"Странный человек" - читать интересную книгу автора (Лермонтов Михаил Юрьевич)

Сцена V

10-го января. Утром.

(В доме у Белинского; его кабинет, по моде отделанный.)

(Окна замерзли; на столе табачный пепел и пустая чайная чашка.)

Белинской (один; прохаживается по комнате). Судьба хочет непременно, чтоб я женился! Что же? Женитьба – лекарство очень полезное от многих болезней, и от карманной чахотки особенно. Теперь я занял денег, чтоб купить деревню; но тысячи рублей недостает; а где их взять? Женись! женись! кричит рассудок. Так и быть! но на ком? Вчера я познакомился с Загорскиными. Наташа мила, очень мила; у ней кое-что есть! Но Владимир влюблен в нее. Что ж? чья взяла, тот и прав. Я нахожусь в таких опасных обстоятельствах, что он должен будет мне простить. Впрочем, я не верю, чтоб он уж так сильно ее любил! Он странный, непонятный человек: один день то, другой – другое! Сам себе противуречит, а всё как заговорит и захочет тебя уверить в чем-нибудь – кончено! редкий устоит! Иногда, напротив – слова не добьешься; сидит и молчит, не слышит и не видит, глаза остановятся, как будто в этот миг всё его существование остановилось на одной мысли. (Молчание.) Однако я ему ничего не скажу про свое намерение, прежде, чем не кончу дело. Буду покамест ездить в дом, а там – увидим!..

(Входит Арбенин скоро.)

Владимир. Белинской! Что так задумчив?

Белинской. А! здравствуй, Арбенин! это планы… планы…

Владимир. И тебя судьба не отучила делать планы?

Белинской. Нет! Если я твердо намерен сделать что-нибудь, то редко мне не удается. Поверь: человек, который непременно хочет чего-нибудь, принуждает судьбу сдаться: судьба – женщина!

Владимир. А я так часто был обманут желаньями и столько раз раскаивался, достигнув цели, что теперь не желаю ничего; живу как живется; никого не трогаю, и от этого все стараются чем-нибудь возбудить меня, как-нибудь вымучить из меня обидное себе слово. И знаешь ли: это иногда меня веселит. Я вижу людей, которые из жил тянутся, чтоб чем-нибудь сделать еще несноснее мое существование! Неужели я такое важное лицо в мире, или милость их простирается даже до самых ничтожных!

Белинской. Друг мой! ты строишь химеры в своем воображеньи и даешь им черный цвет для большего романтизма.

Владимир. Нет! нет, говорю я тебе: я не создан для людей: я для них слишком горд, они для меня – слишком подлы.

Белинской. Как, ты не создан для людей? Напротив! ты любезен в обществе; дамы ищут твоего разговора, ты любим молодежью; и хотя иногда слишком резкие истины говоришь в глаза, тебе всё-таки прощают, потому что ты их умно говоришь, и это как-то к тебе идет!

Владимир (с горькой улыбкой). Я вижу: ты хочешь меня утешить!

Белинской. Когда ты был у Загорскиных? Могут ли там тебя утешить?

Владимир. Вчера я их видел. Странно: она меня любит – и не любит! Она со мною иногда так добра, так мила, так много говорят глаза ее, так много этот румянец стыдливости выражает любви… а иногда, особливо на бале где-нибудь, она совсем другая, – и я больше не верю ни ее любви, ни своему счастью!

Белинской. Она кокетка!

Владимир. Не верю: тут есть тайна…

Белинской. Поди ты к чорту с тайнами! Просто: когда ей весело, тогда твоя Наташа об тебе и не думает, а когда скучно, то она тобой забавляется. Вот и вся тайна.

Владимир. Ты это сказал таким нежным голосом, как будто этим сделал мне великое благодеяние!

Белинской (покачав головой). Ты не в духе сегодня!

Владимир (вынимает изорванное письмо). Видишь.

Белинской. Что такое?

