"Год 50-й: Расти из пепла" - читать интересную книгу автора (Коростелев Василий)

Похождения Юры и Мити

Я уже сутки «загорал» на заимке, когда, наконец, нарисовались мои компаньоны. Да, видок у них был еще тот…

– Ну что, пропойцы, удачно съездили?

– Ага, удачно, все привезли, – Юра часто закивал головой с изрядно поредевшей шевелюрой, Митька просто пламенел побитым лицом – стыдно было, но привезли они действительно много полезного, а за вечерним чайком рассказали о своих похождениях.

Добрались они быстро, Ярмарка разрослась даже. Теперь там две лавки, кабак и гостиница с номерами, гм… была. Лавка дяди Изи оказалась самой большой, и он сам восседал за прилавком, сверкая лысиной и гладкими щеками.

– Што вам, молодые люди? После прояснения ситуации по поводу общего знакомого (меня), и осмотра нашего товара произвели обменную операцию, которая, кажется, порадовала старика, и он изволил пригласить приятелей на обед. Ребята поломались для порядка, на что получили в ответ, что хороший обед дороге не помеха и отправились в гостиницу, хозяин которой приятельствовал с Изей.

В трактире при гостинице было шумно и грязно, чад от кухни стелился по потолку, три стола занимали крепкие возчики, чьи телеги заняли весь постоялый двор, свободным оставался только стол у стены рядом с кухней, где развалившись, сидел толстый мужик с красным носом, очевидно хозяин заведения.

– Толик, – представился он тонким голосом, и уже обращаясь к дяде Изе:

– Все как обычно, но только в трех экземплярах? И, следуя молчаливо одобрительному кивку дяди Изи, дал знак подавальщице, показав три пальца. Поданный сочный шашлык и кувшин с самогоном способствовали благодушному настроению старика и моих приятелей, и они уверяли меня, что второй кувшин появился на столе сам собой. Лишнее спиртное подействовало на старика явно отрицательно, и он впал в меланхолию:

– Я старый еврей, имевший несчастье пережить Апокалипсис – бормотал он сам с собой, ну старый не старый, а за толстый зад подавальщицу успел ущипнуть, когда она приносила шашлык (отметил для себя Митя), и спросил:

– Дядя Изя, а что такое еврей?

Старик, оторвав тупой взгляд от столешницы, внимательно посмотрел на Митяя и значительно сказал:

– Нация такая… Была.

– А, значит не охотники?

– Не охотники, – как-то в сторону прошептал старик.

В это время открылась входная дверь, запустив пятерых новых посетителей и запах навоза и кожи, исходивший от последних. Оглядев зал и не увидев свободных мест, новоприбывшая пятерка решительно направилась к нашему столу. Здоровый жлоб, встав сзади Юры и нависая своей челюстью над его макушкой пророкотал:

– Вали отсюда жидовская рожа и приятелей с собой захвати.

– Шо я слышу? Таки давно забытые звуки, – сказал дядя Изя, состроив умиленное лицо.

– Да я вообще хозяин здесь, что командуешь! – возмутился Толик.

– Хозяин – так дуй на кухню, обслуживай клиентов, – резонно возразил верзила, и тут пьяненький Юра, очевидно, вообразил себя адвокатом, резко встал с лавки для произнесения речи в защиту своего клиента (откуда, что берется?), попав при этом макушкой в незащищенный шнобель жлоба. Такие действия были восприняты, как акт агрессии, и в доли секунды наш приятель, схваченный за шевелюру, полировал несвежий пол. Ну, тут и понеслось…

Митька, невысокого роста, но вполне крепкий парнишка, не имея возможности напрямую достать противника из-за разделяющей их столешницы, выдернул лавку из-под Толика и засветил в лоб увлекшемуся экзекуцией амбалу, и, не останавливая поступательного движения скамьи, снес еще двоих его приятелей. Оставшиеся на ногах тоже даром времени не теряли. Рыжий детина, возчик, засветил в глаз поднимающемуся как раз из-под стола Толику, но тот хорошо держал удар, и схватил детину за грудки, резким рывком насадил его подбородок на свой лоб. С последним бойцом у Митьки неувязочка вышла, сказалась разница в весовых категориях, и оба мои приятеля оказались в горизонтальном положении, но Изя тоже не дремал, пока боец шаркал ногой, пытаясь достать Митьку, добрый дядюшка тихо лишал его наследства невесть откуда взявшейся дубинкой.

