя познания в медицине, перевязывать раны воинам и слугам. Но до сих пор ни один мужчина не производил на нее такого сильного впечатления, как этот; ничье сложение не было столь неотразимым, как мужественное тело Ранульфа… крепкое, мускулистое, в боевых шрамах.

Ариана с сожалением поняла, что он по-прежнему внушает ей благоговейный трепет, только сейчас он был куда более грозным противником, чем раньше. А с лицом, покрытым темной двухдневной щетиной, выглядел исключительно опасным – холодным, жестоким, безжалостным…

Он больше не ее нареченный, не бессердечный поклонник, так надолго оставивший ее тосковать в одиночестве. Он враг.

Ранульф, развалившись на скамье, поигрывал с кинжалом и поглаживал стальное острие с рассеянной нежностью. У Арианы возникло зловещее ощущение, что это молчание преднамеренное, сознательная попытка еще сильнее взвинтить ее нервы.

Тут он внезапно посмотрел на нее, и Ариану насквозь пронзил взгляд этих дерзких янтарных сверкающих глаз. Она буквально задохнулась. На его чудовищном ястребином лице застыло гневное выражение, а взгляд, словно копьем пригвоздил ее к стене. Ранульф совершенно очевидно не забыл ее вчерашнего поступка и не простил его.

Собрав все свое мужество, Ариана холодно ответила на его взгляд. Она не будет перед ним пресмыкаться. У леди Кларедон есть гордость.

Лицо Ранульфа помрачнело, их взгляды скрестились в противоборстве, но тут он опустил глаза на ее связанные запястья и сжал губы.

– Подойди сюда.

Ариана не шевельнулась.

– Я не повторяю дважды, демуазель, – предостерегающим тоном произнес Ранульф.

Она выпрямилась и заставила себя сдвинуться с места, однако сделала всего несколько шагов, и тут дверь снова отворилась. В комнату вошла служанка, державшая в руках стопку льняных полотенец и резную деревянную шкатулку, в которой, как знала Ариана, лежало дорогое мыло.

Испытывая благодарность за передышку, Ариана, тем не менее, сердито стиснула кулаки. Только у нее и у настоятеля замка были ключи от кладовой, где хранилось мыло, пряности и лекарственные травы. То, что слуги, пользуясь отсутствием присмотра, начали опустошать кладовые замка, возмутило Ариану, а нервное напряжение заставило ее заговорить резче, чем обычно.

– Что это значит, Дина? Тебя учили никогда не входить в комнаты без разрешения.

Получив нагоняй, девушка опустила сверкнувшие карие глаза.

– Прошу прощения, миледи. Я хотела искупать нового лорда.

– Что ж, в следующий раз предварительно постучи…

– Что ты ей сказала? – сердито вмешался Ранульф.

Ариана вздрогнула и настороженно взглянула на него.

Она заговорила с девушкой по-английски – большинство слуг в Кларедоне понимали этот язык, а не нормандский французский, на котором разговаривал правящий класс Англии. Неужели Ранульф и в самом деле не говорит по-английски? Если так, то это дает ей некоторое преимущество… А может, он просто испытывает ее?..

– Я посоветовала ей, – честно ответила Ариана, – не забывать, чему ее учили, и стучаться перед тем, как войти в закрытую комнату.

Ранульф впился в нее взглядом.

– Тебе не следует забывать о своем шатком положении. Ты здесь больше не госпожа и не имеешь права распоряжаться слугами.

Ариана вспыхнула и замолчала. Лукавый взгляд, брошенный Диной на Ранульфа, означал, что основную суть сурового выговора та поняла и наслаждается унижением леди.

– Вели ей все оставить здесь и покинуть нас.

Дина неохотно подчинилась. Она присела и поспешно повиновалась, не отводя, однако, взгляда от почти обнаженного тела Ранульфа. Она наклонилась, чтобы положить полотенца и мыло около ванны, туника с ее плеча соскользнула и обнажила почти всю пышную грудь. Выходя из комнаты, Дина соблазнительно качнула бедрами, недвусмысленно заявляя о своей доступности и о том, что она жаждет разделить постель с новым лордом.

Похоже, он этого не заметил. Тяжелый взгляд не отрывался от Арианы до тех пор, пока дверь снова не захлопнулась, оставив их вдвоем.

– Эта женщина выглядит куда дружелюбнее, чем моя собственная невеста, – сухо бросил Ранульф.