Владимир. Это письмо я писал к ней… прочти его! Вчера я приезжаю к ее кузине, княжне Софье; улучив минуту, когда на нас не обращали внимания, я умолял ее передать письмо Загорскиной… она согласилась, но с тем, чтобы прежде самой прочитать письмо. Я ей отдал. Она ушла в свою комнату. Я провел ужасный час. Вдруг княжна является, говоря, что мое письмо развеселит очень ее кузину и заставит ее смеяться! смеяться! друг мой! Я разорвал письмо, схватил шляпу и уехал…

Белинской. Я подозреваю хитрость княжны. Загорскина не стала бы смеяться такому письму, потому что я очень отгадываю его содержание… зависть, может быть, и более, или просто шутка…

Владимир. Хитрость! хитрость! Я ее видел, провел с нею почти наедине целый вечер… я видел ее в театре: слезы блистали в глазах ее, когда играли «Коварство и любовь» Шиллера!.. Неужели она равнодушно стала бы слушать рассказ моих страданий? (Схватывает за руку Белинского.) Что если б я мог прижать Наталью к этой груди и сказать ей: ты моя, моя навеки!.. Боже! боже! – я не переживу этого! (Смотрит пристально в глаза Белинскому.) Не говори ни слова, не разрушай моих детских надежд… только теперь не разрушай!.. а после…

Белинской. После! (В сторону) Как? ужели он предугадывает судьбу свою?

Владимир. О как сердце умеет обманывать! (Беспокойно ходит взад и вперед.)

Белинской (в сторону). И я должен буду разрушить этот обман? Ба! да я, кажется, начинаю подражать ему! Нет! это вздор! он не так сильно любит, как показывает: жизнь не роман!

(Входит слуга Белинского.)

Слуга. Дмитрий Василич! какой-то мужик просит позволения вас видеть. Он говорит, что слышал, будто вы покупаете их деревню, так он пришел…

Белинской. Вели ему взойти. (Слуга уходит.) (Входит мужик, седой, и бросается в ноги Белинскому.) Встань! встань! что тебе надобно, друг мой!

Мужик (на коленах). Мы слышали, что ты, кормилец, хочешь купить нас, так я пришел… (кланяется) мы слышали, что ты барин доброй…

Белинской. Да встань, братец, а потом говори!.. встань прежде!

Мужик (встав). Не прогневайся, отец родной, коли я…

Белинской. Да говори же…

Мужик (кланяясь). Меня, старика, прислали к тебе от всего села, кормилец, кланяться тебе в ноги, чтобы ты стал нашим защитником… все бы стали богу молить о тебе! будь нашим спасителем!

Белинской. Что же? вам не хочется с госпожой своей расставаться, что ли?

Мужик (кланяясь в ноги). Нет! купи, купи нас, родимой!

Белинской (в сторону). Странное приключение! (Мужику) А! так вы верно недовольны своей помещицей?

Мужик. Ох! тяжко! за грехи наши!.. (Арбенин начинает вслушиваться.)

Белинской. Ну! говори, брат, смелее! Жестоко, что ли, госпожа поступает с вами?

Мужик. Да так, барин… что ведь, ей богу, терпенья уж нет. Долго мы переносили, однако пришел конец… хоть в воду!..

Владимир. Что же она делает? (Лицо Владимира мрачно.)

Мужик. Да что вздумается ее милости.

Белинской. Например… сечет часто?

Мужик. Сечет, батюшка, да как еще… за всякую малость, а чаще без вины. У нее управитель, вишь, в милости. Он и творит что ему любо. Не сними-ко перед ним шапки, так и нивесь что сделает. За версту увидишь, так тотчас шапку долой, да так и работай на жару, в полдень, пока не прикажет надеть, а коли сердит или позабудет, так иногда целый день промает.

Белинской. Какие злоупотребления!

Мужик. Раз как-то барыне донесли, что, дескоть, «Федька дурно про тея говорит и хочет в городе жаловаться!» А Федька мужик был славной; вот она и приказала руки ему вывертывать на станке… а управитель был на него сердит. Как повели его на барской двор, дети кричали, жена плакала… вот стали руки вывертывать. «Господин управитель!», сказал Федька, «что я тебе сделал! ведь ты меня губишь!» – Вздор! – сказал управитель. Да вывертывали, да ломали… Федька и стал безрукой. На печке так и лежит да клянет свое рожденье.

Белинской. Да что, в самом деле, кто-нибудь из соседей, или исправник, или городничий не подадут на нее просьбу? На это есть у нас суд. Вашей госпоже плохо может быть.

Мужик. Где защитники у бедных людей? У барыни же все судьи подкуплены нашим же оброком. Тяжко, барин! тяжко стало нам! Посмотришь в другое село… сердце кровью обливается! Живут покойно да весело. А у нас так и песен не слышно стало на посиделках. Рассказывают горнишные: раз барыня рассердилась, так, вишь, ножницами так и кольнула одну из девушек… ох! больно… а как бороду велит щипать волосок по волоску… батюшка!.. ну! так тут и святых забудешь… батюшка!.. (падает на колени перед Белинским). О! кабы ты нам помог!.. купи нас! купи, отец родной! (Рыдает.)