Фактически все противники нашей компании теперь находились не в форме, и дядя Изя подходя к каждому, закреплял достигнутый результат ударами дубинки. Возчики, сидевшие за другими столами, не вмешивались, они были трезвыми, и ссорится с любой противоборствующей стороной им было не с руки, они только помогли вынести тела и наказали двум перепуганным подросткам, охранявшим возы пришельцев следовать далее по маршруту, от греха подальше. Вскоре и остальные возчики уехали, и полупьяная компания под водительством Дяди Изи решила отметить славную победу. Тут же появились две подавальщицы, которые выполняя уже роль дам наших героев, скрашивали своим присутствием маленькое общество…

Для успешного завершения дня Толик достал из погреба бочонок с особым, по его словам, коллекционным первачом, который он уже выдерживал энное количество лет, и все черпали его кружками прямо из бочонка. Все плясали, пели песни, потом Юра почему-то очутился сидящим на коленках у толстозадой Дульсинеи, и она видимо, принимая его за свое дитя, укачивала его, как ребенка, исполняя соло колыбельной песни…

Юра проснулся от удушья, его тощую грудь придавливала чья-то мощная рука. Тяжелая женская ляжка горой возвышалась над хилыми чреслами химика. Ему нестерпимо захотелось во двор. Юра понял, что если не выберется, то журчать придется под себя, и отчаянно завозился, выбираясь из захвата.

– Милый ты куда? – пробормотал сонный голос. Юра, схватив лампу, выскочил в коридор и только там поджег ее. В свете разгорающегося фитиля ему открылась картина вселенского хаоса, царившая в трактире. Повсюду валялись черепки битой посуды, какая-то солома покрывала половину пространства пола. Рядом с лестницей на второй этаж, раскинувшись в вольной позе, возлежал Толик, крепко сжимавший в руке кружку, от него к бочке, стоявшей у стола, протянулась широкая полоса пролитого спиртного.

Юра нетвердой поступью стал спускаться по лестнице со второго этажа, и тут нога попала в какую-то склизкую дрянь, и он кубарем полетел вниз. Лампа при этом упала точьнехонько в ополовиненный бочонок с первачом.

Юра, завершивший свой полет, увидел языки синего пламени, поднимающиеся из бочонка, и широкую реку огня, быстро ползущую к Толику…

– Горим, – тихо пискнул химик, и попытался оттащить Толика от пламени, – Горим! – закричал он уже во всю силу своей глотки, вытаскивая бесчувственного трактирщика на свежий воздух. Пламя ярилось уже на лестнице, и Юра, обежав здание гостиницы, стал кричать, взывая ко всем живым, и они не замедлили посыпаться сверху.

Юра облегченно увидел свою Дульсинею, Митьку и его подругу. Которые незамедлительно поспрыгивали с небольшой, в общем-то, высоты. Потом долго искали Изю, оказалось, старый ночью уполз в свою лавку, предоставив более молодому поколению разбираться с дамами.

Вот так красиво обрисовал события Юра.

– Ну а трактирщик? – спросил я.

– Трактирщику скормили версию его собственной вины, да они не первый раз горят, так что горевал только до опохмела, а потом жизнь опять показалась в радужном цвете, они же с Изей компаньоны, у них еще лавка осталась…

Я потянулся за котелком и долил себе чайку.

– Так, мужики, у меня новости тоже есть, разборки с Совхозом придется нам отложить, – и я рассказал о наших новых заботах.

– Интересная ситуация, – сказал Юра, задумчиво поглаживая расцарапанную щеку.