– Возможно, она не знает тебя так хорошо, как я, – огрызнулась Ариана.

– У тебя слишком острый язык, демуазель. Советую его сдерживать.

Она замолчала, но в лице ее промелькнуло презрение. Ранульф молчал. Она должна быть покорной и испуганной, должна сжиматься перед его гневом и умолять о милосердии, а не одаривать его королевским пренебрежением.

– Я велел тебе подойти ко мне. Так сделай это. – Ариана все мешкала, и его низкий нетерпеливый голос словно хлестнул ее.

Собрав все свое мужество, Ариана заставила себя повиноваться. Она остановилась перед Ранульфом, с беспокойством глядя на него. Он приказал ей вытянуть связанные руки, и девушка нерешительно подчинилась.

Ранульф поднял кинжал и разрезал путы, освободив ее руки. Ариана уставилась на него, чувствуя, как кровь побежала по онемевшим пальцам.

Призвав на помощь угасающее мужество, Ариана заставила себя задать вопрос, ответа на который заранее страшилась.

– Что вы намерены со мной сделать?

Его пронзительный взгляд тревожил ее.

– Я еще не решил. – Да уж, облегчение, охватившее ее при этих словах, было временным. – Я мог бы простить тебе оборону замка, но то, что ты помогла бежать пленному…

– Саймон бежал? – Ариана не сумела скрыть радость и надежду.

– Его не нашли, – кратко ответил Ранульф. – Часовой, не сумевший за ним уследить, сейчас в оковах и сидит в подземелье Кларедона. – Ее лицо сделалось виноватым, и черная бровь Ранульфа взлетела вверх. – Чего ты пыталась добиться своим предательством, милочка? Отправить своего рыцаря за помощью? Собрать подкрепление, чтобы тебя спасли? Поднять мятеж?

Ариана не ответила, и Ранульф прищурился:

– Твоя выходка лишила меня крупного выкупа, а его побег наверняка приведет в будущем к множеству неприятностей. Окажись ты на моём месте, как бы ты поступила?

Вопрос привел ее в замешательство. Ариана настороженно посмотрела на Ранульфа, не понимая, что он задумал.

– Полагаю… удерживала бы вас в плену… пока вы не прекратили бы сопротивление.

– А ты прекратишь сопротивление, демуазель?

– Нет, – скованно отозвалась она.

– Стало быть, нет никакого смысла держать тебя в плену.

– А что с остальными… людьми моего отца? Вы не сделали им ничего плохого?

– Они пленники, и тебя все это больше не касается.

– Но… человек, которого вы ранили вчера вечером? Могу я хотя бы осмотреть его раны?

– Нет.

Его краткий ответ не допускал никаких пререканий, но Ариана не собиралась сдаваться с такой легкостью.

Она попыталась еще раз, стараясь удержаться от гнева в голосе:

– Милорд Ранульф… прошу вас, может быть, вы передумаете? Моя обязанность как хозяйки замка ухаживать за больными и ранеными.

Он ответил ей свирепым пронзительным взглядом жарких золотистых глаз.

– Ты забыла? Ты здесь больше не хозяйка.

– Но больше ни у кого в Кларедоне нет познаний в медицине!

– О них позаботится мой лекарь. За твоим человеком будут хорошо ухаживать.

Ариана поняла – этим и придется удовольствоваться.

Внезапно Ранульф поднялся, и она тревожно отпрянула. Но он не дотронулся до нее, как опасалась Ариана, а начал снимать брэ.

– Что вы делаете? – воскликнула она с беспокойством.

Оставшись совсем без одежды, он невинно улыбнулся:

– Собираюсь искупаться, а ты что подумала?

Он повернулся и бесстыдно направился к ванне.

Тут взгляд Арианы упал на широкую спину Ранульфа, и она резко втянула в себя воздух. Его спина была разноцветной – белые полосы отмершей плоти чередовались с темными рубцами. Никакой меч не мог оставить эти ужасные рубцы. Ариане приходилось видеть порки и раньше и врачевать после них раны, но никогда еще не встречала она такого ужаса. Как Ранульф заработал эти страшные шрамы?

Похоже, он не замечал ее взгляда. Положив кинжал на пол в пределах досягаемости, он вступил в ванну и медленно опустился в нее, полуобернувшись лицом к Ариане. Он погрузился в воду, взял кусок мыла с ароматом розмарина и стал яростно скрести себе руки и грудь.

