"Фрэнсис Бэкон. Его жизнь, научные труды и общественная деятельность" - читать интересную книгу автора (Литвинова Елизавета Федоровна)

Глава II

Граф Эссекс занимает такую видную роль в жизни Бэкона, что нам необходимо на ней остановиться и рассмотреть его со всех сторон. Мы видели, что своим влиянием на королеву граф пользовался для того, чтобы выдвинуть вперед Бэкона. Приведем письмо Эссекса к Бэкону, которое послужит лучшей характеристикой этого во всех отношениях замечательного человека.

«Королева не подает мне ни малейшей надежды; при этом она не проявляла никакой неприязни против Вас до тех пор, пока я не высказал своей привязанности к Вам. Но когда она заметила мое к Вам расположение, то с неудовольствием сказала, что только я и министр считаем Вас достойным такого назначения; никто другой не разделяет нашего мнения… Я просил ее не отнимать у меня надежды, дать мне тайное обещание, что она откроет Вам путь; это было бы для меня большим утешением, а лишение надежды – страшным горем. Она отвечала мне, что не может сказать ничего решительного и желает все дело отложить до пасхи; тогда она обсудит все как следует со своим советом, – в настоящую же минуту члены совета находятся в отсутствии. Наконец она рассердилась на меня и просила меня удалиться и лечь спать, если я не хочу говорить с ней о чем-нибудь другом. Тогда я также вышел из себя и сказал, что до тех пор, пока буду находиться при ней, не перестану просить ее о деле и человеке, которыми я глубоко заинтересован; я ушел, сказав, что намерен ждать того часа, когда меня выслушают благосклоннее. Так мы с королевой и расстались. Завтра я нарочно выезжаю отсюда и, уехав, напишу королеве трогательное письмо». Из всего этого видно, как настойчиво и неуклонно добивался Эссекс расположения королевы к Бэкону. Иногда, казалось, она готова была дать ему место штатного адвоката, но через минуту опять твердила свое, и в конце концов на место штатного адвоката, остававшееся долго свободным после повышения Кука, был назначен сержант Флемминг. Огорченный Эссекс сообщал об этому Бэкону:

«Королева мне отказала и назначила вместо Вас другого. Я знаю, Вы мало заботитесь о своих личных делах; Вы доверились мне; Вы на меня положились; я не умру, не сделав Вам чего-нибудь полезного».

Граф Эссекс хотел улучшить материальное положение Бэкона, подарив ему хорошее поместье. На простые, идущие от сердца слова Эссекса обрадованный Бэкон отвечал речами, преисполненными цитат и сравнений, заимствованных из истории, говорил, что граф напоминает ему Гиза, отдавшего все свое богатство на благотворительные дела, и так далее.

Вероятно, граф Эссекс принес бы большую пользу своей родине, если бы судьба не привела его на скользкий, несвойственный ему путь любимца королевы Елизаветы; на горе себе граф Эссекс пробудил в сердце королевы одну из тех странных и страстных привязанностей, которую сами историки не смогли как следует выяснить. Многие утверждали, что в нем было более наружного блеска, чем истинного достоинства, что он способен был забываться, доходить до дерзости. Однако вместе с этим все утверждали, что Эссекс – человек обходительный, искренний, талантливый, умный, великодушный; в самих его недостатках, как и в достоинствах, было нечто гордое, рыцарское. Мы видели, что, познакомившись с Бэконом, он вскоре сделался его другом и покровителем. И Бэкон очень долго нуждался в нем, потому что королева Елизавета была предубеждена против Бэкона и не хотела дать ему видной должности, которой он, сознавая свои силы, упорно добивался. Из дальнейших писем Эссекса к Бэкону видно, что склонить королеву в пользу Бэкона ему было по-прежнему трудно; она сердилась на него за настойчивые просьбы и говорила: «Ах, этот Эссекс! Он надоел мне даже больше Бэкона». Ни подарки Бэкона, ни сочиненная в честь королевы аллегория не помогали. Бэкон впал в совершенное отчаяние и решился, уехав из Лондона, занять место в Кембриджском университете. Он жил в то время в поместье Эссекса, и его даже посещала мысль, оставив свое отечество, отправиться путешествовать.