– Так эти лемминги двигаются с юго-запада? Но тогда первым разорению подвергнется Совхоз, и это событие может изменить наши планы, да, а вот дальше, как они пойдут, какова ширина фронта движения? – бормотал он вроде для себя.

– Ладно, Юра, не заморачивайся, завтра с утра соберемся и поедем оборонять добро возможных союзников.

Ночью мне снилась Настя, девочка с Рябинового хутора и так мне с ней было хорошо, что утром проснулся во влажных штанах. Да-а, надо решать эту проблему.

Ребятам даже позавидовал – съездили, разгрузились, хоть подавальщицы не бог весть какой товар, но все ж облегчение. Вот еще парадокс лошадь имею, а почти все время вожу в поводу, вот как сейчас пробираемся по лесу, Ворон уже кажется, привык, и не спотыкается о каждую валежину, но все же обидно, хочется галопом по лугу или дороге, чтоб ветер в ушах и слезы из глаз от встречного воздуха. Наконец вышли из леса, и кони неторопливой рысью (я то один, а ребята на Соловую вдвоем взгромоздились), попылили напрямки к Гадючьей балке.

Подъехали к месту встречи уже заполдень, подготовительные работы уже были завершены, скрады искусно замаскированы под ветками деревьев, а сами труженики полдничали.

– Ба! Знакомые все лица. – Рядом с Ефимычем на пригорке стоял Верста, с видом полководца обозревавший в бинокль заречные просторы. Пришлось здороваться.

– А, здравствуй, здравствуй, вояка, слышали про ваши дела, у нас тоже стычка с совхозными была. Сынка совхозного старосты не добили. Вот он со своими, после разборки с твоим дедом, к нам пожаловал. Ну и получил по сусалам, пятерых положили, – хвастал рыжий.

– А своих?

– Что своих?

– Своих сколько положили?

– Да он налетел неожиданно, мы и заставы не ставили, – посмурнев, признался Верста.

– Мы тут прикинули, как оборону держать будем, – увел разговор в сторону Ефимыч. У Лосиного брода, как в самом мелком месте реки, антоновские поставили скрады, здесь самое узкое место для переправы, а дальше вдоль реки поставим цепочку дозорных…

– Нет, Ефимыч, я предлагаю конных дозорных послать на ту сторону, а напротив совхоза поставить скрытный пост где-нибудь на пригорке, хотя бы у того оврага, где мы девку с парнем допрашивали (это я Версте). Как только кабаньи мутанты дойдут до Совхоза пост нас предупредит.

– Да инициатива наказуема… Старшие согласились с моим разумным предложением и послали в дозоры нашу троицу.

Порешили – Митьке сидеть в секрете у Совхоза, а я с химиком в конном дозоре поглядывать. Ночь, блеск воды в лунном свете, и мы с Юрой едем вдоль берега на переправу, вообще река у нас не широкая, в самом узком месте у Гадючьей балки всего метров двадцать, но почти везде в два человеческих роста глубиной, поэтому и едем к Лосиному броду, Митька убежал еще днем, только сейчас наверное добрался до совхозных окрестностей. Юра в седле держится неплохо, туманно говорит, что была практика.

– А почему ты думаешь, что лемминги пойдут именно здесь, может после Степного они свернули на восток или на запад? – прервал он молчание.

– Нет, за Степным что на запад, что на восток болота и топи, так что им прямая дорога сюда, да и беженцев нет, значит лемминги уничтожили поселок. Ты лучше мне вот что скажи. Почему животные, ну хотя бы эти твари быстро расплодились после катастрофы, а люди нет, я же в книжке читал, что пятьдесят лет назад животные вымирали, а теперь вроде вымирают остатки людей?