Он вымыл и ополоснул свои черные волосы и посмотрел на нее:

– Весь сегодняшний день я потратил на то, чтобы обеспечить безопасность замка и его окрестностей, а завтра намерен съездить в имение Уиклиф. Так называется собственность твоего отца на север отсюда?

– Да.

– Я хочу, чтобы передача власти прошла мирно, и требую, чтобы ты мне в этом помогла.

Ее глаза расширились.

– Вы рассчитываете, что я помогу вам захватить имение моего отца?

Захватить? Слово больно резануло по незаживающей ране в душе Ранульфа. Сколько раз он уже слышал обвинения в том, что не заслуживает трофеев, заработанных собственными трудами!

– Ты забываешься, демуазель. Это больше не имение твоего отца. Король даровал мне его здешние владения, и теперь Кларедон принадлежит мне.

– Потому что вы украли его коварством и обманом.

– Украл? – Ее пылкое обвинение заставило Ранульфа взорваться. – Клянусь верой! – Он вцепился руками в края ванны и приподнялся над водой. – Не было никакого воровства! Земли и замок твоего отца отобрали из-за его измены королю, и это подобающее возмездие изменнику!

– Мой отец не изменник! Готова побиться об заклад на собственную жизнь!

Ранульф стиснул зубы, пытаясь успокоиться.

– Глупое пари, демуазель. Ты что, отрицаешь, что в данный момент твой отец находится с Мортимером в замке Бриджнорт, который осаждает король Генрих?

Под его свирепым взглядом воодушевление Арианы сникло.

– Нет, этого я отрицать не могу. Но моего отца призвали туда в прошлом месяце для выполнения обязанностей рыцаря. Он не мог отказать своему сюзерену. И все-таки он взял с собой лишь несколько человек и плату двадцати рыцарей, которую задолжал Мортимеру. Если он задумал изменить, почему ограничился таким небольшим отрядом?

– Если он был предан Генриху, отчего же не отрекся от своей клятвы верности, когда Мортимер объявил о мятеже?

– Я не знаю! – с тоской вскричала Ариана. – Я знаю только то, что он никогда бы не стал противостоять новому королю! И уж конечно, не сейчас – когда Англия, наконец, получила шанс на мирную жизнь!

Слыша в ее голосе искреннее отчаяние, видя боль в этих блестящих серых глазах, Ранульф медленно опустился обратно в воду. Ее убежденность кажется искренней. Возможно, она и вправду верит в невиновность отца.

Он почти позавидовал такой вере. Сам Ранульф не мог припомнить в своей жизни случая, когда он верил в кого-то или во что-то. Отмщение – вот как звучал его единственный символ веры. Но сейчас он твердо решил не поддаваться гневу. Он не допустит, чтобы Ариана вывела его из себя.

Честно говоря, все в этой женщине его смущало. Когда она вошла в комнату, он тотчас же ощутил ее присутствие, все его чувства ожили, и его потянуло к ней; тело напряглось, нервы натянулись, как у жеребца, почуявшего запах кобылы. Все, на что он сейчас был способен, – это сдерживать свои порывы и крутой нрав. А глядя в ее молящие серебристые глаза, видя, как вздымается грудь Арианы, страстно защищавшей отца, видя ее осанку, горделивую, как у королевы, он чувствовал, что кровь его кипит. Его приводило в бешенство то, что после всех ее выходок он хочет эту женщину.

– Какое страстное благородство! – произнес Ранульф насмешливо. – Жаль, что я не верю в твои побуждения, демуазель. Естественно, что ты будешь отстаивать невиновность отца, лишь бы избежать плена. Я бы с большей готовностью поверил тебе, если бы ты не отклонила с презрением требование короля и не отказалась сдать мне Кларедон.

– У меня не было выбора, – упавшим голосом ответила Ариана.

– У тебя был выбор, – возразил Ранульф. – И сейчас есть. Право же, твоя судьба сейчас зависит от того, какой путь ты выберешь.

Перегнувшись через край ванны, он поднял с пола кинжал и с мрачным удовлетворением отметил, как вспыхнула тревога в глазах невесты. Не отрывая от нее взгляда, Ранульф провел острием лезвия по щеке, соскребая щетину, и слегка усмехнулся, увидев, что Ариана снова расслабилась.

– Я добьюсь от тебя повиновения, демуазель, так или иначе. Советую как следует обдумать свой ответ. Твое положение как политической узницы весьма шатко. У дочери изменника прав меньше, чем у самого ничтожного невольника.