Эссекс, потеряв окончательно надежду сделать что-нибудь для Бэкона с помощью королевы и желая оказать поддержку своему другу, подарил ему обещанное поместье, находившееся в расстоянии десяти миль от Лондона. Подарок был сделан им от души и предложен в такой деликатной, изысканной форме, что нисколько не мог задеть гордости Бэкона. В этом очаровательном местечке, на красивых берегах Темзы, Бэкон со свойственной ему настойчивостью принялся работать, желая своими трудами заставить краснеть своих врагов за их пристрастие и несправедливость. Королева не раз высказывала сомнение относительно его юридических познаний; Бэкон, желая доказать ей свою состоятельность и в этом отношении, посвятил свое рукописное сочинение о применении на практике общинного закона. В то же время он начал печатать свои знаменитые «Опыты», которые прославили его имя и произвели переворот в английской литературе и жизни. Это был его первый литературный труд. Ремюза сравнивает эти «Опыты» Бэкона со знаменитыми «Essais» Монтеня, которые, не заключая в себе ничего оригинального, оказали великую услугу, просветив современников. Их автор не открыл ничего нового, но создал литературный язык. Бэкон уступает Монтеню в изяществе, но превосходит его разнообразием предметов, глубиной мысли и содержательностью.

В этих «Опытах» Бэкон со свойственной ему ясностью излагал свои взгляды на вопросы нравственности и политики. Сам автор сравнивал свои «Опыты» с письмами Сенеки. Он говорил: «Эти размышления о многих различных предметах – плоды из моего сада, сорванные недозрелыми». Такой взгляд Бэкона объясняется тем, что в то время в уме его росли и зрели идеи других, более обширных и глубоких трудов. Говорят, что то, чему предназначено долго жить, создается медленно. Великие труды, принадлежащие потомству, поглощают всю жизнь гениальных людей. «Опыты» Бэкона нельзя причислить к таким трудам, к каким относится его «Новый Органон». Но сочинения, написанные легко и наскоро, более способны действовать на умы современников. В них писатель говорит языком, более отвечающим духу времени, хотя проводит те же идеи. Успех «Опытов» Бэкона служит подтверждением этого замечания. В последних мы находим те же мысли, которые встречаем и в философии. В вопросах нравственности и политики Бэкон восстает против словесной мудрости и, вместо метафизических отвлеченных начал, советует исходить из опыта, наблюдать людей и жизнь и руководиться этим знанием для того, чтобы научить людей сделаться добрыми, а не навязывать им непонятных принципов и не проповедовать выдуманную нравственность. Существует основание думать, что среда, в которой жил Бэкон, была уже подготовлена к такого рода воззрениям. Мы видели, какой живой интерес возбудил в Лондоне Бруно своими речами, направленными против схоластической мудрости.

В политике Бэкон явился последователем идеи Макиавелли, высказанной им в более мягкой форме. Современник Бэкона, Шекспир, обнаружил сходные взгляды в вопросах нравственности и политики. В драгоценной библиотеке Кузена находился единственный экземпляр «Опытов» Бэкона, который будто бы принадлежал Шекспиру. Имя и почерк великого поэта, как утверждали, можно было разобрать на этой книге. Предполагают, что мысли Бэкона принесли огромную пользу Шекспиру, хотя сам Бэкон, казалось, не замечал не только его таланта, но и его существования. Однако тщательное изучение Шекспира приводит многих к заключению, что великий драматург думал и наблюдал в духе отца реальной философии. Такое сходство взглядов подало повод, как мы увидим дальше, к необоснованной гипотезе, что драмы Шекспира были написаны Бэконом. Влияние Бэкона на Шекспира еще более подтверждает мысль, что семена реального знания уже витали в воздухе. Такое знание вполне отвечало духу английского народа, мало склонного к метафизике. Итак, плоды философии Бэкона, которые он сам называл незрелыми, принесли большую пользу его современникам, потому что явились своевременными. Знатоки английской литературы считают язык, которым написаны «Опыты», образцовым. Современники считали Бэкона лучшим учителем красноречия. Но не в этом главное достоинство Бэкона-писателя, а в объективном понимании действительности, в трезвом взгляде на вещи, который рассеял множество предрассудков.