– Ты знаешь, сколько максимально может родить детей женщина? – спросил Юра, и, видя мое неопределенное пожатие плечами, продолжил:

– Десять двенадцать, а обычно двоих, а кабаны за один помет приносят до двенадцати, а пометов этих у нее по жизни может быть десяток, или более. Похоже, эти мутанты потомки кабанов, только выросли на радиоактивной почве. Кстати та кошка, которую ты пристрелил, похоже, из тех же краев, кушала кабанчиков. Но когда они стали мигрировать, сбежала сюда. Ну а насчет других животных ты, наверное, уже понял, они тоже плодятся гораздо быстрее людей, да и не уничтожают особи своего вида, как делаем это мы.

Юра замолчал, вглядываясь в блеснувший в свете луны перекат Лосиного брода.

– Стой, кто идет? – раздался грозный окрик из кустов.

– Лемминги…

– А это ты. Степ, ну как, на разведку?

– Нет, в Совхоз, свататься…

– Что, правда? – Лысый Череп даже из кустов вылез, ну и умник.

Я приветливо улыбнулся, и спрыгнув, повел Ворона через перекат. Мы ехали по пересеченной местности в сторону Совхоза. Ночь еще не перевалила на вторую половину, когда мы услышали выстрелы.

– Так, началось, – подумал я и бросил Ворона в галоп. От поселка нас отделяло метров четыреста, и отсюда уже было видна шевелящаяся темная масса, напиравшая со всех сторон на поселок. Слышались истошные крики и одиночные выстрелы, в дальнем конце селения заработал пулемет, и смолк. Наверное, патрон бракованный попался, обычная беда автоматического оружия. Вдруг я увидел отделившиеся от общей массы фигуры людей, бегущих во всю прыть в нашу сторону, что-то мне подсказывало, что это Митька, да еще с сестрой. Не усидел стервец в дозоре, но я его не осуждал, будь это моя сестра, я поступил бы также, и я, направив Ворона к ним, молча подхватил девку поперек седла, а Митька привычно уже вскарабкался на лошадь сзади Юры и мы неспешной рысью поскакали назад к броду.

Предрассветный туман стелился над рекой, противоположный берег еще не было видно, мы, то есть дружина хутора, сидели в скраде, не переговаривались, по реке звук далеко слышно… И пока делать нечего, расскажу о последних событиях.

Митька на посту не усидел, как я и предполагал, решил разведать поближе, зная расположение дома старосты, он пробрался к нему с тыла. Новую собаку завести хозяева еще не успели, и он вполне спокойно пробрался в помещение, где содержались рабы, но найти без шума сестру не удалось. Пробираясь меж спящих девок он наступил на руку именно своей сестре. Та вскрикнула, и поднялась полная буза (Митино выражение), короче, когда выскакивал с сестрой из дома, столкнулся с молодым хозяином и, опережая не успевшего вскинуть ствол противника, врезал ему по яйцам и помчался, таща за руку сестру вдоль улицы, естественно, взбаламутив людей и собак. Он мчался по улице, вдогонку стреляли, и тут увидел серые тени, замелькавшие между домами, это были мутанты… Как он выбрался, сам не помнит, но пришлось дать пару очередей, чтоб отогнать нахальных тварей, и все же его подранили, я осмотрел глубокую рану от клыка на Митькиной ляжке, и оказал первую помощь.

Теперь они с сестрой на Рябиновом хуторе отдыхают, а мы уже больше суток сидим в скраде. Наверное, мутантам есть чем поживиться в Совхозе… Но вот и они – серая острая морда высунулась из прибрежных кустов противоположного берега, подозрительно осмотрела наш берег, принюхиваясь и тихо похрюкивая, вылезло все животное. Да, видок у твари еще тот, три пары клыков торчали из пасти с обеих сторон, бока хребет и нос покрыты крупной костяной чешуей, глаз почти не видно, во фронт тело очень узкое, и только крупная голова дает возможность точно попасть в животное, но пробьет ли пуля и череп и роговые наросты?