Ариана с презрением посмотрела на него:

– Я не дочь изменника, милорд, и не невольница. Я ваша нареченная невеста, или вы уже забыли об этом?

– Прошу прощения, демуазель, – ответил Ранульф с нарочитой небрежностью, не обращая внимания на сарказм в ее голосе. – Ты больше не можешь считаться моей нареченной невестой. Наша помолвка разорвана. Меня никто не принудит жениться на изменнице. Если бы ты с готовностью сдала мне Кларедон, я бы с честью назвал тебя своей женой.

Ариана отвернулась, не в силах выносить его вызывающего взгляда. Ее так ранило то, что он с легкостью отмахнулся от долгих лет тоски и неизвестности, которые она пережила по его вине.

– Я бы так и поступила, – спокойно произнесла она, – если бы вы явились сюда в любой час из прошедших пяти лет – хотя бы две недели назад.

Ранульф сжал губы. Она вела себя так, словно несправедливо поступили именно с ней. Возможно, он виноват в том, что слишком долго не предъявлял прав на свою невесту, но отвращение и презрение, которые она на него выплеснула, уже достаточная причина для разрыва помолвки.

– Я не буду оспаривать ваше решение, милорд. – В голосе Арианы прозвучало ледяное презрение. – Я с радостью освобождаю вас от обязательств контракта. Честно говоря, меня бы тоже никто не смог принудить. После вашего вероломства я бы отказалась выйти за вас замуж при любых обстоятельствах.

Если Ранульф и испытал облегчение оттого, что она так легко уступила, то оно моментально исчезло – слишком высокомерно звучал ее гордый голос.

Однако его положение было затруднительным – как ее наказать без излишней жестокости? Ранульф не решался проявить признаки слабости, но он сам связал себе руки в отношении Арианы. Он не просто считал физическое наказание столь изящного и прелестного существа в высшей степени отвратительным, но в свое время поклялся себе никогда не подвергать женщину насилию, которое ненавистный отец проявлял по отношению к матери, или страданиям, которые пришлось пережить ему самому. Ранульф не желал опускаться до подобной низости, не хотел изливать свой яростный гнев на существо куда более хрупкое и слабое, чем он сам.

Его взгляд блуждал по комнате в поисках ответа. Полностью погрузившись в укрепление обороны замка, Ранульф еще не успел осмотреть свои новые покои. Зрелище приятно радовало глаз.

Обстановка в этой комнате вполне соответствовала самым богатым домам Нормандии. Куда более привлекательная, чем его собственные покои в Вернее, без тревожащих ассоциаций, комната была богата, без показухи и удобна без излишней изнеженности, как раз для человека, привыкшего к жизни в полевых лагерях.

В комнате основное место занимала огромная кровать с балдахином. Резные комоды с замысловатым узором и скамьи с мягкой обивкой стояли по углам и перед украшенным бронзой очагом, в котором тлели угли. Два высоких, закрытых ставнями проема в стенах днем пропускали достаточно света, а сиденья с положенными на них подушками размещались в глубоких оконных нишах, предлагая дамам удобные места для шитья и бесед. Кроме того, в комнате имелось несколько позолоченных экранов, чтобы отгородить уединенные местечки и защититься от сквозняков. На деревянном полу лежали красивые тканые ковры, на беленых стенах висели шпалеры, а стену у изголовья кровати украшала фреска с яркими цветами.

Взгляд Ранульфа медленно вернулся к кровати, на которой лежало богатое парчовое одеяло и несколько покрывал из меха куницы. Это зрелище напомнило ему о его затруднительном положении. Он находился наедине с красивой женщиной, своей пленницей, и понятия не имел, что с ней делать.

Ранульф вполголоса пробормотал проклятие. Образ Арианы, лежавшей под ним, ее изящного шелковистого тела, открытого для наслаждения, заставил его чресла сильно сжаться, а все его тело напряглось, как тетива. Но ведь она не невежественная девка, которую можно взять для собственного удовольствия. А наличие контракта о помолвке сдерживало его еще сильнее. Он не мог даже прикоснуться к Ариане, не мог вступить с ней в интимные отношения, поскольку существовали юридические документы и, таким образом, он бы все равно, что женился на ней. Нет, к величайшему сожалению, придется искать другой способ, чтобы ее наказать.