«Опыты» Бэкона не только имели живое и прочное влияние на умственное развитие Англии, но оставили также неизгладимый след в создании литературного языка. Этот новый род литературы нашел последователей, и авторы различных «Опытов», начиная с Бэкона и кончая Маколеем, заняли почетное место в истории английской литературы.

«Опыты» Бэкона еще при жизни автора выдержали девять изданий. Слава писателя возвысила славу юриста и оратора. И правительство стало относиться к нему благосклоннее. Ему оставалось, однако, победить своего главного врага – бедность. Он задумал поправить дела выгодной женитьбой. Случай скоро представился; овдовела одна его богатая родственница, знатная и красивая. Сватом Бэкона явился все тот же неутомимый покровитель, Эссекс.

Леди Геттон, внучка Бюрлейга, отличалась выдающимся умом, но была капризна и своенравна. Небогатому Бэкону она предпочла богатого старика Кука и тайно с ним обвенчалась; она не захотела носить имя своего мужа и мучила его всю жизнь. Вероятно, и Бэкон был бы несчастлив с нею, но есть основание думать, что он искренне и неизменно любил свою жестокую кузину. С тех пор он еще более возненавидел Кука; о кузине же своей вспомнил и в последнем своем завещании. Тяжело было ему пережить неудачу в то время, когда бедность его доходила до того, что приходилось сидеть в заключении за ничтожный долг. Но все же многое было им достигнуто: он приобрел благосклонность и доверие королевы. Она часто приезжала к нему и советовалась относительно многих важных дел. Но не эти дела сблизили государыню с ее подданным, а то, что Бэкон считался другом Эссекса. Он часто служил посредником между непокорным любимцем и государыней, ревновавшей его ко всему, даже к славе. Пылкий Эссекс так увлекался своей славой, что становился высокомерен со своей покровительницей. Осторожный Бэкон советовал ему быть скромнее и уговаривал королеву относиться снисходительнее к Эссексу. Последнему он написал письмо, в котором излагал свои мысли о поведении любимца властной и подозрительной принцессы. Бэкон высказывал мнение, что такой любимец не должен иметь ни политического значения, ни военной славы, ни популярности. Он убеждал Эссекса отказаться от прав любимца и поставить вместо себя другого, который был бы только любимцем, но совершенно зависел бы от него. Такие советы были не в духе Эссекса; он не мог им следовать, он не только не думал о спокойствии королевы, но постоянно ее чем-нибудь раздражал. Он то сказывался больным, то делал вид, что примыкает к оппозиционной партии, то приводил ее в отчаяние своими изменами. Сам же неутомимо искал военной славы.

