"Павел Буркин. Когда камни кричат" - читать интересную книгу автора

вспоминать.
Ныне род захирел вместе с городом, средств не хватало на самое
необходимое:
выгоревшие, полинявшие от морской соли штаны, легкая, заношенная до
лоска кожаная куртка и выглядывающая из-под нее домотканая рубаха. -
Удался нынче Святой Валианд!
- Ага, - жестко усмехнулся шедший рядом с Леруа молодой человек. А вот
он явно из Семиградья, только не из Эрхавена, а, скорее всего, из Кешера.
В отличие от Рокетта высокий, статный, красивый, над верхней губой
молодцевато топорщится черная щетка усов. Но в высокомерной и немного
развязной манере держаться, в насмешливом прищуре черных глаз, есть что-то
пугающее. Опасный человек - насколько опасным можно быть в дремотном,
пережившем свой век городишке, где уже не один век не было ничего
по-настоящему серьезного.
- И верно, Дорстаг, - усмехнулся юноша. - В такой праздник можно только
нажраться.
Здоровяк опешил. Он привык, что высокий рост и тяжелые кулаки
заставляют остальных помалкивать, подобострастно смеяться над его плоскими
шуточками, порой и просто оскорбительными. Да и его родители... Чем
занимаются родители названного Дорстагом, никто толком не знал: одни
говорят, торгуют селедкой, другие полагают, что это прикрытие для чего-то
еще более серьезного.
Для чего?
Например: они - шпионы, продались за солиды хозяйки Торгового моря,
Темесской конфедерации, и клевещут на эрхавенцев, не давая зародиться и
тени вольнодумства. Или такое: все-таки они торгуют, но на самом деле не
селедкой, а аркотскими невольницами или вызывающими видения и сводящими с
ума грибами. Или в доле с горцами: хотя уж полтора века, как и Южный, и
Северный Пуладжистан объединились вокруг самых сильных племен, но в горах
до сих пор признается лишь право меча и мушкета. Или... Сколько голов,
столько и мнений.
- Я не ослышался? - спросил он тихо. Кулаки сжались, знал Дорстаг, что
по доброй воле с ним никто не станет связываться. - Повтори!
- А что я сказал? - с самым невинным видом спросил юноша. - Это великий
праздник в честь великого святого, человека, предрешившего победу истинной
веры.
Не выпить в его память в такой день - не только оскорбить память
Святого, но и прогневить Единого-и-Единственного.
Дорстаг пытался осмыслить сказанное. Получалось с трудом - казалось,
создавая его, Единый так увлекся мускулами, что мозги дал в последнюю
очередь, да и то самые завалящие. И это поражало эрхавенцев - ведь
родителям в чем, в чем, а в пронырливости не откажешь.
- Ладно, Рокетт, не будь занудой. Я пошутил.
"За такие шутки в зубах появляются промежутки!" - подумал Рокетт,
впрочем, таким способом выяснять отношения не стал. Не потому, что боялся,
точнее, боялся, но не кулаков. На любую силу найдется большая, а как раз
драться с равными Дорстаг и не умел. Хуже другое - уже не раз бывало, что
деньги и влияние рода Крейнфельдов спасали его от проблем, а на семьи его
недругов отчего-то обрушивались преследования темесцев. Наверное, и правда
весь род, и Дорстаг в особенности, работали на Темесу.