Меж тем тварь уже спустилась к воде, и за ней на берег хлынул широкий поток его сородичей, что ж дистанция предельно близкая, и когда вожак достиг средины реки, мы открыли огонь. Некоторые пули отскакивали от брони, взметая осколки наростов, но большинство животных все же гибло, вожаку я, кажется, попал прямо в глаз и он скрылся под водой первым, но с берега напирали другие твари, и вода в реке заметно поднялась, мой ПК[9] пока меня не подводил, но лента в цинке быстро заканчивалась, хорошо, что мы наскребли по пулемету на каждый помост, и когда ребята меняли вторые рожки у автоматов, смогли поддержать нужную плотность огня. Вот и все, река, забитая погибшими и ранеными тварями, жадно поглощала их тела.

Остальные (а их еще было очень много) лемминги повернули назад, по моим прикидкам мы положили не менее полутора тысяч животных за десять минут расстрела. Чумазые и оглохшие, мы с Юрой посмотрели друг на друга и радостно рассмеялись.

– Да, загадили речонку, – прокричал Юра.

– Зато сомы жирными будут, – утешил его я.

– Как думаешь много еще их осталось?

– Трудно сказать, считай мы с четырех помостов стреляли, значит шли полосой метров в двести, и в глубину сплошняком на полверсты растянулись, думаю тысяч семь осталось, – уже потише ответил Юра.

Вечером сидели у костра, ужинали принесенными с хутора харчами, Настасья Ефимовна принесла (м-м… цветик мой). Ефимыч, наверное, заметил, какие взгляды я на его дочь кидаю и теперь, ухмыляясь про себя, прикидывал, какой выкуп с меня получить может. У соседнего костра Костя Рябой жарил печень освежеванного им днем мутанта-кабана. Юра дремал, привалившись к моему боку.

– Костя, – говорю, когда Рябой с аппетитом дожевал печенку, – ну как, вкусно?

– Вкусно, сочная кабанятина. Хочешь кусочек, правда печенка закончилась, на вот «седло» попробуй тоже нежный кусочек.

– Нет, Кость, я тут слышал – один попробовал, так вся хребтина у него панцирем покрылась, как у черепахи, а на носу рог вырос.

Если б сейчас мутанты опять были у берега, то гогот мужиков точно отогнал бы их на пару верст, особенно порадовала реакция самого Кости, с выпученными глазами побуревший от натуги он долго выдавливал из себя съеденный харч. От хохота проснулся Юра.

– Как ты думаешь, они еще сюда сунутся? – спросил он.

– Нет, конечно, только люди могут с упрямством рваться туда, где им надавали по сусалам. Например, как пьяный в кабак.

– Так что мы здесь сидим? Он заметил как, мы переглянулись с Ефимычем.

– А…, ну понятно, думаете, не стоит помогать антоновским, а как насчет добрососедских отношений? Вот ты, Степа, жаловался на нехватку численности населения, и сам же гадишь соседям.

– Понимаешь, Юра, – хмыкнул в бороду Ефимыч, – Наши соседские отношения складывались не один год и их нельзя назвать добросердечными, и эта маленькая пакость, возможно, избавит нас от вожаков Антоновки, которые при случае поступили точно так же, но мы все же пойдем, проведаем их… утром. А теперь спать, спать ребята, кстати, Костя, ты дежуришь первую половину ночи, а ты Юра вторую.

«Прорвались и съели» – именно такую фразу произнес Юра, глядя на опрокинутые помосты и клочки одежды, оставшиеся от антоновской дружины.

– Похоже, лемминги и своих поедают, – сказал Ефимыч, оглядывая остатки костяных чешуек.

– Ладно, поехали потихоньку, может, кто и остался жив.

– А может они совсем не в Антоновку подались, – произнес Юра.

– Да не надейся, они теперь по дороге, и по запаху как привязанные пройдут, поехали потихоньку, – повторил Ефимыч и махнул рукой пешему отряду.

– И вот мандец приходит дяде, – именно такую фразу произносит Юра уже третий раз за десять минут, что мы наблюдаем из укрытия за бесчинством тварей. Он (т. е. Юра) сосредоточено о чем-то размышляет.

– Так там, справа от дуба, у них, что склад?

