"Владимир Бушин. Огонь по своим " - читать интересную книгу автора

конференции напечатаны в журналах "Вопросы литературы" и "Вопросы истории".
Я не собираюсь давать здесь общую и обстоятельную оценку конференции
или говорить о ней в целом, а хочу обратиться лишь к одному ее эпизоду, - к
одному, но, на мой взгляд, чрезвычайно характерному и тяжкому по
последствиям. На мой взгляд, именно этот эпизод послужил толчком ко
множеству определенного рода публикаций о современной нашей армии и о
Великой Отечественной войне. Речь идет о выступлении писателя Виктора
Астафьева.
Он начал с рассказа о том, как однажды был в гостях у своего
фронтового друга, и в это время Л.И. Брежнева наградили орденом Победы, на
который тот никакого права, как известно, не имел. Друг сказал: "Витя,
когда нас кончат унижать?" Писатель ответил: нас будут унижать до тех пор,
пока мы будем позволять делать это. Кто ж не согласится с такой решительной
и глубокой самокритикой? Но вот что последовало затем.
"Хочу остановиться на истории Великой Отечественной войны", - сказал
В. Астафьев. Еще осенью 1985 года он говорил, что давно работает над
романом о войне, много читает исторической и художественной литературы о
ней, встречается с ветеранами. При этом пояснял: "Ведь я был всего лишь
бой-


11

цом, и с моей "точки зрения" в самом деле, не так уж много было видно". Тут
же писал, что "правда о войне складывается из огромного потока книг,
посвященных этой теме", и перечислял те из них, которые, по его мнению,
могли бы служить "фундаментом для будущего великого произведения о
прошедшей войне".
Упомянув о том, что, естественно, есть произведения о войне
поверхностные, фальшивые, В. Астафьев о своей собственной работе уверял: "Я
лично выдумывать и врать не хочу. И ни одной лживой строки, ни одного
неверного слова не напишу... Во-первых, у меня живы пять моих самых близких
фронтовых друзей - они с меня просто шкуру сдерут, если я хоть одно
неверное слово напишу о том, что они видели. А во-вторых, у меня есть
внуки, и я не хочу, чтобы они потом сказали, что, мол, дедушка-то наш
привирал о самом святом, что было в его жизни!"
Прекрасные слова! И можно было надеяться, что несколько лет упорной
работы, сбора и изучения материала помогли писателю подняться над своей
"точкой зрения", расширить взгляд на войну, углубить знание литературы о
ней. Но вот что, однако, сказал он на конференции: "Мы как-то умудрились
сочинить другую войну. Во всяком случае, к тому, что было долго писано о
войне, я как солдат-фронтовик никакого отношения не имел. Я был на
совершенно другой войне. А ведь создавались загоны, эшелоны такой
литературы!" Словом, раньше со своей "точки" оратор видел прежде всего
"огромный поток книг", который радовал его как источник суммарной правды о
войне, а теперь с обретенной недавно новой высоты демократии он видит
прежде всего "вагоны", "эшелоны" макулатуры, в создании которой повинны
будто бы "мы" - все, кто писал о войне.
Разумеется, всегда и на любую тему есть книги поверхностные,
неубедительные, конъюнктурные. Но не они же кладутся камнями в тот