"Энтони Берджесс. Пожизненный пассажир" - читать интересную книгу автора

"Дюссельдорф".
"В командировку?"
"Не в отпуск, это уж точно. Кажется, мне пора на посадку. Еще
свидимся".
"Свидимся, даст бог. Еще как свидимся!"

Мы и в самом деле встретились в стокгольмском аэропорту. На этот раз
Пакстон был не один. Он сидел с человеком приблизительно того же возраста,
но покрепче здоровьем, примерно таким, каким был Пакстон в начале своей
бессмысленной одиссеи. Плохо выглядевший Пакстон поздоровался со мной в
баре. Слабым шведским пивом он запивал Absolut. "Старый кореш, - сказал
он. - Вместе воевали. Восьмая армия. Чтобы повидать другие страны, паспорт
был не нужен. Не знаю вашего имени, - обратился он ко мне, - а его имя все
время забываю".
"Алфи, - сказал тот. - Алфи Мелдрам. Рад познакомиться, - и крепко
пожал мне руку. - Он тут свалял дурака. Запер себя в летучей тюряге.
Выбросил паспорт, чтобы гарантировать себе, что останется внутри. Не
понимает, что это отмычка, открывающая двери. Думает, что ею запирают, а не
наоборот".
"Я вам объясню, - сказал Пакстон. - Все это началось в конце войны,
когда появились продовольственные карточки, удостоверения личности и прочая
бюрократическая канитель. Они пропустили букву в моей фамилии. Записали меня
как Пастон. Сначала я решил, что это забавно и превращает меня в какую-то
пасту. Но когда я менял свои продовольственные карточки и указал на ошибку,
гунявый клерк в Уолверхэмптоне, где я тогда работал, объявил мне, что Пастон
теперь мое настоящее имя - и следует подтвердить это в своем заявлении. Это
бы означало превратить чью-то дурацкую паршивую ошибку в Божий замысел, так
сказать. Когда-нибудь я проучу их, сказал я себе, за эту чертову путаницу с
их паршивыми документами. - Его возбуждение мне показалось чрезмерным.
Расстройство суточных ритмов довело-таки его до невроза. - Когда им надо,
чтобы ты сражался на их паршивых войнах, они напрочь забывают о паспортах.
Отстоим свободный мир - вот с чем тогда все носились, а теперь посмотрите на
этот паршивый свободный мир с его крючкотворством. Уж я хлебнул горя, когда
честно старался заработать на жизнь, с их подоходным налогом, налогом на
добавленную стоимость и головными болями, которые у меня возникали при
заполнении анкет. Так вот, всему этому конец. Больше никаких анкет.
Свободный человек". Он был подавлен, этот свободный человек, словно
пропустил удар на ринге.
"Такой свободный, - сказал Алфи Мелдрам, - что не может отправиться со
мной в Осло, где моя дочь выходит замуж за одного из этих норвежцев.
Теперь-то ты куда, Лемюэль?" Лемюэль, Лемюэль - имя, не слишком-то
подходящее для документов.
"Копенгаген. Затем Берег паршивой Слоновой Кости, потом бог знает куда.
У меня все это тут записано". И он показал дрожащим пальцем на единственный
предмет своего багажа.

Тремя неделями позже, когда Пакстон и я оказались в одном самолете, мне
стало ясно, что развязка приближается. Мы оба летели в Джакарту на аэробусе
новой авиалинии "Австралийские восточные рейсы", очевидный парадокс которых
состоял в том, что мы держали путь на северо-запад: таинственный восток