"Уильям Берроуз. Пространство мертвых дорог ("Города ночи" #2)" - читать интересную книгу автора

Большой Медведицы. Отец Кима показывает ему Бетельгейзе в ночном небе над
Сент-Луисом... запах цветов в саду. Серое лицо отца па подушке.

Кто мы - куклы на нитках, а кукольщик наш -
небосвод.
Он в большом балагане своем представленье ведет.

Он извлекает обсидиановый наконечник, древко и лук из пустоты. Стоит
убрать из картины руку и глаз, и ты их больше не увидишь... холодок... как
все хрупко... дрожит и собирает дрова. Вот их уже не видно. Рабьи Боги на
тверди небесной. Он вспоминает последние слова отца:
"Держись подальше от попов, сынок. Нет у них никаких ключей. Все, что
они тебе могут дать, - это ключи от сральника, а не от Царствия Божия. А еще
поклянись мне, что никогда не будешь носить жетон блюстителя порядка".

Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберет*.
______________
* Омар Хайям. "Рубайат".


Старые игрушки, оловянные солдатики, покрытые ржавчиной, заполняющие
пустоты в космосе.
Ржавые жестянки... глиняные черепки... ящики от патронов... наконечники
стрел... шприц для подкожных впрыскиваний поблескивает на солнце.

Лошадь - это такая же часть Запада, как и ландшафт, но Ким так и не
стал хорошим наездником. Сначала он пытался установить со своим конем
телепатическую связь, но тот ненавидел хозяина и пытался убить его при
первой возможности. Он вставал на дыбы, как только Ким оказывался в седле,
или устремлялся галопом под дерево с низко висящими ветвями. Старые конские
хитрости.
Он попытался обучить телепатии одного рыжевато-чалого коня при помощи
тяжелого арапника и хитроумного электронного устройства, но Рыжик (так Ким
окрестил скакуна) словно взбесился, и Ким поклялся, что никогда больше на
шаг к лошадям не подойдет. Ему претили их истеричность, злобное упрямство и
ужасные желтые зубы.

"Перестрелка перед салуном "Мертвый Осел", неподвижный полуденный зной,
пыльные улицы, ведущие из ниоткуда в никуда, свинец, свистящий над полем
боя, мой верный конек со мной рядом, и вдруг он ни с того ни сего лягает
меня. Я падаю, переворачиваюсь и всаживаю скотине пулю между ребер. Конь
визжит, как баба, плюется кровью, нули, летающие кругом, не могут попасть в
меня из-за вставшего на дыбы коня, конь подставляется под пули, и мои
противники палят в коня, давая мне возможность перестрелять их всех
поодиночке, спокойно, уверенно, как по маслу. А без масла во времена
револьверов с бойком нельзя было никак. Если не смазать пули, между стволом
и цилиндром начинают проскакивать искры, все шесть патронов взорвутся разом,
и конец твоей физиономии".
Поэтому он все больше пешком ходил и проходил по полсотни миль за день