Проверив ладонью, гладко ли он побрился, Ранульф снова повернулся к Ариане, оценивающе глядя на нее.

– Уже поздно. Пора отдыхать.

Она довольно долго смотрела на него, а потом, не сказав ни слова, осторожно повернулась к двери.

– Куда это ты собралась? – вкрадчиво спросил Ранульф. – Я не позволял тебе уходить.

– Но вы сказали… вы хотите отдохнуть…

– Верно. И предлагаю тебе приготовиться ко сну.

Ариана застыла на месте, глядя на него так, словно он вдруг сошел с ума.

– Ты останешься здесь на ночь, – небрежно бросил Ранульф. – Я решил держать тебя при себе, поскольку не доверяю тебе и не могу выпустить из виду. Наверняка ты предпочтешь это, а не подземелье замка.

– Я, вне всякого сомнения, предпочту подземелье, – сказала Ариана с большим пылом, чем следовало бы.

– Я не предлагал тебе выбора. Ты останешься здесь, где я смогу за тобой приглядывать. И спать будешь в этой комнате, в этой кровати, хочешь ты этого или нет.

– Я не допущу, чтобы меня обесчестили, – ответила, наконец, Ариана дрожащим голосом.

– Обесчестили? То есть может случиться именно это, демуазель?

– Да, если вы возьмете меня без благословения церкви.

– Так ты еще непорочна, милочка? Или и в этот раз пытаешься обвести меня вокруг пальца?

– Разумеется, я непорочна… – задыхаясь, огрызнулась она.

– А вассал твоего отца, тот, которому ты помогла бежать? Хочешь сказать, что вы с ним не были любовниками?

– Любовниками? С Саймоном? Разумеется, мы никогда не были любовниками…

– И ты думаешь, я поверю, что ты никогда не была близка с мужчиной?

– Да… потому что заверяю вас – так и есть.

– Прости мой скептицизм, но я сомневаюсь в твоем целомудрии. Мой прежний опыт с дамами благородного происхождения научил меня не верить их утверждениям о невинности.

«Что же такое произошло, если его голос исполнен такой горечи», – вдруг подумала Ариана, тем не менее, презрительно отвечая на взгляд Ранульфа.

– Мне все равно, верите вы или нет. Я девственница.

– Есть только один способ проверить, правду ли ты говоришь.

Он нежно обхватил ее ладонью за шею и услышал, как она ахнула. Ариана подняла руки, пытаясь оттолкнуть Ранульфа, но это было ошибкой, и она поняла это сразу же, как только ее ладони уперлись в твердую, как гранит, голую грудь. Она испытала настоящее потрясение, ощутив под ладонями теплое, покрытое густыми волосами, еще влажное после ванны тело. В отчаянии Ариана попыталась уговорить его:

– Вы не посмеете… взять меня без святых брачных обетов.

– У меня есть на это право, – негромко ответил Ранульф, твердо решив заставить ее понять, сколь велика его власть над ней, чтобы она как следует оценила его снисходительность. – Я могу приковать тебя цепями к постели и заставить обслуживать меня. Я могу объявить, что ты – военный трофей, и никто не осмелится сказать мне ни слова против. Король все поймет. Я могу взять тебя прямо сейчас, и никто меня не остановит.

Яростное выражение его лица смягчилось, сменившись пылким напряжением в золотистых глазах.

– Чем быстрее ты признаешь меня своим сюзереном, тем лучше для тебя.

Ариана задержала дыхание, заставив себя стоять совершенно неподвижно и пытаясь не показать, как сильно паникует, но она понимала, что Ранульф чувствует, как бешено, бьется под его ладонью пульс.

Какой-то бесконечный миг он просто стоял, глядя на нее сверху вниз… а потом резко отпустил руку, язвительно усмехаясь:

– Тебе повезло, что я слишком устал и не могу сегодня, ночью оказать тебе подобающего внимания, милочка. У меня есть твердое правило – никогда не овладевать женщиной, если не хватает сил позаботиться не только о своем, но и о ее наслаждении. Но я не спал два дня, и даже моя выносливость имеет свои пределы.

От желания влепить ему пощечину у Арианы начала зудеть ладонь, но она заметила, как его веселые глаза снова запылали чувственностью, и передумала.

– Мерзавец, – буркнула она себе под нос.

К сожалению, Ранульф это услышал.

– Какая оскорбленная гордость! Какое праведное негодование!

– Вы смеете насмехаться надо мной?