– Ну да, гляди, сколько этих тварей подрывают бревна сруба, глядишь, минут за двадцать доберутся до запасов.

– Так, а ты, Степ, сможешь добраться вон по той длинной ветки дуба до крыши и попасть внутрь склада?

– Ну, попробую, – с сомнением ответил я.

– Так, ты видел порошок в пластмассовой канистре, что я взял из запасов твоего отца?

– Да, а зачем?

– Вот была мысль отравить этих тварей, – порошок очень сильный яд, почти не разлагающийся со временем. Надеюсь, у них нет иммунитета против яда…

И вот я пробираюсь к дубу, твари рядом, хорошо что ветер дует от меня, и они плохо видят, за шум я не боюсь, они сами издают такие звуки в процессе добывания пищи! Да еще народ на крышах отстреливается, вот, кстати, несколько человек сидят на складе, если доберусь, помогут разобрать крышу. Нет, ты посмотри, с каким напором роют под срубом, так и стену могут повалить. Я уже был в двух шагах от дуба, когда чуть не наступил на сидящего в кустах лемминга. Сторожил он что ли? или так, отлить пошел – не знаю, но я еле увернулся от его клыков, обдало смрадом падали, но я уже был на нижней ветке дуба, и что самое главное, с канистрой в руках.

Ну, а дальше проще, я оказался на той ветке, которая склонилась над крышей склада. Местные мой план восприняли недоверчиво, но показали, где имеется люк для проветривания. Со мной решился спуститься Патлатый – еще один мой деловой знакомый. Мы быстро вскрывали мешки и раскидывали по полу, когда все дно большого склада было усеяно вскрытыми мешками, я открыл канистру, и, повязав кусок холста на лицо, начал осторожно посыпать все съестные припасы ядом.

– Давай быстрей, – кричал Патлатый, стоя на лестнице под люком.

Двери и стена уже шатались, и я разбрасывал, как мог быстро, ну вот и все, выбравшись на крышу, мы сбросили вниз лестницу, на всякий случай, и тут двери слетели, и темная масса хлынула в широкий проем.

– Давайте перебираться на дерево, – предложил я.

– Нас семь человек, как-нибудь пересидим часа два, пока твари не насытятся, а потом глядишь, перемрут, да и наша дружина поможет.

Сидя на дереве, мы видели неистовство тварей, рвущихся до полного склада с провизией, и в конечном итоге передняя стена, сложенная из довольно толстых бревен, рухнула, погребя под завалом часть монстров, и все равно новые животные рвались внутрь… Только к вечеру закончилась эта вакханалия, и несколько тысяч трупов мутантов валялось на земле.

Оставшиеся в живых животные вяло бродили по поселку, отгрызая у мертвых сородичей наиболее лакомые части тела, они были в растерянности, чувство голода впервые не гнало их вперед. Люди, сидящие на крышах, перекликались, беспокоясь о своих родственниках и друзьях. Дружина не давала о себе знать, и я решился спуститься вниз.

Животные не обращали на меня внимания, и я спокойно прошел до места нашего последнего наблюдательного пункта, дружина спокойно отдыхала, увидев мое удивленное лицо, Юра пояснил:

– А ничего делать не надо, они почти все к утру подохнут, ну а потом уходить надо всем немедля, через сутки здесь будет могильник. Антоновка место более не обитаемое, по крайней мере, на пару лет.

А Ефимыч, похлопывая меня по плечу, одобрительно приговаривал:

– Молодец, нет вы оба молодцы! Спасли столько людей… Да и боеприпас тоже.

Взяв старосту за локоток, я отвел его в сторону, пояснив негромко, – «Поговорить надо».

Я собрался с духом, и начал:

– Ефимыч, я понимаю не время, но отдай за меня Настю…

Он хитро взглянул на меня.

– По-моему, как раз самое время, союзников, значит, ищешь, ну Степа далеко пойдешь, если пуля не остановит, ну еще какие пожелания будут?