Владимир (в бешенстве). Люди! люди! и до такой степени злодейства доходит женщина, творение иногда столь близкое к ангелу… О! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство – всё куплено кровавыми слезами. Ломать руки, колоть, сечь, резать, выщипывать бороду волосок по волоску!.. О боже!.. при одной мысли об этом я чувствую боль во всех моих жилах… я бы раздавил ногами каждый сустав этого крокодила, этой женщины!.. Один рассказ меня приводит в бешенство!..

Белинской. В самом деле ужасно!

Мужик. Купи нас, родимой!

Владимир. Дмитрий! есть ли у тебя деньги? Вот всё, что я имею… вексель на 1000 рублей… ты мне отдашь когда-нибудь. (Кладет на стол бумажник.)

Белинской (сосчитав). Если так, то я постараюсь купить эту деревню… поди, добрый мужичок, и скажи своим, что они в безопасности. (Владимиру) Какова госпожа?

Мужик. Дай боже вам счастья обоим, отцы мои, дай бог вам долгую жизнь, дай бог вам всё, что душе ни пожелается… Прощай, родимой! благослови тебя царь небесный! (Уходит.)

Владимир. О мое отечество! мое отечество! (Ходит быстро взад и вперед по комнате.)

Белинской. Ах, как я рад, что могу теперь купить эту деревню! Как я рад! впервые мне удается облегчать страждущее человечество! Так: это доброе дело. Несчастные мужики! Что за жизнь, когда я каждую минуту в опасности потерять всё, что имею, и попасть в руки палачей!

Владимир. Есть люди, более достойные сожаленья, чем этот мужик. Несчастия внешние проходят, но тот, кто носит всю причину своих страданий глубоко в сердце, в ком живет червь, пожирающий малейшие искры удовольствия… тот, кто желает и не надеется… тот, кто в тягость всем, даже любящим его… тот! но для чего говорить об таких людях? им не могут сострадать: их никто, никто не понимает.

Белинской. Опять за свое! О эгоист! Как можно сравнивать химеры с истинными несчастиями? Можно ли сравнить свободного с рабом?

Владимир. Один раб человека, другой раб судьбы. Первый может ожидать хорошего господина или имеет выбор – второй никогда. Им играет слепой случай, и страсти его и бесчувственность других, всё соединено к его гибели.

Белинской. Разве ты не веришь в провидение? Разве отвергаешь существование бога, который всё знает и всем управляет?

Владимир (смотрит на небо). Верю ли я? верю ли я?

Белинской. Твоя голова, я вижу, набита ложными мыслями.

Владимир (помолчав). Послушай! не правда ли, теперь прекрасная погода? пойдем на бульвар!

Белинской. Чудак! (Входит слуга Марьи Дмитревны.) Что тебе надобно? Кто ты?

Владимир. Слуга моей матери!

Слуга. Я прислан к вам, сударь, от Марьи Дмитревны. Искал я вас с полчаса в трех домах, где, как мне у вас сказали, вы часто бываете.

Владимир. Что случилось?

Слуга. Да барыня-с…

Владимир. Что?

Слуга. Сделалась очень нездорова и просит вас поскорее к себе.

Владимир. Нездорова, говоришь ты? больна?

Слуга. Очень нездорова-с.

Владимир (задумчиво). Очень! да, я пойду! (Подавая руку Белинскому) Не правда ли, я тверд в своих несчастиях? (Уходит.) (В продолжение этой речи он менялся в лице, и голос его дрожал.)

Белинской (глядя вслед ему). Тебя погубит эта излишняя чувствительность! Ты желаешь спокойствия, но не способен им наслаждаться; и оно сделалось бы величайшею для тебя мукой, если бы поселилось в груди твоей.

Я веселого характера обыкновенно; однако примечаю, что печаль Арбенина прилипчива. После него часа два я не могу справиться. Ха! ха! ха! испытаю верность женщины! Посмотрим, устоит ли Загорскина против моих нападений. Если она изменит Арбенину, то это лучший способ излечить его от самой глупейшей болезни.

(Слуга Белинского входит.)

Чего тебе?

Слуга. Да я ходил в театр за билетом-с, как вы приказывали. Вот билет-с.

Белинской. Хорошо! в первое ряду? хорошо. (Про себя) Скучно будет сегодня во Французском театре: играют скверно, тесно, душно. А нечего делать! весь beaumonde![5]

(Закуривает трубку и уходит.)