"Уильям С.Берроуз. Нагой обед" - читать интересную книгу автора

Мусор - болеутоляющее средство, он убивает также и боль, и удовольствие,
внутренне присущие осознанию. В то время, как фактическая память наркомана
может быть довольно точна и обширна, его эмоциональная память может
оказаться скудна и, как в случае с тяжелой формой пристрастия, приближаться
к аффективному нулю.
Когда я говорю: "вирус мусора представляет сегодня проблему
здравоохранения номер один в мире", я имею в виду не только действительные
болезнетворные воздействия опиатов на здоровье индивида (которые при
контролируемой дозировке могут быть минимальны), а и истерию, которую
зачастую употребление наркотиков разжигает в группах населения, уже
подготовленных средствами массовой информации и службами по борьбе с
наркотиками к истерической реакции.
Проблема мусора в ее теперешнем виде началась с принятия Соединенными
Штатами в 1914 году Акта Гаррисона О Наркотиках. Антинаркотическая истерия
распространилась сейчас по всему миру и представляет собой смертельную
угрозу для личных свобод и должной защиты закона где бы то ни было.
- Уильям С. Берроуз
Октябрь 1991


Чувствую стремнина крутеет, вон они там задрыгались, готовят серики
свои дьявольские для стукачиков своих, замурлыкали над ложечкой и пипеткой
что я скинул на станции Вашингтон-Сквер, перемахиваю через турникет и два
пролета вниз по железной лестнице, еле успеваю на поезд А на окраину...
Молодой, смазливый, стриженный ежиком фрукт типа рекламного спеца с
престижным универом за плечами, придерживает мне дверь. Очевидно, я отвечаю
его представлениям о народном характере. Знаете таких субъектов что вечно
подтусовываются с барменами и таксистами, рассуждая о хуках справа и
Доджерах и запанибрата с продавцом из Недика. Жопа с ручкой, в общем. Как
раз в этот момент тот душман в белом пыльнике (только представьте себе -
следить за кем-нибудь в белом пыльнике, за педака проканать пытаясь, я
полагаю) вылетает на платформу. Я уже представляю себе, каким тоном он
говорит, держа мою аптеку в левой руке, а правой мацая пушку: "Мне кажется,
вы что-то уронили, приятель".

Но подземка уже поехала.

"Пока, топтун!" ору я, радуя сердце фрукта дешевым понтом. Заглядываю
фрукту в глаза, подсекаю белые зубы, флоридский загар, вискозный костюмчик с
лоском за двести долларов, застегнутую наглухо рубашечку от Братьев Брукс и
Ньюс под мышкой для реквизита. "А я читаю только Малыша Абнера."
Квадрат желает схилять за хипа.... Лепечет что-то про "план",
покуривает сам время от времени, в доме держит небольшую заначку - угощать
угорелых из Голливуда.
"Спасибо, пацан," отвечаю я, "я уже вижу, что ты наш." Его лицо
расцветает как игральный автомат - глупо, розово.
"Закозлил он меня, точно," угрюмо продолжаю я. (Примечание: Закозлить
на жаргоне английских воров означает донести.) Я придвинулся поближе и
уцепился своими липкими от пластилина пальцами за его вискозный рукав. "А мы
с тобой кровные братья по грязной игле. Могу тебе по секрету сказать, ему