Он прямо читал мысли из моей башки и я, собравшись духом, выпалил:

– Дай троих своих ребят половчее, я после полуночи хочу в Совхоз выйти, на разведку и еще, тебе антоновский народ нужен? Если нет, то убеди их идти к Совхозу, все равно им здесь не житье…

Ефимыч меня не прерывал, только глядел усмешливо и головой кивал, ждал, пока я выдохнусь от жадности, а потом произнес:

– Да… Значит, тетенька дай водицы, а то так есть хочется, аж переночевать негде… Он думал, машинально постукивая носком сапога по старому пню, и потом решительно произнес:

– Ладно, чую, вы с Юрой друзья, один голова, другой умеет принимать смелые решения, чует мое сердце, наладим мы жизнь в нашем крае, отдам за тебя дочь и с другим помогу. Только уговор, когда помру, сыновей моих не забижай. Хоть ты и молод сейчас, думаю характер у тебя батькин, а тот слово всегда держал.

Полночи мы снимали людей с крыш, отводя на безопасное расстояние от полуживых еще животных, и поэтому, чтобы успеть к утру в Совхоз решили ехать вчетвером, именно столько лошадей у нас осталось. Мы стояли на пригорке, с которого Совхоз был виден как на ладони, светало, но улица поселка была безлюдна.

– Едришки-шишки, неужели лемминги всех пожрали? – отчего-то спросил я.

– Юра, ты не знаешь, что обозначает слово Совхоз?

– По-моему это были такие сельскохозяйственные объединения, которые влачили нищенское существование при Советской власти.

– Да, по-моему, с тех пор они совсем не изменились, – задумчиво произнес я.

Ну ладно, вперед, вдарим галопом по бездорожью. И мы промчались по улице, заявляя о своем существовании громким улюлюканьем… Остановились у полуразрушенного дома старосты, видимо здесь мутанты получили сильный отпор, но чуя большие запасы пищи, упорно штурмовали здание. Крепкий когда то забор раскатали по бревнышку, разрушены были хозяйственные постройки и выбита входная дверь. Всюду валялись остатки одежды, клочки шерсти, и костяная чешуя, но ни каких останков, и даже подтеков крови не было – санитары, блин, – подумал я о леммингах.

Рядом с домом на столбе висело металлическое било, и Костя Рябой, по моему знаку забил по нему прикладом автомата.

Я не сомневался, обязательно подойдут, неведение хуже страха. А Юру я послал на склад, мало ли, металл мутанты вроде не едят.

– А, в родные пенаты, о ностальжи, о ностальжи, – насмешливо пропел Юра.

Опять чудит химик.

– Ты там поосторожней, может злой дядя с автоматом там только тебя и ждет.

– Ничего, мы теперь сами с усами, – сказал самоуверенный Юра, поправляя ремень автомата.

По-моему поездка на Ярмарку его сильно изменила, или он там расстался с девственностью?

Спустя малое время, на улицу, опасливо поглядывая на нас, вышли первые выжившие жители. Мы приглашающе махали руками, торопя опаздывающих. В это время Юра вернулся со склада, издалека уже пожимая плечами на мой вопросительный взгляд.

– Никаких патронов, валяются автоматы и другие железки, видимо после вашего налета охрану усилили, и она отбивалась до конца, истратив все патроны, – пояснил он, подъехав ближе.

Жители потихоньку собирались, но было видно, что это только представители – не было детей.

– Так, вы сейчас разойдетесь и приведете всех оставшихся жителей, мне надо посчитать, сколько именно людей осталось в живых, именно на это количество вам до нового урожая будут выдаваться продукты, – сказал я уверенным голосом.

Мне даже жалко их стало, когда эта небольшая кучка народа собралась перед нами. Подавленные, с осунувшимися лицами, по-моему, две женщины вообще с катушек слетели, дети, отощавшие с испуганными глазами, но с какой-то доверчивой надеждой смотрели на нас. Мужчин осталось вообще семь человек, они стояли отдельной группой, вялые с потухшими глазами, серьезного оружия я ни у кого не заметил, так, ножи на поясе и палаш у одного.