Мы можем согласиться только с последним советом Бэкона: Эссексу необходимо было как-нибудь избавиться от роли любимца. На эту роль не способен был человек, к которому можно было отнести известные слова Шекспира, обращенные к Бруту: «Вся природа могла выступить и сказать: это был человек!» Он был предан высоким человеческим интересам, горел благородным честолюбием и не мог лежать спокойно у ног ревнивой женщины, которая непременно хотела, чтобы он жил и дышал только ею. Эссекс рвался вдаль; его не пускали. Наконец ему удалось с великим трудом получить начальство над экспедицией в Испанию. Осторожный Бюрлейг восставал против наступательных военных действий. Что касается королевы, она думала только о графе Эссексе и, уступив ему, не знала, чего желать – победы или поражения; первой она боялась столько же, сколько и второго; военная слава могла вскружить голову Эссексу, но более всего она страшилась смерти Эссекса. Экспедиция имела успех; все хвалили храбрость, великодушие, сообразительность блестящего молодого генерала. По возвращении в Англию Эссекс был встречен с восторгом, но королева приняла его очень холодно и с неудовольствием заметила ему, что он обращался с королем Испании, как со своим личным врагом, как равный с равным. Эссекс, упоенный своими успехами, не обращал никакого внимания на недовольство королевы и министров; это усиливало гнев Елизаветы, и здесь, разумеется, дело не обошлось без Бэкона. Но удачный поход в Испанию только возбудил в Эссексе жажду военной славы; это был настоящий герой, не выносивший бездействия; его неотразимо тянуло в Испанию; он желал снова вести туда армию. Он получил было сильный отпор со стороны министра; но на помощь к нему явился Уолтер Рэли, человек очень умный, которому одно время предстояло занять место Эссекса у ног королевы; пылкий Рэли употребил все усилия на то, чтобы помирить Эссекса с Бюрлейгом, и это наконец ему удалось; таким образом Эссекс добился новой экспедиции в Испанию; он по-прежнему командовал всей эскадрой, то есть состоял главным начальником и на суше, и на море. Неблагоприятные ветры расстроили все намеченные планы и разъединили флот. Рэли, принимавший горячее участие в экспедиции, действовал опрометчиво, не дожидаясь приказаний Эссекса, которому, разумеется, пришлось отвечать за все. Экспедиция принесла так мало выгоды, что едва покрыла издержки. Королева встретила генералов и главного начальника экспедиции более чем холодно. Сверх того, у нее вскоре произошла ссора с Эссексом за назначение одного офицера. Эссекс в присутствии многих придворных дерзко говорил с королевой и с презрением повернулся к ней спиной. Елизавета так рассердилась, что выдрала его при всех за уши и сказала: «Убирайтесь, велите себя повесить». Эссекс приложил руку к своей шпаге и поклялся, что от самого Генриха VIII он не вынес бы такого оскорбления. Граф оставил дворец в припадке большой ярости. Все это тревожило Бэкона. Эссекс не сомневался в свой власти над королевой и думал, что его влиянию не будет конца, а Бэкон знал, что такое напряженное состояние, в котором Эссекс постоянно держал Елизавету, не могло тянуться долго. Разумеется, все эти выходки Эссекса приводили королеву в ярость, за которой следовал упадок сил. Эссекс понемногу утрачивал свою власть над нею, хотя и был по-прежнему любим. Мы видели, что он искал новой славы и просился в Испанию. После долгих усилий ему наконец удалось начать новый поход против Испании. Поход этот был неудачен. Королева холодно встретила своего любимца. Все это расстроило Эссекса; гордость его жестоко страдала; он постоянно дулся на королеву и не появлялся при дворе. Но когда в Лондоне разнесся слух, что Эссекс болен, в королеве пробудилось снова нежное чувство к нему; она торжественно с ним помирилась и пожаловала ему наследственный титул графа-маршала. Бэкон все время разрыва своего покровителя с королевой действовал в его пользу. Перемирие королевы с Эссексом продолжалось, однако, недолго. Он своей несдержанностью вновь навлек на себя ее гнев. Королева сердилась и на Бэкона, старавшегося оправдать как-нибудь своего покровителя. Бэкон писал одному из своих друзей: «Падение Эссекса – дело его собственных рук, а мне поневоле придется разделить с ним его участь». Бэкон хорошо понимал, как трудно было ему расположить к себе королеву и боялся потерять то немногое, что приобрел благодаря величайшим усилиям.

