"Юлий Буркин. Королева полстергейста" - читать интересную книгу автораподруги какой-нибудь, наверное. Дочка, нечего сказать; знает ведь, что ты
сегодня выписываешься, так хоть бы заглянула, поздоровалась. Маша почувствовала, как ее страх перед этим подлым человеком уступает место ненависти. - А когда ты ее в последний раз видел? - продолжала экспериментировать мать. - В пятницу. Эта сучка надерзила мне, я хотел было ее наказать, а она сбежала. "Ах, вот как ты меня называешь, когда меня нет дома?! - подумала Маша и поймала на себе виноватый взгляд матери. - Я, значит, надерзила тебе? А ты, значит, меня воспитывал? Так это теперь называется? Гад!" Маша пришла в ярость. Она уже окончательно уверовала в то, что каким-то сверхъестественным образом стала для отчима невидимой, уверовала в свою силу. "Ну, сейчас я тебя проучу! Сейчас ты у меня узнаешь... - и от злости она даже вспомнила вычитанное недавно в статье "Комсомолки" про Барабашку красивое словечко, - сейчас ты у меня узнаешь ПОЛТЕРГЕЙСТ... Папаша!" Сделав шаг к отчиму, провожаемая взглядом онемевшей от удивления матери, она осторожно сняла с его ноги войлочный шлепанец и поводила им туда-сюда перед его носом. Степан Рудольфович, вытаращив глаза, неотрывно следил за движением тапка. Шлепанцем Маша поводила, поводила, а потом с легким смешком несильно треснула им отчима по лбу. - Уф! - тяжело выдохнул при этом отчим. - Маша, - крикнула очнувшаяся мама, - немедленно прекрати! - Это пусть ОН врать прекратит, - хладнокровно отозвалась Маша и он тебе расскажет, зачем по всей квартире за мной гонялся. С этими словами она аккуратно перевернула графин над головой отчима, выливая на него мутную застоявшуюся воду и вытряхивая высохшие лилии. - Где она?! - взревел Степан Рудольфович, въезжая понемногу в ситуацию (он ведь слышал ее голос). - Почему я не вижу ее? И все равно, дрянь ты эдакая, я тебя поймаю! - с этими словами он дернулся вперед, широко расставив руки. И он действительно поймал бы Машу, не отскочи она проворно. Но он-то этого не знал, и, услышав шум, резко дернулся в противоположную сторону. - Играем в жмурки! - крикнула Маша весело, - ты голишь! - и запустила в отчима тапком. Тот взревел и развернулся на сто восемьдесят градусов. Но Маша уже легко обежала его кругом и, оказавшись позади, отвесила ему смачного пинка. - Я тебя убью, гаденыш! - рычал Степан Рудольфович, вертясь посреди комнаты. А Маша, смеясь от восторга и подначивая, прыгала вокруг него, пока не бросила нечаянный взгляд на мать, о которой совсем забыла. В лице той было столько муки, столько обиды и мольбы, что все веселье у Маши как рукой сняло. - Мамочка, он первый начал, - прошептала она, встав, как вкопанная, а после - встряхнула головой и, удрав из этой сумасшедшей комнаты, заперлась у себя. Долго еще она слышала, как сначала матерился, а потом - оправдывался |
|
|