"Уильям С.Берроуз. Интерзона" - читать интересную книгу автора

тяжелый костяк. Было что-то черепообразное в его лице.
Мортон Кристи сидел рядом с Хансом. Мортон был патетическим имя-черкни
и на-столе-прибери. Ханс был единственным человеком в Танжере, способным
терпеть его дурацкую болтовню, его бесконечное нудное вранье о
благосостоянии и положении в обществе. В одной из его историй говорилось о
двух тетках, живущих в одном доме и не сказавших друг другу ни слова в
течение двадцати лет.
"Но, понимаешь, дом такой огромный, что это было нетрудно, правда. У
них у каждой свой штат прислуги и свои отдельные домохозяйки."
Ханс просто сидел и улыбался сквозь все эти россказни. "Это же
маленькая девочка," говаривал он в оправдание Мортону. "Вы не должны на
него напрягаться."

На самом деле, Мортон выработал в себе за годы своего отщепенчества -
сидя то за одним, то за другим столиком, отчаянно стараясь отсрочить хоть
на секунду тот момент, когда собеседник его пошлет, - острейшее чутье на
слухи и скандалы. Если кого-то брали за жабры, Мортон всегда узнавал об
этом первым. У него был нюх именно на то, что кто-либо старался скрыть.
Самая внешне бесстрастная личина не имела никакой защиты от его
телепатической проницательности.
Кроме того, хотя он не был ни внимательным слушателем, да и не нравился
никому, то есть был вовсе не тем человеком, которому хотелось бы излить
душу, у него был способ вытягивать из вас самые неожиданные откровения.
Иной раз вы забывали, что он рядом, и говорили что-то кому-то другому за
столиком. Иногда он вдруг встревал с вопросом личным, нахальным, и вы
отвечали ему прежде, чем успевали опомниться. Его личность настолько
ничего из себя не представляла, что вас ничто не могло насторожить. Ханс
использовал этот талант Мортона в целях сбора ценной информации. Он мог
разузнать обо всем происходящем в городе, проведя каких-нибудь полчаса с
Мортоном в "Кафе Сентраль".
Сам Мортон собственного достоинства не имел, поэтому его самооценка
росла и падала по мере того, как к нему относились другие. Поначалу он
производил хорошее впечатление. Он казался наивным, детским, дружелюбным.
Незаметно наивное щебетание переходило в глупую, механическую болтовню,
дружелюбие - в голодную, цепляющуюся навязчивость, а детскость таяла у вас
на глазах над столиком кафе.
Вы поднимали глаза и видели глубокие морщины у рта, жесткого, глупого
рта, похожего на рот старой шлюхи, видели глубокие складки на шее, когда
он поворачивал голову, ища кого-то, - он всегда неистово оглядывался по
сторонам, словно ожидая кого-то более важного, чем собеседник.
И были, наверняка были там люди, занимавшие все его помыслы. Он
вертелся в отвратительных конвульсиях заискивания, приходя в отчаяние
всякий раз, как иная его жалкая попытка терпела полный провал, постоянно
делая в штаны от страха и возбуждения. Ли приходило в голову, что Мортон,
должно быть, по ночам рыдает.
Мортоновы потуги понравиться завсегдатаям с положением в обществе или
заезжим знаменитостям, потуги, оканчивавшиеся обычно крахом и позором в
"Кафе Сентраль", служили приманкой для особого рода охотников за падалью,
которые кормятся тем, что унижают и разобщают других. Эти захиревшие клуши
никогда не уставали сплетничать и распространять повсюду нескончаемую сагу