Пылкий, честолюбивый Эссекс все стремился к деятельности и теперь был окончательно неспособен лежать спокойно у ног своей покровительницы; после долгих, страшных усилий ему удалось наконец сделаться наместником в Ирландии. Это место, требовавшее большой осмотрительности в действиях, не подходило опрометчивому Эссексу. Но положение Ирландии в то время было ужасным; Эссекс стремился туда, чувствуя, что там можно много сделать добра. Бэкон хорошо понимал это и употребил все старания на то, чтобы отклонить его от поездки в Ирландию. Но Эссекс не расположен был внимать благоразумным доводам; тогда Бэкон написал целый трактат о положении дел в Ирландии. Эссекс уехал в Ирландию, не развернув трактата.

Он не мог действовать там в интересах английского правительства: ему прежде всего хотелось расположить к себе ирландцев – он привык, чтобы его любили. Королева была недовольна его распоряжениями в Ирландии и горько жаловалась Бэкону; она даже публично осуждала поведение своего наместника в Ирландии. Эссекс не исполнял приказаний и даже возмущался ими. Это тягостное двойственное положение вскоре утомило наместника и наскучило ему; он бросил все и уехал в Англию. Прямо с дороги Эссекс явился к своей королеве и упал к ее ногам. Он нашел ее за туалетом, стал просить прощенья, целовал ее руки. Неожиданная радость засветилась в ее глазах; казалось, все было прощено и забыто. Но в тот же день, присутствуя на совете, взволнованная королева терпеливо выслушала доклад о действиях Эссекса в Ирландии, и в ней заговорили другие чувства, более приличные королеве – правительнице Англии. Вечером Эссекс был подвергнут домашнему аресту. Бэкон навестил Эссекса, но не решался публично защищать своего покровителя. Ему, очевидно, хотелось остаться верным слугой королевы и преданным другом Эссекса, но это было в высшей степени трудно. Эссекса перевели в тюрьму; он опасно заболел, и королева опять сжалилась над ним, велела перевести его домой. Друзья графа старались расположить в его пользу общественное мнение, а враги распускали слух, что он только прикинулся больным, и в то время, когда глава церкви еще публично молился о выздоровлении Эссекса, в душе королевы возникли новые подозрения. Ей захотелось видеть его безоружным у своих ног; тогда она вознесла бы его высоко. Однако Бэкон сомневался в таком исходе и держался в стороне от людей, горячо преданных Эссексу, но все же, со своей стороны, пытался смягчить сердце королевы. Несмотря на неискушенность в поэзии, он сочинил даже сонет, в котором просил королеву помиловать Эссекса.

Когда делу Эссекса придали значение измены, Бэкон хорошо знал, что ему как советнику короны придется принять участие в процессе против своего покровителя. Королева, понимая неловкость его положения, казалось, хотела его устранить. Но узнав об этом, Бэкон выразил королеве не только готовность, но и полное желание действовать против Эссекса; он думал этим убедить королеву в своей полнейшей преданности.

5 июля 1600 года в Йоркхаузе Эссекс, стоя на коленях, слушал речи девятнадцати обвинителей, в числе которых находился Бэкон; он говорил последним; обвинения его были особенно красноречивы, но на этот раз отличались умеренностью.

На следующий день королева велела Бэкону составить записку о том, что было накануне, и прочитать ее себе. Бэкон, не стараясь оправдать обвиняемого, указал на его раскаяние и выразил надежду на милость королевы. Елизавета заметила ему: «Вы постарались выставить в хорошем свете милорда; тяжело, кажется, и трудно отрешиться от старой привязанности». Это замечание смутило Бэкона, и он с этой минуты старался действовать против Эссекса смелее. В то же время Бэкон хотел, чтобы Эссекс вошел в его положение и понял его желание быть одновременно хорошим гражданином и добрым человеком. Он писал Эссексу, но письма его были натянутыми. Эссекс отвечал на них со свойственной ему искренностью, с оттенком того грустного недоразумения и презрения, которое внушает скрытая измена. Однако надо отдать справедливость Бэкону: зная характер королевы, он всеми способами доводил до ее сведения доказательства раскаяния Эссекса.