– Конечно, – ответил он с бесившей ее улыбкой. – Мне очень нравится видеть, как ты выходишь из себя.

– Это жестоко.

– Жестоко? – Его бровь стремительно взлетела вверх. – Любой другой лорд уже велел бы выпороть тебя до бесчувствия или раскинул бы пошире твои ноги и употребил тебя, невзирая на положение в обществе и девственность. А я не причинил тебе никакого вреда – и не причиню, если ты не дашь мне больше повода.

Ариана молчала, но в ее осуждающем взгляде смешались отчаяние, крушение всех надежд и бессильная ярость, и эта реакция тревожила сознание Ранульфа куда сильнее, чем бесконечный спор.

– Можешь спокойно отдыхать, милочка. Хоть я и хотел бы насладиться твоим телом, придется отказать себе в этом удовольствии. Если я тобой овладею, это скрепит нашу помолвку и придаст законную силу браку, сохрани Господи, чтобы его аннулировать, придется обращаться за разрешением к папе, а мне не хочется устраивать себе такие хлопоты.

Ее глаза с недоверием распахнулись. Ранульф буквально ощущал на себе ее взгляд, проходя по комнате и гася свечи в настенных канделябрах.

Он оставил гореть на ночь единственную большую свечу, откинул одеяло и обернулся к Ариане:

– Почему ты мешкаешь?

Она снова насторожилась и настроилась на гордое сопротивление, одновременно и бесившее Ранульфа, и вызывавшее его невольное восхищение.

– Я все уже сказала, – с напускной храбростью заявила Ариана.

Никогда еще не встречала она столь быстрой реакции. В два шага Ранульф покрыл расстояние между ними и подхватил ее на руки. Сделав три шага в обратную сторону, он бросил Ариану на мягкую перину, опустился сверху, частично прижав ее своим телом, безжалостно схватил за руки и поднял их ей за голову, лишив возможности отбиваться.

Потрясенная Ариана, тяжело дыша, могла только смотреть на него.

– Вы ляжете на кровать, миледи, – произнес Ранульф с убийственной мягкостью в голосе. – Если я велю, вы будете греть мою постель. И клянусь Девой Марией, вы будете сдерживать свой дерзкий язык в моем присутствии. Вы меня поняли?

Ариана стиснула зубы и посмотрела на Ранульфа с трепетом и едва сдерживаемой яростью.

– Да, я поняла.

– Да – что?

– Да, милорд.

Он впился в нее взглядом, прищурив свои сверкающие глаза. Внезапно ощутив под собой ее мягкое тело, Ранульф негромко выругался. То же самое сильное сексуальное ощущение, какое он испытал вчера вечером, когда Ариана лежала под ним, вновь ударило его, как тараном, жарко взорвавшись в чреслах.

Кровь Господня, ему нужна женщина! Он уже несколько недель ведет целомудренную жизнь, да и в течение пяти месяцев военной кампании зачастую отказывал себе во всем. А сейчас рядом с ним такая привлекательная пленница, а он не может и пальцем к ней прикоснуться – серьезное испытание для его стойкости.

Закрыв глаза, Ранульф медленно выдохнул. Господи Иисусе, как он устал! Каждая косточка ноет, тело сковано изнеможением. Резко скатившись с Арианы, он натянул на них обоих простыню и меховое одеяло, повернулся лицом к стене, закрыл глаза и заставил себя расслабиться, мечтая, чтобы напряжение и усталость покинули мышцы и сухожилия.

Не решаясь шевельнуться, Ариана смотрела ему в затылок, чувствуя, как ее постепенно охватывает облегчение. Кажется, Ранульф действительно говорил правду о том, что не возьмет ее силой… во всяком случае, этой ночью.

Ее взор упал на волосы Ранульфа – влажные черные кудри скрутились в завитки, мерцающие в свете свечи. На какое-то мгновение Ариане захотелось проверить, действительно ли его волосы такие шелковистые и мягкие, какими кажутся, но она подавила в себе порыв протянуть руку и потрогать их.

Повернув голову, Ариана невидящими глазами уставилась в балдахин над головой, чувствуя, как грудь сжимает тупая боль. Нет, эта встреча с Ранульфом не имела ничего общего с ее прежними мечтами и надеждами.

Теперь они враги. Лорд Верней разорвал их помолвку и отказался прикасаться к ней, а она со страхом и ненавистью сжалась в комок подальше от него.