Глава девятая ВЕЛИКИЙ ЧАС

Наутро, едва рассвело, принялись налаживать поливальную технику.

По краю крыши, как придумал Главный Конструктор, наставили банок, жестянок, бидонов и пустых вёдер. Наставили столько, сколько нашлось их в домике. Затем натаскали из колодца воды и все банки, жестянки, бидоны наполнили.

Подавал тяжёлые вёдра наверх Яша Капитан. Ему такая работа была в самый раз. Он не то что вёдра, а столитровую бочку с водой мог бы поднять одним пальцем.

А когда привязали верёвочки, мама сказала:

— Испытывать технику буду я!

— Нет я! — сказал Шурка. — Проводить испытания полагается Главному Конструктору.

— А почему не я? — возмутился папа.

Но тут вмешался Яша Капитан, он сказал сиплым голосом: «Спокойней, спокойней!» — и стал нашёптывать морскую считалочку:

Хихикнуть постаралась мама, и начинать испытания досталось ей. Она села на скамейку под окном, выбрала верёвочку, привязанную к самому большому ведру, приготовилась.

Шурка скомандовал:

— Внимание! Три… Два… Один… Старт!

Мама дёрнула за верёвочку, ведро опрокинулось, вода побежала в трубу, в сад, всё пошло как надо, а ведро покатилось дальше, дальше — трах-тах-тах! — и грохнулось маме на голову. Вверх дном!

— О-у! — раздался из-под ведра мамин голос, и оттуда выпали очки.

Папа ойкнул, подбежал к маме, начал осторожно снимать ведро.

А когда снял и спросил: «Ну, как?» — мама ответила:

— Вот так! Ехать можно! — и подняла большой палец. — Только придётся над скамейкой поставить зонтик, как над кашалотами в считалке. Иначе Ладушкину придётся туго. Ведь это хорошо, что я была в колпаке.

Тут она подумала и строго добавила:

— Вы с Шуркой тоже наденете в дорогу колпаки. А то мало ли что может случиться! И не спорьте, пожалуйста.

— Не спорим, не спорим, — сказал папа. — Когда тут спорить? Надо собираться.

Поставили над скамейкой зонтик и побежали собираться.

Первым делом папа ухватил глобус.

— Куда тебе глобус? — удивился Яша Капитан. — У меня на «Медузе» полно морских карт. Когда пойдём в плавание, будем прокладывать маршрут по карте.

— Нет! — сказал папа. — По морской карте я не привык. Морских карт у нас в школе не имеется, но зато глобус я изучил до точки. С глобусом в руках я обойду хоть вокруг земного шара и нигде не заблужусь. Пых! Пых! — попыхтел он пустой трубкой, чтобы показать, как смело прошагал бы по земному шару.

И вот наступил тот великий, долгожданный, волшебный час, когда обитатели красного домика отправились на вокзал к синеморскому поезду.

Шурка, намытый, начищенный так, что на него и пылинки боялись падать, выступал впереди всех. Помпон на его новеньком колпачке подпрыгивал, новенькие кеды пружинили, а в руках сиял папин жёлто-зелёно-голубой глобус.

Чуть позади вышагивал Яша Капитан с черепахой в кармане. Доски тротуара под Капитаном скрипели, трещали, прогибались.

Замыкали шествие папа с мамой. Мама держала, как хрустальный кубок-приз, бутыль со знаменитым дальгородковским молоком.

Папа нёс на плече сверкающий заклёпками чемодан и то забегал вперёд, то останавливался. Большой колпак сползал ему на глаза.

Из дверей мастерских высовывались чумазые сапожники, на всю улицу насмешничали:

— Эй! Куда это вы? В Синеморск, что ли? Смотрите не потоните!

— Да не спутайте живых чаек с цветочными! Живые-то клюются! — вторили румяные молочницы.

Но не все жители городка посмеивались. Те соседи, которые любили заглядывать в калитку домика, жалели отъезжающих. Они говорили:

— Если поедете да узнаете, что Цветочное море хуже настоящего, шибко-то не расстраивайтесь. Побыстрее возвращайтесь домой, и мы вас научим ставить подмётки на башмаки. Это тоже интересно.

А на заборах сидели мальчишки, сидели девчонки. Они не насмешничали, не говорили жалостных слов, они орали на весь Даль-городок:

— Шурка в Синеморск поехал! Шурка в Синеморск поехал! Смотрите, он шагает рядом с Капитаном! — и спрыгивали прямо в пыль, и пристраивались к Шурке и к Яше Капитану.

Мальчишечья и девчоночья толпа грохотала босыми пятками по деревянному тротуару, шлёпала по пыльной мостовой, скакала по зелёным обочинам канав. Чем дальше, тем больше и больше становилось провожатых.

На углу Сапожной улицы толпу догнал почтальон Ладушкин. Он чуть не опоздал, потому что разносил письма. Он подбежал и с налёта хотел забрать у папы чемодан.

— Лучше поправь колпак у меня на голове, — сказал папа, — а то я ничего не вижу.

Ладушкин поправил папе колпак, догнал Яшу Капитана и зашагал рядом — одна нога на тротуаре, другая на обочине. Вид у Ладушкина — словно он сам поехал в Синеморск.

— Синеморск! Синеморск! Синеморск! — звенело на всех улицах, во всех закоулках и дворах.

И ничто не могло убавить радости, даже внезапное появление Розовой Дамы с Микой и Никой. Они, как видно было по всему, тоже собрались в дорогу. Но их никто не провожал, кроме хозяйки-молочницы.

Молочница улыбалась, она была рада-радёшенька. Мика с Никой, пунцовые от натуги, волокли увесистые рюкзаки.

Когда братья прислонялись к заборам отдохнуть, в рюкзаках что-то постукивало.

— Неужели столько галечных крабов набрали? — удивился Шурка и поглядел на братьев: — Вернули хоть стекло-то хозяйке?

Мика с Никой поспешно закивали: вернули, вернули, давно, мол, вернули.

А Дама вышагивала в новых сапожках и смотрела не столько на дорогу, сколько на свою обнову. Сапожки ей очень нравились.

Но когда две процессии, большая и маленькая, оказались рядом, Дама напустилась на маму:

— Сыночек-то ваш… Полюбуйтесь, что сделал с моими ребятками!

Мама испуганно посмотрела на Нику, который всё ещё нет-нет да и трогал шишку на лбу, но Дама показала на рюкзаки:

— Были у меня дети как дети, а теперь, по вашей милости, булыжники таскают, вот-вот надорвутся! Эх вы!

Тут Дама опять глянула на свои сапожки, запнулась и отстала.

А почтальон Ладушкин засмеялся:

— Ничего, ничего! Собирать камушки куда полезнее, чем есть конфеты! — и подмигнул молочнице. Та заулыбалась ещё радостнее.

Мама догнала Шурку и сказала:

— А всё-таки Ника с Микой — ребятишки ничего. Про ложку-то мамаше они не наябедничали.